Готовый перевод Suzume's Door-Locking / Судзумэ,закрывающая двери.: Слова того дня

Вот и закончилась эта история о моем путешествии.

Я думаю, что почти все рассказала о своих чувствах, о которых не хочу забывать, и обо всех событиях, которые хочу сохранить в своей памяти. А теперь небольшой рассказ о том, что было дальше, но я не думаю, что его можно будет назвать «эпилогом». Ведь моя жизнь продолжается и будет продолжаться дальше.

После того как я закрыла дверь… Мы с Соутой-саном вернулись на место, где раньше стоял мой дом, и там нас ждал человек, кого мы никак даже не предполагали там увидеть. Это был Серидзава-сан. Он и Тамаки-сан сидели в густой траве и спали, прислонившись к куску бетона. Выражение лица Соуты-сана, когда он его заметил, было тем еще зрелищем: удивление, беспокойство, теплые чувства и растерянность будто смешались воедино.

— Он сказал, что приехал за 20.000 йенами, которые ты у него одолжил.

— Что? — Соута-сан был ошеломлен после моего объяснения, — вообще-то не я у него одолжил, а он у меня.

«Похоже, Серидзава-сан не очень-то и подходит для работы учителем», — подумала я.

Вскоре эти двое проснулись, мы вчетвером некоторое время обменивались своими глубокими впечатлениями, недоразумениями и оправданиями, после чего сели в машину Серидзавы-сана.

На передней части красного кабриолета была большая вмятина, и он сильнее чем раньше грохотал при каждом переключении передач. А ранее оторванная дверь сейчас была приклеена к кузову липкой лентой. По рассказу Серидзавы-сана, после того как мы с Тамаки-сан уехали, оставив его, он вызвал тех службу, которая вытащила его машину из кювета.

Мы некоторое время ехали по дороге, с которой открывался вид на море, и остановились около станции старой железной дороги, находившейся на полпути к вершине горы. Тамаки-сан и Серидзава-сан остались ждать в машине, а мы с Соутой-саном прошли через турникет на безлюдную станцию.

— Но ведь было бы лучше, если бы мы поехали домой все вместе… — сказала я рядом стоящему Соуте-сану, пока мы на платформе ждали поезд.

— Тяжесть людских душ успокоили эту землю. Но все еще остались места, где эта тяжесть сходит на нет, места, где были открыты задние двери, — устремив взор на далекое небо, сказал Соута-сан.

Послышался гудок и звук колес приближающегося к нам поезда.

— По пути в Токио, я закрою открытые двери, — в заключение сказал он.

Наверное у меня была надежда, что он сейчас продолжит, и скажет, чтобы я поехала с ним вместе. Но я знала, что он этого не скажет. Ведь у меня есть мир, в который я должна вернуться, а у него была работа, которую он должен был сделать. Короткий поезд, состоящий из одного вагона, на ужасной скорости пронесся и остановился перед нами, открыв двери. Соута-сан безмолвно зашел в вагон.

— Эм, Соута-сан!

Он обернулся. Послышался гудок, оповещающий об отбытии.

— Эм… — я запнулась и не знала, что сказать.

И тут... Он спрыгнул на платформу и заключил меня в объятия.

— Судзумэ-сан… Спасибо тебе, что спасла меня, — Сота сказал мне это на ухо и сильнее сжал в объятиях.

У меня защипало в носу, и из глаз нелепо полились слезы.

— Я обязательно приеду к тебе, — твердо сказав это, он осторожно отстранился от меня.

Гудок смолк, двери закрылись, послышалось пение птиц. Я пристально смотрела вслед удаляющемуся все дальше и дальше поезду с Соутой-саном. Подаренная им длинная рубашка, отражала утреннее солнце, отчего казалось, что мое тело ярко сияет.

Потом мы втроем на кабриолете Серидзавы-сана, потратив почти полдня, вернулись в Токио. Хоть и ехать на этой машине было то еще удовольствие (если бы вы были на моем месте и ехали несколько часов на авто, у которого не закрывается крыша, и вас все это время обдувал бы сильный ветер, то вы, наверное, поняли бы, о чем я говорю), было бы слишком цинично если бы мы оставили Серидзаву-сана и поехали на новеньком и удобном скоростном поезде.

Как и ожидалось, не обошлась без приключений: сначала полил дождь, потом нас остановила полиция, а также были проблемы с мотором. Но мы не впадали в отчаяние, а просто наслаждались поездкой. По пути я покупала разные сладости, а потом ела их в машине. А Тамаки-сан поднесла ко рту Серидзавы-сана мороженное, чтобы он не отвлекался от вождения. Он ставил, одну за другой нам разные поп-песни, и, независимо от того знали мы их или нет, мы втроём громко распевали. И совсем не обращали внимания на смотрящих на нас с недоумением водителей проезжающих мимо машин. К вечеру, когда добрались до станции Токио, мы были сильно измотаны. Перед кассами скоростного поезда мы крепко пожали друг другу руки и на этом расстались.

Нам понадобилось два дня, чтобы добраться обратно домой в Миядзаки. Сначала мы заехали в Кобэ и остановились у Руми-сан, потом поехали в Эхиме и остановились в гостевом домике Чики. Тамаки-сан в каждом доме дарила гостинцы, которых она накупила в огромном количестве в Токио, и, кланяясь, рассыпалась в извинениях за свою дочь, доставившую так много неудобств.

Мы помогали обслуживать клиентов в баре и по хозяйству в гостевом доме. Тамаки-сан пользовалась чрезвычайной популярностью в баре, как и у мужчин, так и у женщин, и я была поражена ее этой ранее неведомой мне способности. Руми-сан, Мики-сан и Тамаки-сан вместе со мной громко и душевно пели в караоке (за последние несколько дней я очень хорошо ознакомилась с ассортиментом эпохи Сёва), а с Чикой мы делили одну комнату, и, лежа рядом с друг другом, продолжали болтать с ночи до рассвета.

Потом мы сели на паром в том же порту, из которого я прибыла сюда, и отправились обратно в Миядзаки. Там нас встретил Минору-сан, на что Тамаки-сан скорчила недовольное лицо, но почему-то мне показалось, что у нее проскальзывали нотки радости.

Где бы я ни ехала, в поезде, на пароме или на машине, для меня стало чем-то особенным открывать карту на телефоне и смотреть на свое передвижение.

С того времени прошло несколько месяцев.

Я каждый день ходила в школу и училась намного усерднее, чем раньше, и готовилась к экзамену, который должен пройти в следующем году. Количество пререканий с Тамаки-сан увеличилось, но они были приятны, словно мы просто высказывали друг другу свои мысли. А вот бэнто, которые она мне делала, они все так же неизменно поражали меня своей оригинальностью.

Синее море, которое я видела по дороге в школу, день ото дня становилось все ярче. В моих глазах… по мере того, как зима вступала в свои права: синева моря, серость облаков и черный цвет асфальта, казалось, становились все насыщеннее и ярче. Как будто весь мир при свете дня продолжал меняться.

Это утро февраля с синим ясным небом без единого облака было похоже на день, с которого начался этот мир. Хоть ветер был холоден и силен, прозрачный ясный свет солнца освещал каждый уголок города. А я в школьной форме и в обмотанным на шее толстым теплым шарфом съезжаю по склону вдоль моря на велосипеде. Юбка моей школьной формы развивается на ветру, подобно парусу.

И тут я заметила фигуру человека, идущего по склону. Этот человек был в развевающемся длинном пальто и шел в моем направлении твердым шагом. Я узнала его с первого взгляда. Я подумала о том, что наконец-то скажу ему то, что в тот день мы не смогли друг другу сказать. Он остановился. И я тоже остановилась. И вдохнув полную грудь морского воздуха, сказала:

— С возвращением.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/81645/2978473