Это был седьмой месяц, солнце светило высоко в небе. Осень только недавно началась и в горах уже было прохладнее, чем на равнинах, хотя растительность ещё не окрасилась в осенние цвета. Осень наступила рано в этом году.
Громоподобный стук копыт нарушил тишину.
В глубине горного леса раздался поразительный вой волка.
Две лошади вылетели с востока, направляясь на запад, оставляя за собой бледно жёлтый шлейф из пыли.
Постепенно стук копыт замедлился по мере приближения, и вскоре появились два крепких каштановых коня. Они шли бок о бок, передвигаясь по старой тропе вдоль излучины реки.
Громкий протяжный вскрик внезапно разнёсся по небу, до самых небес, подобно рёву небесного дракона.
Вскоре он затих, после чего потянулось звучное пение:
Молниеносный кулак, холодный блестящий клинок.
Сквозь море мечей бросил вызов саблям.
Сотрясая небо и землю, герой теряет сердце;
Любовь и страсть верны, мужчина с женщиной никогда не расстанутся.
Стоило голосу затихнуть, как раздался другой, глубокий и смелый:
Не важно, в Лояне цветут цветы;
Не медли, в Цзяннане это искусство.
Слава и удача подобны утренней росе.
Семья и богатства, подобны облакам, что проходят сквозь.
Море людей огромно, но я плыву вдоль;
Реки и озёра безграничны, но я возвышаюсь.
Затем оба голоса запели в унисон, сменив возвышенные чувства полной отрешённостью, тоской и печалью:
В глубине запредельного мой дух бродит, словно во сне.
Я испробовал каждую горечь, что может дать жизнь.
Бродя по миру, долго и упорно.
Изгнанный, одинокий и брошенный;
Этот герой ушёл, и вернётся ли он?
Пение прекратилось, вновь зазвучала дробь копыт. Лошади, покачав головами и взмахнув хвостами взбили пыль копытами.
На лошадях были двое внушительных мужчин среднего возраста, одетые в чёрные тюрбаны и куртки из чёрной ткани, с их поясов свисали мечи, на руках были дорожные сумки ‘Сотня Сокровищ’, за сёдлами свисают по ещё одной сумке. Один взгляд и вы сразу поймёте, что это люди из цзянху. Они придерживали своих лошадей и смотрели вперёд на утёс, высотой примерно с 180 метров, нависающий примерно над серединой реки – на их лицах читалось торжество. Не очень громко гремел звук, срывающийся с края воды.
Человек справа щёлкнул поводьями, глубоко вздохнул и сказал:
«Перед нами Тигровый Хребет. Этот утёс, торчащий из реки, изначально называли Пиком Головы Тигра или Утёсом Головы Тигра. Именно здесь погибли Беглец Цай Вэньчан и Белая Драконица с Острова Принцессы Ся Юаньцзюнь из боевого братства. Посмотри на верхнюю часть головы тигра – разве там не большой каменный павильон с табличками? Там их символическая могила и мемориальная доска, сделанная друзьями из цзянху, дабы почтить их память».
Человек слева покачал головой и криво улыбнулся.
«Они были редкой породы среди цзянху. Ах! Они словно безумные носились по всему цзянху и совершили много подвигов, так что люди дорожат памятью о них. Ах! Жизнь такая неспокойная! Большой брат, ты ведь тогда был там – неужели ни один из мастеров, хороших и плохих, не смог вернуть их тела?»
Большой брат покачал головой.
«Дорогой младший брат, ты ведь слышишь шум воды и понимаешь, что в верховьях реки есть пороги, а на её конце – Пруд Чёрного Дракона. Мастер фэншуй назвал эти опасные воды Тигром, Пережимающим Драконьи Вены. Местные зовут его Чёрным Тигром Подавляющим Чёрного Дракона. Вода Чёрного Пруда завихряется – он активно всасывает воду. При этом она стабильно бьётся о скалы. Если не считать рыбы – всё, что попадает в этот пруд больше не возвращается. Так кто посмеется забраться в пруд, дабы забрать тела?»
«Тела никогда не вымывало на поверхность?»
«Там всё зажато скалами, так где им выплыть? Пошли уже! Отдадим дань уважения».
Лошади ускорились и вскоре они достигли подножья горы. Пик походил на приседающего тигра, около 16 километров в диаметре, голова его простиралась от северо-востока до берега реки. Хвост тигра был не слишком крутым – лошади могли взобраться на него. Старая дорога простиралась до подножия горы, изгибаясь вправо и извиваясь на северо-восток, пересекай хвост тигра, после чего сворачивал на северо-запад.
Вокруг горы на северо-востоке шла небольшая тропа, ведущая к вершине. Она вела к каменной мемориальной доски. Дорога выглядела так, будто её регулярно подновляли с момента установления мемориальной доски.
Лошади скакали в гору. Горный хребет был покрыт древним лесом, простирающимся до головы тигра.
Стоило им заехать в лес, как сзади раздался подобный грохоту звук. Дюжина лошадей неслись в их сторону.
«Эй! Кто настолько дерзкий, что бездумно едет по тропе к мемориальной доске?» – Большой брат повернул голову, дабы посмотреть.
Его младший брат улыбнулся.
«Они не должны это делать, но так-то это не запрещено. Они просто уважают то, как Цай Вэньчан делал всё по своему разумению, и игнорируют табу цзянху. Не нужно суетиться. К тому же Цай Вэньчан успел завести себе много врагов, больше, чем можно сосчитать. Не удивительно, что кто-то из них теперь не сдерживается».
Дюжина всадников уже достигла их, когда они приблизились к краю леса. Братья обернулись. Их челюсти отпали и они, остановив лошадей, отвели их в сторону, ошеломлённо смотря на пролетающих мимо всадников.
В голове колонны ехал всадник с выгнутыми бровями, взглядом тигра, в меру густой чёрной бородой, активно елозящей по его груди, с широким носом и лбом, цветом старой бронзы. Даже когда он не злился – он выглядел пугающим. Примерно пятидесятилетний, хорошо сложенный и сильный. Его одежда была опрятной, а на воротнике был тёмно-зелёный рисунок руи. На его плечах покоился плащ того же цвета. Очевидно, талантливый человек.
За его лошадью ехали две женщины. Справа находилась выцветшая красавица средних лет с округлым лицом, прекрасная словно картина. Она источала ауру прекрасного благородства и элегантности, свойственной прекрасной деве, о которой и подумать-то плохо было нельзя. Если бы вы не заметили лёгкие смешливые морщины в уголках её глаз – вы бы и не поняли, что она в возрасте.
Слева же ехала красоткой: молодая девушка лет семнадцати или восемнадцати по внешности, она была так хороша, что дыхание перехватывало, а сердце пыталось выпрыгнуть из груди. Её лицо будто собрало в себе лучшие черты женских лиц, словно оно было слеплено самим богом, отчего казалось, что любые изменения лишь испортят её внешность. Единственным минусом её лица была крайняя бледность. Её глазам, скорее белым, чем чёрным, не хватало энергии. Можно было понять, что эта красавица недавно оправилась от какой-то болезни. Она выглядела достойно, но так и источала лёгкую меланхолию. Её тело было ослепительно белым, одетым в белые одеяния. Под плащом всё выпирало там, где должно и было худым в нужных местах. Добавить что-то или вычесть – и образ сразу потеряется. Другими словами – в ней всё было правильно.
Остальные девять ездоков были мускулистыми людьми с большими руками и кулаками, одетые в чёрное. С их сёдел свисало оружие.
Два брата подождали, пока они не проедут вперёд, после чего старший ошеломлённо сказал:
«Нет! Нет! В это трудно поверить. Этого не может быть».
«Большой брат, кто эти люди? Во что теперь трудно поверить?»
«Боже! Это Дракон Четырёх Морей Ся Чэнгуан с Острова Принцессы Дунтин, а девушка в белом – Белая Драконица Ся Юаньцзюнь. Как… как это возможно?» – У него заплетался язык из-за удивления при виде отъезжающих наездников.
«Большой брат, это точно Белая Драконица? Это не может быть она, наверное её младшая сестра».
«У Дракона Четырёх Морей есть только одна дочь и один сын. Все в цзянху знают это. Так откуда у неё сестра? Поехали. Мы должны узнать больше».
На утёсе, возвышающимся над рекой, находился каменный павильон с табличками высотой и шириной 9 метров в каждую сторону, с каменными колонами, что можно было обхватить руками – проще говоря весьма монументальная конструкция. В центре павильона стояла огромная табличка высотой шесть метров, опирающаяся на причудливую трёхслойную основу из гранита. Вдоль стен стояли каменные скамьи, каменные столы и балюстрады. Перед павильоном находился алтарь с каменными котлами, достаточно большими, чтобы обхватить их можно было только втроём. Из этих котлов валил дым.
Это место было утёсом с кучей камней разнообразных форм. Ветер со стороны реки завывал, а вода стучала о камни подобном грому. Вершина была примерно в километр шириной и на ней активно произрастало множество маленьких сосен в трещинах скал. Вся остальная растительность состояла из беспорядочно растущих лоз, лиан и сорняков.
Утёс нависал над серединой реки. Павильон же был возведён примерно в трёх метрах от самого края, входом к северу. Неподалёку от здания можно было спокойно упасть в бурную реку с высоты почти двухсот метров.
Северо-западная часть морды Пика Головы Тигра представляла собой слегка пологий склон. Множество овец и прочей живности паслись здесь, хотя это место было пустынным.
Внутри павильона собралась группа бедных детей из сельской местности, а на каменной колонне справа от здания сидел старик лет семидесяти в потёртой одежды. Они веселились, пока не услышали стук копыт, на который тут же повернулись.
Дюжина всадников остановились перед алтарём, после чего спешились. Дракон Четырёх Морей придерживал Белую Драконицу, которая, полная нетерпения, торопилась внутрь.
Старик прикрыл глаза и повернулся к детям.
«Дети, выходите! Выходите! Вам придётся подождать до следующего раза и тогда послушаете рассказ старика. Следите за живностью и не падайте с обрыва. Бегом! Бегом!»
Дети разошлись, за исключением нескольких человек, которые сели вокруг старика, с любопытством наблюдая за прибывшей группой всадников.
Две каллиграфических линии в стиле Янь Чжэньцина были вырезаны на огромной каменно-мемориальной доске: Цай Вэньчан. Ся Юаньцзюнь. Параллельно было написано слово: Кенотаф.
Посреди таблички было написано три слова. Духовная Мемориальная Доска.
Надпись: Великий Мин, тридцать пятый год правления Цзяцзин, Лето Огненного Дракона, Четвёртый Месяц Огненной Лошади, возведённый по взаимному согласию членными Цзяннаня».
С обратной стороны было вырезано плотно расположенным шрифтом несколько разделов. Первый раздел – текст упомянутой ранее песни.
Второй раздел: Цай Цзюнь (покойный), урожд. Вэньчан, префектура Шанчжоу, уроженец Деревни Прекрасной Лошади и Деревни Семьи Цай, рождённый Великим Мином, Пятнадцатый год правления Цзяцзина, Осень Девятого Месяца Металлической Лошади, умер в Тридцать Пятом году правления Цзяцзина, во Второй Месяце Земного Кобана в возрасте двадцати одного года. Цай Цзюнь потерял обоих родителей в раннем возрасте…»
Следующий раздел касался информации о Белой Драконице Ся Юаньцзюнь, и он был таким же простым. Затем там была упомянута информация о погребении на Пике Головы Тигра, но всё это – в дальнейших главах.
В последней секции, в самом углу, был вырезаны крупными буквами слова: Праведник, Аморальность, Герой, Бандит. Беглец до границ земли, свободно гуляющий по миру людей. Правильно или неправильно? Мнения расходятся. Друг или враг? Ответ лежит в сердце каждого человека.
Судя по тону надписей, воздвигли этот мемориал люди из цзянху, что были друзьями, а возможно и врагами из разных уголков земли. В любом случае, стоит человеку умереть – и все личные обиды должны быть разом перечёркнуты. Эти люди не имели высокого статуса в цзянху.
Дракон Четырёх Морей увидел имя своей любимой дочери на мемориальной табличке. И как ему не злиться? Неудивительно, что он начал яростно топтать. Встав перед табличкой, он повернулся к человеку у подножия лестницы.
«Хранитель, узнай для меня; Я хочу узнать, что за ублюдок поставил этот мемориал».
Но его жена сказала:
«Чэнгуан, не волнуйся; Уйми свой гнев и успокойся».
«Нелепость! Разве это не нагло проклинает нашего ребёнка?» – Полным гнева голосом воскликнул Дракон Четырёх Морей, его борода задрожала.
Он сделал два шага к табличке, вытянул из рукава ладонь и с мощным рёвом ударил по табличке.
«Остановись, Отец!» – Закричала Белая Драконица.
Дракон Четырёх Морей сменил направление удара, позволил своей огромной ладони пройти мимо мемориальной таблички. Обуздывая гнев, он повернулся и спросил:
«Чего тебе, дитя?»
«Твоя дочь чувствует, что можно оставить табличку так, как есть».
«Э? Почему?»
«Цай Вэньчан возможно всё ещё бродит по миру людей. Оставь её ему, дабы он её уничтожил».
«Что? Ты думаешь он, приняв два удара твоего меча, упал в Пруд Чёрного Дракона и не умер?»
«Он дважды ударил меня ножом, после чего я упала в Пруд Чёрного Дракона и не умерла».
«Это не одно и тоже. Ты попала в нисходящее от Пруда Чёрного Дракона течение…»
«У меня закружилась голова, но я всё ещё отчетливо помню, как меня силой вытащили из середины водоворота. Очнувшись, я заснула в расщелине между скал, после чего проснулась, чувствую смертельную усталость – но я всё ещё помнила. Все на скале наблюдали за боем. Никто не стоял внизу – так кто же вытащил меня и усадил в расщелину? Это точно был он».
От столь активного монолога её лицо покраснело, а безжизненные глаза загорелись энергией.
«Дитя, ты рассказываешь невероятную сказку».
Две полоски слёз потекли из глаз Белой Драконицы. Она подозвала к себе Хранителя павильона, после чего поднялась по ступенькам, взяла несколько амулетов и встала на колени у алтаря, бормоча. Стоило аромату ладана распространиться, как она слабо произнесла:
«Перед падением с утёса он и правда говорил искренне. Почему он не сказал это раньше? Я так долго ждала, чтобы услышать о его чувствах. Почему он не сказал что-то раньше? Он ушёл. Оставив мне лишь горькие страдания, которые я несу с собой. Я раскаялась, но уже слишком поздно. Всю оставшуюся часть жизни я буду бороться с этой болью, пока не отправлюсь в могилу».
Она посмотрела на отца и горько улыбнулась.
«Отец, у твоей дочери не хватает смелости вспомнить последствия того дня. Я могу лишь созерцать и надеяться, что этот кошмар не был реальностью…»
«Дитя, факты всё ещё есть».
«Ваша дочь должна утешать себя этой иллюзией, обманывать себя и других, фантазировать о том, что он всё ещё жив, уж хотя бы в молитвах. Я упала и была спасена неизвестно чем и кем. Если бы только мои фантазии и выводы были правдой. Отец, надежда твоей дочери не испарится…»
Два брата, уважительно стоящие в стороне, тихонько отогнали полдюжины маленьких детей. Старший брат протянул руку, пытаясь разбудить прислонившегося к колонне старика в потёртой одежде.
Дракон Четырёх Морей поднял руку и покачал головой.
«Бойцы, не беспокойте его, так может о нас хотя бы будет меньше слухов о том, что в цзянху сплошные хулиганы».
Старший брат убрал руку и уважительно поклонился.
«Ваш младший уважает ваше желание».
Дракон Четырёх Мурей спустился по ступенькам и кивнул.
«Не могли бы вы сказать свои имена?»
«Младших зовут Чжао Вэнь и Чжао Ву из Нанкина», – вежливо ответил большой брат.
«О! Так вы братья близнецы Чжао из Низины Чжао. Рад знакомству, рад знакомству. Вы двое…»
«Мы были на пути в Сиань, и оказавшись здесь решили заехать к мемориалу, засвидетельствовать своё уважение».
Пока они обменивались любезностями, Белая Драконица подошла к краю обрыва за павильоном. Странные разбросанные камни, сорняки по колено, воющий со стороны реки ветер, булькающая вода. Она стояла на краю и смотрела вниз. Это выглядело потрясающе; робкие люди даже не могли и подумать о том, чтобы посмотреть вниз, чего уж говорить о подходе к краю.
Вскоре дюжина всадников спустилась с горы. Близнецы Чжао жгли ладан и бумажные деньги[1], после чего так же вскочили на коней и уехали.
Старик в потёртой одежде у колонны храпел, словно ему не было дела до происходящего.
Но под звук стучащих копыт он несколько раз открывал глаза, в которых было странное сияние.
Теперь копыта звучали вдалеке, и старик вновь погрузился в сон. Дети вновь собрались и сели вокруг старика. Мальчик лет двенадцати подошёл, схватил старика за одежду и потряс его.
«Эй, дедушка, проснись, проснись…»
Старик открыл глаза.
«Спокойнее, спокойнее, маленькая обезьянка. Уйдите! Убирайтесь! Я хочу спать».
«Нет, ты должен рассказать нам историю старшего брата Вэньчаня».
Старик махнул рукой и вяло сказал:
«Твой старший брат Вэньчан жил здесь и умер здесь. Только не говори, что ты не слышал то, что твои дяди рассказывали тебе об этом? Спрашиваешь меня, ну что за шутка».
Ребёнок скривил губы и сказал:
«Папа сказал, что старший брат Вэнь был причиной разорения нашей деревни, сказал, что он выродок, хулиган, негодяй. Сказал не упоминать и не спрашивать о нём. Тот, кто будет о нём говорить получит по лицу!» – Он махнул рукой, имитируя пощёчину.
Старик засмеялся, аж до слёз, после чего сказал:
«Ну так раз он принёс разруху, был выродком, хулиганом и негодяем – зачем вы спрашиваете меня о нём?»
«Некоторые люди тратили деньги на установление таблички для старшего брата Вэньчана, и с тех пор деревня Пяти Лошадей стала ещё больше процветать. Ты видишь сколько людей проходит долгий путь, чтобы сжечь ладан. Я не верю, что брат Вэньчан был плохим».
Старик с усилием сел прямо и потрепал волосы мальчика, улыбаясь.
«Именно, старший брат Вэньчан был плохим».
«Я сказал, что не был», – вызывающе сказал мальчик.
Старик потянулся к своей бутыли с вином, сделал несколько глотков и засмеялся.
«Так вы всё ещё хотите услышать историю старшего брата Вэньчана?»
«Да».
«Я хочу услышать».
«Расскажи, дедушка».
Ещё раз распрямившись покачал головой.
«Хорошо, слушайте. Каждый день после захода солнца вы будете приходить сюда. Дедушка будет рассказывать вам пару часов, и через несколько дней я закончу историю. Но запомните – вы не должны дома рассказывать это родителям или родственникам, хорошо?»
«Хорошо».
«Хорошо», – закричали маленькие дьяволята.
Глаза старика внезапно вспыхнули подобно молниям и осмотрели территорию. Он вдохнул так, что мышцы на его лице дрогнули, отчего его взгляд порой менялся.
«Давным-давно…» – Старик небрежно начал свой рассказ.
[1] В странах Азии есть специальные деньги, которые специально сжигают над мемориалами и похоронах
http://tl.rulate.ru/book/14630/544921
Готово:
Использование:
