Готовый перевод Suzume's Door-Locking / Судзумэ,закрывающая двери.: Улицы все еще в огне

Продолжая падать через звездное небо, я подняла голову и увидела дверь, через которую зашла, а за ней маленькую полную луну, нависшую над радиомачтой. Но стоило мне моргнуть… и там уже не было никакой двери, а лишь одна большая круглая луна.

Из настоящего, нырнув под луну, я упала в мир вечности, — с отчетливым чувством, будто вижу сон наяву, подумала я.

По обе стороны от меня падали с развевающейся на ветру шерсткой черный Садайдзин и белый Дайдзин.

Перед глазами разливался ослепительный млечный путь, а внизу виднелись черные тучи,простирающиеся до далекой линии горизонта. Эти тучи накрыли землю, словно большая крышка, и я при всем желании не могла разглядеть поверхность. Мое тело продолжало падать, проходя через эти облака, и на некоторое время меня поглотила темнота, когда эти тучи укрыли собой звезды над головой.

Вскоре, внизу меж облаков показались зазоры, сквозь которые начала слабо проглядываться поверхность земли, где что-то сверкало. Вначале мне показалось, что это несколько рек из света текут по темной земле. Красный свет, вырисовывал на земле сложные узоры, похожие на прожилки листа.

— А?

Эти прожилки, медленно двигались. Свет собирался в одно место на земле, и оно начинало вытягиваться по направлении к небу. Вся земля в этой точке, словно закручиваясь в кольцо, медленно поворачиваясь, подняла голову.

— Червь!.. — широко открыв глаза, прокричала я.

Внизу то, что я приняла за землю, оказалось одним огромным червем, а бесчисленные мерцающие прожилки оказались магмой, текущей в его теле. Червь из вечности, в отличие от похожего на мутный поток червя из настоящего, имел ясно выраженную субстанцию своего тела. И, как бы подтверждая название «вечности», этот огромный червь, простираясь повсюду, будто бы был бесконечен.

— Он собирается выйти из задней двери! — посмотрев по направлению движения его головы, прокричала я.

Червь продолжал медленно вытягивать свое огромное тело к луне.

И тут прогремел звериный вой. Это был Садайдзин, который зарычал на поднимающегося червя.

В следующее миг… Стоило мне заметить, как все его тело бьет мелкая дрожь, и внезапно он стал увеличиваться прямо на глазах.

—! — от удивления я широко раскрыла глаза.

Садайдзин превратился в огромного, размером с дом, зверя, а его черная шерсть, будто перекрасившись в одно мгновение, стала чисто белой. Его удлиняющиеся хвост и усы, словно выросшие крылья, развивались на фоне черного неба.

Прямо перед все еще летящей вниз мной Садайдзин врезался в голову поднимающегося червя. Он вцепился в него когтями и, продолжая падать, пытался протолкнуть его назад, к земле.

От их борьбы поднялся вихрь, попав в который, я чувствовала себя так, будто меня засунули во включенную стиральную машинку. Дайдзин вцепился мне в плечо, а я с отчаянием схватилась за белую шерсть, мельком промелькнувшую в моем беспорядочно вращающемся поле зрения.

— А-А-А! — сама того не желая, я закричала, когда мое тело с ужасающей скоростью начало тянуть вниз.

Кое-как сумев открыть глаза на сильном ветру, я увидела гигантского Садайдзина, выталкивающего вниз червя, а то, что я сжимала в руках, оказалось его усами. При всей нарастающей скорости падения, земля становилась все ближе и ближе. А там, внизу длинное тело червя свернулось в огромную спираль, извиваясь и становясь похожим на холм. И в самом центре этого холма виднелось что-то, одиноко светящиеся синим цветом.

— Это… — через задувающий мне в глаза ветер, я отчаянно напрягла глаза, — Соута-сан!

Это был стул, стоявший посреди пылающего красным тела червя, вокруг которого земля будто бы покрасилась в черный цвет, приобретя форму холма. И в самом центре этой черноты он слабо излучал синий свет, похожий на биение пульса. Силуэт стоящего в полном одиночестве Соуты-сана, продолжающего сдерживать собой червя, — это та же картина, которую я видела тогда через заднюю дверь.

Вдруг снизу эхом раздался грохот. Голова червя врезалась в землю, которую Садайдзин сразу же начал топтать, сотрясая все вокруг. Огромный зверь крутанул головой, отчего меня резко развернуло, и его усы, за которые я держалась, выскользнули у меня из рук.

— Ах!

Меня выбросило в небо, и я начала падать головой вниз. Из моего горла вырвался вопль. И тут Дайдзин, держащийся за мое плечо, глубоко вздохнул, послышался звук хлопка, и в следующее мгновение меня будто завернули в кокон из мягкой шерсти. Раздался сильный удар, от которого мое тело подбросило вверх, и мы перестали падать.

— Дайдзин?!

Я поднялась и увидела, что сейчас сижу на брюхе белого, размером с медведя, зверя. И тут до меня дошло, что это Дайдзин увеличился для того, чтобы спасти меня от столкновения с землей. Сейчас он лежал, зажмурив глаза, и мелко дрожал от боли, его тело, будто достигнув своего предела, начало медленно сдуваться. Я слезла с него, опустившись на колени на землю, которая была покрыта топкой грязью, а вокруг раскиданы доски и оцинкованная жесть. Дайдзин, так и продолжая лежать на спине среди щебня, вновь принял прежний размер котенка.

— Ты… Защитил меня…

Он резко раскрыл глаза.

— Судзумэ, ты в порядке? — и с прежним проворством поднялся.

У меня вырвался вздох облегчения, и я, еще раз оглядевшись, встала на ноги.

— Где мы?..

Меня окружил пылающий город. Некоторые дома были повалены, некоторые полностью разрушены, с крыш некоторых сыпалась черепица. Наискось упавшем столбе висел светофор. И там и сям, словно клональная колония растений ¹, застыв, были повалены машины и грузовики. А чуть дальше виднелись черные силуэты прибитых к берегу рыбацких лодок. Под ногами была черная жижа, смешанная из грязи, морской воды и масла. И это все горело так, словно все, что тут случилось, произошло всего несколько часов назад. Нигде не было даже силуэта человека. Здесь был лишь этот пейзаж той ночи, полностью отрезанный от людей.

— Так это и есть вечность?..

И тут я вспомнила слова, сказанные дедушкой Соуты-сана, что вечность меняет свой вид в зависимости от того, кто ее видит.

Вот как.

Ко мне резко пришло странное осознание того, что этот город все еще горит. На протяжении этих 12 лет он все еще в огне… Ночной город того дня находится у меня под ногами. Глубоко под землей он навечно застыл в том дне, продолжая гореть.

—! — краем глаза я заметила синий свет, — Соута-сан!

Я кинулась в его направлении, а Дайдзин только и успел запрыгнуть мне на плечо. Через зазоры полыхающих крыш виднелся черный холм, на вершине которого я видела свет, и он находился не так уж и далеко от меня. Поднимая брызги жидкой грязи, я бежала, петляя через места, где на время утихало пламя. За спиной прогремел рёв Садайдзина, и задрожала земля. Обернувшись, я увидела, как голова червя снова устремилась к луне, а Садайдзин старается вернуть ее назад. Так он пытается его сдержать… Я снова устремила свой взор на холм и прибавила скорости.

И как раз в этот момент прямо перед моими глазами упал горящий столб, отчего я невольно попятилась и шлепнулась на попу. Взрыв искр омыл мое лицо, и на мгновение меня окутал запах чьего-то дома. Чуть с запозданием нахлынула волна жара, от которой я быстро попятилась назад. Я вижу, как передо мной горят столб, посудный шкаф и стол, а рядом с моей рукой, увязшей в жидкой грязи, валяется игрушечный жираф, которого с треском пожирает пламя.

— Хааа, Хааа, Хааа…

Я начинаю задыхаться.

И тут замечаю, что во вдыхаемом мной воздухе, подмешан какой-то странный запах, гнилостно-сладкий, пахнущий подгорелым и отдающий морем. Я чувствовала его до этого уже не раз. Это был запах червя. Этот сладкий запах был запахом той ночи.

Вдруг пламя перед моими глазами начинает расплываться. Я снова на грани слез, они скопились на моих глазах, застилая взор. Почему же я такая слабая?

Использовав свою злость, как рычаг, я поднялась на ноги и, обходя огонь, побежала. Просто побежала. Вот я бегу мимо объятой и потрескивающей огнем машиной, пробегаю через сад чьего-то дома с развевающимися шторами в гостиной, проскальзываю мимо здания, на крыше которого застыла рыбацкая лодка. В ночном небе над этим горящим городом порхает множество странных белых объектов, похожих на медуз. Это обрывки полотенец, платков, рубашек и нижнего белья. Несметное количество ткани, слабо светясь и танцуя в ночном небе, были похожи на редких небесных существ, которых можно встретить лишь в этом месте.

Вскоре вокруг меня постепенно начинает уменьшаться количество домов, мусора и огня. Становится меньше машин, а в глаза начинают бросаться силуэты кораблей. Пробежав через центр, я сейчас оказалась на окраине города. Сражающийся с червем Садайдзин становится далеким пейзажем, и вместо этого передо мной вырисовывается черный холм. Приблизившись к нему, я увидела, что склон загородил синий свет на вершине, скрывая его от моих глаз.

Я заметила, как вязкая жидкая грязь под ногами превратилась во что-то, похожее на заледенелый иней. Ступая, я слышу, что хруст инея начинает сменяться звуком треска тонкого льда. Температура понижается. Пот на моем теле становится холодным и высыхает, а мое дыхание, как в середине зимы, вырывается белым паром.

Взбегаю по склону холма. Пепел, падая, оседает на обледенелом черном теле червя. Вскоре вдалеке я начинаю видеть синее сияние.

— Соута-сан!

Снизу его подсвечивал свет, и я могла видеть лишь его силуэт. Трехногий стульчик был глубоко воткнут в тело червя, и из этого места, словно пульсируя мерцал синий свет. Казалось, будто из стульчика в тело червя вливается что-то похожее на холодный воздух. Я бросилась к нему, чтобы обнять, и схватилась двумя руками за дорогую сердцу спинку с вырезанными на ней двумя глазами.

— Соута-сан! Соута-сан! Соута-сан!

Нет ответа. Это был простой деревянный стул. Но ведь этот стул, он был сделан специально для меня, и все-таки где-то глубоко там определенно должен быть Соута-сан.

Я схватилась за его сидушку и резко потянула вверх. Пытаясь вытащить его из тела червя, я приложила еще больше сил. Но он был холоден как лёд и даже не сдвинулся, прочно засев в теле червя. Стиснув зубы, я вложила оставшиеся во мне силы.

Треск. У меня получилось поднять его ножку всего лишь на несколько сантиметров, и из образовавшейся щели пролился ослепляющий свет, который был настолько холоден, что когда он осветил мою щеку, я почувствовала жгучую резь.

— Судзумэ, — сказал Дайдзин, сидящий у меня на левом плече, — если ты вынешь камень, то червь сразу же вырвется наружу.

— Я стану канамеси! — прежде чем подумать, прокричала я, — поэтому, пожалуйста, Соута-сан, очнись!..

Крича, я изо всех сил тяну стульчик, из которого по моим рукам ко мне проходит холодный воздух, покрывая их белым инеем.

Вдруг Дайдзин спрыгнул с моих рук.

— А?

Он широко открыл пасть и вцепился в ножку стула.

— Ты!..

Он мне помогает. Та ножка, которую он схватил, немного приподнялась, и оттуда так же, как и с первой, полился холодный синий свет. Тело котенка покрылось инеем. Глубоко вдохнув и выдохнув, я еще раз изо всех сил тяну, и стул снова немного приподнимается. Синий холодный свет становится еще ослепительней, а холодный воздух, дующий на нас, становится еще сильнее. Издалека снова слышен рев Садайдзина, ибуйство червя, вызывающее гул земли и периодически ее сотрясающее.

Вытягивая стул, я отчаянно кричу.

— Соута-сан! Я даже добралась до этого места!.. — иней, покрыв мои плечи, начал подбираться к лицу. Мои ресницы покрылись тонким льдом, — Прошу тебя, ответь мне! Соута-сан! Соута-сан! Соута-сан!..

Я уже не чувствую своего тела. Мои ресницы сковало льдом, и я уже не могу открыть глаза. Но все равно, несмотря ни на что, я продолжаю бороться. Мое тело изнутри греет желание поскорее вызволить отсюда Соуту-сана.

Треск. Вверх приподнялась еще одна ножка, и холодный свет начинает морозить меня еще больше. Но я все равно…

Эй, ты.

Я услышала голос Соуты-сана. Откуда он идет? Это точно не от стула и это не то, что могло бы мне послышаться.

Не знаешь, тут есть где-нибудь руины?

Этот голос…Эхом раздается внутри моего тела.

Р.у.и.н.ы?

Я слышу свой голос. А на внутренней стороне моих заледеневших век отражается удивленно смотрящее на меня мое же лицо. Я вижу себя, сидящую на велосипеде, а позади виднеется утреннее голубое море. Это… Воспоминания Соуты-сана, нашей первой встречи произошедшей четыре дня назад.

Ты… Не боишься умереть?!

Сказав это, он поднял на меня взгляд. Это было на второй день нашего путешествия, когда мы закрывали дверь в заброшенной школе.

Не боюсь!

С измазанным в грязи лицом крикнула я, нависнув над стулом, и навалившись на алюминиевую дверь.

Разве мы не удивительны?

После закрытия двери мое с выражением гордости лицо.

Да, я тоже так думаю, что делаю очень важное дело!

Моя спина, одетая в юкату. Это то, что я тогда сказала Чике в комнате гостевого дома.

Эй, Соута-сан, давай с нами!

Пытаясь сесть на него, я озорно рассмеялась.

А Соута-сан оказывается популярный.

Мое лицо, на котором от ревности ясно читалось недовольство, которое я не могла скрыть.

Соута-сан, подожди!

Сказав это, я спрыгнула с моста. Тогда я не хотела остаться одна и была в полном отчаянии.

Ааа…Это…

Печально пробормотал Соута-сан, когда я уставилась на него глазами полными слез.

Вот он мой конец… В таком месте…

На черве, поднимающимся в небо Токио, Соута-сан сказал это, постепенно превращаясь в канамеси. Корка льда постепенно начинает перекрывать обзор.

 Я… Мне повезло встретить те…

По моему лицу ручьями льются слезы.

Хоть я и встретила тебя!..

Мое плачущее лицо было последним, что увидел Соута-сан перед тем, как его окутала тьма.

— Соута-сан! — неосознанно прокричала я.

Разумеется мой зов не был им услышан. То, что я слышала, было прошлым… Когда душа Соуты-сана была заключена в канамеси. Застрявший во тьме он отчаянно кричал в своем угасающем сознании. Но его крик не достигал нашего мира.

Я не хочу исчезать!

Я еще хочу жить!

Хочу жить!

Мне страшно умирать!

Хочу жить!

Хочу жить!

Хочу жить!

Я хочу еще…

— Но я тоже! — держась за стул, закричала я, — Я ведь тоже все еще хочу жить! Хочу слышать твой голос. Я боюсь одиночества. Мне страшно умирать… Соута-сан!.. -Поэтому, прошу тебя, очнись, — Я двигаю своим обледенелым телом и приближаю свое лицо со все еще закрытыми, словно прошитыми льдом, глазами, к спинке стула. На внутренней стороне своих век я мельком, видела воспоминания Соуты-сана и, словно лелея, откладывала их к себе в память.

Вот что, оказывается, он видел. Он все время всматривался в меня, слушал мой голос. Скопившиеся слезы в моих глазах, будто обжигали.

— Соута-сан…— я прошептала, чтобы это мог услышал только он, — Я не могу перестать бояться мира, в котором тебя нет. Поэтому проснись. Открой глаза.

Моля об этом, я приложила губы к холодной спинке стула.

***

В это время, Соута-сан находился на побережье в месте, которое находилось намного глубже вечности.

Он сидел на стуле, а его тело, сковывая, покрывал толстый слой льда. Не было ни звука, ни цвета, ни температуры. Полная тишина окутала его. Была лишь странно сладкая бессознательность.

…

Вдруг тут, где не должно ничего быть, что-то появилось. Это было что-то горячее и находилось за его веками. Этот жар был жаром слез.

…

Звук. На этот раз его уши начали нагреваться, и в них, откуда-то далеко начал звучать чей-то голос.

…

Это были губы. Чье-то слабое тепло словно пыталось вернуть цвет его губам.

Было похоже на то, что словно кто-то пытался починить, связав одну за другой,, разорванные нити, связывающие его с внешним миром.

Он медленно открыл глаза.

Перед ним стояла старая дверь.

Хааа… у него с губ сорвался вздох. Дыхание было горячим.

Дверь распахнулась. Он сузил глаза от яркого света и заметил, что там кто-то есть. И этот кто-то протягивает к нему руку, вторгаясь в его мир. В ответ он тоже протягивает руку, лед начинает трескаться, и они соприкасаются пальцами. Они оба хватают друг друга, сжимая руки, и по ним будто начинает течь тепло. Эта хрупкая рука с силой вытягивает его, и горячие слезы начинают течь у него из глаз. Лед, тая, разбивается.

И тело Соуты наконец отделяется от стула, и он проходит через дверь.

***

Выдернув стул, я вижу, что синий свет разбивается. Меня откидывает, и я, все еще держа в объятьях стул, падаю на спину и кубарем скатываюсь по склону. В моем вращающимся поле зрения я мельком увидела Дайдзина, державшегося пастью за ножку стула. Беспомощно продолжая скатываться, я почувствовала, как холодный воздух понемногу покидает мое тело, а после последовал сильный удар в спину, и я потеряла сознание.

Но это было лишь на мгновение. Я широко открыла глаза только лишь стоило мне почувствовать, что вращение прекратилось.

Передо мной был он.

Парень лежал с закрытыми глазами. Это был Соута-сан в своей человеческой форме. Его длинные ресницы отбрасывали на щеки слабую тень, а под левым глазом, идеально вписавшись, была маленькая родинка. Его белая и гладкая кожа была теплой, и он размеренно дышал. Я чувствовала себя так, как будто наблюдаю за восходом солнца, когда к нашим телам возвращалось тепло. Он приоткрыл глаза и посмотрел на меня.

— Судзумэ-сан?..

— Соута-сан…

Он медленно приподнялся, а за ним села и я.

— Я…

Он смотрит на меня с таким выражением, как будто только-только пробудился ото сна. Я слабо улыбнулась и в этот момент заметила за его плечом лежащую на земле белую шерстку.

— Дайдзин?! — я кинулась к нему, завязшему в грязи белому котенку, и подняла двумя руками маленькое тельце, которое было холодно как лед, — что случилось? Что с тобой?!

Мелко дрожа, он приоткрыл глаза.

— Судзумэ…— хрипло сказал он, — Дайдзин…Не смог стать твоим…

— А?

И тут я вспомнила, как тогда необдуманно сказала ему «будешь жить со мной?», на что он ответил «угу».

Глаза Дайдзина снова закрылись, а его ранее легкое тело стало тяжелым, словно камень, понемногу становясь все холоднее и холоднее.

— Дайдзин?..

— Судзумэ, своими руками верни меня обратно.

— ! — в моих руках сейчас находилась каменная статуэтка, точно такая же, как та, которую я вытащила тогда на Кюсю.

Дайдзин вернулся обратно в форму холодного канамеси.

Внезапно на глаза навернулись слезы, и я с трудом сдерживала голос. Хоть я и мечтала об этом моменте всю свою поездку, сейчас…Я плакала…

В это же время раздался оглушительный, полный боли рев зверя. Он прозвучал над моей головой. Подняв взгляд в небо, я увидела червя, обернувшего Садайдзина и поднимающего его все выше и выше.

— Так это… второй канамеси?! — воскликнул Соута-сан, удивленно посмотрев на меня, — его привела ты?!

Следом позади нас раздался гул земли, и, обернувшись, я увидела, как до этого неподвижный черный холм начал медленное движение.

— Хвост червя вырвался на свободу… Он теперь, может весь выйти через заднюю дверь! — закричал Соута-сан.

Точно…До меня наконец-то доходит, что сейчас его хвост не сдерживает канамеси, и я неосознанно прижала к груди фигурку, которую держала в руках.

Над головой снова взвыл Садайдзин и, широко открыв пасть, вцепился зубами в светящееся красно-черным тело поднимающегося червя, и из него извергается, что-то похожее, то ли на кровь, то ли на лаву. Червь яростно мечется, и от этого, черные холмы на земле начинают, сотрясаясь, ходить волнами. Начинается сильная тряска, от которой я уже не могу устоять на ногах.

— А-а-а-а-а! — я невольно закричала.

До этого черный хвост червя на глазах начинает окрашиваться в красный и, словно расползаясь по земле, сметает валяющийся мусор и осколки черепицы. Машины, дома и столбы парят в воздухе, как листья, и вразброс опадают обратно на землю. Я рефлекторно прикрыла голову руками, упав на колени в грязь.

— А?

Большая рука мягко подняла мое тело. Это был Соута-сан. Он поднял меня на руки и побежал. Позади него, рядом и прямо перед глазами падали большие куски щебня. Но он, лавируя, бежал дальше. Перед моими глазами летят брызги грязи и щебня, вызывая головокружение.

На мгновение я была ошеломлена его силой. Истинная форма Соуты-сана, его сила и исходящее от него чувство безопасности впечатлило меня настолько, что закружилась голова. И тут перед нами упал огромный кусок бетона, Соута-сан потерял равновесие и чуть не упал. Я спрыгнула с его рук, и уперевшись одной рукой в грязь, пустилась в бег.

— Судзумэ-сан! — поравнявшись со мной обеспокоенно вскрикнул Соута-сан.

— Все нормально! — в ответ прокричала я.

Да, точно. Мы были боевыми товарищами, если мы вдвоем, то мы непобедимы. Мы в силах вести сражение даже на другой стороне мира.

— И что теперь будем делать? — пробегая по горящему щебню и разбрызгивая жидкую грязь, спросила я.

— Мы будем слушать и постараемся быть услышанными.

— А?

— Беги за мной! — сказал Соута-сан и направился к выбивающейся из общей картины небольшой куче щебня.

Он поднялся на сваленные в кучу автомобили, пробежал по поваленной стене дома и поднялся на крышу выкинутой на берег рыбацкой лодки. Я изо всех сил бежала за его спиной. Забравшись наверх, он протянул мне руку, за которую я схватилась одной рукой, а второй удерживала канамеси и кое-как сумела забраться наверх. Задыхаясь, я встала рядом с ним, это было самое высокое место, и весь горящий город стало видно, как на ладони.

— Бог Химидзу, прошу прощения, что произношу Ваше имя вслух! — во всю мощь легких прокричал Соута-сан.

Перед его глазами предстала картина горящего города, где на заднем плане сражались Садайдзин с червем. Его глубокий голос звонко звучит и отдается эхом в атмосфере вечности.

— Уважаемое божество этих родовых земель. Я с великим почтением возвращаю эти горы и реки, которые мы позаимствовали у Вас, — Соута-сан широко раскинул руки, словно желая обнять весь город. Его глаза закрыты, а по лицу стекают крупные капли пота, — Возвращаю!

Хлоп! Прокричал он ударил в ладоши. В следующий момент… У меня широко распахнулись глаза от удивления.

Горящий ночной город будто бы накрыл тонкий тюль, по которому словно прошла рябь, и черный с красным цвета начали исчезать, сливаясь в одно и понемногу приобретая свежую и яркую расцветку.

Так выглядел этот город в прошлом, освещенный утренним солнцем. Разноцветные крыши отражали солнечный свет, вдоль дорог стояли машины, а светофоры мигали красным и зеленым. А вдалеке на голубом горизонте, виднелись плывущие в блестящие на солнце рыбацкие лодки. Воздух был чист, и в нем чувствовалось приближение весны. Далее начали примешиваться и другие запахи бурлящей там жизни. Запах мисо-супа, жареной рыбы, постиранной одежды и керосина. Это был запах утреннего города ранней весной.

Не много спустя, будто приносимые ветром, до меня начали долетать тихие голоса.

Детский голос, старческий голос, надежный голос, нежный голос. До моих ушей стали доходить голоса разных людей, наслаиваясь друг на друга.

Доброе утро.

Доброе.

Спасибо за еду!

Я пошёл.

Было вкусно.

Хорошей дороги.

Быстрее возвращайся домой!

Будь осторожен.

Ну я пошел!

Я пошел.

Увидимся.

Я пошел.

Я пошел.

Я пошел!

Это были голоса разных людей. Голоса, того утра.

— Я знаю, что наша жизнь ничтожна.

Я пришла в себя, когда над головой раздался громкий голос Соуты-сана. Город передо мной вернулся в полыхающий ночной вид, а Соута-сан стоял с закрытыми глазами и, ладонями соединив руки, кричал, будто произнося молитву.

— Я знаю, что смерть всегда находится рядом с нами. И несмотря на это, я прошу вас. Хотя бы этот год, хотя бы этот день, хотя бы это мгновение, позвольте нам быть здесь!

Его длинные черные волосы и длинная белая рубашка развивались на горячем, смешанным с искрами, ветре мира вечности.

— Великий Бог! Молю! Молю! — он распахнул глаза и вскричал еще громче.

Он смотрел вдаль, туда, где находился сидящий на голове червя Садайдзин. Гигантский белый зверь замер и уставился на Соуту-сана.

— Я Вас умоляю!

У-у-у-у-у, будто отвечая ему, взвыл Садайдзин. Он спрыгивает с червя и напрямик несется в нашу сторону, одним прыжком перепрыгивая через несколько домов, следует через горящую реку, далее школьный двор, быстро приближаясь к нам. Словно порыв ветра, пронесшейся по ночному городу, перед нами предстает огромный белый зверь. Я невольно попятилась, и большая рука Соуты-сана нежно взяла меня за руку.

— Доверься мне.

Садайдзин широко раскрыл пасть, и прямо перед моими глазами предстал красный, словно пылающий, язык с острыми рядами клыков. Только стоило мне подумать, что нас сейчас съедят, как…

— Что?!

Я оказалась в небе и начала падать. Ветер ревел в ушах, юбка развивалась, а горизонт хаотично кружился в глазах. Я мельком увидела резинку для волос, унесенную ветром. Мой хвост был распущен, а волосы развевались на ветру. Держа канамеси двумя руками, я проваливалась сквозь небо вечности.

—А-а-а-а!

Вдалеке я увидела, как точно также падает Соута-сан, и в его руках тоже был зажат канамеси. Осознание того, что Садайдзин вернулся в свою форму канамеси, оглушило меня как громом. В моих руках находился Дайдзин, а в его — Садайдзин. Соута-сан поднял его двумя руками над головой, там куда он падал находилась, похожая на змею, голова червя. Я тоже посмотрела вниз, подо мной был его поднимающийся к небу хвост.

Я знала, что нам надо сделать.

Хвост червя неминуемо приближался, и я так же, как и он, подняла канамеси над головой. Его тело, казалось, было оплетено бесчисленными кровеносными сосудами, в каждом из которых мерцая протекали красные ручейки. Даже из канамеси, который я держала, начал течь, словно по венам, синий свет. Линии красного и синего цвета, будто нуждаясь в друг друге, взаимно тянутся навстречу. Это было завораживающе, словно я падала сквозь фейерверк.

Вложив силу падения и вес своего тела, я прокричала во всю мощь своих легкий «Возвращаю!» и вонзила канамеси в тело червя. В то же мгновение все «кровеносные сосуды», из которых он состоял, вскипели и превратившись в пузыри лопнули.

***

Два длинных столба голубого света одновременно пронзили голову и хвост червя, и тут же его длинное и большое тело взорвалось, превратившись в дождь из света, пролившийся ливнем на землю. В то же время тяжелые облака были унесены ветром, и землю осветило ослепляющее звездное небо. Радужный дождь, полный земного духа, блестя и переливаясь, омыл разрушенный город и усмирил бушующий там огонь. Остатки червя в воздухе были похожи на мост в небе, и медленно падали на землю. Это были куски грунта. На поверхности земли, вдоволь наполненной дождем и грунтом, начали прорастать цветы и растения. Будто поглощая весь город, зелень начинает разрастаться. И перед нами появились… Умиротворенные руины, поросшие густой травой и освещенные ярким звездным небом.

Примечания

1. (прим. Группа генетически идентичных особей, выросших в одном месте, размножившихся вегетативным, а не половым путем)

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/81645/2978466