Они не научили его, что делать, когда его сын был сражен их собственным видом.
Может, оно и к лучшему, что не научили. Он не знал, как бы поступил, если бы к нему явился человек с наглостью читать нотации после того, как именно они погубили его мальчика. Чтобы боги сделали это...
В их догматах не было ничего, что говорило бы о том, что они не могут брать себе тех, кого хотят, но делать это вот так...
В богороще Винтерфелла. Вего заповеднике. Там, где они технически находились под правом гостя.
В глубине его сознания зародилось неприятное чувство. Оно билось когтями о столбы, подпирающие заповеди и убеждения, которые служили ему всю жизнь.
Слова мейстера Валиса доносились словно сквозь туман, далекие и негромкие, но кристально чистые, они озвучивали проклятую истину, которой Рикард был слишком малодушен, чтобы поддаться. «Если не Старые Боги, то кто-то другой. Далеко искать его не надо, я полагаю. Он бродит всегда, по близким и далеким местам. И его дар - тот, который со временем получают все. Только... возможно, на этот раз чуть более бережно».
Многое еще оставалось недосказанным. Но, как всегда, мейстер сказал ровно столько, чтобы Рикард смог сам остановиться на всем остальном. Счастье, которое теперь казалось слишком давним. Шок. Гнев. Беспокойство, достаточно глубокое, чтобы не давать ему спать по ночам. Безнадежность. Отчаяние. Осознание того, что ему лишь наполовину удалось сохранить все в тайне. Это означало, что все знали, что сын и наследник их лорда заболел, но не знали, что он выздоровел.
А ведь он не выздоровел, не так ли?
Свеча погасла, и Рикард Старк понял, что в какой-то момент его мейстер отстранился и оставил его наедине с темнотой, нависшей над ним, как последний предсмертный хрип в мире.
Затем он отправился в больничную палату сына, велел Лиарре отдохнуть и пошел принять последнюю ванну для своего драгоценного сына и наследника.
Так Рикард Старк получил свой третий жизненный урок.
Боги могли обойтись без него, он был трусом, а Брандон знал, что сломался, но все еще пытался исправить себя.
---------------------
«-. 265 - 272 год .-»
Рикарду Старку было двадцать, когда он понял, что отстраненное, каменное молчание стало его образом жизни. Оно определяло все, что он делал. Все, что он знал. Все, что он мог. Даже то, чего он старался избегать. Например, его первенец, которого он отдал на воспитание тому рыцарю, что возглавлял его охрану в тот раз, когда мейстер Валис уговорил его отправиться на юг на праздник урожая.
В основном доклады Родрика Касселя расплывались. Ребенок хорошо ест. Мальчик ползает. Мальчик ходит. Маленький лорд начал говорить. Юный лорд довольно болезненный. Молодой Волк там растет диким. Милорд, этот маленький Дикий Волк чуть не пробрался в Чертоги Сердец прямо у меня под носом! Я смиренно приму любое наказание!
«Ему нельзя туда входить, я правильно понял?»
«Да, милорд».
Рикард обычно сдерживал свой порыв принять предложение мужчины о наказании, но иногда рыцарь перегибал палку, и Рикард просто не мог сдержаться.
«Милорд, ваш сын, похоже, полностью овладел своими словами».
«Это хорошо. Теперь, если больше ничего нет?»
«На случай, если вы так отреагируете, молодой лорд велел мне спросить, не хотите ли вы что-нибудь сказать».
«...Что вы только что сказали?» На один странный момент лорд Рикард Старк потерял дар речи. «Неужели взрослые рыцари теперь имеют привычку потакать словам, вылетающим из уст мальчишки?»
«Только те, кто заслуживает доверия, а я доверяю и верю в вашего сына, милорд». В голосе мужчины было уважение, почтение и серьезность, достаточная для того, чтобы уложить детей спать. «А вы?»
В той или иной форме нечто подобное происходило каждую ночь. Каждый раз возмущение тем, что его так дерзко допрашивает присяжный, вступало в быструю и страшную войну с гордостью за то, что его сын способен завоевать такую преданность.
Первое, как правило, побеждало. Он вообще не имел права гордиться Брандоном. «...За свою дерзость ты будешь дрессировать худшую мякину».
«Хорошо, милорд».
«Ты свободен».
«Как скажете, милорд».
В отличие от Касселя, его жену было не так-то просто игнорировать. Или уволить. Она также не желала, чтобы он никогда не вмешивался в ее личные дела. Как, скажем, то, что он не приказал ей отдать корабль Брандону, как это сделал он.
«Как долго это будет продолжаться, муж? Он обрел слова и силы, снова может самостоятельно ходить и даже бегать, несмотря на предвестия гибели, которые давал мейстер. Не проходит и дня, чтобы он не спрашивал о вас. Почему вы обращаетесь с ним так, словно он причинил вам зло? Если не ради него, то ради меня? А как же Нед? И даже ради себя? Как долго ты собираешься относиться к своему первородному сыну, словно он бастард? Неужели вы не понимаете, что это уже начало заставлять языки шевелиться?»
«Ты думаешь, я не знаю всего этого, женщина?» Когда у него почти не было аппетита? Когда каждый раз, садясь за стол, он задавался вопросом, сможет ли его перворожденный когда-нибудь присутствовать даже на таком обычном семейном обеде?
Он прекрасно знал, что скажут слуги. Что скажут мелкие люди. Что они делают. Какой веселый мальчик. Какой смышленый маленький лорд. Какая жизнь в юном лорде. Жаль, что с ним случилось. Жаль, что с ним случился этот мозговой штурм. Очень жаль, что все эти головные боли поразили его. Стыд. Стыд.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: идёт перевод
http://tl.rulate.ru/book/120506/4998459
Готово:
Использование:
