У подножия горы Синин стоял полуразрушенный храм, обращенный фасадом к горе.
Шлеп!
Заходящее солнце бросало последние лучи на крышу храма, когда изнутри раздался громкий звук пощечины, вспугнувший птиц, возвращавшихся в свои гнезда.
— Ты…
Внутри храма мальчик лет одиннадцати-двенадцати, прижимая руку к покрасневшей щеке, гневно смотрел на юношу, который был на полголовы выше него. Его надутый вид выражал крайнюю обиду. Высокий подросток только что ударил его по лицу. В глазах мальчика блестели слезы, но он изо всех сил сдерживал их.
Хотя ему было очень обидно, он не плакал. Он знал, что не сможет победить этого юношу в драке. Даже если тот тоже был довольно тощим, он все же был старше и выше. В схватке с ним у мальчика не было шансов.
Да и плакать не было смысла.
Он сдержал слезы, но в глубине его глаз таилась ненависть. Он думал, что однажды, когда у него будет достаточно сил, он обязательно отомстит стократно!
— Что «ты»? — высокий юноша выхватил лепешку из рук маленького мальчика и, глядя на него свысока, надменно произнес: — Ну давай, попробуй что-нибудь сделать! Посмотрим, как я тебя отделаю!
Высокий подросток тоже был не слишком взрослым, лет тринадцати-четырнадцати. Он был очень высоким, но худым, с оттопыренными ушами и обезьяноподобным лицом — вылитая тощая обезьяна. В его глазах светился острый, даже хищный блеск. С наглым видом он заявил:
— Это место под моей защитой. Если хотите здесь жить, каждый из вас должен отдавать мне половину своей еды. Иначе убирайтесь отсюда!
Худой подросток грозно оглядел остальных.
Услышав это, семь или восемь мальчишек лет одиннадцати-двенадцати, прятавшихся в разбросанной по храму соломе, съежились. Они привыкли к издевательствам этого парня, и никто не осмеливался сопротивляться. Глядя на то, как бьют маленького мальчика, они лишь наблюдали, словно за представлением. Некоторые даже слегка улыбались.
Маленький мальчик был полон гнева, но ничего не мог поделать. Получив пощечину, он молча обошел худого подростка и сел в углу под навесом, уставившись в пол невидящим взглядом.
В этот момент к нему протянулась грязная маленькая ручка:
— Возьми, бра… братик, поешь!
Это был совсем маленький ребенок лет семи-восьми, одетый в рваную одежду. Он был худым, но казался очень неуклюжим из-за одежды, собранной из разных лоскутов. Она выглядела слишком большой, не защищала от ветра и не могла спасти от зимнего холода.
В руке он держал наполовину обгрызенный батат, возможно, чьи-то объедки, подобранные где-то.
Худой подросток не обижал таких маленьких детей, которые даже просить милостыню не могли, поэтому и не отбирал у них еду.
— Братик, поешь! — малыш протягивал батат старшему мальчику, хотя его собственный живот громко урчал.
Маленькие дети всегда быстро становятся голодными, а сейчас был неурожайный год, и они никогда не наедались досыта.
Старший мальчик, увидев, что его младший брат в таком юном возраге уже такой понимающий, почувствовал тепло в сердце:
— Ты ешь, я не голоден! — Та лепешка, которую у него отобрали, предназначалась как раз для младшего брата. Ради этой лепешки он чуть не был укушен собакой.
Вспомнив об этом, он почувствовал горечь в сердце, и слезы, которые он сдерживал раньше, теперь потекли ручьем.
— Ого, Пэн Цзя снова хнычет! — недалеко от него один из мальчишек, увидев, что Пэн Цзя плачет, не только не утешил его, но рассмеялся.
— Пошел вон! — громко крикнул Пэн Цзя, но от этого слезы полились еще сильнее. Его семья погибла, и он, взяв с собой младшего брата, бежал сюда. С таким трудом найдя место, где можно остановиться, он подвергся такому унижению.
Когда тот мальчишка крикнул, еще семь или восемь нищих подростков такого же возраста окружили Пэн Цзя, водя пальцами по своим щекам: «Стыдно, такой большой, а все время хнычет, стыдно-стыдно…»
Видя, как они издеваются над ним, Пэн Цзя почувствовал еще большую обиду и горечь. Он мог лишь уткнуться лицом в колени.
Худой подросток, увидев эту сцену, слегка нахмурился, но ничего не сказал.
Он взял половину лепешки и сел рядом с каменной статуей в храме, бессмысленно уставившись в пол. Его спина была покрыта синяками и следами от щипков. Было больно, но он уже привык.
Место у статуи было его личным пространством, другие дети не осмеливались подходить сюда. Здесь была самая сухая солома, не то что в других местах, где она была с затхлым запахом плесени.
Он сидел на сухой соломе, жадно жуя сухую твердую лепешку, которую отобрал у Пэн Цзя. Ему казалось, что она очень вкусная! «Этот мир основан на праве сильного», — думал он.
Скрип…
Раздался глухой звук, и дверь храма открылась!
Семь или восемь пар глаз уставились на вход.
Вошел толстый монах с большими ушами!
Бам! Он воткнул свой монашеский посох в землю, и каменная плита мгновенно раскололась на куски.
Это заставило худого подростка сузить глаза.
Монах оглядел помещение и обнаружил, что маленькие нищие, уже находившиеся в храме, уставились на него. Он нахмурился, явно недовольный присутствием здесь людей, но, лишь на мгновение задержавшись, направился прямо к месту худого подростка.
Увидев, что монах идет к нему, худой подросток вскочил, отбросил солому на полу и с улыбкой произнес: «Учитель, проходите, садитесь здесь, тут чисто!»
Он улыбался во весь рот, сгибаясь в поклоне, словно трактирный слуга, приглашающий богатого гостя.
— Хм, а у тебя неплохое чутье! — монах искоса взглянул на худого подростка, бросил то, что держал в левой руке, на солому и уселся, скрестив ноги.
— Ой! — то, что монах бросил, при ударе о землю издало приглушенный звук.
Только тогда худой подросток понял, что это была не вещь, а человек!
Увидев это, он замер. Эта маленькая девочка была очень красивой: чистые яркие глаза, изогнутые брови, длинные ресницы слегка подрагивали, белоснежная кожа с легким румянцем, тонкие губы, нежные, как лепестки розы.
На вид она была немного младше его. Раньше ее скрывали широкие рукава монаха, поэтому он не заметил. Брошенная монахом на землю, она издала приглушенный звук. Заметив, что худой подросток смотрит на нее, она широко раскрыла глаза.
Ей явно не нравился его бесцеремонный взгляд, но сейчас она была беспомощна и ничего не могла поделать!
— Эй, ты, принеси мне воды.
— Эй, тебе говорят! — монах громко прикрикнул, вырвав худого подростка из оцепенения.
Услышав приказ, худой подросток принес монаху свою питьевую воду. Хотя он выглядел грязным, но любил чистоту. У него была фляжка из чистого бамбука, закрытая чистой тканью без единого пятнышка.
— Что, понравилась маленькая девочка? Так засмотрелся на нее? — толстый монах отпил воды и с мрачной усмешкой спросил, пронзительно глядя на худого подростка, от чего тот внутренне напрягся.
— Не… не смею, просто никогда не видел такой красивой девочки! — худой подросток посмотрел на толстого монаха, опустил голову, глядя на носки своих ног. Не зная, какие отношения связывают девочку и монаха, он осторожно ответил лишь: «Не смею».
— Не смеешь? Значит, нравится! — громко рассмеялся толстый монах. — Я смотрю, ты неплохой парень, пришелся мне по душе. Может, станешь моим учеником? Когда я извлеку феникса из этой малышки, отдам ее тебе в жены, как тебе?
Услышав это, худой подросток словно с неба свалился кусок пирога. Он был вне себя от радости и тут же опустился на колени, отвесив три земных поклона: «Готов стать учеником мастера! Учитель, прошу, примите три поклона от ученика!»
— Мм… — лежащая на земле девочка, услышав эти слова, попыталась возразить, но эти двое просто проигнорировали ее.
— Хм, из тебя выйдет толк! — улыбнулся толстый монах.
— Учитель, эта… маленькая девочка правда станет женой ученика? — спросил худой подросток.
— Ах ты, негодник! Только вступил в мою школу, а вместо того, чтобы спросить о традициях школы или имени учителя, первым делом интересуешься этим? Ну и похотливый же ты тип! — со смехом выругался толстый монах. — Раз учитель обещал тебе, значит, сдержит слово!
— Спасибо, учитель! — услышав это, худой подросток не мог сдержать радости. Он подумал про себя: «Если бы не эта красивая девочка, кто бы захотел стать учеником этой ухмыляющейся жирной свиньи?»
— Тогда, учитель, к какому храму мы принадлежим? Говорят, что монахи не могут жениться. Раз я стал вашим учеником, то, конечно, должен побрить голову и стать монахом. Как же я тогда смогу жениться на этой девочке? — худой подросток, неожиданно обретя учителя, но не зная традиций школы, с улыбкой массировал плечи и спину толстого монаха.
— Об этом тебе не стоит беспокоиться. Хоть я и странствующий монах, но не принадлежу к буддийской школе. Тебе не нужно брить голову и становиться монахом! — ответил толстый монах.
— Учитель, вы такой могущественный! Одним ударом посоха раскололи камень, должно быть, вы первоклассный герой в мире боевых искусств! Я слышал, как рассказчики на улицах говорили, что герои в мире боевых искусств умеют летать по крышам и стенам, обладают отличными боевыми навыками! — восхищенно произнес худой подросток.
— Ха-ха-ха-ха! Ты, малец, принял учителя за какого-то бродячего фигляра из мира боевых искусств! Как смешно! — толстый монах расхохотался, словно услышал самую забавную шутку на свете.
— Ученик глуп, прошу учителя просветить меня, — худой подросток смущенно почесал щеку, и впрямь став похожим на маленькую обезьянку.
— Скажу тебе так: учитель — совершенствующийся, а не какой-то там мастер боевых искусств. Наша школа принадлежит к секте Радостного Облика, мы совершенствуем золотое тело и стремимся достичь истинного плода между небом и землей! — видя недоумение на лице мальчика, толстый монах понял, что тот слишком молод и не знает, что такое совершенствующийся. Поэтому он объяснил: — Совершенствование — это путь к бессмертию, достижение истинного плода, совершенствование истинного тела! Это позволяет вознестись и стать бессмертным, обрести нетленность!
— Так значит, учитель, вы бессмертный небожитель? — глаза худого подростка загорелись. Совершенствование для него было чем-то невероятным, из области легенд. Раньше он слышал мифы о таких существах, но встретить одного из них лицом к лицу было потрясающе.
— Хм, стать бессмертным… Такого в мире совершенствующихся не случалось уже десять тысяч лет! Прожить несколько сотен лет — уже неплохо. Если действительно повезет достичь стадии Юань Инь, можно прожить и тысячу лет… Ладно, об этом ты узнаешь позже. От стольких разговоров у меня в горле пересохло, черт возьми! — толстый монах жадно отпил еще воды, а затем продолжил: — Меня зовут Баянь. А как зовут тебя, малец? Нужно же как-то обращаться к тебе, когда буду давать поручения!
— Учитель, у ученика нет имени. Я с детства был худым, поэтому все называли меня Шоу Хоу (Худая Обезьяна), — Шоу Хоу неловко улыбнулся. Когда-то в его родных краях случилось наводнение, его простодушные родители утонули, остались только он и его младший брат, которые бежали от бедствия. Брат тоже умер в пути. Тогда ему было чуть больше пяти лет. Родители раньше звали его Третьим, брат звал его старшим братом, а как его самого звали, он и не знал.
— Шоу Хоу? Что ж, имя подходящее! — кивнул Баянь. — Ладно, отдыхай. Завтра отправимся в путь вместе.
Сказав это, монах Баянь закрыл глаза и погрузился в медитацию.
Шоу Хоу был человеком не особо талантливым, но очень сообразительным. Поняв, что монах не желает больше разговаривать, он не стал ничего спрашивать и просто нашел себе уголок, чтобы прилечь.
Его место было как раз напротив лежащей на земле девочки. Заметив, что Шоу Хоу смотрит на нее так, словно она уже его жена, девочка задрожала от гнева и яростно уставилась на него. Если бы она могла говорить, то непременно обругала бы этого наглеца, возомнившего себя достойным такой красавицы, как она!
Но Шоу Хоу, увидев ее гневный взгляд, лишь глупо улыбнулся.
Девочка, не в силах сдержать ярость, закрыла глаза, чтобы не видеть его и не осквернять свой взор. Но в этот момент она услышала голос, который заставил ее сердце радостно забиться.
— Монах-негодяй, верни мне мою ученицу!
— Учитель! — мысленно воскликнула девочка, и на ее лице появилась улыбка. Наконец-то ее учитель пришла спасти ее!
Бам! Дверь разлетелась на куски.
В дверном проеме появилась фигура женщины-даоски. На ней было голубое даосское одеяние, волосы уложены в традиционную прическу. Ее лицо было очень красивым, но холодным как лед, так что на нее было страшно смотреть.
За спиной у нее был длинный меч, а в руке она держала метелку из конского волоса.
— Чертова баба, как быстро ты появилась! — Баянь открыл глаза и выругался. Затем он схватил свой посох с земли и взлетел навстречу даоске. Он совершенствовал золотое тело и был мастером ближнего боя, но в дальнем бою он не был уверен, что сможет победить эту даоску!
Поэтому, как только она появилась, он сразу бросился в атаку.
Даоска и не думала позволять ему приблизиться. Она взмахнула метелкой, и вылетел сгусток голубого света, превратившийся в острые порывы ветра, устремившиеся к Баяню. Хотя Баянь был толстым, но двигался на удивление ловко. Одним поворотом тела он увернулся от ветряных лезвий, но этого мгновения хватило даоске, чтобы увеличить дистанцию. Она тут же достала талисман и воскликнула: «Вперед!»
Талисман превратился в черный луч и устремился к Баяню. Этот черный луч был намного быстрее ветряных лезвий и создавал ужасающий шум, словно разрывая воздух. Баянь не мог увернуться и был вынужден принять удар. Внезапно все его тело засияло золотым светом, превратившись в нечто твердое, как золото. Раздалось несколько звонких ударов, и черный луч исчез, а талисман рассыпался в пыль.
— Хей! — Баянь отразил эту атаку и понял, что нельзя давать противнику шанс. Он замахнулся посохом на даоску с невероятной силой!
Но в этот момент над головой даоски появилось круглое кольцо, испускающее белый свет, который полностью окутал ее. Удар Баяня пришелся по этому свету, но не смог пробить его. Тем временем даоска что-то быстро шептала, готовя мощное атакующее оружие!
— Летящий меч, выходи! — холодно воскликнула даоска.
Меч за ее спиной издал протяжный звон и сам собой вылетел из ножен, зависнув над ее головой. На лезвии меча начали проявляться голубые символы. Когда все символы засветились, меч со свистом устремился прямо в лицо Баяню.
— Магический артефакт! — Баянь прекрасно знал, что на его уровне Основания Ци невозможно противостоять такому оружию. Он тут же кувыркнулся, уворачиваясь от удара. Но летящий меч, промахнувшись, сделал в воздухе пару кругов и снова ринулся на него. На этот раз Баянь не успел увернуться полностью, и меч оцарапал его. Даже такое легкое касание оставило глубокий порез на его золотой груди, из которого потекла золотая кровь! Посох выпал из его рук и упал на землю. Но даже после этого летящий меч, сделав поворот, снова устремился к Баяню.
Увидев приближающийся меч, Баянь придумал план. Он схватил левой рукой одного из маленьких нищих, стоявших поблизости и наблюдавших за боем, и бросил его навстречу мечу.
— А-а-а! — раздался душераздирающий крик.
Эти маленькие нищие, увидев, как даоска ворвалась в храм, с любопытством наблюдали за происходящим. Хотя двое взрослых сражались, дети не убежали, а остались поблизости, словно смотрели уличное представление. Все они были заворожены происходящим. Кто бы мог подумать, что беда обрушится с неба — в одно мгновение маленький мальчик был пронзен летящим мечом и разрезан на несколько частей потоком энергии меча!
— А-а-а! — все маленькие нищие были в ужасе, они закричали и заплакали. Они никогда не видели ничего подобного!
Шоу Хоу не плакал, но тоже был в шоке!
— Ты… — увидев, что ее летящий меч не успел остановиться и убил маленького нищего, даоска задрожала от гнева. Она взмахнула метелкой, рассеивая чистый свет, но уже не решалась снова направить летящий меч на толстого монаха.
Баянь не упустил этот шанс спастись и снова схватил ближайшего нищего, бросив его в воздух. Если бы никто не спас ребенка, он бы неминуемо разбился насмерть!
К счастью, даоска не была бессердечной. Она уже по ошибке убила одного мальчика-нищего, неужели она допустит смерть еще одного и усугубит свою карму?
— Негодяй, не смей! — воскликнула она.
Используя технику полета, она успела поймать ребенка до того, как он упал на землю. Когда она снова посмотрела туда, где был Баянь, его уже и след простыл.
К счастью, ее ученица все еще лежала на земле, Баянь не успел снова забрать ее. Однако даоска не заметила, что еще один нищий тоже исчез из храма.
http://tl.rulate.ru/book/118743/4750498
Использование:
