Готовый перевод Судьбокрёстки / Судьбокрестки: Al'lonelle

Жизнь пeрвая.

Хмурень, 194 г.

Al’lonelle

Я вышел из трактира, захлопывая за собой прочную дубовую дверь, разом приглушившую пьяный гомон докеров. Уже второй месяц днями напролет я разливал пиво в этом месте, честно добывая насущный хлеб, а ночами…

Сначала даже простое передвижение давалось мне с трудом: о том, чтобы делать хоть что-то, не могло быть и речи. Но мои раны заживали очень

быстро – и я знал, чьих рук это дело.

Вскоре я полностью приду в себя – и тогда перестану скрываться, ночуя в докерских бараках. Следующая цель – поиск Княжны. И желательно найти ее на землях Империи…

Моя жизнь всегда состояла из путешествий, борьбы и исследований, и я совру, если скажу, что еще ни разу не был настолько близок к смерти – скорее, я ощущал ее присутствие регулярно. И эта регулярность почти полностью убила во мне чувство какого-либо страха или почтения. Смерть… Верная спутница, идущая рядом на протяжении всей жизни.

Словно бы в аккомпанемент моим мыслям, недалеко раздалась чья-то отчаянная мольба, вскоре захлебнувшаяся и перешедшая в тихий хрип.

Я лишь продолжил идти. Законы мира не переписать, даже если очень этого хочется – гораздо правильнее будет начать с себя. Сколько героев, спасая кого-то, вершили самосуд, отправляя в Чистилище десятки душ? И ведь каждый из них был свято уверен в праведности своих действий несмотря на то, что не знал истины.

«Мир – это система, находящаяся в равновесии. Меняйся сам, меняй свое окружение, будь верен собственным принципам – но никогда не вмешивайся в его основные законы, стоящие наряду с законами жизни и смерти.»

Я размеренно прошел мимо трупа красивой девушки с распоротым горлом, замершего в неестественной, жуткой позе. Кровь еще текла, медленно впитываясь в жирную, черную землю, а в отворотах шелкового платья размеренно шарился звероватого вида бродяга. Увидев меня, он вскинулся было – но я равнодушно отвернулся, давая понять, что не буду нападать.

Ритм моих шагов не сбился ни на секунду – я обладал знанием, а потому был спокоен и неколебим. Осознавал, что аристократия составляет меньшую часть населения империи, но держит в руках чуть ли не все ее ресурсы – и оттого даже самые чистые люди порой идут на преступления, чтобы прокормить себя и свои семьи.

Я мог бы вмешаться – но ради чего? Получить несколько десятков золотых, отсрочив реформы и увеличив тем самым итоговое число жертв? И все потому, что помощи просила… девушка?

Я хмыкнул. Деньги лишними не бывают – заказное снаряжение стоит очень и очень дорого. Вот только чтобы получить их, нужно было вновь контактировать с аристократией – а это влекло за собой риски быть обнаруженным желающими моей смерти вампирами.

«Сомневаюсь, что меня будут продолжать искать здесь, особенно учитывая следы моей крови в порту… Но рисковать не стоит.»

Если бы не это – я мог бы позволить себе забрать уцелевшую одежду и снаряжение из тайника в доках и продолжить исследование Темных Земель… Но не сейчас. Сейчас я тщательно забивал свой запах, проводя дни в таверне, а ночи – в каморке, в компании портовых рабочих, ожидая, пока раны окончательно заживут.

«Осталось немного. Еще полмесяца, и я буду в порядке. И тогда… Тогда я продолжу свое дело. Продолжу изучать язык и историю Древних.»

Я знал только то, как звучит Древнее наречие. Каждый звук вызывал в глубине души потаенную дрожь – и это неудивительно. Ведь именно из них составлялись слова, характеризующие суть вещей. А человек всегда боится узнать собственную суть – жить без этого гораздо приятнее. Но знание сути окружающих и окружающего же мира дает неограниченную власть… Власть, которая способна свести с ума, как уже было когда-то.

Я же привык максимально увеличивать шансы на собственное выживание – и поэтому, пользуясь появившимся временем, пытался понять язык Древних. Я сопоставлял его звуки со своим пониманием действительности вокруг: каждый слог и каждый перелив несли потаенный смысл, но разум еще не был способен осознать связь речи предтеч с окружающей меня реальностью, хоть и знал, что она существует.

За два месяца размышлений я уловил суть нескольких звуков – но это было все, на что хватило увиденного в Темных Землях и моего многолетнего опыта. Кажется, предстоит еще многое пережить, прежде чем я смогу осознать хотя бы сами звуки, не говоря уже об их сочетаниях…

С этими мыслями я распахнул дверь в барак, а в лицо мне дохнул слишком холодный даже для осеннего воздух – тяжелый, неподвижный и оттого какой-то пронзительно безжизненный.

Я не успел даже напрячься – а реальность вокруг будто бы покрылась слоем тумана, смазалась и стекла на мраморный пол, не оставляя после себя ни следа.

Глаза моргнули, а сознание резко переключилось в боевой режим – я отскочил назад, прищурившись и оглядываясь по сторонам, но тщетно.

Интуиция молчала, инстинкты тоже. Оставалось лишь все то же ощущение безжизненности и стагнации, равнодушия, холода и серости.

«Впрочем, мне ли не знать, что это такое. Я проходил через это великое множество раз, и одному лишь Харону известно, почему так и не добрался до конца. Смерть. Такие ощущения дарит лишь она.»

Я расслабился, и, расправив плечи, шагнул вперед. Туда, где находился мраморный трон с сидящей на нем фигурой, облаченной в черное, траурное платье.

И когда я подошел к ней достаточно близко, она будто бы очнулась от раздумий, поднимая лицо и глядя мне прямо в глаза.

Мертвенно-бледная, с гранатово-алыми губами и волосами цвета вороненой стали. Пронзительно одинокая, веками находящаяся в этом тягучем безвременье, без какого-либо шанса на перерыв обреченная вершить суд над человеческими судьбами и душами. Отнимающая жизни и не имеющая своей… Вся моя жизнь запела в ответ и сплелась с ощущениями, рождая смутно знакомые созвучия.

 – Al’lonelle…

Выдохнули мои губы, изгибаясь в победной улыбке.

Смерть – а это была именно она – вздрогнула, услышав свое истинное имя. Ее глаза угрожающе сощурились, а чистый, но бесконечно холодный голос властно поинтересовался:

 – А теперь говори: откуда ты знаешь этот язык и почему я не должна убивать тебя прямо сейчас?

Воздух вокруг словно бы стал холоднее на несколько градусов – но это было уже неважно. Я улыбнулся еще шире, смотря в ее бездонно-темные глаза без капли страха или агрессии, излучая лишь спокойную уверенность.

– Al’lonelle, я знаю, что ты навечно прикована к своему посту, а твоя беспристрастность является ключом к твоему же существованию. У тебя есть право вмешиваться в естественный ход событий – но убийство человека на основании только лишь личных мотивов убьет и тебя.

Несмотря на то, что ты стала воплощением правосудия и предназначения – ты точно не забыла своих мечт, и потому не станешь лишать себя хоть и крохотного, но шанса на их осуществление ради мгновенной слабости.

Твоя же ненависть сделает мою гибель практически невозможной: независимо от того, кто попытается убить меня, он обязательно потерпит неудачу. Ведь кто может оборвать жизнь человека, которого отказывается принимать сама Смерть?

Поэтому для того, чтобы причинить мне хоть какой-то вред, тебе нужно влюбиться… Но тогда ты уже не почувствуешь радости от моей боли.

Тебе не чуждо человеческое, пусть оно и порядком угасло за тысячелетия безмолвия. Все это звучит в твоем имени, Al’lonelle; твоя гордость, твоя боль, твоя нежность и твоя слабость.

Смерть неподвижно смотрела на меня, чуть дрожа каждый раз, когда я упоминал ее истинное имя. Ее глаза начали влажно блестеть, а лицо будто бы окончательно окаменело.

 – И интерес ко мне – явное тому доказательство. Я смог понять тебя – ведь мы очень сильно похожи; мы наблюдаем за миром, не вмешиваясь в ход его событий, и только иногда позволяем себе небольшую вольность.

Наречие Древних и постоянный баланс на грани жизни и смерти помогли мне – но это ты видела и сама. Иначе быть и не могло – откуда тогда все более и более отчаянные ситуации, все большее и большее количество трупов вокруг меня? Так может быть только потому, что сама Смерть тянется ко мне.

Своим присутствием ты обрекаешь меня на вечное одиночество, Al’lonelle. Хотя если это одиночество будет связано с тобой – я не стану возражать. Когда еще можно будет встретить кого-то, чья жизнь и чьи мысли столь созвучны собственным?

С каждым словом я подходил все ближе и мог все четче видеть океан эмоций, бушующий в бездне ее темных глаз.

 – Со мной ты сможешь быть слабой, Al’lonelle. Ведь ты так давно этого хотела…

При моих последних словах мир вокруг дрогнул – и растворился вместе с моим сознанием. Не было ничего: ни крови, ни боли. Только пустота, плавно перетекающая в крепкий, здоровый сон уставшего за день человека.

http://tl.rulate.ru/book/83889/2687190