Готовый перевод Tibetan sea flower / Тибетский цветок: Глава 26. Что младший брат сказал Толстяку?

Так я никогда не орал. И в этом крике была не только боль, но и злость, которую я хотел, но не мог выместить на Толстяке.

Однако сустав встал на место, острая режущая боль постепенно прошла, кожу больше не жгло, словно кислотой. Осталась лишь ноющая боль на месте отека. Это было терпимо. Я попробовал пошевелить рукой: боль вернулась, но не такая сильная, лишающая меня рассудка, как раньше.

"Мышцы и связки растянуты, кажется, даже хрящ поврежден. Ты можешь какое-то время не пользоваться этой рукой? Я сделаю тебе фиксирующую повязку на шею, — сказал Толстяк. — Хотя подожди, дай-ка, я сам тебя осмотрю. Вдруг ты притворяешься, что тебе полегчало. Если ты станешь инвалидом, я не хочу за это расплачиваться".

Я прилег, чтобы перевести дух, и чуть погодя, успокоившись, спросил Толстяка: "Что он тебе сказал?"

"Кто сказал что?" Толстяк, изображая полное непонимание, последовал моему примеру и прилег отдохнуть. Янь-ван все еще копошился снаружи. Но мы не обращали на него внимания.

"Хреновый из тебя брат. Нашел время дурака валять? — возмутился я. — У тебя всегда семь пятниц на неделе: сказать правду, солгать, не сказать ничего. Никак не определишься. Но я же вижу, что у тебя язык чешется. Говори уже, не стесняйся".

Толстяк уставился на меня: "А ты в последнее время совсем обнаглел. Херню несешь и даже не краснеешь. Вот только Толстяка тебе не обдурить. Это у меня язык чешется? Признавайся, что сам сейчас от любопытства лопнешь".

По выражению его лица я понял, что был прав. Но если стану настаивать, Толстяк упрется и сделает назло. Проблема в том, что ему это будет легко, сдержаться и не рассказывать ничего, а меня и в самом деле любопытство замучает.

Перебирая мелькающие в голове бредовые идеи, как разговорить Толстяка, я выбрал реалистичную, но подлую. И постарался подбирать слова, чтобы его сильно не задеть: "Я ведь тоже кое-что о Юньцай тебе не рассказывал". Чтобы скрыть эмоции на своем лице, пришлось прикинуться, что старательно собственные ногти изучаю. "А ведь очень хочется рассказать".

Он подполз ближе: "Брешешь".

"Давай ты мне расскажешь, а я — тебе. Стал бы я врать, зная, как она дорога тебе? Разве могу я брату голову морочить?"

Подумав немного, Толстяк, кажется поверил: "И кто тебя плохому научил? Раньше ты настоящим Наивняшкой был, а теперь злой Наивняшка".

"Но сначала ты рассказывай". Я старательно продолжал изучать свои грязные ногти. Мне спешить было некуда. Так долго хранить тайну... я знаю, как это сложно. И отлично знаю Толстяка. У него, наверно, уже мозги онемели от желания поделиться секретом.

Толстяк откинулся назад, прислонившись к камню: "Он сказал, что ты захочешь поехать в Тибет. И еще он сказал, что я должен тебе кое-что отдать, если ты найдешь три вещи".

"Что за три вещи?" Я был спокоен и уверен в том, что Толстяк не врал, в его голосе не слышно было характерных игривых ноток. С другой стороны я уже дал себе обещание, что любую полученную информацию буду тщательно проверять, а не бросаться в омут с головой, как раньше.

"Первая — его статуя. Ты ее уже нашел, — ответил Толстяк. — Значит, ты нашел то место, где он начал терять память и связь с реальным миром. Кстати, эту статую сделал один из лучших мастеров того времени. И это единственное подобное изображение младшего брата".

Мои ладони вспотели, но это не от волнения, а от боли, слабеющей, но еще довольно мучительной.

"А вторая вещь?" — спросил я.

Толстяк ответил: "Вторую ты еще не нашел. А подсказывать Толстяк не станет".

"Тебе не кажется, что я найду эту вторую вещь быстрее, если ты мне подскажешь?" — настаивал я.

"Ты же упрям, как бык. Если я все сразу тебе расскажу, ты всю свою жизнь положишь на поиски. Но младший брат и я тебе только добра хотим. И меньше всего я желаю видеть, как ты гробишь свою жизнь, — ответил Толстяк. — Однако, обещаю, что буду все время рядом. Я в тебя верю, ты сам найдешь эту вторую вещь".

"Я так понимаю, что та вещь, которую ты должен мне отдать, сейчас при тебе?" В моей голове уже зрел план, как обыскать Толстяка и забрать то, что мне положено. Он в любом случае не прибьет меня за это.

"Не правильно понимаешь. Это не вещь. Это место, где ты должен оказаться, — ответил он. — Там много всякой всячины. Когда попадем туда, я покажу тебе то, что просил младший брат".

Я с шумом втянул в себя воздух. Ощущения были странные. Я хорошо контролировал свои эмоции, но словно из темных уголков моего сознания помимо моей воли просачивались странные пульсирующие волны, от которых сердце начинало бешено колотиться. Это напоминало тревогу, сводящую с ума.

"Эй, может хватит трепаться? Идите сюда и помогите мне. Я что-то нащупал". Пока я пытался разобраться со своими непрошеными эмоциями, из глубины расщелины раздался голос Коротышки Фэна. "Кажется, тут каменная дверь".

http://tl.rulate.ru/book/89763/3725844