Юй Цзыюань рано покинула Пристань Лотоса, не повидавшись ни с мужем, ни с сыном. У неё не было абсолютно никакого желания терпеть присутствие этого слуги или его глупости, или смотреть, как её семья постоянно лебезит перед ним, словно он принадлежит к ней. Нет, она предпочла провести время со своей названой сестрой в башне Кои. В результате она вернулась домой только поздно вечером, перед их последней трапезой за день.
Мужа в столовой не было, как и её сына. Хм. Цзян Чэн, вероятно, отправился развлекаться с этим мальчишкой. Подавив раздражение, Юй Цзыюань побрела к кабинету мужа и вошла внутрь без стука. Жалкий человек сидел за своим столом, опустив голову и уставившись в свои бумаги. Рядом стоял поднос с пустой миской.
Он, конечно, ужинал без неё. Неужели он не ожидал, что она вернётся? Смешной человек.
— Где все? — спросила Юй Цзыюань, подходя к столу.
Цзян Фэнмянь вздохнул. Боги, он всегда вздыхал, как будто тяжесть мира тянула его вниз.
— Я полагаю, что Цзян Чэн в своей комнате.
— С этой угрозой, без сомнения.
Мужчина снова вздохнул. Кем он был, дырявым мешком с воздухом? Юй Цзыюань боролась с желанием ткнуть его шпилькой.
— Нет, Вэй Ина больше нет в Пристани Лотоса.
Она уставилась на мужа, но тот сосредоточил своё внимание на бумаге в руке.
— Что ты имеешь в виду? Ты послал его на ночную охоту? Почему Цзян Чэн не пошёл с ним? Или твой настоящий сын, твой наследник — недостаточно хорош?
Цзян Фэнмянь протянул ей бумагу:
— Нет. Вэй Ин больше не член Ордена Цзян. Ты должна быть счастлива.
Вся реальность госпожи Юй внезапно остановилась. Этого не могло случиться. Он никогда бы не отпустил этого мальчика. Ошеломлённая, она уставилась на официальное увольнение из Ордена. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что указ даже был подписан старейшинами. Однако её радость при мысли о том, что этот сопляк исчез, испарилась, когда она увидела платёжные документы.
— Нет, нет! Этого недостаточно! — Юй Цзыюань ударила кулаком по столу. — Ты думаешь, что эти клочки бумаги — достаточная плата за то, чтобы мириться с этим... этим существом? Он принёс разорение в нашу семью. Он украл твою привязанность к твоему истинному сыну! Он постоянно унижал существование твоего сына, отвлекая его от тренировок только для того, чтобы казаться лучше него.
— Цзыюань, даже старейшины считают, что эти талисманы стоят гораздо больше, чем стоило его присутствие здесь. Продажи только от них...
Она склонилась над столом, заглядывая мужу в лицо:
— Ты думаешь, мы собираемся это продавать? Продавать его творения? Неужели у тебя нет стыда? Почему бы тебе просто не отдать ему Пристань Лотоса и не покончить с этим?
— Моя госпожа, это не имеет смысла. Я...
Слова Фэнмяня пронзили её насквозь. Конечно, в её речах не было никакого смысла. Только этот мальчишка имеет смысл. Юй Цзыюань швырнула в мужа бумагу.
— Ты унизил этот Орден! Ты унизил нашего сына! Ты счастлив? Ты горд? — Цзыдянь сверкнул на её запястье, когда гнев хозяйки усилился: — И ты сделал всё это, не посоветовавшись со мной!
— Ты бы заставила мальчика пресмыкаться, пока он не истечёт кровью! — рявкнул Цзян Фэнмянь, вставая на ноги.
— Конечно! Он обязан нам всем! Эти бумажки никогда не заменят того, что он отнял у этой семьи!
— Моя госпожа! Это неразумно!
Юй Цзыюань скрестила руки перед собой:
— Неразумно? Я покажу тебе, что неразумно. С меня хватит! Я закончила! Вы не уважаете ни моё место в этом Ордене, ни будущее своего сына. Мы уходим! Я отвезу Ваньиня в Мэйшань, и ты сможешь сам столкнуться с гибелью своего Ордена. — Но когда она повернулась, чтобы уйти, внезапная мысль осенила её, заставив развернуться: — Если только это не то, чего ты хотел с самого начала. Это оно, я угадала? Мы уйдём, и ты приведёшь этого сопляка обратно сюда в качестве своего наследника! — С отвращением рассмеявшись, женщина поднесла ладонь ко лбу: — Это и есть твой план, стоящий за этим фарсом, не так ли?
Лицо Цзян Фэнмяня потемнело. Был ли это гнев из-за прямого обвинения или стыд из-за того, что его поймали? Он, конечно, не отрицал этого. С другой стороны, он никогда ничего не отрицал – ни слухов, ни фаворитизма, ничего.
— Ну, ты не добьешься своего! — Юй Цзыюань ткнула пальцем ему в грудь. — Мы не только останемся, мы не дадим тебе разрушить этот Орден. Ты избавился от этого существа? Прекрасно! Лучше бы ему вообще не ступать ногой на территорию Юньмэна. Теперь он — честная добыча! Если я увижу его где-нибудь рядом с моими детьми или Пристанью Лотоса, я заставлю его пожалеть, что он не умер вместе со своими родителями. Я избавлю его от твоей неверности и фаворитизма, и это будет не меньше, чем заслуживает каждый из вас!
* * *
Цзян Чэн зарылся с головой в одеяло, потому что больше не мог этого выносить. Ничто не могло заглушить аргументы его родителей. Нет, не ничто, это сделали его сестра и Вэй Усянь. Но её здесь не было, а он… ушёл.
Это слово заставило гнев вспыхнуть с новой силой. Цзян Чэн отбросил одеяло в сторону и вылетел из своей комнаты. Другие ученики разбегались с его пути, пока он прошёл на тренировочную площадку, чтобы выместить свою ярость на ближайшем манекене.
Как он мог просто уйти? Разве он не был обязан им всем? Разве он не поклялся заботиться о нём и Яньли? Какое высокомерие с его стороны думать, что он не нуждается в их клане! Как он мог думать, что быть бродячим заклинателем лучше, чем учеником Ордена Цзян?
После того, как первый манекен развалился на куски, он перешел к следующему. Голоса его ссорящихся родителей разносились по двору так громко, что любой желающий мог их услышать. Цзян Чэн ударил сильнее, представляя вместо манекена своего бывшего шисюна-предателя.
Конечно, отец отпустил его. Его отец потакал всем прихотям перебежчика. Только его матери удавалось держать его под каким-либо контролем.
Тяжело дыша, юноша остановился, чтобы перевести дыхание. Предатель даже не попрощался. И что теперь Цзян Чэн скажет своей сестре? Яньли будет убита горем.
— А-а-а-а! — закричал он, прежде чем снова взмахнуть мечом.
Яньли всегда отдавала Усяню предпочтение перед всеми. Почему он получал всю любовь и внимание? Что ж, он покажет ему; он покажет всем! Он станет одним из лучших, нет, лучшим заклинателем, он дорастёт до бессмертия, а потом найдёт этого подонка-предателя и заставит его заплатить.
Злая улыбка скользнула по губам юноши, когда он представил, как Вэй Усянь умоляет его сохранить ему жизнь и в то же время испытывает благоговейный трепет перед его силой. Да, он унизит этого отброса сточных канав перед всеми кланами и разоблачит его как фальшивку, которой он и был на самом деле.
Он также заберёт Пристань Лотоса у своего отца и сделает её лучшим Орденом в мире заклинателей. Нет, в истории совершенствования! И он не будет использовать ничего из арсенала жалкого ублюдка, чтобы сделать это!
Другие Ордены будут так поражены, что в одностороннем порядке провозгласят его Главным заклинателем. И тогда его отец будет ползать перед ним на коленях, умоляя о прощении за то, как он ошибался в нём. Он будет потеть и плакать, провозглашая его лучшим сыном, который когда-либо был рождён, а себя самым недостойным отцом.
И простит ли он их? Нет! Он изгонит их, отвергнув так же, как они отвергли его.
Цзян Чэн упал на колени, едва осознавая, что солнце село, и он остался один. Слёзы лились по его щекам, когда он обхватил колени руками и свернулся клубочком.
Ему нужна была его сестра. Почему её не было здесь? Почему никого не было рядом, когда он нуждался в них?
— Вставай! — потребовал голос матери позади него.
Напрягшись, Цзян Чэн вытер лицо и встал перед ней. Юй Цзыюань нахмурилась, осматривая сына с головы до ног:
— Не смей плакать из-за этого отродья. Он ушёл, и скатертью дорога.
— Да, мама. — Юноша проглотил комок в горле и принял вид, исполненный решимости. — Не волнуйся, мама. Я буду усердно работать, чтобы ты и наш Орден гордились мной.
Цзыдянь сверкнул на её пальце:
— Конечно, ты это сделаешь. Если ты думаешь, что я позволю твоему отцу и этому сопляку всё разрушить, то ты глупее, чем я думала. Теперь его нет, и нет никого, кто бы отвлекал тебя или наших учеников от тренировок. Больше никакого безделья в озере, никакой кражи семян лотоса. Больше никаких игр с воздушными змеями и притворства, что это тренировка. Все вы были ослаблены присутствием этого низкого мусора, и я не допущу, чтобы такая недисциплинированность продолжалась.
— Да, мама.
Юй Цзыюань начала ходить взад-вперёед:
— Посмотрите, какой беспорядок ты устроил, растрачивая тренировочные манекены своими метаниями. Убери это, а потом ложись спать. Твоя сестра завтра вернётся домой, но я не хочу, чтобы ты шёл к ней за сочувствием. Достаточно того, что она, вероятно, тоже будет плакать из-за него. Я не допущу, чтобы вы оба скорбели вместе, как будто умер кто-то важный.
— Да, мама.
Цзян Чэн смотрел, как она уходит, гордо выпрямив спину. Да. Она была силой, которой можно было подражать. Он был сыном своей матери, и она будет им гордиться. Вместе они сделают Пристань Лотоса местом, которое будет вызывать уважение и страх.
* * *
Юй Цзыюань оставила сына одного в темноте. У неё были дела поважнее, чем убирать за ним. У этого сопляка был целый день форы. Но она должна была поймать его до того, как он покинет их земли. Он не мог уйти далеко. Даже с сильным для своего возраста золотым ядром, он был всего лишь мальчишкой. Он не смог бы улететь далеко, не истощив свою духовную силу. Без средств он, вероятно, держался бы подальше от городов, от постоялых дворов и собак.
Улыбка скользнула по её губам. Собаки. Да. Пара собак заставила бы его пресмыкаться. Юй Цзыюань кивнула своим служанкам, которые склонились перед ней в приветствии.
— Мы собираемся на охоту, госпожа? — спросил Цзиньчжу, обменявшись быстрым взглядом с сестрой.
— Да. Я хочу, чтобы вы нашли этого мальчика. Он не мог уйти далеко.
— Вэй Усяня? — спросила Иньчжу, её голос и лицо были пустыми.
— Конечно. Он покинул клан, не заплатив должным образом за своё присутствие здесь. Вы должны найти его и привести в подземелья. Не сообщайте об этом лидеру секты. Он только попытается защитить сопляка от наказания, которое ему полагается как предателю Ордена Юньмэн Цзян.
Её верные служанки снова поклонились и ушли готовиться к охоте. Цзыюань сжала кулаки, довольная своими действиями. Они найдут его, они были лучшими охотницами в Мэйшане. И когда его бросят в темницу, она заставит его осознать своё истинное место и истинную ценность — раз и навсегда.
* * *
Цзян Яньли сошла с лодки из Мэйшаня и остановилась, чтобы поклониться тем, кто благополучно доставил её домой. День был прекрасный, тёплый, со сладким ветерком, наполнявшим воздух ароматом цветов лотоса. Она улыбнулась торговцам, идя к воротам Пристани Лотоса. Всегда приятно возвращаться домой. А-Чэн и А-Сянь, вероятно, играли в игры в воде или стреляли в воздушных змеев. Ей не терпелось вручить братьям подарки. Их было немного, только ленты для волос, но на них были вышиты лотосы — три, символизирующие их связь как братьев и сестры.
Было важно укреплять их связь. А-Чэн иногда забывался, слишком поглощённый своим желанием быть тем самосовершенствующимся, каким хотела видеть его мать. А-Сянь никогда не забывался, но временами он сомневался. Это имело смысл: он рано потерял свою семью, и годы, проведённые на улице, заставили его усомниться в лояльности окружающих. Последние несколько лет помогли разрушить эти стены, и теперь он больше улыбался. По мере того, как раскрывалась его истинная личность, он приносил радость и смех в Пристань Лотоса, никогда не позволяя никому унизить себя или затмить свою улыбку.
«Ну, не никогда», — призналась она себе.
Иногда, когда он заходил слишком далеко и сталкивался с гневом её матери, он словно прятался в кокон, пока Яньли не выманивала его обратно нежными объятиями и супом. Вэй Ин был такой доброй душой, что не требовалось много усилий, чтобы утишить его боль.
Девушка была рада, что он проявлял такое понимание. В конце концов, большинство других детей не тратили время на то, чтобы понять А-Чэна и преодолеть его вспыльчивость, чтобы стать его другом. Бедный мальчик прятал так много эмоций за своим гневом. Хотелось надеяться, что он перерастёт это. Если нет, то, по крайней мере, А-Сянь знал, что не следует принимать вспышки раздражения А-Чэна близко к сердцу. Он всегда оставался рядом с их братом и помогал ему поднять настроение.
Стражники поклонились Яньли, когда она прошла через ворота, и обменялись друг с другом непроницаемыми взглядами. Девушка вздохнула. Её родители, должно быть, снова ссорятся, а это означает, что мальчики на тренировочной площадке и будут шлифовать приёмы с мечом, пока не упадут.
Что ж, она нарежет немного фруктов и принесёт им, ведь тренировки под таким сильным солнцем требуют не забывать о жидкости, чтобы сохранить тела здоровыми. Может быть, она могла бы приготовить для них ещё и мясные булочки. У трудолюбивых мальчиков такой здоровый аппетит. Также было бы полезно выпить немного сладкого чая, охлаждённого прохладной водой. Надеюсь, мама не будет жаловаться. Яньли, на всякий случай, приготовит дополнительный поднос специально для неё.
Напевая, девушка зашла в свою комнату и, оставив сумку, отправилась на кухню. С тренировочной площадки доносились выкрики наставлений её матери. О, характер госпожи Юй сегодня был на редкость вспыльчивым. Должно быть, что-то случилось.
Яньли прошла на кухню и поприветствовала их семейного повара. Пожилая женщина и её помощницы поклонились.
— С возвращением, дева Цзян, — нервно сказала повариха.
Яньли улыбнулась ей, сбитая с толку настороженным поведением слуг:
— Спасибо, Яньшу. Я здесь только для того, чтобы нарезать фрукты для мальчиков. Сегодня жаркий день, и им нужно остыть после маминой тренировки.
— Д-да, дева Цзян. Конечно.
Женщины обменялись беспокойными взглядами.
— У меня такое чувство, что я что-то пропустила, — произнесла Яньли, сведя брови вместе, — Дома всё в порядке?
— Д-да, дева Цзян, я имею в виду, нет. — Яньшу вздохнула, подала знак помощницам, и те поспешили выйти из кухни, оставив их одних. С нежной улыбкой повариха взяла юную хозяйку за руку и ободряюще похлопала по пальцам. — Садитесь, дорогая.
Тело Яньли напряглось — страх выбил её из колеи, а ноги приросли к полу.
— Яньшу?
— Боюсь, с тех пор, как Вы уехали, произошли некоторые изменения, — начала повариха, и ее мудрые глаза затуманились от сочувствия.
— Изменения? — выдавила Яньли сквозь сдавленное горло. — Какие изменения? Кто-то умер? Нет. Пристань Лотоса была бы в трауре, если бы умер кто-то важный.
— Боюсь... Ах, милая. Боюсь, молодой господин Вэй покинул Пристань Лотоса.
Яньли покачала головой:
— Я не понимаю. Теперь, когда он главный ученик, он часто уходит на ночные охоты. Он вернётся.
— Нет, милая. Он не вернётся.
Яньли хихикнула, её неурегулированные эмоции вскипели.
— Конечно, он вернётся. А-Сянь никогда не покинет Пристань Лотоса навсегда. Он... он никогда не оставит нас, А-Чэна и меня. Он любит нас. Он наш брат. Отец никогда бы ему этого не позволил. Он принадлежит Ордену Юньмэн Цзян!
— Мне очень жаль, дитя моё. Он ушёл вчера рано утром с надлежащим письмом об увольнении от Вашего отца.
Яньли попятилась, по её щекам потекли слёзы.
— Нет. Я должна найти А-Чэна. Он будет так расстроен. Это уловка. Это одна из его шуток. Вот увидишь. Он вернётся с улыбкой и смехом. Но я не позволю ему разыграть такую жестокую мистификацию без наказания. Никакого супа; никаких объятий, пока он должным образом не извинится. Это заходит слишком далеко, А-Сянь!
Она бросилась вон из кухни, чтобы найти своего брата. Промчалась к жилым помещениям, дрожа, остановилась перед комнатой Вэй Усяня и раздвинула двери. В помещении не было ничего, что напомнило бы о нём, и крик сорвался с губ Яньли.
Нет. Он не сделал бы этого, не поговорив с ней. Он принадлежал ей, им. Он был единственным лучом солнечного света, освещавшим Пристань Лотоса. Он уравновешивал споры между её родителями и успокаивал гнев её младшего брата. А-Сянь дал ей того, кого она могла любить без осуждения. И он отвечал ей любовью с преданностью, о которой она мечтала. Он заставлял Яньли чувствовать себя особенной, когда остальные считали её некрасивой и бесталанной.
Колени девушки почти подогнулись, когда она, наконец, добралась до тренировочной площадки, где А-Чэн чистил свой меч. Она подбежала к брату и схватила его за руку.
— Пожалуйста, А-Чэн, скажи мне, что это неправда. Он вернётся, верно? Вернётся.
Цзян Чэн нахмурился, стиснув зубы:
— Нет. Он не вернётся. И, если он осмелится, предатель пожалеет об этом!
Яньли с трудом сглотнула, недоверчиво глядя на него:
— Ты не это имеешь в виду. Он наш брат!
Цзян Чэн схватил сестру за запястье, откидывая её руку от своей. Взгляд его был слишком суров для кого-то столь юного:
— Нет, это не так.
Широко раскрыв глаза, Яньли залепила ему пощечину.
— Не говори так! — Она ахнула, шокированная собственным поведением. — О, мне очень жаль. Я не хотела.
— Да. Но ты это сделала! — воскликнул Цзян Чэн, и его лицо покраснело от ярости. — Ты всегда любила его больше, чем меня!
— Нет, нет, это не так. Ты мой самый дорогой человек! — Яньли попыталась прикоснуться к брату, обнять его, но тот оттолкнул её.
— Верно. А теперь уходи.
— Яньли!
Девушка шмыгнула носом и повернулась к матери, ее дыхание стало прерывистым:
— М-мама.
— Иди в свою комнату и оставайся там, пока не придёшь в себя. После этого ты встанешь на колени перед предками за то, что предала своего брата ради этого сопляка.
Яньли хотелось кричать. Она хотела кричать на них до тех пор, пока они не приведут её А-Сяня домой и не признают, что он член семьи. Вместо этого она побежала с затуманенными от слез глазами, ворвалась в свою комнату и бросилась на кровать. Если бы только она не вернулась домой. Тогда он всё ещё был бы здесь, он всё ещё был бы её братом.
http://tl.rulate.ru/book/120105/4946058
Готово:
Использование:
