Просила ли она от него многого? Навряд ли. Признаться, от него ей одновременно нужно было ничего и всё. Ей не нужны были дорогие наряды, костюмы, маски. Сияющие в свете свечей драгоценные камни, украшавшие ее хрупкую шею, уже не красили одиночество. Ей нравилось быть наедине с собой. Шелест листьев в саду и запах новой книги, мягкое кресло и зеленый жасминовый чай... Она была влюблена в это. Её одиночество могло быть развеяно лишь новой книгой - новыми впечатлениями и приключениями героев. Она не любила быть одна. Быть одной - быть одинокой.
Одним таким вечером она случайно наткнулась на книгу в библиотеке. Чудом на получила карту дворца, где она жила все то время, пока была замужем за этим скрытным мужчиной, и если верить этой карте, где-то в этом замке была потайная комната - комната бывшей владелицы замка. Околдованная своим любопытством она отправилась на поиски.
...Она здесь. Эта комната. И эта ночь. Глубокая ночь. Они пришли. И она наконец-то здесь. В этой комнате всё было смутно знакомо ей, но память не давала подсказок. Она заметила, что воздух в комнате был свеж, словно здесь проветривали, и чисто. Да, кто-то явно следил, что обитель таинственной хозяйки чудесно сохранилась. Но кто? И, главное, зачем?
***
Ему было не привыкать возвращаться домой по ночам. Ему было привычно спать до полудня. Вся его жизнь могла бы показаться одной большой привычкой. Но, к счастью, это не так.
В его жизни, наверное, слишком много места занимала бессонница, потому столь неприятное время он привык делить с лучами солнца. Действительно – зачем мучаться в постели одному? Обычно на такие случаи его знакомые посоветовали бы ему женщину и не одну. Впрочем, на то они и знакомые, вовсе не друзья. Друзья бы ему посоветовали в напарники по несчастью кобылу или жеребца. В крайнем случае, какую-нибудь хищную птичку, ведь все они знали о том, как он любит животных и как важны для него верность и его жена.
К слову, он именно так и поступал. У него был свой сокол – его любимчик Грифи, и пара лошадей, в которых он души не чаял. Красавица кобыла Аля и стройный и сильный конь Франс. В такие нелюбимые им ночи он брал с собой кого-то из них на прогулку.
Сегодня его товарищем по несчастью стал Франс. Конь странно вел себя, когда Селесто заходил за ним ночью. Он словно сам просился пойти с ним. Ну и как бы он отказал этой милахе, мило и по-дурному бьющей копытом?
***
Вопросы ненадолго заняли её разум – обведя взглядом комнату, она увидела шкаф. Да-да! Это оно! То, что надо!
С любопытством она рассматривала корешки книг. О, как она их любила! Возможность окунуться в произведение, которое она до сего момента не успела прочитать – вот оно величайшее ее счастье! Взбудоражено, но чрезмерно аккуратно, нежно и трепетно она дотрагивалась до своих находок. Эта комната ей казалось всё более и более приятной. И вовсе не такой мрачной, какой показалась на первый взгляд.
Она не разглядывала толком то, что окружало ее. Все ее чувства будто бы притупились, оставляя лишь яркий блеск волнения в ее глазах. Она не слышала, что по коридору уже спускался тот, кто явно спешит. Явно встревожен. И явно... зол. Селесто чуть ли не забежал в комнату. Что-то словно завладело его телом. О, как прекрасно он понимал, что ужасно пожалеет о содеянном, но момента ясности разума, понимания не продлился дольше пары секунд. Рука дотянулась до нее быстрее, чем он успел осознать что-либо.
…Ей было страшно. Мучительно страшно. Невыносимо тяжело дышать. Она не понимала, что сделала не так. У нее не было никаких сил, чтобы думать о совершенных ошибках. Слеза скатилась по ее щеке. И он резко отошел от нее, будто очнувшись и поняв, что душил её своей рукой, что набросился на нее словно разъяренный зверь. бросив странный сожалеющий взгляд, развернувшись на каблуках, оставив последний тяжелый и определенно уставший вздох, он ушел. Эхом раздавались его шаги.
***
Он видел. Нет, он чувствовал животный страх. Свой рукой он чувствовал, как дрожит каждая клеточка ее тела. Ей было чудовищно страшно. А чудовищем, которого она боялась; чудовище, заставлявшем её дрожать был он.
Как много воды утекло с того времени. Она не была красавицей с картин, которых воспевал каждый кому не лень. Она была по-своему мила, особенно когда смеялась. В её улыбке он всегда замечал скрытую печаль. Без боли. Нет, боль он, к своему великому счастью, там не видел. Он как никто другой знал, что сошел бы с ума, если бы она проронила хотя бы слезинку. Она была странной. Пожалуй, так привыкли называть подобных ей. В мою сторону по этому поводу временами смотрели с насмешкой или упреком, но больше, чем один нелепый взгляд в мою сторону они не могли себе позволить. Зная меня и слухи обо мне, они не смели рисковать. Что ж, привилегии – это, оказывается, крайне удобно.
http://tl.rulate.ru/book/50927/1397633
Готово:
Использование:
