Готовый перевод A Legion for Westeros / Легион для Вестероса: Chapter 12

Политы (V)

Политес снова стоял на дорожке навесной стены, глядя между мерлонами на сочное, экзотическое видение Королевской Гавани, раскинувшейся перед ним, как шлюха, и без необходимой монеты, чтобы получить вход. "Держи свой щит поднятым, членосос, или твой враг проделает в тебе еще одну дыру, чтобы ты из нее гадил!"

Стройный грек вздохнул, услышав нестройный крик на латыни, и мужественно обернулся, чтобы посмотреть вниз, на суматошную деятельность во Внешнем дворе. Ворчание, удары и проклятия, казалось, непрекращающихся тренировок легионеров проносились в воздухе Красного Кипа, разрушая его ощущение песни метрополии;

разрывая на части городскую мелодию несметных тысяч людей, работающих, пьющих, поющих, трахающихся, дерущихся и да, даже умирающих. После нескольких минут вялого наблюдения за заученным исполнением римлян Политес даже не пытался подавить зевоту. Его товарищи по отряду и компаньоны на крепостной стене, близнецы Теус и Тибо, одобрительно ухмыльнулись его преувеличенному избавлению от скуки. К счастью, поблизости не было ни одного высокомерного латинского офицера, который мог бы его отчитать.

'Чего могут ожидать от нас эти чертовы крючконосые носы?' риторически подумал Политис, объединяя себя и своих товарищей по вспомогательным пращам в единое целое, объединенное общим чувством страдания. Легат послал нас только для того, чтобы мы переводили этим варварам их деревенский греческий". В отличие от когорты, чей дряхлый центурион заставлял их тренироваться каждый день, пращники не испытывали такого принуждения к оттачиванию своих навыков. Хотя они и получали достаточно презрения за свою профессию. На второй день, проведенный в Красном замке, Политес повел своих товарищей на тренировку в метании, пока насмешливые крики головорезов в золотых плащах и демонстрация стрельбы из вестеросского лука не заставили греков с позором и гневом вернуться в казармы. 'А гребаные латиняне за нас заступились? Нет, хуесосы! Так что теперь, после недельного заточения в крепости, где нечем было заняться, кроме как есть, спать, иногда переводить валирийский и безмозгло пялиться на тупиц, упражняющихся с мечами, скука Политеса достигла олимпийских масштабов.

"Я пойду прогуляюсь", - объявил он. Его товарищи по отряду равнодушно пожали плечами, затем один принялся чесать свой костлявый зад, а другой - ковырять в заросшем носу. Политс закатил глаза. Все знали, что близнецы глупы, а мозги, достаточные для одного человека, разделены между двумя телами. Так что в одиночку он направился вдоль высокой стены к ближайшей башне, вошел в нее и спустился по лестнице на землю. Пройдя во Внешний двор, грек направился к портупее, ведущей в Средний Бейли, все время уворачиваясь от шарахающихся от него латинских мудаков в омаровых шлемах, работающих вместе в своих отрядах по восемь человек и даже в одном отряде в восемьдесят человек. Многие из них ворчали на него, никто из них не приветствовал, некоторые осыпали грязными ругательствами всех, кто не был привилегированным римлянином, но большинство просто кричали, чтобы он убирался с дороги. Вестеросские рыцари тренировались раньше, поэтому несколько раз он перепрыгивал через курганы травы и соломы, набитые лошадиным дерьмом. Наконец он подошел к воротам, игнорируемый скучающими дежурными в золотых плащах.

Довольный тем, что выбрался из хаоса, он направился к казармам, но тут краем глаза Политеса зацепил суетящийся человек, одетый в коричневую одежду, покрой которой отличался от нормы для слуг. Он остановился и повернул голову, чтобы посмотреть, как этот человек входит в странное семиугольное здание, построенное в глубине склона холма под Королевским замком. В этот момент солнце выглянуло из-за туч, и яркие лучи света ударили в хрустальные окна, вделанные в стены септагона; по стеклу расходилась радуга цветов: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, индиго и фиолетовый. Хм-м-м, как странно, - подумал грек. Он сосчитал цвета - семь; столько же, сколько сторон здания. Словно по сигналу из амфитеатра, где разыгрывалась драма о богах на вершине Олимпа, из открытой двери в септагон начала доноситься жуткая, но убедительная песня. Один голос выводил основную мелодию, а затем те же слова повторял хор на ту же самую простую мелодию.

Не помня, как пришел туда, Политс шагнул через арку в ослепительно освещенное здание. Двое или около того слуг и несколько сервов сидели на скамьях и слушали семерых мужчин в коричневых одеждах, стоявших по одному у алтаря, расположенного перед всеми семью стенами. Не будучи анчоусом, только что попавшим в сети рыбацкой лодки, помощник переводчика быстро понял, что наткнулся на какой-то религиозный обряд. Довольный тем, что его пока не заметили, он направился к ближайшей скамье и начал как можно более скрытно подглядывать. "А, это, должно быть, и есть те "боги", которых эти варвары постоянно призывают или проклинают", - подумал грек, заметив богато украшенные статуи, установленные между каждым алтарем и каждой стеной. Тройка рыцарей молилась перед фигурой с мечом; "Арес, кто же еще", - подумал он. Большинство слуг сидели на скамьях перед фигурой, бьющей молотом по наковальне. 'Должно быть, это их бог-рабочий; их Гефест', - догадался Политес.

На стенах висели картины, совсем не плохо нарисованные, хотя и яркие по цвету, которые помогли ему сопоставить этих богов с пантеоном его детства. Он нарочно ерзал на скамье, чтобы медленно поворачиваться и разглядывать все без оглядки. Сильная, отеческая фигура мужчины, держащего весы, напомнила ему Зевса. Нарисованные певчие птицы и олени на стене за статуей целомудренной девушки заставили грека подумать, что это, должно быть, вестеросская Гестия или Артемида. Несколько женщин сидели возле скульптуры матери с ребенком. Может быть, это Гестия... или Гера?" - размышлял он. Скелетная фигура могла быть только одним богом: "Смерть не ускользает от человека", - подумал он.

Последняя фигура сбила его с толку - старая иссохшая женщина. Если бы Аид не был так очевиден, я бы предположил, что их бог смерти - женщина. Но кем она может быть? Он долго смотрел на старую ведьму, пытаясь разгадать ее тайну. Мойраи? Гея? Мягкий кашель и тихие слова испугали грека. Он перестал смотреть на старуху и поднял голову. Служба закончилась, септагон был почти пуст. Жрец в коричневом одеянии застенчиво улыбнулся ему и снова заговорил словами, которых Политес почти не понимал. Он прочистил горло и вспомнил слова, которым научил его старый белый рыцарь две недели назад. "Нет... говори... на... андальском... языке". Затем он продолжил по-гречески: "Ты знаешь валирийский?"

Храмовый авгур, казалось, понял, хотя его глаза на мгновение поднялись к линии волос Политеса. "Прошу прощения, я не знал, что ты из Вольных Городов, брат", - ответил тот на очень корявом греческом. "Ты перестал красить волосы, когда присоединился к вере?"

Политес вежливо улыбнулся, понимая ошибочность предположения другого человека. "А, я не оттуда. Я пришел с новыми солдатами короля".

Священник смущенно покачал головой, понимая свою ошибку. "Простите меня. Я септон Меррет".

"Не вступай, Политес; будь вежлив, иначе Трибун прикажет командиру стражи распять тебя", - подумал он, изображая на лице настолько искреннюю улыбку, насколько мог. "Политес."

"Позволь мне дерзнуть спросить, брат Политес, но поскольку я видел тебя погруженным в молитву, мне стало интересно... твои братья тоже поклоняются Семерым?"

"Нет, глупец, даже если латинские придурки глупее мулов, они, как и любой умный человек, поклоняются только шлюхам, винограду и монетам", - кричал он себе под нос. "Многие из ваших богов выглядят так же, как и их", - на лице серьезного человека появилось недоуменное выражение. "Многие? Как это?"

Политес начал указывать на семь статуй и называть римские имена тех, кто, по его мнению, скорее всего, ими являлся.

"Значит... вы поклоняетесь не только... семи?" - спросил септон. Стройный грек не услышал в голосе священника нотки неверия и беспокойства, поэтому он продолжил. "Ну, есть еще Аполлон и Минерва, Нептун и Меркурий, о, и Церера. И это только конец списка тех, кого они украли у нас, греков. Конечно, они их переименовали, но сначала они были нашими".

"Они украли... богов?"

Политес усмехнулся. "Римляне - большие молодцы. Они забрали Изиду у египтян, Эпону у кельтов, Кибелу из Понта, Митру и Сол Инвиктус у парфян. Единственные боги, которых они когда-либо создавали и придерживались, это старый Квиринус, удачливая Фортуна и двуликий Янус. Не успеешь моргнуть глазом, как они захотят заполучить и твоего".

От этого религиозного откровения лицо священника в коричневом одеянии окрасилось в пурпурный цвет, а его рот сжался, как анус.

Глядя на апоплексический удар священника, Политеса осенило, что он, возможно, нарушил какое-то варварское табу. 'Черт, я точно в дерьме'.

1 декабря.

Вопли, скрежет зубов, хищные позы, вздыбленные загривки и пометка территории злобными запахами уродливых беспородных сук Бурого Пса отвлекали Политеса от того небольшого удовольствия, которое он мог извлечь из остатков тонкого красного, которое он пил вместе со своим дурным настроением; и вся эта суматоха исходила всего лишь от одержимых шлюх бара. Грек, вынужденный выступать в роли переводчика для двух отрядов римлян, получивших первый отпуск за пределами Красного замка, держался поближе к стойке бара в грязном полуподвале таверны и как можно дальше от своих "компаньонов".

"Убей ее, чернокожий! Убей суку!" - гремел Гней Тацит на своей грубой субурской латыни, в десятитысячный раз опровергая свое негласное прозвище; он болел за зверя, похожего на мастифа, на которого ставил, когда тот бился насмерть в "тушеной яме".

Жалобный визг собаки на мгновение возвысился над грохотом, но почти сразу же захлебнулся, несомненно, подумал Политис, потому что ее дыхательное горло теперь было сдавлено массивными челюстями противника.

Раздался хор гневных латинских криков: "Нет!". "Чертова пизда!" "Блядь!" "Куча дерьма!" "Бесполезный ублюдок!" наполнили воздух, вызвав ухмылку на лице грека, которая только расширилась от сладкого звука денариев, предоставленных им Трибуном в качестве подписного бонуса, ударившихся о деревянный сучковатый пол в уплату за проигранные ставки. Политес покачал головой, с отвращением глядя на выбор римлян; любой, кто хоть немного соображал, мог бы увидеть, что у тощей пятнистой сучки огромные челюсти и быстрый взгляд. Размер не имел значения.

Золотые плащи под командованием Айронхэнда, переброшенные из Грязевых ворот для "тренировки" с римлянами после того, как первые партии оказались столь слабыми, показали себя почти компетентными, и, несмотря на языковой барьер, между группами завязалось несколько дружеских отношений. Один из них, Райман Купер, почти такой же огромный урод, как Гней Тацит, подговорил группу прийти на это погружение неподалеку от места своего рождения, заставив Политеса в качестве переводчика идти следом. Какая-то крашеная шлюха средних лет, сидевшая через два табурета от него, охнула и сплюнула огромную пачку мокроты.

"Прелестно", - подумал он, ухмыляясь, чтобы разрядить свою ненависть и немного потеснить чувство превосходства.

"Что ты улыбаешься, греческий катаматка!? Только что получил по заднице?!" - рявкнул Гней, его злобные угрозы сопровождались подхалимским ворчанием двух других бездельников; все трое явно были недовольны тем, что обронили немного серебра.

"Я просто смотрел на убогий выбор шлюх, Гней Тацит. Они напоминают мне о доме. Ахх, мама, как я по ней скучаю", - ответил Политий, затаив гнев глубоко внутри.

"Ха-ха, ты это слышал?" - смеялся один из олухов.

"Он назвал свою маму шлюхой", - засмеялся другой в знак согласия.

Гней Тацит прикрыл глаза, пока его мозг размером с горошину искал, как бы слова слишком умного грека могли быть коварно отражены на нем самом. Не найдя таковых, он приказал: "У нас кончились монеты, купи нам три пива, грек".

К сожалению, привыкший к грабежам со стороны римлян, он просто спросил: "Все вместе или каждый?".

Найдя ответ каким-то упрямым, римский сержант целенаправленно опустил руку к кинжалу на поясе. "Три пива, сосунок!"

Политес приятно пожал плечами, повернулся к стойке и бросил несколько медяков. "Три флакона оленьей медовухи", - приказал он.

Ушлый бармен быстро расхватал монеты и вскоре разлил три пьянящих напитка в оббитые глиняные бочонки.

"Спасибо, грек", - злобно усмехнулся большой римлянин. "Поскольку мне не нравится твоя костлявая задница, когда я буду готов намочить свой член, ты заплатишь и за это. Не так ли, мальчики?" - рассмеялся он, вызвав смех двух своих лакеев.

В ответ Политес изобразил на лице нечитаемую улыбку, пока они не отошли, чтобы присоединиться к остальным своим товарищам за группой столов, которые римляне заняли у ямы с тушеным мясом. Наконец, почувствовав, что за ним не наблюдают, грек повернулся спиной к своим мучителям и свирепо нахмурился.

"Ты не очень-то нравишься своим друзьям", - раздался голос на полуприличном греческом, не валирийском, как понял Политес. Он оглянулся на стоявшую неподалеку шлюху и увидел крепкого мужчину, облаченного в кожаный полуплащ. Теперь он знал достаточно, чтобы посмотреть, нет ли у говорившего крашеных волос, характерных для Вольных городов, но тот носил стальной колпак, скрывавший его голову. Щетина бороды на его немного пухлом и покрытом шрамами лице казалась каштаново-коричневой. Мужчина встал с табурета, положив руку на кортик и меч на поясе, и обошел блудницу, чтобы сесть рядом с Политесом.

"Я видел, как ты пришел с Райманом Грубые Руки. У вас новые золотые плащи?" - спросил незнакомец. Политес увидел, что под плащом местный крепыш носит неполную рубашку из полных железных кругов, надетых поверх кожаной туники или пришитых к ней.

"Кто хочет знать?" подозрительно спросил Политс.

Покрытое шрамами лицо улыбнулось, показав полный набор зубов. "Друг, который обеспечивает защиту некоторых заведений. Новые золотые плащи могут означать, что моим партнерам придется вносить дополнительные платежи, чтобы обеспечить мир. Понятно?"

Грек улыбнулся в ответ, понимая универсальный характер вымогательства, распространяющегося на Королевскую Гавань. "Да, я понимаю. И я не думаю, что мы присоединимся. Мы", - и Политесу было больно включать себя в "мы", - "это те продавцы, которые вернулись из леса с королем".

Брови крепыша, казалось, насупленные, поднялись от удивления.

"Ру-маны? Нет?"

Улыбка Политеса стала еще шире. "Да. Я вижу, ты слышал о нас".

Глаза мужчины пробежались вверх и вниз по греку, окинули долгим взглядом дюжину или около того легионеров, а затем вернули скептический взгляд на Политеса. "Нет, ты хвастаешься. Все ру-маны ростом восемь футов. Я видел, как они маршировали с Оленем. А золотые плащи шепчут, что король позволяет людоедам избивать их до смерти в Красном замке".

Грек рассмеялся от восторга, услышав эту похвалу. "Ну, золотые плащи - это всего лишь мерзавцы".

Мужчина кивнул в знак согласия и сказал с некоторым жаром: "Это правда, друг мой..." Жесткий бросил на него вопросительный взгляд.

"Вежливо", - ответил грек.

Мужчина улыбнулся в ответ. "Даэрон. Очень приятно. Так вы, свирепые ру-маны, присоединитесь к городской страже?"

Политес грубо фыркнул. "Думаю, нет. Наш второй командир только вчера договорился с Десницей о предварительном контракте на продажу мечей.

Мы очень нужны королю", - со знанием дела сказал грек, преисполненный чувства собственного достоинства. "Это я первым нашел Рекса Геркулеса в лесу", - похвастался он.

"Рекс Геркулес?"

"Это наше прозвище для вашего жирного короля-виночерпия. Наши простые солдаты его обожают".

"А ты?"

Вспомогательный пращник Легиона пожал плечами. "Пока монет много, я с удовольствием следую за ним". Он зазвенел серебряным динарием в своем шейном мешочке. "И для начала их много". Он наклонился ближе к Даэрону. "Лучше бы так и было, потому что с домом королевы грядет война", - прошептал он.

Крепыш кивнул головой в знак понимания. "Да, это была плохая смерть. А война еще хуже; но... это может быть очень хорошим бизнесом для моих партнеров. У воинов есть желания, и никогда не было такого, как раньше..." Волна смеха, как у гарпий, и рев, как у быков, заглушили последние слова Даэрона. Оба мужчины повернулись, чтобы посмотреть на стол римлян, оказывающих знаки внимания и даже начинающих платить монеты группе шлюх, собравшихся вокруг них.

"Проклятье", - поперхнулся Политс.

"Я вижу, твои друзья могут не дождаться начала войны", - проворчал Даэрон.

"Да", - недовольно согласился грек. "Это место принадлежит одному из твоих партнеров?"

"Боже упаси", - насмехался мужчина. "Я бы не стал вставлять сюда свой член. Он может потом отвалиться".

Политес начал беспокоиться, что Гней Тацит скоро вернется и будет вымогать у него деньги, как сутенер. "Есть ли кто-нибудь из них поблизости, Даэрон?"

Человек со шрамом на лице улыбнулся: "Не хочешь ли ты попробовать что-нибудь более качественное?"

При этих словах член грека слегка возбудился. Он застенчиво посмотрел на него. "Есть ли среди них женщины с... э-э-э... эбеновой кожей?"

Мужчина ответил знающим взглядом. "Есть такое заведение.

Гораздо лучше, чем это, гораздо лучше; но немного пройтись. Им управляет мой партнер, Чатайя. Думаю, вы будете довольны выбором".

Двое мужчин встали и начали обходить толпу по направлению к двери.

"Вы говорите на языке Вольных Городов лучше всех, кого я слышал здесь до сих пор. Вы родом оттуда?" - спросил Политс.

"О, давным-давно. Почти целую жизнь", - ответил Даэрон.

4 декабря.

Политы маршировали по правую сторону от строя легионеров размером в столетие, даже в третьем ряду от фронта, прямо за центурионом Титом Сидонием, который сам маршировал непосредственно за знаменосцем второй когорты. Восемьдесят с лишним римлян следовали за повозкой, везущей Рекса Геркулеса из Красного замка вниз через Грязевые ворота и в район доков, отведенных для кораблей королевского военного флота. К несчастью, по слухам, от пьянства и обжорства король был не в состоянии оставаться на коне даже во время такой короткой прогулки. Во Внешнем дворе лорд Ренли посмеялся над идеей сопровождать брата в доках. А король с неудовольствием отнесся к тому, что все еще хромоногий Десница присоединится к нему в карете. Сир Барристан и сир Лорас, как королевские гвардейцы, все же поехали, рыся по обе стороны от запряженной лошадьми кареты. Очевидно, чтобы успокоить беспокойство Десницы и других лордов, несколько золотых плащей шли во главе отряда, убеждая население города мирно разойтись, чтобы освободить дорогу своему государю. В хвосте колонны ехали слуги, ведущие полдюжины повозок, готовые в случае необходимости принять груз.

Галера только начала набирать весла, когда людям было приказано отдыхать на пирсе. Король пошатывался, спускаясь по ступенькам кареты, но его большая рука ухватилась за дверцу и не дала ему упасть. Политес подозревал, что в последнее время король часто тренировался в равновесии. Несколько матросов спрыгнули с лодки и начали привязывать ее к большим круглым столбам, поддерживающим весь причал. Вскоре опустился настил, соединяющий корабль с сушей, и почти сразу же по нему целеустремленно зашагал высокий лысый мужчина с аккуратно подстриженной бородой. Ростом он был с Баратеона, но в его облике было мало приятного: лицо было перетянуто, как у одной из египетских мумий. Итак, в Королевскую Гавань прибыл лорд Станнис, принц Семи Королевств и наследник Железного трона.

Лорд Станнис шагнул навстречу брату, слова уже вылетали из его уст, и коротко склонил голову. Рекс Геркулес ответил лаконично и жестко. Лысый брат Баратеона кивнул головой в знак согласия, но не показал никакого удовольствия от этого воссоединения семьи. Единственными словами на андальском языке, которые он уловил в их, казалось бы, неспешной беседе, были короткое, возмущенное рявканье Станниса "Ренли" и затем, когда его темно-синие глаза переместились на Век, "римские продавцы" короля.

В конце концов, второй мужчина средних лет сошел с галеры и присоединился к лорду Станнису. Он склонился перед королем в более глубоком поклоне. Его присутствие на мгновение вызвало более веселую реакцию Рекса Геркулеса.

Этот человек, возможно, капитан судна, показался Политесу совершенно обычным. Волосы и борода моряка были светло-коричневыми, с несколькими прожилками седины. Он казался таким же стройным, как и грек, что случайно пригодилось на тесном судне, особенно если нужно было взобраться на мачту. Единственный знак отличия был на его плаще, на котором красовалась большая эмблема черного корабля со светло-коричневым кругом на парусе.

Вскоре после прибытия незнакомца все любезности и передача необходимой информации были завершены, и Рекс Геркулес направился обратно к карете. Лорд Станнис еще некоторое время угрюмо беседовал с сиром Барристаном, пока, наконец, лорд-командующий не вернулся к своему мерину. Выполнив этот долг, наследник короля указал на галеру, заставив своего спутника торжественно кивнуть "да", после чего поднялся по настилу к лодке и стал раздавать приказы. Вскоре оруженосец и двое слуг с мешками спустились вниз и начали грузить их на тягловых лошадей. Очевидно, удовлетворенный положением дел, лорд Драконьего Камня решительно направился к римлянам.

"Я видел овечьи анусы более счастливые, чем у этого парня", - прошептал Тит Сидоний, вызвав негромкое хихиканье ближайших к нему мужчин. "Ну, Трибун говорит, что мы должны заискивать, так что... делай так". Центурион послушался собственного приказа и изобразил на лице приветливую улыбку, на какую только способен старый, кислый лимон.

"Как я понимаю, некоторые из вас продают мечи и говорят о Вольных Городах", - раздался голос лорда Станниса с сильным акцентом, хотя и понятным.

Политес осторожно шагнул вперед и поклонился. "Да, милорд. Я говорю на валирийском и перевожу для центуриона Тита Сидония. Он приветствует вас от имени легиона и нашего лидера легата Кассия Лартия Муциана".

Крупный мужчина погладил свою бороду. "Нет, вы не из Вольных Городов. Но вы продажные мечи". Он указал на Тита Сидония. "Скажи этому... твоему центуриону, что идет война. Это было замечено."

Грек перевел, заставив старого римского солдата медленно кивнуть головой в знак согласия.

"А теперь спроси его вот о чем. Вы - продажные солдаты, купленные за деньги. Как мы можем вам доверять?"

Политес перевел вопрос на латынь.

Теперь настала очередь Тита Сидония потереть щетину на щеке.

"Скажи ему это".

И Политес так и сделал, сказав на валирийском: "Люди уже любят твоего брата. Он умеет обращаться с солдатами. И да, если римлянина можно купить, то у нас, по крайней мере, хватит порядочности, чтобы его не купить".

Лицо лорда Станниса не дрогнуло при ответе центуриона. Он просто очень долго смотрел в бледное лицо Тита Сидония, явно оценивая человека по какой-то формуле, известной только этому лысому здоровяку.

Наконец, он ответил нейтральным голосом: "Очень хорошо". Брат короля без лишних слов развернулся и пошел обратно к карете, присоединившись к королю.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

http://tl.rulate.ru/book/89541/2863254