Готовый перевод Koukyuu no Karasu / Ворон в гареме: Глава 1. Часть 1.3

Она положила части палочки для благовоний на пепел курильницы и подождала. От курильницы медленно заструился дым, и сильный аромат заполнил всю комнату.

Дзюсэцу отошла от курильницы и села на стул. Запах успокаивал, но от подавленного состояния не избавлял. И причиной ее бед был молодой император, который приходил к ней прошлой ночью.

Скорее всего, этот человек придет сюда снова.

«Как хлопотно», — подумала она.

Она легко справлялась с непритязательными просьбами женщин внутреннего двора, но просьба императора была действительно маетной.

Дзюсэцу потерла руку через мантию. Ту, которой касался вчера Коушун. Он оказался гораздо моложе, чем она думала, но для своего возраста казался очень зрелым. Его спокойный взгляд напоминал зимнее солнце. Она думала, он будет более устрашающим.

Император занял трон через год после того, как Дзюсэцу сменила предыдущую наложницу-Ворона. Вообще, видимо, с престолонаследием после предыдущего императора были какие-то проблемы, но Дзюсэцу, которая с шести жила во дворце и никуда из него не выходила, посвящая все свое свободное время тренировкам, подробностей не знала, да и не хотела знать.

Синсин, растянувшийся на цветочном коврике, резко поднял голову. Внезапно он распахнул крылья и начал громко чирикать, а потом принялся бегать по комнате и вопить.

— Синсин, перестань.

Дзюсэцу попыталась его остановить, но Синсин не особо ее слушал, с него летели перья, он кричал. Эта золотая птица никогда не слушала Дзюсэцу. Хотя вела себя послушно перед прошлой наложницей-Вороном.

Ходили легенды, что золотая птица может определять местонахождение золота или находить мертвые тела. Это была странная птица: для этого мира птица с золотым оперением – редкость. Раньше она была нормальной, но сейчас, вероятно, из-за обилия пищи во внутреннем дворе, стала круглой и жирной.

«Готова поклясться, что, если ее обжарить, вкус будет божественный», — было первой мыслью Дзюсэцу, когда она увидела птицу. Похоже, та почувствовала нечто такое, потому что Синсин до сих пор побаивался ее.

Дзюсэцу вздохнула и указала пальцем на дверь. Затем сделала такое движение, словно дергала за веревку, и дверь бесшумно распахнулась.

На пороге, как и прошлой ночью, стояли Коушун и его слуга-евнух. Лицо Коушуна было все таким же спокойным и безэмоциональным, как вчера.

«Напоминает безучастную зимнюю гору, — подумала Дзюсэцу. – Зимнюю гору, которая безмолвно спит до весны, тихая и неподвижная».

— Сколько бы раз вы ни являлись, я не соизволю выслушать вашу просьбу, — холодно произнесла девушка, но Коушун вошел в комнату, проигнорировав ее слова. – Вы меня слышали?!

Брови ее сошлись на переносице, но Коушун встал перед ней и взглядом подал знак евнуху. Тот подошел к ним, как будто до этого репетировал. В руках он держал поднос с бамбуковой пароваркой.

— Что это?..

Евнух, не ответив, поставил поднос на стол и поднял крышку. Из-под нее мгновенно повалил тяжелый и горячий пар.

— !..

Внутри оказались пушистые и круглые баоцзы.

— Я приказал приготовить для тебя эти сладости. Начинка – семена лотоса. Я слышал, это твое любимое блюдо.

Он был прав. Глаза Дзюсэцу смотрели только на баоцзы. Однако Коушун сел напротив девушки, накрыл пароварку крышкой и притянул поднос к себе.

— Так ты выслушаешь меня?

Взгляд Дзюсэцу метался между Коушуном и пароваркой. Некоторое время она колебалась. Она так и думала, что он принесет что-нибудь, чтобы ее подкупить, но недооценила его: она была уверена, что он принесет деньги или украшения для волос. Ее же не интересовали подобные вещи, в отличие от еды. Пока она в возрасте шести лет не пришла сюда, Дзюсэцу даже не была уверена, когда ей удастся поесть в следующий раз.

Девушка сглотнула слюну и уставилась на Коушуна.

— Я выслушаю, но не более.

Коушун улыбнулся. Она впервые видела такое выражение у него на лице.

— Это нашли несколько дней назад во внутренней части дворца.

Коушун достал одинокую сережку, которую показывал ей прошлой ночью.

— Знаешь, кто ее потерял?

— Нет, — просто ответила девушка, надкусывая баоцзы. Кожица булочки была мягкая и влажная, а семена лотоса — теплые и сладкие.

— Не знаешь? Разве наложнице-Ворону не известно все?

— Не стоит говорить глупости. Я же не бог. Если бы дело обстояло иначе, я бы знала. Если бы ты попросил меня найти потерянную вещь, то я бы сосредоточилась на твоей ци и нашла бы ее. Однако наоборот это не работает. У вещей мало ци, чтобы можно было найти через них человека, да и слишком много людей, чтобы находить их без достаточного количества ци.

— Вот как…

Коушун медленно кивнул, но она сомневалась, так ли уж он хорошо ее понял.

— Если понял, то уходи.

Набивая рот баоцзы так, что распирало щеки, Дзюсэцу сделала жест рукой, словно пыталась прогнать собаку. Но Коушун не поднимался. Он, словно глубоко задумавшись, скрестил руки на груди.

— Тогда меняю запрос. На самом деле вопрос здесь гораздо более серьезный.

— Серьезный?

Хоть он так и сказал, Дзюсэцу уже знала об этом. Или думала, что знала…

— Похоже, в этой серьге заключен призрак.

Дзюсэцу оторвалась от баоцзы, которой наслаждалась, и подняла взгляд на Коушуна.

— «Похоже»? Ты видел призрака?

— Лишь раз. И не очень отчетливо. — Взгляд Коушуна переместился на серьгу. — То была женщина в красном платье. У нее была одна такая серьга в левом ухе. Может, ты знаешь, что это была за женщина?

Дзюсэцу посмотрела на серьгу и нахмурилась.

— Есть вещи, которые я знаю, есть вещи, которых не знаю. Но что ты собираешь предпринять, если я не знаю? Даже если тот владелец, кто обронил ее — призрак, разве это вопрос, который требует твоего внимания?

— Я всего лишь хочу узнать. Я из тех людей, которые должны добраться до сути, если им что-то пришло на ум.

«Откровенная ложь», — подумала Дзюсэцу, глядя прямо в лицо Коушуна.

Он совсем не походил на молодого человека, которого просто мучает любопытство. Казалось, его вообще ничто не интересует. У него, мягко говоря, было довольно хладнокровное ко всему отношение. А грубо говоря — этот полностью лишенный эмоций человек походил на деревянную куклу.

— Если ты не можешь найти того, кто уронил эту серьгу, то выясни хотя бы личность призрака. Если тебя попросят выслушать ненужные вещи, это лишь добавит хлопот. А ты ненавидишь проблемы, верно?

Он все верно сказал, но ее все равно злили его слова. Она промолчала, и Коушун указал на уже опустевший поднос:

— Отработай баоцзы. Что скажешь? Разве тебе понравится, если тебя назовут нахлебницей?

Когда речь зашла о «нахлебнице», она возмутилась.

— Я была более высокого мнения о твоем характере.

— А что, я походил на человека, у которого он хороший? Впервые об этом слышу от кого-то, — как ни в чем не бывало ответил он.

Дзюсэцу лишь молча нахмурилась.

— А ты гораздо более очаровательная, чем я ожидал.

Девушка внезапно покраснела. Она недовольно и резко поднялась, уронив стул. Синсин, который спал рядом с ней, в панике подскочил.

— Сей, стул, — тихо сказал Коушун, и евнух поднял упавшую мебель. Дзюсэцу посмотрела на Коушуна, лицо у нее все еще было красным, а потом села обратно. Коушун протянул ей серьгу. Все еще буравя его взглядом, она протянула свою руку и взяла сережку.

На ощупь та была холодной, но девушка все же чувствовала странное тепло, исходящее из темно-зеленых глубин. Казалось, что камень рассказывал о бормотании ручья и тишине леса.

Держа сережку в одной руке, другой Дзюсэцу вытащила из волос пион. Это был не обычный пион. Это была сила Дзюсэцу в форме пиона.

Она положила пион на ладонь, и тот обернулся розовым пламенем. Она подула на него. Пламя затрепетало, превратилось в дымку и окутало сережку. Потом розовая пелена поредела. Вместо нее появилась чья-то фигура.

http://tl.rulate.ru/book/80038/2477564