В семье Сакамото распределение ролей заключалось в том, что моя мать готовила завтрак и обед по будням, а я готовил ужин.
Я промыл рис и положил его в рисоварку, очистил картофель и морковь и нарезала их небольшими кусочками. В разгар готовки Идзуми спустилась вниз в своей повседневной домашней одежде – свободной футболке с красной каймой на белом фоне и паре мягких тёмно-синих брюк длиной три четверти.
– Ты готовишь ужин? – спросила она меня, входя на кухню.
Когда я ответил «да», Идзуми сказала:
– Если хочешь, я тебе помогу.
Идзуми начала завязывать волосы в один пучок, обернув розовую резинку для волос вокруг запястья.
P.S : Та картинка, что справа.
Когда она приподняла волосы, в воздухе повеяло мягким запахом, и я отстранился от Идзуми и отвёл от неё взгляд.
– Тогда, могу я попросить тебя нарезать остальные овощи и мясо? А я приготовлю карри и салат.
– Хорошо, – кивнула Идзуми.
Она вымыла руки в раковине, взяла нож и начала нарезать морковь. Я достал из шкафчика кухонные принадлежности и приправы и налил масло в глубокую сковороду, чтобы обжарить мясо.
Когда мы стояли бок о бок на маленькой кухне, наши руки время от времени касались друг друга. Каждый раз мы прекращали готовить и давали друг другу пространство.
– Тётя всегда возвращается домой так поздно? – спросила Идзуми, опытным движением нарезая овощи.
– Не совсем, но если она задерживается, то приходит обычно ближе к 22:00, но обычно она возвращается к 18:00.
– Понятно. Наверное, они сильно занята, возглавляя отдел. Вот, я нарезала овощи и мясо.
Моя мама работает на среднего размера производителя продуктов питания, и она сказала мне, что недавно её повысили до начальника отдела. Она не трудоголик, но часто общается с людьми из компании, и её жизнь, кажется, по-своему приносит ей удовлетворение.
Я положил мясо, нарезанное Идзуми, в кастрюлю над огнём и обжарил его палочками для еды. Кухня была наполнена белёсым дымом и пикантным запахом жарящегося мяса.
– Кеничи-кун, ты часто готовишь?
– Я готовлю только ужин, потому что я не знаю, когда мама вернётся домой.
– Понятно, – ответила Идзуми.
После обжаривания мяса, добавления овощей и тушения на медленном огне около двадцати минут я добавил порошок карри. Я достал тарелку из буфета со стеклянной дверцей сбоку от кухни и подал рис, затем полил его сверху карри. Я положил капусту и другие овощи, нарезанные Идзуми, на другую тарелку, и ужин был готов.
Также я налил нам два стакана ячменного чая и поставил их на стол. Идзуми распустила свои волосы, и мы сели за обеденный стол лицом друг к другу.
В гостиной было тихо, поскольку мы решили не включать телевизор. Звуки людей, идущих снаружи, и проезжающих машин эхом разносились по дому. Некоторое время мы ели в тишине, и в середине трапезы Идзуми посмотрела на глубокую кастрюлю с большим количеством остатков карри и сказала:
– Похоже, мы приготовили слишком много.
– Мы можем съесть его завтра на завтрак. Это избавит нас от хлопот по приготовлению завтрака.
– А так точно можно?
– Да. Мы всегда так делали в те дни, когда у нас оставалось карри.
– Понятно.
За едой мы почти не разговаривали, но тишина не беспокоила меня так сильно, как при нашей первой встрече. Я был немного удивлён, обнаружив, что уже привыкаю к присутствию Идзуми в моём доме.
Когда я доел карри, я обратился к Идзуми:
– Я слышала, ты сегодня приготовила для меня завтрак.
Она перестала двигаться и смотрела на меня одними глазами.
– Ах, да...Как тебе?
Чувствуя себя неловко, я ответил:
– Это было восхитительно.
Щёки Идзуми слегка расслабились, и она вздохнула с облегчением.
– Но разве ты не занята ранним утром? Тебе не нужно беспокоиться обо мне.
– Нет. Если делать это вместе, объём работы не увеличится. Мы с тётей разделяем обязанности по приготовлению пищи. А ещё, мы просыпаемся примерно в одно и то же время.
Я поставил свою посуду в раковину, выложил салат на тарелку, накрыл её полиэтиленовой плёнкой и поставил в холодильник, чтобы оставить маме.
– Идзуми, а кем работает твоя мама?
Я наполнил свой стакан водой, вернулся на своё место и спросил об этом Идзуми.
– Она сказала мне, что работает в торговой компании и в настоящее время импортирует кофейные зёрна.
– Так вот почему она уехала за границу, ха.
– Да. Она сказала, что собирается какое-то время поработать в Южной Америке.
– Хи.
Я потягивал воду из своего стакана, слушая её рассказ. Потом Идзуми спросила меня о моей семье.
– Брат Кеничи-куна – аспирант, верно? Я слышала от тётушки, что он пишет рецензии на книги для журнала, это правда?
– Да. Он пишет для журналов уже около двух лет. Он сказал, что это было под влиянием нашего отца. Папин друг из издательской компании дал ему шанс попробовать, и его сочинение оказалось настолько хорошим, что он опубликовал его в журнале.
– Дядя, он был преподавателем, не так ли?
Зная ситуацию моего отца, Идзуми немного понизила тон.
– Да, он был преподавателем на философском факультете. Я слышал, что он специализировался на французской философии, но он умер прежде, чем я смог выяснить, чем именно он занимался, так что я понятия не имею, какую репутацию имела работа моего отца.
– Понятно, – ответила Идзуми.
Снова воцарилось молчание. Идзуми зачерпнула ложкой остатки карри и съела его, затем сложила руки вместе и сказала:
– Спасибо за еду.
Затем она поставила тарелки обратно в раковину, снова села и открыла рот:
– Я тоже не знаю, что за человек мой отец.
Если подумать, я никогда не слышал о семье Идзуми. Однако у меня была смутная мысль, что в её отце может быть что-то такое, поскольку она пришла в наш дом только потому, что её матери не было дома.
Я думал, что это будет больна для неё тема, но Идзуми, на удивление, начала говорить об этом без колебаний:
– Я слышала, что они поссорились и расстались. Это было, когда я была маленькой, так что я ничего об этом не помню. Я думаю, это потому, что моя мама была своенравным человеком.
– Правда?
– Да. Она очень активна и обожает свою работу. На днях она сказала: «Мой парень – это моя работа».
Идзуми говорила о таких вещах с улыбкой на лице. В её тоне голоса или атмосфере не было ничего подозрительного.
– Она потрясающая.
– Да. Она полная противоположность мне по характеру.
Сегодня нам было о чём поговорить. Покончив с ужином, мы с Идзуми немного поболтали за обеденным столом.
В разгар разговора с Идзуми моя мама вернулась домой, и тогда они начали оживленно разговаривать, так что я вернулся в свою комнату. Вернувшись домой, я принял душ, поскольку я хотел оставить первую ванну Идзуми и решил убить немного времени в своей комнате за чтением книги.
Лежа на кровати, я медленно переворачивал страницы в тишине ночи.
Когда я читаю, я могу сказать, находится ли моё психическое состояние в хорошем или плохом настроении. Когда я чём-то обеспокоен или подавлен, мне трудно следить за словами. Возможно, это было потому, что у меня только что был оживлённый разговор с Идзуми, но сегодня я чувствовал себя очень хорошо.
Примерно через 30 минут чтения я вскоре услышал звук чьих-то шагов, поднимающихся по лестнице. Вслед за этим я услышал звук хлопающей дверь. Думая, что Идзуми вышла из ванны, я взял свежую одежды из шкафчика в своей комнате и направился в ванную.
Когда я снял свою одежду в раздевалке с резиновым полом и положил её в стиральную машину, я вдруг заметил странно мягкую на вид белую ткань в корзине для грязного белья. Сначала я не мог толком разглядеть, что это за мягкая свёрнутая ткань, но потом я узнал, что это были кружевные трусики, и понял это вместе с ощущением электричества, пробежавшего по моему мозгу.
Моё сердце громко подпрыгнуло, и я рефлекторно отвёл взгляд. Молния на сетке для белья была наполовину расстёгнута, и трусики Идзуми, ну... Были на виду.
Освободив свой разум от образа Идзуми, который то появлялся, то исчезал из моего сознания, я протянул руку, стараясь не смотреть прямо на них, поднял свёрнутую ткань, и был удивлён шокирующей мягкостью женского нижнего белья, положил его в настоящую лёгкую сетку для белья. В нём был её полный комплект нижнего белья, и я решительно застегнул его и бросил в стиральную машину.
Затем я громко выдохнул, как будто выпускал весь воздух из груди, снял одежду и пошёл в ванную.
Я вымыл своё тело и с плеском залез в ванну. Капли стекали с моей мокрой чёлки. Моё сердце всё ещё быстро билось.
Чем больше я старался не думать об этом, тем больше образ лица Идзуми и нижнего белья, которое я только что видел, приходил мне на ум, и у меня кружилась голова. Мягкое ощущение белого нижнего белья всё ещё оставалось на кончиках моих пальцев. Взяв пару трусиков девочки моего возраста и положив их в сетку для белья, я почувствовал, что поступил извращённо, вспоминая об этом.
У меня не было никаких скрытых мотивов, сказал я себе, но, словно символизируя то, что я чувствовал, часть моего тела честно демонстрировала этот пример физиологической реакции.
В моей голове промелькнули слова моего брата:
«Не поднимай на неё руку».
http://tl.rulate.ru/book/70428/2435457
Сказали спасибо 7 читателей