Готовый перевод Suzume's Door-Locking / Судзумэ,закрывающая двери.: Все время

— Судзумэ-сан…

Мягкий и нежный голос зовет меня по имени, и прохладные кончики пальцев, легко касаясь, проводят по моей щеке. Открыв глаза, я вижу перед собой обеспокоенно смотрящего на меня Соуту-сана.

— Соута-сан… — я, поднявшись, села, в густой траве.

Он снял свою длинную белую рубашку и осторожно накинул мне на плечи. Чуть погодя, я заметила, что моя школьная форма вся потрепана, а кое-где порвана.

— Мы…

— Вместе с червем, который вернулся в почву, мы упали на землю. Ты не ранена?

Нигде не болит, и я могу шевелить своим телом. Ответив ему «нет», я медленно поднялась с земли.

Желтый стульчик валялся среди разбросанных пластиковых и стеклянных бутылок, досок и пластиковых игрушек. Я присела на корточки и, взяв в руки такой знакомый стульчик, перевернула его, и там, как и ожидалось, не хватало одной ножки. Это не может быть ошибкой, это именно тот самый стульчик с вырезанными глазами на спинке, который сделала специально для меня мама. Но было что-то, что вызывало во мне какое-то странное ощущение.

Он новый… стоило мне немного подумать, как до меня дошло, что именно мне показалось странным. С сидушки пропали царапины, и этот желтый насыщенный цвет краски, он выглядел намного более новым, чем я его помнила. Как будто его только-только сделали, и как будто он только вот недавно потерял свою ножку.

— Это тот стул, который в тот день унесло цунами… — я пробормотала слова, которые всплыли в моей памяти, — и который я подобрала именно здесь…

Я еще раз оглядела место, в котором нашла этот стул. В траве вереницей валялась всякая мелочь, как будто выброшенный волнами на берег хлам из дальних стран. Это все выглядело, как чьи-то послания кому-то издалека.

— Судзумэ-сан! — издали послышался немного удивленный голос Соуты-сана, — тут кто-то есть!

— Что?! — я проследила за его взглядом.

Вдали, на краю холма висела беловатая утренняя полная луна, и в ее направлении медленно брела маленькая фигура.

— Ребенок?.. — спросил Соута-сан.

— Я… — удивилась я и растерялась, — мне надо идти!

Не в силах устоять на месте, я вместе со стулом на руках побежала.

— Судзумэ-сан?

— Прости! Подожди немного!

Он не стал больше ничего у меня спрашивать, а просто остановился на месте и проводил мою удаляющуюся фигуру взглядом.

***

Над моей головой, переливаясь, блестели звезды. Они были настолько ослепительны, как будто кто-то по ошибке выкрутил яркость на полную мощность. Под небом, полным звезд, белых облаков и с заходящим солнцем я продолжала идти по направлению к силуэту ребенка, видневшемуся вдалеке. Ступая по траве, я отчаянно сдерживала слезы, подступающие к моему горлу.

«Точно», — я продолжаю идти, думая про себя, — «Наконец-то я поняла. Я не хотела этого знать, но в то же время я все эти годы желала знать. Я все время думала, что это моя мама, и где-то в глубине души надеялась, что мы сможем когда-нибудь встретиться. Но в то же время я знала, что нам больше никогда не суждено друг друга увидеть.»

На лугу гулял холодный ветер, и мое дыхание вырывалось белым паром. Белая рубашка, одолженная мне Соутой-саном, была мне велика, и я ее туго подвязала на талии бантом от своей школьной формы. Она смотрелась на мне как белое платье. На моих ногах еще со времени, когда я была в Токио, были обуты большие черные ботинки Соуты-сана. А мои волосы, всегда собранные в конский хвост, сейчас были распущены и ниспадали ниже плеч. Я даже не заметила, что мои волосы были такой же длины как когда-то у мамы.

Передо мной была маленькая спина ребенка, сидевшего на корточках, притаившись в траве. Я осторожно поставила стул в траву и подошла к спине, одетой в грязную куртку и прошептала:

— Судзумэ.

Отчаявшийся и уставший от ходьбы и поисков ребенок медленно обернулся. Это была я, когда мне было четыре года, и, когда я, уйдя на поиски мамы, прошла через двери и заблудилась в вечном мире. В ее глазах плескалось волнение и надежда, как будто она наконец-то нашла выход из долгоиграющего кошмара. Я не знала какое у меня должно быть выражение лица, но я постаралась уменьшить грызущую меня грусть выдавив из себя улыбку.

— Мама?..

Я растерялась от ее вопроса. Хоть я до боли в сердце знала, какие именно слова она хочет от меня услышать. Но…

— Нет, — ответила я и покачала головой.

Я беспомощно наблюдала, как ее глаза наполнились слезами, но она не стала плакать.

— Вы не знаете, где моя мама?

Она сложила окоченевшие маленькие ручки на животе и, изо всех сил пытаясь выпрямить осанку, резко продолжила:

— Мама тоже ищет меня и, наверное, очень волнуется! И поэтому мне надо срочно к маме!

— Судзумэ…

— Моя мама работает в больнице. Она хорошо готовит и мастерит, и всегда делает мне все, что я люблю…

— Судзумэ, послушай…

— Мой дом!..

Невыносимо. Из ее глаз начали литься слезы и, втягивая сопли, она отчаянно продолжила говорить:

— Дома больше нет… И наверное, мама просто не знает, где я сейчас нахожусь…

— Перестань! — я больше не могу это слушать и, присев на колени, заключила ее в крепкие объятия, — Я ведь уже знала правду!..

Я сказала это нам двоим.

— Почему?! Мама где-то есть! И я же сказала, что сейчас ищу ее!

— Судзумэ!

Она вывернулась и, оттолкнув, меня побежала. Ее фигура отдаляется от меня, будто убегая. На бегу она запрокинула голову к звёздному небу и закричала:

— Мама-а-а, где ты-ы? Мама-а!

— А!

Я невольно протянула руки, когда она споткнулась и рухнула вперед изо всех сил, но тут же, подняв верхнюю половину тела, села.

— Мама-а-а-а-а-а-а-а-а!..

Она, крича, плачет, так свирепо, будто обвиняя маму, меня, да и весь мир. Словно выдавливая всю себя, до тошноты, мучительно она продолжает заходиться в рыданиях. За ее содрогающейся в дрожи фигуре виднеется красное заходящее солнце вечности. Этот вечерний пейзаж был насыщенным и тяжелым, как кровь, словно отражая ее отчаяние. Внезапно все размылось перед моими глазами. Я тоже плакала.

— Мама…

Как только она это сказала, я уже не могла перестать плакать, её боль была и моей болью. Ведь мы были одним и тем же человеком. И все ее разочарование, удушающая печаль и жгучая злость, все это по-прежнему сохраняло свою силу и находилось глубоко во мне. Я рыдала до тошноты. Мы сидели в траве и продолжали плакать. Но…

Слушая ее плачущий, готовый сорваться, голос я подумала, что это никуда не годиться. Так дело не пойдет, я должна перестать плакать. Я и она, мы разные. Хоть я сейчас и слаба…но по сравнению с ней, я уже прожила целых двенадцать лет. Хоть она сейчас одна, но вот я уже нет. И если так продолжиться, то маленькая Судзумэ навсегда останется одна в этом мире и не сможет жить дальше.

Я подняла лицо и краем глаза заметила желтую вещь, стоящую в траве. Вытерев глаза тыльной стороной ладони, я подхватила стульчик и бросилась в ее сторону

— Судзумэ…

Я поставила стульчик рядом с рыдающим ребенком и присела на корточки.

— Эй, Судзумэ, посмотри!

— Что?

На ее лице было написано удивление, а из глаз все еще лились слезы.

— Мой стульчик… А? Почему? — сказав это, она посмотрела на меня с озадаченным видом.

— Как бы лучше сказать… — я подбираю слова, попутно пытаясь придать своему лицу радостное выражение.

Стоило мне опомниться, как солнце село за облака, а округу окутал прозрачный ультрамариновый свет.

— Судзумэ, послушай. Как бы тебе сейчас ни было бы грустно…

То, что я могла сказать, это только правду. Самую, что ни наесть, простую действительность.

— Судзумэ, ты обязательно повзрослеешь, — подул сильный ветер, сдув слезы с наших щек в небо, которое стало темнее, а звезды на нем сиять ярче, — поэтому не волнуйся, будущее не должно тебя страшить!

В глазах ребенка отражаются звезды, и я, молясь, чтобы мои слова дошли до ее сердца, повысила голос и выдавив улыбку сказала:

— Судзумэ… В будущем ты встретишь тех, кого полюбишь, и тех, кто полюбит тебя, тебя ждет множество встреч. Сейчас может показаться, что ты находишься в полнейшей тьме, но когда-нибудь обязательно наступит утро.

Время словно ускорило свой ход, невооруженным глазом было видно, как звезды плывут по небу.

— Придёт утро, а за ним ночь. Они будут сменять друг друга, и ты будешь взрослеть при свете дня. Это обязательно произойдет, это то, что уже решено. Никто не сможет встать у тебя на пути, ни при каких обстоятельствах, никто не помешает Судзумэ двигаться вперед.

В небе мелькнуло несколько полос падающих звезд, и вскоре небо за лугом начало окрашиваться в розовый цвет. Утро.

Смотря на Судзумэ, которую начал освещать утренний свет солнца, я повторила еще раз:

— Ты будешь взрослеть при свете дня, — сказав это, я взяла стул и встала.

Судзумэ подняла на меня взгляд и с удивлением спросила:

— Сестричка…Кто же ты?

— Я…

Подул теплый ветер, и вокруг нас цветы и трава зашлись словно в танце. Я присела и, передавая ребенку желтый стульчик, сказала:

— Я твое завтра.

Судзумэ крепко схватилась за стул своими маленькими руками.

***

Перед маленькой девочкой была дверь.

Одной рукой прижимая к себе стульчик, другой она схватилась за ручку двери и открыла ее. За дверью виднелся мир в серых тонах, где еще не наступил рассвет, полутьма с кружащими в танце хлопьями снега. А на заднем плане виднелись черными силуэтами недавно образовавшиеся завалы. За дверью расстилалась земля в марте того года, еще не знающая утешения и полная горькой печали.

Прежде чем войти в эту дверь, девочка обернулась.

Вдалеке на холме виднелось два взрослых силуэта. Один принадлежал высокому мужчине, а второй девушке, в длинном платье с развевающейся на ветру юбкой. Они смотрели прямо на девочку. Вид их двоих, освещенных млечным путем на танцующем на ветру лугу, как картина, был завораживающе прекрасен. Этот вид, навсегда отпечатался в памяти 4-летней девочки.

Она повернулась обратно к двери и решительно перешагнула через порог. Бережно, как сокровище прижимая к себе стул, девочка вернулась в серый мир и своей маленькой рукой, крепко закрыла дверь.

***

— Я забыла…— после того, как уже закрыла дверь, прислоненную к каменной стене, все еще не отпуская ее ручку, прошептала я, — все, что было для меня важно… я уже давным-давно обрела.

Соута-сан, стоявший рядом со мной, кивнул с нежной улыбкой. Предрассветное небо нашего мира было светло-голубым, намного бледнее и спокойнее чем в вечности. Но наш мир был полон жизни, вокруг деловито щебетали утренние птицы, а вдалеке на работу медленно двигался легковой грузовичок. С другой стороны дамбы слышался слабый звук набегающих и уходящих волн.

Я отпустила дверную ручку, сжала в руке висевший у меня на шее ключ и вставила его в образовавшуюся из света на поверхности двери замочную скважину, вдохнув полной грудью утренний воздух. Это был воздух утреннего города, в котором чувствовалась смесь из запахов растений, моря и быта людей. Это был запах мира, в котором я живу.

— Я пошла, — сказав это, я провернула ключ, запирая заднюю дверь.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/81645/2978468