Готовый перевод A'mai Joins the Army / Амай: Попасть в город. Она. На острие (3)

Амай почувствовала холод. Холод привёл её в сознание, в голове прояснилось, и она открыла глаза. Увидев, что Чан Юйцин, замерев, двумя руками держит её платье, она поспешила прикрыться.

На лице Чан Юйцина промелькнуло выражение смущения и стыда, он разжал руки. Прикрываясь правой рукой, раненой левой Амай схватилась за висящий на его поясе ваньдао. Первая мысль Чан Юйцина была о том, что она, не вынеся стыда и позора, решила убить себя, поэтому он торопливо схватил её за запястье и притянул к себе, а другой рукой подхватил край висящего за спиной широкого плаща и накинул на её плечи.

Всё это произошло быстро, за несколько мгновений, стоявшие рядом даже не поняли, что случилось: Ши Дачунь, Цуй Янь и отряд стражи были впереди и могли видеть Амай только со спины, а сопровождавшие Чан Юйцина всадники остались позади него, он загораживал им весь обзор.

Цуй Янь подумал, что Чан Юйцин хочет наглядно продемонстрировать Ши Дачуню, что так называемая «женщина» и не женщина вовсе. Но когда он обернулся к Чан Юйцину, увиденное озадачило его. Положение тел выглядело так, будто это и в самом деле похищение простолюдинки. Кто, глядя на них, поверит, что это не так? Что делает старший брат? Цуй Янь был смущён.

После того, как войско Северной Мо заняло город, и особенно после того, как в город приехал Чэнь Ци, за дисциплиной строго следили, вплоть до того, что казнили нескольких провинившихся офицеров. Это помогало удерживать город от беспорядков и сохраняло спокойствие населения. 

Но, будучи военным, Ши Дачунь прекрасно понимал, что люди из войска захватчиков относятся к жителям оккупированных земель без жалости, что они чувствуют себя имеющими право и жечь дома, и убивать, и вести себя, ни с чем не считаясь. Наивно полагать, что военные законы и несколько казненных могут удержать их. Отчеты о так называемой хвалёной воинской дисциплине, благодаря которой якобы не тронуто ни былинки, ни волосинки, были несколько преувеличены. Некоторые неприглядные происшествия не расследовались и оставались в тени.

И вот сегодня Чан Юйцин, второй по значимости в войске Северной Мо генерал, прямо посреди улицы принялся бесчестить женщину Южной Ся. Его действия были для Ши Дачуня и всех остальных предавших свою страну офицеров-южан громкой пощёчиной. Эта пощёчина нестерпимо жгла.

В глазах Ши Дачуня вспыхнул гнев, костяшки сжимавших эфес пальцев побелели. По всей видимости, он прилагал немалые усилия, чтобы не выхватить меч. 

Ши Дачунь сурово сказал:

– Генерал Чан, ведите себя достойно!

Чан Юйцин был смущён неожиданным для себя поворотом. Услышав слова Ши Дачуня, он приподнял брови и хотел что-то сказать, но вдруг почувствовал в боку холод. Чан Юйцин тотчас замер, а потом медленно перевёл взгляд на лицо Амай. На её щеки было наложено слишком много румян – безвкусно, как принято у простонародья, лоб же был бледным – ни единой кровинки, и покрыт каплями пота. Пот скатывался вниз и падал на чёрную опушку плаща.

Правой рукой Чан Юйцин всё так же держал Амай за запястье, а левой удерживал укрывающий её плащ. Они сидели как близко друг к другу, что он не мог видеть зажатого между ними ваньдао.

Голова Амай бессильно лежала на плече Чан Юйцина. Она равнодушно смотрела на него и, чуть заметно шевеля губами, тихо, но чётко произнесла:

– Если генерал не хочет быть выпотрошенным, пусть делает так, как я говорю.

Сейчас не велись боевые действия, они находились в городе, поэтому на Чан Юйцине был лишь военный кафтан* без тяжелой брони, а из оружия только этот небольшой ваньдао.

• Военные кафтаны надевались поверх брони для предотвращения её порчи от погодных условий.

Ваньдао мастеров Северной Мо известны на всю Поднебесную: их острые изогнутые дугой лезвия с лёгкостью рассекают на своём пути всё, что угодно.

Первая попытка завладеть ваньдао не удалась, но потом, когда Чан Юйцин распахнул её платье, Амай попыталась ещё раз. Кто мог бы подумать, что женщина, оказавшись с открытой грудью и в объятиях постороннего мужчины, будет в первую очередь думать не о самоубийстве от стыда и позора, а о том, как стащить у него оружие?

И потому Чан Юйцин оказался недостаточно внимательным и слишком беспечным.

А вот Амай такой не была. В этот момент ваньдао уже был в её здоровой правой руке, она крепко держала его и прижимала к боку Чан Юйцина. Лезвие легко разрезало ткань кафтана, Чан Юйцин почувствовал холод металла.

Сначала он почувствовал только холод, а потом пришла боль.

Лежащая на её плече рука сжалась, торчавшая из плеча стрела оказалась потревожена. Чан Юйцин почувствовал, как по телу Амай прошла дрожь.

– Я не прочь... умереть вместе с генералом.

Амай чуть слышно прерывисто засмеялась, катящиеся по лбу капли пота стали крупнее. Лезвие ваньдао врезалось чуть глубже.

– Как думает генерал, успею ли я, до того, как умру от боли, выпустить ему кишки?

Никто не видел происходящего под плащом. Ши Дачунь так и не дождался ответа.

– Прошу генерала Чан отпустить эту женщину!

– Не слушай его, едь дальше, – тихо сказала она.

Чан Юйцин сжал губы, перевёл взгляд с Амай на Ши Дачуня и холодно сказал:

– С дороги.

Его ответ поразил окружающих. Все знали, что Чан Юйцин высокомерен и считает ниже своего достоинства общаться с Ши Дачунем и другими переметнувшимся офицерам, но обычно он настолько сильно за рамки приличий не выходил. Не зависимо от того, кто прав, а кто нет, его сегодняшняя наглость станет предметом разговоров. Если пересуды дойдут до ушей главнокомандующего, это вызовет его недовольство.

Ши Дачунь держался за меч и неподвижно стоял посреди улицы.

Цуй Янь закатил глаза и со смехом сказал:

– Генерал Ши не так понял. Эти двое – шпионы, мы их только что задержали, хотим как следует допросить и всё выяснить.

К этому моменту Ши Дачунь уже немного успокоился. Он начал осознавать, что не может позволить себе открытый конфликт. Кто он такой? Предатель и перебежчик. Его воинский ранг скромнее, чем у Чан Юйцина, куда ему тягаться с ним? Гнев затмил ему разум, он загнал себя в ситуацию, выбраться из которой будет очень не просто.

Слова Цуй Яня дали ему возможность отступить, и Ши Дачунь этой возможностью воспользовался. Он сказал Чан Юйцину:

– Раз это шпионы, прошу генерала передать их в ведомство военного дознания.

Чан Юйцин с безразличный видом ответил:

– А если не передам?

Ши Дачунь удивленно замер, а затем ответил:

– Генерал Чан может допросить шпионов сам, но Ши будет должен доложить об этом деле главнокомандующему.

Чан Юйцин презрительно усмехнулся:

– Как будет угодно.

Ши Дачунь сложил, как положено, руки, развернулся и уехал.

Цуй Янь проводил взглядом отряд Ши Дачуня, обернулся к Чан Юйцину и озадаченно посмотрел на него.

– Старший брат Чан, что происходит?

Взгляд Чан Юйцина стал холоднее. Оставив вопрос Цуй Яня без ответа, он опустил голову к уху Амай и тихо спросил:

– Что дальше?

Он был так близок, что его губы почти касались упавших на её виски волос. Со стороны могло показаться, что это ненароком подсмотренная сцена близости между влюбленными. Цуй Янь потрясённо застыл.

– Отпусти моего человека, – прошептала Амай, – и не пытайся подать им глазами знак. Смотри только на меня.

Чан Юйцин усмехнулся и, смотря ей в глаза, приказал своим подчинённым:

– Отпустите мальчишку.

Подчиненные удивились, но приказы Чан Юйцина никогда не обсуждались, поэтому, ничего не спросив, Чжан Эрданя развязали и скинули с лошади. От падения на землю Чжан Эрдань пришел в сознание. Увидев, что Амай держат, он бросился к Чан Юйцину. Ему тут же преградили дорогу и приставили холодные острия копий к горлу.

Чуть шевеля губами, Амай сказала:

– Отпустите его. Пусть никто не идёт за ним.

– И всё? – тихо спросил Чан Юйцин. – Даже лошадь давать не надо? На своих двоих от тех, кто на лошади, не убежать.

– Благодарю генерала за участие, не буду утруждать его.

Амай усмехнулась. Разве она дура? Стоявшие в карауле у ворот солдаты будут последними кретинами, если без проблем выпустят из города простолюдина Южной Ся на коне в сбруе войск Северной Мо.

Чжан Эрдань смотрел на Амай и ничего не понимал. Увы, он видел только растрепанные и рассыпавшиеся по плащу волосы и никак не мог рассмотреть её лица. Он вспомнил данный ею приказ: выполнено ли данное им задание или нет, им надо уйти живыми. Поэтому Чжан Эрдань не стал задавать вопросы, развернулся и скрылся в проулке.

– А ты? Не собираешься уйти вместе с ним? – вновь спросил Чан Юйцин.

– Нет, я никуда не тороплюсь, – тяжело дыша прошептала Амай и надавила на ваньдао чуть сильнее. – Генералу не следует трогать мою рану, иначе я сделаю ему троекратно больнее.

Чан Юйцин нахмурился и ничего не сказал. Он тихо тронул пятками Сияние Ночи и медленно поехал дальше.

Рана Чан Юйцина была неглубокой, но длинной. Кровь медленно стекала по лезвию и пропитывала одежду. К сожалению, они оба были укрыты широким плащом, так что если кровь начнет капать на землю, будет не ясно, чья она. Подумают, что это кровь простолюдинки, никому не придёт в голову, что такой мужчина, как Чан Юйцин, может быть ранен женщиной. 

Сопровождавшие Чан Юйцина не понимали что происходит. Они видели, что что-то идёт не так, но откуда им было знать, что их генерал взят в заложники?

Сияние Ночи знал дорогу домой. Подъехав к воротам особняка, он остановился. Чан Юйцин продолжал сидеть и спокойно наблюдал, как лицо Амай становится всё более бледным. Она была женщиной, ранена раньше его, рана продолжала кровоточить. Незачем делать что-либо, надо всего лишь тянуть время и ждать, пока она не потеряет сознание от потери крови.

Амай тоже понимала это и намеревалась покинуть город, то того, как это случится. К этому времени Чжан Эрдань уже должен был выйти за городские ворота, так что теперь пора уходить и ей. То, что она велела сперва отпустить Чжан Эрданя, не было самопожертвованием ради ближнего, это был расчет. Если Чан Юйцин отпустит их вместе, это непременно привлечет внимание окружающих и вызовет подозрения. Кто ж сначала похищает женщину, а потом отпускает её с мужем домой? Будет безопасней, если Чжан Эрдань покинет город один, а её вывезет Чан Юйцин. 

– Прошу генерала выехать со мной из города, без сопровождающих. Людям незачем знать, что я захватила генерала. Думаю, и сам генерал не хочет потерять лицо, так ведь?

Она тихо рассмеялась. 

• На тему «потери лица» есть интереснейшая статья Тараса Ивченко «"Лицо" китайца», очень рекомендую загуглить.

Чан Юйцин просто и без возражений ответил:

– Ладно.

Велев сопровождавшим не следовать за ним, он повернул коня и поехал обратно.

Все были удивлены и вот этим непонятно к кому обращенным «ладно» и тем, что, вернувшись домой, он вдруг повернул назад. 

Цуй Янь растерялся, а затем выразительно посмотрел на сопровождавших их всадников и вместе с парой из них последовал за Чан Юйцином на значительном расстоянии.

Амай лежала в руках Чан Юйцина и не могла видеть следовавших за ними людей. Однако она понимала, что северяне не идиоты – странное поведение Чан Юйцина вызовет у них подозрения. Было бы удивительно, если бы за ними никто не последовал. Думая об этом, она крепко держала рукоять ваньдао и старалась не расслабляться. Человек рядом с ней – прозванный Мясником Чан Юйцин, ей удалось воспользоваться удобным моментом, но чуть что, малейшая небрежность, и он, ничуть не колеблясь, тут же убьёт её.

– Прошу генерала поторопиться. Крови у меня ещё много, но она не бесконечна, – Амай улыбнулась и снова нажала на ваньдао.

Чан Юйцин нахмурился, а затем усмехнулся, тронул бока Сияния Ночи сильнее и сказал:

– Мой живот не так уж и толст. Прошу барышню не давить так сильно, а то она меня и вправду выпотрошит.

Вскоре они подъехали к воротам. Как и ожидалось, Чан Юйцина выпустили из города без каких-либо вопросов. За воротами Амай велела ехать быстрее. От езды их трясло, раны обоих стали болеть ещё сильнее.

Амай хмурилась, потные волосы прилипали к лицу, нанесённые на щеки и губы румяна текли.

Сбежать не получится? Она вытянула шею и оглянулась назад. Никого не было видно. За ними действительно никто не едет? Или они хорошо прячутся?

Кровь продолжала течь и капала на белый снег, оставляя следы словно из красных лепестков цветов старой дикой сливы, что росла в далёком детстве на заднем дворе их дома. Те цветы были очень красивы и так вкусно пахли! Нескольких поставленных в большую вазу ветвей было достаточно, чтоб наполнить воздух в комнате пьянящим ароматом. От этого аромата ей было невозможно больше читать и хотелось спать.

• В романе запрятано много отсылок к другим художественным произведениям. Возможно, тут отсылка к «Цветам сливы в золотой вазе» / «金瓶梅» – известнейшему роману 18+, название которого состоит из частей имён главных персонажей.

В этой сцене есть и цветы дикой сливы, и ваза, и... персонаж, частью имени которого является золото, правда тут оно пишется другим иероглифом, не 金, а 钰 – yù – «чистое золото». 

Дальше в тексте опять будет сочетание – цветы сливы, ваза и ... селадон (青瓷).

Если сложить 钰 и 青 вместе, получим имя – Юйцин.

При первом упоминании вазы с цветами сливы Чан Юйцин присутствует открыто, а Чэнь Ци скрыто (далёкое счастливое детство – время, когда Амай и Чэнь Ци были вместе), во второй раз Чэнь Ци присутствует открыто, а Чан Юйцин скрыто.

В тексте будут и цветы абрикоса, они тоже красные и тоже отмеют отношение к Амай и значимому для неё человеку.

Её голова была тяжёлой и не падала только потому, что лежала на плече этого человека. Было неудобно и жёстко, совсем не так хорошо, как на плече старшего брата Чэнь Ци...

Когда люди умирают, им всегда думается о прошлом, так ведь? 

Но Амай не хотелось умирать. Не хотелось умирать даже в том случае, если знаменитый Мясник умрет вместе с ней. Другие посчитали бы, что расплатиться за смерть Мясника жизнью какой-то там Амай – более чем выгодная плата. Однако она не хотела быть разменной монетой в этой сделке. К чему ей это, если её самой больше не будет? Её глаза медленно закрывались.

– Я не хочу... умирать... – чуть шевеля губами тихо прошептала она, сжала рукоять ваньдао и, насколько хватало сил, резанула Чан Юйцина.

Одним движением этого дао можно было вспороть человека и выпустить ему кишки. 

Увы, Амай была уже почти без сознания, её движения стали слишком медленны. Держащая её плечо рука почувствовала начавшееся движение и тут же отбросила Амай прочь. Чан Юйцин увернулся от удара и перехватил клинок.

Цуй Янь и следовавшие за ним всадники стали догонять. 

Немного поколебавшись, Чан Юйцин привел одежду Амай в порядок, а затем внимательно осмотрел разрез на своём боку. Всё оказалось не так уж и плохо: разрез был длинным, но не очень глубоким.

Амай потеряла сознание и, больше не удерживаемая Чан Юйцином, начала валиться с коня. Чан Юйцин схватил её и опять прижал к себе. Даже без сознания, она крепко сжимала рукоять ваньдао. Чан Юйцину пришлось постараться, чтобы разжать её пальцы и вернуть клинок в ножны.

К этому моменту Цуй Янь был уже рядом. Не понимая, что происходит, он не стал рисковать и остановился на расстоянии. Чан Юйцин мельком взглянул на Цуй Яня и крикнул:

– Подъезжай!

Приблизившись, Цуй Янь заметил, что Чан Юйцин одной рукой держит захваченного шпиона, а другой схватился за живот. Между пальцами Чан Юйцина сочилась кровь, было очевидно, что он ранен. В крайнем волнении Цуй Янь воскликнул:

– Старший брат Чан! Что происходит?

Чан Юйцин спокойно спросил в ответ:

– У тебя с собой есть лекарства?

Цуй Янь кивнул, быстро слез с лошади и подбежал к Чан Юйцину.

Чан Юйцин уронил Амай в снег, держась за рану, спрыгнул с коня, взял у Цуй Яня флакон и насыпал лекарственный порошок на рану. Было холодно, рана не глубока, лекарство вскоре остановило кровь. Один из всадников оторвал полоску чистой ткани и передал её Чан Юйцину.

– Генерал, рана длинная. Надо найти врача и зашить её, иначе она разойдётся.

Чан Юйцин неразборчиво согласился, наложил ткань на рану и зафиксировал её поясом, а затем обернулся к лежащей в снегу Амай. Из её плеча до сих пор торчала стрела, кровь насквозь пропитала одежду.

Цуй Янь проследил за взглядом Чан Юйцина, не удержавшись пнул Амай и спросил:

– Старший брат, тебя ранил этот мальчишка?

Чан Юйцин холодно посмотрел на него.

– Это не мальчишка, это женщина.

Цуй Янь как раз собирался пнуть ещё раз, но тут его нога замерла.

– Женщина?

Чан Юйцин не ответил. Он подошёл к Амай, присел на корточки, коснулся торчащей из её плеча стрелы. Помедлив, он опять достал из ножен ваньдао и срезал торчащую часть древка. Затем разрезал на плече Амай одежду, осмотрел кровоточащую рану и высыпал в неё остатки лекарства.

Цуй Янь удивленно наблюдал за этим. Закончив, Чан Юйцин встал и, придерживая рану, легко запрыгнул на Сияние Ночи.

– Возвращаемся. Заберите её с собой. О моём ранении говорить не сметь.

Не обращая внимания на удивление Цуй Яня, Чан Юйцин закрыл плащом окровавленную одежду, повернул коня и поехал обратно в город.

Цуй Янь задумчиво посмотрел вслед Чан Юйцину, а затем наклонился над шпионкой и начал разглядывать её. Волосы Амай давно развязались и рассыпались, вульгарный цветок из шелка* пропал. Теперь она выглядела даже лучше, чем раньше.

• Вероятно, имеется в виду хуа-дянь – элемент женского макияжа. Из статьи Бакиной Натальи «Китайская красавица / Макияж эпохи Тан»:

«... все разновидности украшений и макияжа на лоб сегодня называются ХУА-ДЯНЬ.

Хуа-дянь стали особенно популярными в эпоху Тан (618–907 гг.), продолжали рисовать на лбу отметины и красавицы во времена Сун (960–1279 гг.).

Хуа-дянь могли быть бумажными, шелковыми, из перьев, лепестков (настоящих и из ткани), кусочков перламутра, золотой и серебряной фольги, листочков слюды. Это могли быть и драгоценные камни, например, жемчуг. Рисовали их и пигментами самых разных цветов, но чаще всего - красным. Форма тоже была самой различной, насколько позволяла фантазия и художественные навыки.»

Немного подумав, Цуй Янь зачерпнул снег и вытер им лицо Амай. Остатки густых румян стекли, под ними проступила белая как снег кожа.

– Красивая барышня, значит? – сказал сам себе Цуй Янь. Ему не верилось, что парень с булочками оказался девушкой. Не удержавшись, Цуй Янь протянул руку и коснулся груди. Не большая, но точно есть. Цуй Янь отдёрнул руку и виновато оглянулся на удаляющегося Чан Юйцина. Затем он поднял Амай, забрался с ней на лошадь и поехал в город.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/43904/1198667