Готовый перевод Connect / Connect: Вместо "спасибо"

Академия Тоо. Начало апреля.

Мизуки Акира привык быть лучшим из лучших, не прилагая особых усилий, лишь используя свои необыкновенные аналитические способности и память. С учебой у парня никогда проблем не было, ему все давалось легко: любую дисциплину он схватывал на лету, благодаря хорошей памяти, с физкультурой все отлично из-за хорошей реакции, в средней школе он слыл гением, а потому был твердо уверен в том, что действительно гениален.

Поэтому и поступать Акира решил в соответствующую старшую школу после средней: не идти же ему лишь бы куда-нибудь с такими багажом знаний и способностей. Силы и средства позволяли выбрать любую школу, но подался он именно в Академию Тоо, представляя, как он, гениальный первогодка, будет ее покорять, не зная, что в этой самой академии есть свой гений.

На год старше его и с пугающей аурой.

Не задумывался Акира об этом до того самого последнего момента пока лично с этим гением не столкнулся лицом к лицу. Черт его дернул пробовать стать помощником тренера баскетбольной команды — когда-то они с Рико делили одну мечту, он не забыл, и поэтому делал все для ее достижения, начиная со старшей школы, да и свободное время надо было чем-то занимать, поэтому Мизуки, махнув на все рукой, решил позариться на место помощника тренера. Он долго донимал Харасаву-сенсея, пока тот наконец не взял его на испытательный срок в месяц, чтобы решить, может ли Мизуки Акира, школьник, первогодка, претендовать на это место.

Именно тогда самоуверенный преисполненный гордостью Акира и встретился с ехидно улыбающимся черноволосым второгодкой-гением Тоо.

Имаеши Шойчи стал для блондина ведром ледяной воды, вылитым на его разгоряченные амбиции, а ещё — самым ненавистным лицом в клубе, от одного вида которого Мизуки коробило — этот парень, улыбаясь, вечно произносил нечто отвратительное, то, что задевало гордость. Акира любил повышенное внимание к себе, принимал восхищение своими способностями как должное, но из-за Имаеши он теперь, о ужас, стал совсем непримечательным просто потому, что семпай превосходил его, прокачав на максимум еще один параметр, недосягаемый для блондина: он был спортсменом.

Акира никогда и не стремился в сам спорт — он считал, что ему это не нужно, да и быть тренером куда приятнее, чем бегать по площадке, обливаясь потом, хотя ростом Мизуки бы в команду подошёл. Желание напрягаться, тренироваться, мучить себя ради того, в чем он не сможет быть единственным, лучшим, сильнейшим, работать в команде — зачем это ему было нужно, когда можно руководить этим стадом потных идиотов, сидя на скамейке? Но именно тот факт, что Имаеши мог это, а сам Мизуки — нет, стало объектом ревности к Шойчи.

Во всем они были равны: одна и та же позиция в рейтинге по году обучения — неизменно первая — привлекательная внешность, обаяние, смекалка, расчётливость, и только здесь, в спортивных достижениях, Акира сдавал позиции.

Для кого-то это могло показаться мелочью — смысл так беситься, если ты и так хорош в других сферах? Но для Мизуки это было не мелочью. Это раздражало, бесило до нервной дрожи, хотелось быть лучше, чем этот четырёхглазый (и не важно, что они оба носили очки), хоть в чем-то, хотелось признания, чтобы Имаеши склонил голову перед неизменным победителем, признал, что он хуже, чем помощник тренера, пусть и на испытательном сроке.

Однажды после тренировки Акира так и сказал Шойчи, глядя ему прямо в лицо. То ли нервы сдали, то ли просто день не задался, но Мизуки в тот момент это не волновало от слова совсем, хотелось лишь озвучить все свои претензии в лицо ненавистному человеку:

— Ты меня бесишь!

Имаеши удивленно выгнул бровь, казалось, не ожидая от кохая подобного пассажа. Возможно, со стороны Акиры это звучало слегка по-детски, но какая разница, на данный момент он имел потребность выговориться, отвести душу, избавиться от злости, разрывающей на части изнутри, из-за которой он чувствовал себя таким жалким, что хотелось смеяться. Нервно так и противно смеяться до тех пор, пока тошно не станет от собственного смеха.

— Надо же, мне надо сказать, что я расстроен? — улыбнулся вдруг Шойчи привычно-загадочно.

— Да мне все равно расстроен ты или нет, — Акире показалось, что он эти слова почти выплюнул, а семпай лишь, на взгляд парня, совсем фальшиво, притворно вздохнул:

— Как жаль, а мы могли бы стать друзьями.

— Не дури, — Мизуки хмыкнул: они? друзьями? Да точно издевается. — Как будто я смогу подружиться с таким самодовольным, хитрым, наглым…

— Похожим на тебя?

Акира хотел в ту же секунду кое-что сказать, но будто поперхнулся собственными не сказанными словами. Похожим на него? Разве они так похожи? Мизуки это и в голову не приходило. Противно было даже думать о том, что он может быть «похож» на кого-то: разве Мизуки Акира не один единственный, неповторимый гениальный красавчик? Не могут же все гении быть идентичны, иначе они уже не гении, а просто серая масса, такие же одинаковые, как обычные люди.

Может, Акира и правда был совершенно обычным и ему просто казалось, что он на самом деле особенный, не такой, как другие люди. И именно поэтому Рико всегда предпочитала ему других: потому что он просто слишком загордился, хотя ничем не лучше?

— Мы похожи, потому что имеем исключительные способности и хорошо осведомлены об этом, — продолжил Шойчи с улыбкой. — Но в кое-чем мы все же различаемся.

— Согласен, я симпатичнее, чем ты.

— Вижу, проблемы с самооценкой тебе не грозят, — усмехнулся семпай, поправляя очки. — И все же мы различаемся в другом. Понимаешь, Мизуки Акира-кун, я, в отличие от тебя, знаю, где мой предел. Ты пытаешься быть лучшим во всем и сразу, а я четко знаю свои возможности и не пытаюсь прыгнуть выше головы. Я хорош в баскетболе, но понимаю, что, сколько бы времени ни прошло, никогда не сравнюсь с монстрами из Тейко. В мире много гениев, Акира-кун, просто в разной степени и в разных сферах. Если ты сосредоточишься на том, в чем силен, и перестанешь распыляться на необоснованную ненависть к другим людям просто потому, что они лучше, выиграют все.

От сказанных Имаеши слов во рту неприятно пересохло, а на душе стало тошно. Странно и противно от осознания того, что быть лучшим во всем Акира никогда не сможет и это лишь пустая трата времени. Все его усилия, приложенные к тому, чтобы сохранять позицию гения, насмарку просто потому, что кому-то от рождения достались более впечатляющие возможности.

Ну и к черту их. Пусть подавятся своими способностями. В любом случае, он уже решил, что станет тренером, и двигается именно по этому направлению. Если немного постараться, если сконцентрировать свой талант именно на этом, развиваться, разве Акира не сможет стать лучшим в своем деле? Руководить баскетбольными гениями — работа для другого гения, поэтому теперь у него есть цель, к которой в дальнейшем будет стремиться.

Это не умалит его неприязни к Имаеши: да кто он вообще такой, чтобы читать Акире нотации и говорить, в чем тот не прав? Пусть оставит свое мнение при себе, все равно Мизуки продолжит развиваться, по крайней мере, ради того, чтобы заткнуть этого самодовольного брюнета за пояс и показать ему, что ничьи советы Акире не нужны. Он сам разберётся.

— Мы никогда не сможем подружиться, — блондин хмыкнул и круто развернулся, оказываясь спиной к семпаю: — Ты в любом случае продолжишь меня бесить. Так что, подружимся мы только в следующей жизни.

— Ох, ты до сих пор хочешь меня обидеть, — вздохнул Имаеши, приложив ладонь к щеке. — А я ведь все от чистого сердца. Какой ты бессердечный.

Но дальше Акира слушать уже не стал — просто ушёл как можно дальше от Шоичи, разговор уже порядком надоел. В тот день они виделись еще не раз, но не обмолвились и словом друг с другом и словом. На следующий день все повторилось — со стороны казалось, мальчишки просто немного поссорились, и только сами эти двое знали, что никакая это не ссора.

Их перебранка была объявлением холодной войны. И чем дальше, тем горячее эта «холодная война» становилась.

***

Начало ноября. Стадион

— Мы ведь не опоздали к началу, да?

Акира бросил беглый взгляд на площадку — да, успели вовремя, в отличие от некоторых. В этот раз они с Ханако оказались быстрее также собиравшихся приехать сюда Имаеши и Сакурая — это тоже было для Мизуки соревнованием, из-за победы в котором он торжествовал. Пусть ползут как черепахи, зато они смогут нормально и полноценно посмотреть на игру.

— К чему была такая спешка? — Ханако тяжело вздохнула, посмотрев на Мизуки. И черт ее дернул пойти на игру с ним.

— Это кощунство — опаздывать на игры Рико, — с серьезным выражением лица заявил блондин, подходя к самому ограждению, чтобы посмотреть на девушку, к которой не смел приблизиться. Он нашел ее сразу, по бело-зеленой школьной форме, а потом вдруг улыбнулся, оглядывая игроков, выходящих в стартовом составе: — Ну наконец он вернулся.

— Кто вернулся? — Сакурамори неловко встала рядом с семпаем.

Все ещё было странно с того, что посмотреть на игру он позвал именно ее, а не кого-то ещё: разве у него в команде не было тех, с кем он близко общается, чтобы позвать его посмотреть игру Сейрин вместе?

Губы Акиры растянулись в улыбке, он положила ладонь на макушку девушки и повернул ее голову туда, где сейчас находился объект его внимания:

— Видишь игрока номер семь Сейрин? Этого номера не было, когда они играли с нами, помнишь?

— А, да… — удивлённо произнесла Ханако, рассматривая парня. — Я его в первый раз вижу. Ты его знаешь?

— Странно, что ты его не знаешь, — не отрываясь от созерцания, произнес парень. — Учитывая, что водилась с Поколением Чудес, а та пятерка всего на год старше.

И кого она интересно должна знать? Конечно, Ханако общалась с Поколением Чудес, но только в школе. Посещая игры Тейко, она не пробовала вникать во все тонкости баскетбола. Кто хорош, кто нет, она их банально не знала, да и не особо хотела знать, разве изменит их отношения то, насколько они сильны, и каковы способности у их соперников?

— Не верится, что вы ни разу не говорили о тех парнях, — на губах Акиры играла улыбка. Он смотрел то на Рико, то на того шатена в форме с семеркой на спине и груди, облокотившись на ограду. — Если бы Поколения Чудес не существовало, «монстрами» бы называли именно их. Тех, к кому относится этот седьмой из Сейрин.

— Значит, они на похожем уровне? — с сомнением предположила Ханако, слабо понимая к чему ведёт Мизуки.

Семпай хмыкнул:

— На похожем, но не дотягивают. Все, что тебе нужно знать — он хорош. Киеши Теппей… Он слишком хорош, чтобы я мог ненавидеть его из-за ревности.

И зачем Ханако вообще пошла с ним смотреть игру? Этот поход — всего лишь прихоть помощника тренера, он просто хотел посмотреть на свою возлюбленную, пусть и совсем издалека, не видя лица, и он совершенно никак не относился к самой Сакурамори: зачем ей знать о ком-то вроде этого… Киеши? Она интересовалась только достижениями своих друзей, своих знакомых. Ей не было дела до человека, которого она совершенно не знала. Возможно, с этим Киеши общается Кагуя, они же в одной команде, Гинши их менеджер, но ей правда не было до него никакого дела.

— Смотри, — Акира вдруг ткнул пальцем куда-то в другую сторону. — Твоя подружка.

Со стороны звучало так, будто Мизуки показывает ей на какую-то домашнюю зверушку, а не на подругу со средней школы. Не удивительно — этот парень всегда относился к другим людям, как к низшим созданиям, не стоящим его царского внимания. Были они, не были — его это особо не волновало. Действительно волновал его лишь один человек в этом мире, одна единственная девушка, к которой он никак не может, не смеет приблизиться, потому что банально боится.

Мизуки Акира не считал себя трусом, но порой ему казалось, что он им и является. Иначе почему же, воображая себя лицом к лицу с Рико, на лбу выступали капли пота, руки начинали дрожать, а дыхание перехватывало? Он столько раз хотел приблизиться к ней, взять за руку, поговорить, и всякий раз останавливался на полпути: он не имеет права появляться в ее жизни вновь после того, как она его прогнала.

Мизуки просто трус, самый настоящий трус, иначе давно бы сделал хоть что-то. Какой смысл быть гением, если это не поможет заслужить внимание самой дорогой, единственной и неповторимой? Прошло столько времени, а он продолжает бежать, оглядываясь на тот день, когда они разговаривали в последний раз. Все таланты Акиры — пустышка, все его старания для их развития — пустой звук, ничто из этого не сделает его привлекательнее в ее глазах, не заставит обернуться, прийти к нему. Он ведь готов ждать целую вечность, когда Рико придет к нему сама, но никак не может пересилить себя и сделать первый шаг.

Какой жалкий замкнутый круг.

— Семпай, — Акира повернулся на голос смотрящей на него Ханако. Точно, они же вдвоём на игру пришли, а он задумался. Как-то даже неловко перед девчонкой, сам притащил ее сюда, и молчит, не стоило, наверное, задумываться до такой степени. — Вы в порядке?

— Конечно, — усмехнулся блондин, поправляя волосы. — Просто задумался о том, как же иногда до желаемого тяжело дотянуться… Ты понимаешь это чувство?

— Смотря, что вы имеете в виду, — вздохнула Ханако. — Под желаемым. Вещь ли это, действие, человек? Чего именно Вы хотите?

— Я? — из приоткрытых губ парня вырвался смешок: — Единственное мое желание сейчас — уничтожить стену, которую сам же построил. Когда есть дорогой человек, но никак не можешь ему об этом сказать, как бы сильно ни хотелось, это правда больно.

— Мы, вроде как, пришли игру посмотреть… — пробормотала Ханако, пытаясь сосредоточиться на зрелище перед глазами, однако все мысли теперь занимало лишь задорно улыбающееся лицо Аомине прошлого, стремительно трансформирующееся в самодовольную усмешку Аомине нынешнего. Девушка уже решила, что примет его таким, отпустив образ того, в кого влюбилась в средней школе и попытавшись полюбить его заново, тем, кем он является сейчас.

Сделать это, конечно, было тяжелее, чем она думала. Уж слишком сильно Сакурамори держалась за воспоминания прошлого, за то беспечное время, когда они могли улыбаться друг другу спокойно, дни текли безмятежно, все были вместе, счастливые...

Нельзя было думать об этом сейчас. Прошлое уже не вернуть, остаётся лишь идти дальше, оставляя его позади, а если Ханако так и продолжит, то никогда не сможет забыть о том, что было в средней школе. Так нельзя, это она поняла еще тогда, когда сидела рядом с Дайки и ждала возвращения Момои.

Сакурамори любила Аомине, правда очень любила, его волосы, глаза, улыбку, голос, все в нем, и лишь изменений в характере до сих пор не могла принять, хотя старалась, а ведь внешне он совсем не поменялся...

Если можно было так сказать, потому что в средней школе Ханако ещё была чуть выше его плеча, а теперь едва доставала макушкой головы. Его синие глаза все так же притягивали магнитом, стоило всмотреться, от низкого голоса бросало в краску, стоило услышать его ближе, чем на расстоянии метра, теплота мозолистых широких ладоней все еще расслабляла и заставляла забыть обо всем, и лишь самоконтроль помогал держать себя в руках, не растворяясь в ощущениях окончательно и бесповоротно. Пусть черты лица стали мужественнее, а солнечная улыбка превратилась в усмешку дьявола, он просто...

Повзрослел? А она все еще чувствует себя ребенком, несмышленым, таким, каким была в тринадцать лет, когда влюбилась по уши в этого лентяя и эгоиста...

— Эй, Сакурамори, — Ханако вдруг подскочила, чуть не столкнувшись лбами со слишком близко приблизившемуся к ее лицу Акире. — Ты меня слушаешь или в облаках витаешь?

— Сами только что смотрели куда-то, не обращая на меня внимания, — буркнула девушка, краснея по неизвестной причине.

— Боже, боже, у вас что, свидание? — голос Имаеши заставил блондинку подскочить, едва не вывалившись за ограждение.

Сакурамори сжала кулаки — ну, кто бы мог подумать. Наверное, это единственная черта, которую Ханако разделяла с Мизуки — неприязнь к капитану Тоо, ядовитому, как змея, и такому же скользкому.

— Сакурамори-сан? — злость испарилась лишь благодаря оклику Сакурая. Девушка была искренне рада видеть друга — у нее были большие сомнения, что ее нервные клетки смогут пережить компанию Имаеши и Мизуки в одиночку. — Вы... Успели прийти к началу? Как идет игра?

— Игра идёт... А.... Хорошо...

Как бы помягче сказать, что она толком не следила за игрой. Ре смотрел на нее такими наивными глазами, что произнести эти слова просто не представлялось возможным: он ведь разочаруется, парень так увлечен баскетболом, и вдруг кто-то проявляет к его любимому виду спорта подобное пренебрежение... Лучше она промолчит и сделает вид, что безумно внимательно следила за игрой.

— Семпай, — шатен повернулся к капитану с недоумением на лице. — Вы же говорили, у Сейрин проблемы с игрой в зоне...

— Не вижу, чтобы у них были какие-то проблемы, — Акира хмыкнул. — Пока с ними Киеши, зона не будет слабым местом.

— О, так значит, он вернулся, — Имаеши подошел к бортику, поправляя очки и загадочно улыбаясь.

— Ну, после проигрыша Сейрин я в его возращении не сомневался.

Ханако отошла поближе к Сакураю — все равно она не сможет поддержать разговор по поводу этого Киеши. И что вообще интересного в обсуждении парня, с которым ни разу не разговаривал? Или семпаи вдруг превратились в девочек-сплетниц из ее класса?

— Интересно? — спросила она у Ре, получая в ответ лишь рассеянный кивок: он слишком увлечен происходящим на поле. Хмыкнув в ответ, Ханако перевела взгляд на сидевшую на скамейке Гинши — все равно не было смысла сейчас разговаривать с Сакураем, ему не до этого, а просмотру мешать она не хотела.

Кагуя на скамейке рядом с девушкой-тренером Сейрин задумчиво водила угольно-черными глазами по площадке, следя за движениями игроков. Вернее, игрока, одного единственного, дорогого ее сердцу, того, кому она была готова посвятить всю себя без остатка, готовая даже делить с другими, лишь бы не потерять. Иначе почему она, будучи влюбленной, всегда поддерживала чувства Момои? Даже при том, что Куроко был ее первым, и все ещё продолжает быть, самым близким другом.

Ханако помнила ту Кагую, какой она была, когда они только познакомились — нелюдимая, замкнутая, скованная, но всегда честная, и видела, насколько она изменилась: девушка больше не боялась говорить просто потому, что ее за это осудят — "слишком резкая", не пыталась держаться особняком: пошла же ведь менеджером в баскетбольный клуб —скопление народа. Это все — заслуга Куроко, Сакурамори знала это, и была ему благодарна.

За те два года, что они общались в Тейко, парни из баскетбольного клуба изменили каждую из них, помогли раскрыться, научиться ценить себя таких, какими они являлись, и привязали к себе. Теперь без них собственную жизнь представить было невозможно. И блондинке тоже: как бы она ни возмущалась, ни говорила о том, что нынешний Аомине ее разочаровывает, и все равно ей никак не освободиться от его влияния, все равно она стремится к нему, словно мотылек на пламя. Обжигающе-горячее, испепеляющее в мгновение ока синее пламя.

Акира, отвлекшись от перебранки с Имаеши, украдкой взглянул на девушку: она снова вздыхала. По кому, понятно без слов. Парень завидовал Сакурамори: а ведь она может общаться со своим дорогим человеком, когда ей захочется, а он, жалкий трус, все бежит. Мизуки захотел сблизиться с этой девушкой лишь потому, что она напоминала ему его самого: они оба были безнадежны в том, что касается любви. Так же, как и Сакурай Ре, которому блондин симпатизировал и чьи чувства к помощнице менеджера от всего сердца поддерживал: пусть хоть у кого-то, кто ему нравится, будет счастливый романтический финал.

Возможно, это только бессмысленное мечтание, как и то, что Акира однажды соберется с духом и покажется на глаза Рико, но мечтать ему никто не запрещал, верно?

Оглушительная сирена оповестила о завершении первой четверти игры.

"Единственное, за что я могу поблагодарить Имаеши — это те слова, перевернувшие всю мою жизнь. Кажется, если бы он тогда не сказал мне перестать стремиться быть лучшим во всем, я бы и не встретил людей, помимо Рико, которые пришлись бы мне по душе. Эта девчонка, Сакурамори, запуганный, как суслик, Сакурай, с такими кохаями мне точно не будет скучно, и за это я могу выразить благодарность этой гадюке... Но я скорее откушу себе язык, чем произнесу "спасибо" ему в лицо — слишком много чести. Вместо "спасибо" пусть довольствуется тем, что я терплю его существование и признаю его, как гения, который превосходит меня".

http://tl.rulate.ru/book/54004/1392205