Готовый перевод Семена магии - 1 / Семена магии - 1: Глава 4

Глава 4

Эразма тревожило отсутствие постоянного дохода. От своих умерших родителей и прежних занятий он имел неплохие сбережения, но им рано или поздно придёт конец. Некоторые деньги были даны двум знакомым купцам, и те после удачных сделок, отдавали Эразму часть прибыли. Рассчитывать, что подобное будет продолжаться долгое время, слишком безответственно.

Иногда Альберус занимался копированием редких книг, но это были единичные заказы и доходы от них не влияли на общее состояние дел. Вот и сейчас Эразм сидел и в очередной раз размышлял о том, что нужно предпринять. Размышления ни к чему не приводили. Единственной здравой, как ему казалось, мыслью была та, которая побуждала думать о практическом использовании таинственной силы. Для чего вообще существует эта сила? Каков в ней смысл? К сожалению, никаких ответов. Эразм понимал, что если бы среди его знакомых было несколько, кто мог эту силу видеть и принимать, то совместно они могли бы лучше понять её природу и назначение. Но весь его жизненный опыт говорил о том, что подобные люди могут быть и опасны. Опасных людей и без того было много вокруг… Тут мужчина вспомнил трёх лиходеев, с которыми повстречался около торга. Таких людей в Велгороде немало и везде они бесчинствуют, грабят и убивают.

Какая-то мысль начала зарождаться в мозгу и Эразм почувствовал понимание, что эта мысль важна. Но мысль не давалась… она витала над головой… О чём он думал сейчас? О лихих людях, о том что они грабят и они, безусловно, опасны. Стоп! Почему те лиходеи не стали его грабить? Они ушли, а Эразм даже этому не удивился. Действительно, почему? Они не только не стали грабить, но даже не проверили есть ли что грабить. Просто их главарь развернулся и заставил всех уйти. А что он, Эразм, cделал тогда? Надо бы вспомнить…

И он вспомнил. Он настойчиво внушал мысль уйти, и те ушли. Почему? Ведь Эразм не говорил эти слова вслух. Испугаться его лиходеи не могли. Было видно, что они люди решительные, привычные к тому, чтобы брать желаемое. Но те двое безропотно послушались своего главаря, которому Эразм говорил «Уйди отсюда!» Неужели атаман услышал его, а услышав, выполнил этот приказ... да, пусть будет приказ. Было видно, что не хотел главарь уходить, но ушёл. Может, надо попробовать повторить такой приказ-внушение на ком-нибудь ещё. Не на лиходеях, конечно. А на ком? Где сейчас рабыня?

Эразм вскочил и пошёл искать И́льву. Она сидела во дворе и чистила рыбу. Альберус посмотрел в окошко, ведущее во двор и начал мысленно внушать рабыне: «Встань и иди ко мне! Встань и иди ко мне!» Женщина сидела и продолжала чистить рыбу. Эразм даже возмутился, что приказывает рабыне, а она сидит. «Встань и иди ко мне! Встань и иди ко мне!»

И тут И́льва отложила нож в сторону, встала, развернулась и посмотрела на Эразма, а потом подошла.

— Ты звал меня, хозяин?

Получилось! Получилось! Эразма переполняли эмоции и он готов, как Архимед, разразиться криком «Эврика!» Внезапно пришла мысль: «А что если это случайность? На ком бы ещё безопасно поэкспериментировать? Ну, конечно же на Евпле. Где этот мальчишка? А, вот он». Эразм подозвал парнишку и велел стоять на месте. Мальчик встал и с ожиданием смотрел на опекуна, а тот глядел ему в глаза. Так продолжалось долгое время. Мальчик стал проявлять беспокойство, но Эразм молчал и лишь вперил в него свой взгляд. Прошло ещё время.

— Что случилось? — спросил Евпл.

— Я решил опробовать одну свою мысль, но ничего получилось, — с сожалением ответил опекун.

— Какую мысль?

— Да так… не важно. Иди. — отмахнулся Эразм.

А сам стал думать: «Почему не получилось? Неужели, те два раза были лишь случайностью? Надо поэкспериментировать ещё на ком-то». И Альберус решил пройтись по улице. Он шёл и всё думал о случившемся… вернее, о том, что не случилось. Проходя мимо городского кладбища, мужчина решил зайти. Почти у самого входа сидел могильщик и грелся на солнце. Эразм присел около какого-то надгробия, чтобы не привлекать внимание, и стал посылать тому мысленный приказ: «Возьми лопату и копай землю!» После полудюжины приказов могильщик вздрогнул, поднялся и… стал копать. Вряд ли Альберус смог описать свои эмоции. Он смог! Неизвестный бог (или, даже, боги) всё-таки смилостивился над ним и дал часть своей силы. Теперь он, пусть и с трудом, может побуждать людей делать то, что ему угодно.

Эразм посмотрел на могильщика, и ему стало жаль бедного человека, производящего бессмысленную работу. «Закопай эту яму!» — стал посылать ему новый приказ. Удивительно, но пришлось дать чуть ли не дюжину внушений, прежде чем могильщик стал закапывать результат своих прежних действий. Теперь Эразм стал рассуждать об новой проблеме. Почему первый приказ стал выполняться быстрее, чем второй? Поразмыслив, он пришёл к выводу, что до первого приказа могильщик просто ничего не делал и сидел расслабленный, а перед вторым усиленно работал. «Значит, принять приказ быстрее может тот, кто не занят какими-либо делами, а вот уже работающий человек будет, скорее сопротивляться делать какие-то ему ненужные новые действия, поскольку уже имеет определённую цель». Размышляя об этом, Эразм вышел на улицу и пошёл куда глаза глядят.

Мысли роились, и мужчина легко перескакивал с одной на другую. Поняв бесперспективность этого процесса, он решил сконцентрироваться на главной: «Какую пользу я могу извлечь из всего этого? Допустим, я захочу, чтобы некто отдал мне некую ценную вещь. Ну, даст он мне это, но это же не помешает ему отнять отданное или позвать стражу. И не успеть послать второй приказ или несколько приказов. А вот повлиять на какого-нибудь лавочника, чтобы тот предложил скидку или нечто подобное — вполне возможно. Но это как-то мелко. Кстати, если я начну расходовать силу, то будет ли она у меня исчезать? А если будет исчезать, то как её восстановить? Или она сама восстановится спустя время, подобно силе физической? Много вопросов, но нет ответов».

Эразм всё шёл и шёл размышляя. Одно ему было определённо ясно — надо чаще пробовать влиять на людей, находящихся в разных ситуациях. А ответы на другие вопросы станут ясны по ходу дела. Придя к такому выводу, мужчина решил вернуться домой, поскольку проголодался.

Дома он застал лишь И́льву, которая уже приготовила обед и сидела о чём-то размышляя. Женщина уже почти оправилась от ран и выглядела намного лучше, чем когда Эразм увидел её впервые. Если бы она тогда имела такой вид, то работорговец ни за что бы не уступил дешевле четырёх мин. Лишь на шее воспаление красной полосой выделялось на фоне остальной почти чистой коже. И тут мужчина пришёл к выводу, что вид рабского ошейника неприятен ему.

— И́льва, — обратился он к женщине. — Что ты думаешь о своей нынешней жизни?

— Ничего не думаю, — ответила рабыня. — А что надо думать, хозяин?

— Ну, ты же пару месяцев назад не предполагала, что лишишься свободы и станешь жить с рабским ошейником вдали от своего дома.

— Жизнь моего народа тяжела и непредсказуема, — после продолжительной паузы начала говорить Ильва. — Вчера ты просто ловишь рыбу и пытаешься вырастить овощи в скудной земле, сегодня ты идёшь грабить поселение в отдалённом фьорде, а завтра тебя убивают те, кто пришёл грабить твоё поселение. Надо жить сегодняшним днём, а излишне задумываться о завтрашнем дне неразумно. Этот день может и не настать.

Эразм немного опешил от такого фатализма. Он молчал и не знал, что сказать. Молчала и рабыня.

— Твои слова достойны, того чтобы их сказал какой-нибудь философ, — только и смог ответить Альберус.

— Философ? Кто это?

— Это человек, который много размышляет о том, как живут люди, и рассказывает о своих мыслях другим людям.

— Это глупо, — неожиданно прямолинейно ответила женщина. — Надо жить, а не рассказывать о том, что думаешь о жизни, но при этом так ничего не делаешь.

— Я начал этот разговор с другой целью. Как ты думаешь, почему я тебя купил?

— Ты захотел и купил, — просто ответила И́льва. — Нет ничего странного в этом. Ты мог и сделал. Тебе нужна рабыня, потому что ты не хочешь сам готовить, стирать и подметать полы. В поселении, где я жила, много рабов, поскольку их хозяева заняты более важными делами. К тому же иметь рабов престижно, это показывает статус.

— Я не хочу показывать статус таким образом, — сказал Эразм. — Ты права, мне нужен тот, кто работает по хозяйству и если бы я смог найти кого-то другим способом, то я не стал бы покупать рабыню.

И́льва смотрела непонимающим взглядом.

— Ты хочешь меня продать? — с нотками ужаса спросила она. — Прошу, хозяин, не делай этого! Я буду делать всё, что ты повелишь, только не продавай меня.

— Я не собираюсь тебя продавать. Я просто хочу заменить металлический ошейник, который оставляет раны на твоей шее. Закон не разрешает рабам ходить без ошейника, но допускает замену на кожаный или матерчатый. Но не сбежишь ли ты тогда?

— Я дам клятву перед богами, хозяин… я дам любую клятву, что не уйду от тебя, даже если меня кто-то будет заставлять, — горячо заявила женщина. — В моём поселении меня никто не ждёт. Нет места на земле, которое я могла бы назвать своим домом и куда бы я желала вернуться.

— Хорошо, — сказал Эразм. — Ты дашь клятву, а потом мы пойдём к кузнецу и снимем этот ошейник.

Вскоре все трое в очередной раз отправились в правобережную часть Велгорода, но конечной целью был Плотницкий конец, в котором жили и трудились ремесленники различных профессий. Одним из них был кузнец-оружейник Алексей Акимов, старый знакомый Эразма, невысокий полноватый мужчина с весёлым характером. Почему они пошли именно к нему, а не к ближайшему кузнецу? Альберусу не хотелось лишних вопросов и последующих сплетен.

Вот они идут по Кузнечной улице, а вокруг слышны удары молотов по наковальням. Не хотелось бы жить в этом громком месте. И сразу на ум приходит квартал гончаров, расположенный рядом с их домом. Вот там достаточно тихо. Можно пройти рядом и не знать, что здесь трудятся ремесленники.

Пришли. Акимов оказался на месте и выслушав заказ лишь ухмыльнулся в свои пышные усы. Снять ошейник было не совсем рядовым делом, но всё действо заняло немного времени. Кузнец даже предложил на выбор несколько узких мягких кожаных ремешков, из которых подмастерье довольно скоро и ладно сделал неснимаемый рабский ошейник. Закон был соблюдён, а Ильва получила предмет, больше похожий на предмет воинской амуниции, чем на что-то позорное. Все остались весьма довольными произошедшим.

Проследив взгляд своей рабыни на развешенное рядом оружие, Эразм задумался. Закон позволял в исключительных случаях иметь рабам оружие. Но рабам не простым, а исполняющим обязанности типа управляющего. Если подойти к вопросу формально, то Ильва и является управляющей. Даже не так важно, что подчинённых рабов, ради которых и позволено иметь оружие, у неё нет.

— Пусть Гефест всегда благословляет тебя, — начал Альберус. — Скажи, Алексей, есть ли у тебя клинок, чуть больше простого ножа, но меньше короткого меча? Что-то вроде кинжала.

— Обижаешь, Эразм, — с наигранной обидой ответил Акимов. — Чтобы у меня и не было всякого оружия?! Вот вполне подходящий клинок. А зачем тебе? Ты же оружием не очень-то хорошо и владеешь.

Ответа он не дождался. Клинок был действительно неплохой, узкий, лёгкий и средней длины. Такой и для взрослого мужчины подойдёт, и для подростка.

— Ты прав, — всё-таки ответил Эразм. — Хочу Ильву вооружить. Я же себя плохо защитить от лиходеев могу.

— Рабыню вооружить?! — искренне удивился кузнец. — Ты умом тронулся, дружище?

— Если бы я умом тронулся, то носил бы этот клинок у себя на ремне. Его же я хочу дать той, кто с ним биться привычен.

С этими словами Эразм протянул кинжал Ильве. Та покрутила оружие с удобной рукояткой в руке, проверила баланс, посмотрела на заточку и кивнула. Мужчина предложил ей самой выбрать ножны, исподтишка наблюдая за ошалелым взглядом Акимова.

— Видишь, как всё удачно получилось, — съехидничал Альберус. — Слава богам, у меня теперь не только повариха, но и телохранительница есть. И недорого они обе мне обошлись.

Потом он купил нож поменьше, для Евпла. Расплатившись с кузнецом, который даже позабыл поторговаться, все трое пошли обратно. Всю дорогу домой Эразм незаметно наблюдал за Ильвой. Из побитой жизнью рабыни она преобразилась: изменились её осанка, походка, взгляд. Мужчина довольно ухмыльнулся. «Северянин без оружия — не северянин», вспомнил он некогда услышанную поговорку. Евпл же нож сразу не получил. «Вот научишься им пользоваться как Ильва, тогда и будешь носить его на ремне» — объяснил опекун. Мальчик немного расстроился и с надеждой взглянул на женщину как бы спрашивая: «Научишь?» Та, поняв немой вопрос, одобрительно кивнула…

***

Примерно десять лет назад до описываемых событий. Восточное побережье Нордского моря. Глубокий разветвлённый фьорд, которым управляет престарелый, но ещё крепкий хёвдинг Ульф, глава клана Морские волки. Но реальными правителями являются его два старших сына — Херьу́льф и Фасту́льф. Много лет они водят воинов клана в викинг, атакуя всех и вся на воде и на побережьях. У Фасту́льфа три жены: Сванве́льг, Гюдрю́н и Асве́йг. И́нгрид-Ильва́ — последняя дочь младшей жены. Пять дочерей Фасту́льфа уже замужем, что принесло необходимое количество военных союзов с соседними кланами. А две самые младшие дочери именитых мужей не имеют — дополнительные союзы не предвидятся, а выдавать их за малопрестижных мужчин клану нет смысла. Не хочет богатый хёвдинг принижать ценность уже отданных невест. Вот и ждут Си́грид и И́нгрид-Ильва́, вдруг у какого-нибудь хёвдинга или ярла умрёт жена, и тот захочет жениться снова.

И́нгрид-Ильве́ 17 лет, а Си́грид на три года старше. Их обязанности мало чем отличаются от обязанностей девушек их клана, но высокое положение даёт возможность часто заниматься воинским искусством и практиковать его на охоте. Обе неплохо стреляют из лука и владеют ножом. Копьём тоже могут, но лук нравится больше. Часто они ходят по горам в надежде подстрелить какого-нибудь животного. Ну не коптить же им рыбу! Для этого есть и рабыни.

Обе девушки давно хотят выйти замуж, да и покинуть клан. Пусть они и внучки хёвдинга, но, как уже было сказано выше, самые младшие внучки — не очень-то высокий статус и претендентов жениться немного. А замуж хочется… за какого-нибудь храброго воина, который поведёт за собой отряд в надежде найти славу и трофеи. Слава — самое важное для воина, а трофеи — материальное отображение этой славы. Убить врагов и получить в награду дорогие трофеи — это достойно любого северянина. Иногда Си́грид и И́нгрид-Ильва́ мечтают пойти в викинг вместе с воинами клана. Конечно, доля их добычи будет не очень большой, но она будет. Да и слава воительниц — тоже неплохо для молодых женщин. Из лука можно убить врагов не меньше, чем мужчины убивают копьём или топором. Мечты, мечты…

Но вот случилось почти чудо — Фасту́льф собрал большой поход и дюжину лодок. В надежде на хорошие трофеи лодок взяли чуть больше, чем требуется. Это хороший шанс для сестёр напроситься в этот поход. Фасту́льф засомневался, но дал согласие. А что он теряет?

И вот лодки поплыли на юг. Воины действовали по привычной схеме: подплыть незаметно к слабо укреплённому поселению, окружить, чтобы никто не вырвался и не предупредил соседей, быстро ворваться под покровом ночи, убить сопротивляющихся, взять ценные вещи, если повезёт то и серебро с золотом. Отдельно стоит вопрос с захватом будущих рабов. Желательно найти ремесленников и девушек. Сильные юноши тоже нужны, но с ними часто больше мороки, чем явной пользы. Ну а после идти к другому поселению и всё начинать заново: окружение-битва-грабёж-отход.

Отряду Фасту́льфа повезло — за седмицу прошлись по пяти поселениям. Местным воинам, которых всё-таки успели позвать на защиту, пришлось побегать за быстрыми лодками. Обратно шли неплохо нагруженными, но всё же не так, как в лучшие походы, когда приходилось плыть осторожно, чтобы вода не перелилась через низкие борты лодок, доверху нагруженными трофеями.

Си́грид и И́нгрид-Ильва́ убили около дюжины защитников. Могли бы и больше, но руки предательски дрожали, когда начали пускать стрелы в людей. Животных-то убивать привычнее, а тут живые люди, пусть и враги. Добыча, доставшаяся девушкам, была неплоха для первого раза. но они рассчитывали на большее. Фасту́льф лишь ухмыльнулся в усы, когда его дочери подошли и начали расспрашивать о следующем походе. Руководитель клана не подавал виду, но ему было приятно. Хоть он и не принимал непосредственного участия в воспитании дочерей, но часть славы, которую они начали добывать в бою, доставалась и ему.

Следующий поход состоялся через месяц. Это было необычно, поскольку перерыв между походами обычно больше. Но в этот раз решили не расходиться по домам, поскольку многие члены клана не были довольны полученной добычей. Си́грид и И́нгрид-Ильва́, на правах уже побывавших в сражениях воительницах, были приняты в отряд. На этот раз лодок взяли ещё больше, как бы намекая богам, что все ожидают обильного благословения в виде трофеев.

Так оно и получилось. Вместо того, чтобы, как раньше, пройтись вдоль побережья, воины решили проплыть по крупной реке внутрь материка. Да, это был больший риск, но и возможная добыча из поселений, расположенных поодаль от мест, где обычно нападают северяне, тоже может быть намного больше.

Вначале всё шло хорошо, и лодки наполнялись трофеями. Но, видимо, их всё же смогли обнаружить и дорогу преградил далеко немаленький отряд местного войска. Началась битва, в которой могло бы полечь много храбрых северян, но в тыл врага неожиданно ударили какие-то северяне, спускавшиеся вниз по реке. Вероятно, это их подкарауливали местные защитники. Совместными усилиями морские пираты смогли-таки разбить врагов. Потом началось «братание» двух совоюющих сторон. После нескольких грабежей обоими отрядами было принято разумное решение вместе спускаться по реке и возвращаться в родные фьорды. Нашумели на чужой земле они уже прилично и можно разгневать богов если пожадничать, и неосторожно продолжать грабёжи.

Вот в этом походе жизнь И́нгрид-Ильвы́ и изменилась. В другом отряде ей приглянулся храбро сражающийся мужчина. Пока плыли вниз по реке, девушка решилась на неслыханное — уйти вместе с ним. Си́грид пыталась вразумить, но сестра не стала прислушиваться к доводам разума. Любовь — она такая, ей нужно здесь и сейчас, а что будет потóм — не важно. Так И́нгрид-Ильва́ оказалась в далёком чужом поселении с мужчиной, которого знала всего несколько дней. Безумие? Возможно.

Лет через пять у них было двое детей да неплохой достаток. А через год пришла в поселение неизвестная болезнь. Половина жителей умерла в течении месяца. Умерли и дети И́нгрид-Ильвы́, и она с мужем решила уходить из прóклятого богами места. Все, кто мог, сели на лодки и уплыли. Беда не пришла лишь к ним. Вскоре они повстречали жителей соседнего фьорда, тоже пострадавших от подобного несчастья. Объединившись, решили подыскать место для нового жилья. А когда нашли и обосновались, мужчины рассудили, что неплохо было бы разбогатеть привычным для северян способом. Сказано — сделано. Сели в лодки и поплыли. И́нгрид-Ильва́ пошла вместе с мужем.

Но, видимо, местные боги оказались сильнее богов морских пиратов. После нескольких успешно ограбленных ими деревень, они решили напасть на прибрежный храм и наткнулись на отряд хорошо вооружённых солдат. Почти все северяне погибли, а Ильва была ранена стрелой в бедро. Имперские воины долго не думали, продав женщин и немногих уцелевших мужчин работорговцам. Ну а те решив, что хорошую прибыль можно получить лишь в крупных городах, отправились в Велгород.

Раненая И́нгрид-Ильва́ не могла ни убежать, ни защититься от девиц, пленённых северянами ранее. Если бы не работорговцы, которые не хотели упускать прибыль из-за потерь среди купленного говорящего товара, она бы не выжила.

Когда их привезли в город, И́нгрид-Ильва́ была уже совсем плохой. Рана на бедре воспалилась, синяки и ссадины мешали двигаться. Её почти перестали кормить, посчитав, что нечего переводить продукты. Покупатели шарахались от одного только взгляда на рабыню. Неожиданно к ней подошёл мужчина и спросил по-дански: «Ты жить хочешь?» Затуманенным взором она смогла-таки разглядеть его и лишь шевельнула губами: «Хочу!»

http://tl.rulate.ru/book/93409/3106376