Готовый перевод Connect / Connect: Возможность спрятаться за улыбкой

Средняя школа Тейко. Начало декабря.

Кисе действительно нравилось выходить в стартовом составе на крупных матчах Тейко. Он загорался от мысли, что играет в одной команде с удивительными личностями, что смог стать одним из них, пусть иногда их логику мышления было невозможно понять. Так, они с Аомине нередко ссорились на тренировках: это быстро забывалось, ни один из них не являлся злопамятным, но иногда доходило и до легкой драки, которую прервать мог лишь Акаши.

Акаши, к слову, тоже для Реты был личностью таинственной. Его все беспрекословно слушались и уважали, даже девушки обращались к нему: «Акаши-сама», а он тем временем принимал довольно необычные решения, которые, в итоге, всегда приводили к поразительному результату. Кисе уважал Сейджуро, в этом году ставшего капитаном команды, не меньше остальных.

Не понимал он только одной странности в его поведении: Акаши по какой-то причине был сильно обеспокоен насчет Куренай Кирари, которая ранее всегда наблюдала за их тренировками, а как только он, Кисе, был впервые введен в стартовый состав, начала приходить все реже и реже, пока не оставила свое обычное место на балконе спортивного зала окончательно, иногда, когда не было Акаши, присоединяясь к ним за обедом и отпуская в сторону Реты обидные колкости.

Не то, чтобы беспокойство капитана было сильно заметно. Просто иногда во время перерывов на тренировке он поднимал глаза, словно ожидая чего-то, и тут же опускал, видя пустоту.

С чего Акаши вдруг так сильно волновало отсутствие этой бестии, Кисе не особо понимал. Ну, не ходит значит пусть не ходит, от этого ничего не меняется. Он пробовал поспрашивать у других, но особых результатов на этом поприще не добился.

«У них высокая совместимость по гороскопу,»— ответил Мидорима, когда Рета спросил, что в этой девице со злыми алыми глазами такого особенного.

«Кирарин всегда говорила, что ненавидит его», — таков был ответ Аомине, с которым златовласая, казалось, общалась ближе всех.

Мурасакибара даже не вспомнил, кто это такая, а Куроко заявил, что у него нет времени сплетничать. Пытался он поспрашивать и девочек, которые также приходили наблюдать за тренировками баскетбольной команды, но оказалось, Кирари особо ни с кем не распространялась о своих отношениях с Акаши Сейджуро.

Выхода не оставалось.

Однажды, когда все уже покинули раздевалку, Кисе все же обратился с этим вопросом напрямую к капитану:

— Слушай, Акаши-чи. Куренай Кирари… Она особенная для тебя?

Акаши, казалось, был удивлен подобным вопросом. Он рассеянно моргнул, потом мягко улыбнулся и ответил:

— Смотря, как ты понимаешь слово «особенная». Я не влюблен в нее или что-то вроде этого. Мы никогда особо не ладили, хотя учились вместе в младшей школе.

— Тогда почему ты вечно смотришь, пришла она, или нет?! — удивлённо воскликнул блондин. Теперь Кисе тем более не понимал зачем капитану это нужно, если они даже не общаются толком. В чем смысл постоянно ждать ее появления?

— Мы с Куренай-сан во многом схожи.

Ответ поразил Рету до глубины души. Схожи? Он не видел никакой схожести у капитана с этой двуличной стервой, которая притворяется милой ради достижения собственных эгоистичных целей. Сейждуро, на его взгляд, был гораздо лучше — пусть и строгий иногда, но по-настоящему заботящийся о команде капитан, с ним эта девчонка не шла ни в какое сравнение.

Видя удивление на лице легкого форварда, красноволосый продолжил:

— Ты ведь уже видел настоящую Куренай-сан. В тот момент, когда у нее дома порвалось платье. Границу между притворством и истиной различить довольно тяжело, но она есть. Это можно заметить, если знать Куренай-сан достаточно долгое время. Например с того времени, когда она еще не умела притворяться. — на этих словах Сейджуро вдруг замолчал, потом усмехнулся, будто вспомнив нечто забавное, и снова заговорил:

— В повседневности она носит множество масок, позволяющих ей без проблем завладевать сердцами людей. Куренай-сан подбирает их в зависимости от ситуации, и почти никогда не показывает себя настоящую. Благодаря этому, у нее много поклонников, а у нас — болельщиков на трибунах. Даже упомянув невзначай в разговоре, она развивает интерес к баскетбольному клубу Тейко не только в школе, но и за ее пределами. Мы похожи в том, что используем обретенную нами власть исключительно на пользу клубу. Даже если нас нельзя назвать друзьями, Куренай-сан уважает меня, а я уважаю ее коммуникативные способности.

Наверное, столь длинный монолог от своего капитана Кисе меньше всего ожидал услышать. Значит, Куренай Кирари может делать что-то не для своей выгоды. Так странно. Она показалась ему иной, нежели в школе, еще тогда, когда они пришли к ней домой и рыженькая… Подружка Мидоримы оторвала подол от платья — он ожидал скандала, но Кирари повела себя совершенно в ином ключе.

Тогда Кисе просто вздохнул с облегчением, потому что не пришлось выслушивать истеричный визг, и просто забыл об этом инциденте, посчитав, что скандалить ей было просто невыгодно. «Настоящая личность»… Рета никогда не задумывался на этот счет. Для него она всегда была одинаково фальшивой, одинаково натянуто улыбалась, сверкая злыми кроваво-красными глазами.

— Мы с ней сильно поругались некоторое время назад. — Акаши снова заговорил, убирая в шкафчик кроссовки, в которых был на тренировке. — Поэтому ее отсутствие меня расстраивает. Прошло столько времени, а она никак не поймет…

— Поругались? — удивлённо произнёс Кисе. — По какому поводу?

— Это тот же повод, по которому Куренай-сан тебя недолюбливает, — ответил капитан загадочно, взяв в руки свою сумку и подходя к двери раздевалки. — Если тебе скажу это я, боюсь, она окончательно меня возненавидит. Поэтому постарайся узнать эту причину сам.

Он ушел, оставляя Кисе в раздевалке в полном одиночестве. Лишь спустя пару минут блондин пришел в себя от сковавшего его оцепенения и закрыл свой шкафчик, завершая переодевание. Причина, по которой Куренай недолюбливала его…

Рета всегда думал, что это просто ненависть с первого взгляда — завидовала она ему, или еще по какой-то причине, его совсем не волновало. Главное, что и ему Кирари совсем не нравилась. Однако, если Акаши сказал, что была причина, это никак не могло быть простыми словами. И теперь внутри парня внезапно проснулся интерес: а за что вообще можно не любить такого, как он, особенно, девушке? Он привлекательный, спортивный, дружелюбный, популярный, работает моделью — тоже плюс к привлекательности.

Что в нем может не нравится, и как это связано с их с Акаши ссорой?

Почему его сейчас вообще это настолько волновало… Возможно, стоило просто забыть об этом и больше не вспоминать — какая разница, у них вряд ли получится нормально общаться.

Сейчас Куренай перестала приходить в баскетбольный клуб, а за его пределами они не так часто видятся. Пожалуй, только в столовой, но с середины октября и весь ноябрь она не приходила даже туда. Не сказать, что Кисе от этого было плохо — наоборот, даже лучше, когда этой раздражающей особы на горизонте нет. Правда, иногда в голове всплывают фразы, которые она могла бы произнести в его сторону, и изредка ухо непроизвольно улавливает ее звонкий голос, обращенный не к ним, а к кому-то постороннему.

Ну и подумаешь, потеря.

Небо на улице затягивалось тучами. Кажется, по прогнозу погоды к вечеру намечается гроза. Кисе лениво потянулся: денек действительно выдался утомительным. Возможно, на следующей съемке он поделится этой историей с визажистом, или с фотографом — интересно ведь узнать, что посторонние люди думают по этому поводу, просто так, в качестве развлечения, но скорее всего они охотно поддержат его сторону, в этом сомнений не было.

Где-то невдалеке послышался ядовитый смешок. Кисе резко обернулся: это ведь был ее голос, верно? Они не так давно знакомы, но он был в состоянии узнать его звучание, в конце концов, Кирари так часто подкалывала его этим самым голосом.

Знакомый алый бант и золотые волосы. Девушка улыбалась, но эта улыбка была совсем не похожа на ее дежурную. Едва тронувшая губы, она казалась очень нежной, по сравнению с обычной озорной, похожей на усмешку. Такую же улыбку Кирари иногда, когда никто не видел, показывала лишь Аомине. Парень рядом с ней говорил что-то, чего Рета не смог расслышать из-за сильного ветра, а стоило поднять взгляд, как ладони сжались в кулаки, а зубы заскрипели: на сильном ветру спутывались пепельно-серые волосы.

Куренай Кирари на пару с Хайзаки Шого быстрым шагом покинули его поле зрения.

Теперь все начинало складываться в единую картинку. Кисе не был настолько глупым, чтобы не понять этого. Разумеется, если она общается с Хайзаки, то, что он ушел из клуба, должно было ее ранить. Возможно, она еще и считает, что это именно Кисе приложил руку к его уходу, в конце концов, ведь он занял то место, которое раньше принадлежало Шого.

Другой вопрос, почему из всех живых существ Кирари общалась именно с этим жестоким бесчеловечным гадом? Хотя, Рета, признаться, не был удивлен: ну с кем еще такая, как она, могла общаться.

Но ведь судя по тому, что сказал Акаши, то как раз наоборот, она не та, что станет водиться с деспотичными драчунами. Выходит, Сейджуро ошибается на ее счет? Нет, такого быть точно не может, он ведь всегда и во всем оказывается правым. Тогда выходит, что не прав в ее оценке именно Кисе, но ведь он собственными глазами только что видел…

От размышлений уже болела голова: черт, ему же совершенно не была интересна эта девушка, Рета спросил о ней сегодня только потому, что она волновала Акаши, а теперь никак не может перестать думать. Пора бы просто выбросить ее из головы.

Но сделать этого ни сегодня, ни завтра, не удалось. Теперь в свободное время блондина терзал один вопрос: «Какова же настоящая личность Куренай Кирари, которую не видел никто, кроме, разве что, Акаши?»

***

Старшая школа Кайдзе. Конец июля.

Окна в коридорах преломляли свет летнего солнца, разогревая и без того горячий воздух до предела. Кисе стер пот со лба и огляделся: тренер попросил найти Касамацу-семпая и прислать к нему, но отыскать капитана до конца перерыва оказалось отнюдь не легкой задачей. Откуда ему вообще знать где сейчас ошивается семпай, он мог быть где угодно. Потратить остатки перемены на его розыск — отнюдь не самая радужная из перспектив, благо, на пути так вовремя встретился Морияма-семпай, который, выразив досаду, что Рета пошел один, а не вместе с Кирари, послал его в класс, где обычно занимался школьный оркестр.

Найти этот кабинет было легко не только потому, что он был самым большим на этаже — оркестр у них в школе немаленький, а клубная комната должна была вмещать в себя сразу всех музыкантов, но и потому, что нередко из него доносилась музыка.

Сегодня это была гитара. Довольно красивая, признаться, мелодия, почти закончилась ровно к тому моменту, как Рета приблизился к кабинету и заглянул внутрь. Какое же удивление было у него, когда в музыканте он узнал своего же семпая, обычно недовольного, а сейчас совсем расслабленного, ловко перебирающего струны.

Касамацу Юкио завершил играть звонким аккордом и ладонью прижал струны к гитаре. Откуда-то из-за его спины послышались редкие хлопки.

— Слушать, как семпай играет, всегда приятно. — голос Кирари прозвучал как разряд тока.

Кисе вздрогнул и отложил идею сразу же позвать семпая и отвести его к тренеру на потом. Сейчас его больше интересовало, почему эти двое остались наедине: Касамацу же стесняется девушек, а Куренай, кажется, не пытается его, как обычно, дразнить, смущая. И вообще, что за нелепость, его семпай, да и расслабленно играет на гитаре для девушки. Обычно он сразу теряет концентрацию, стоит ей приблизиться к нему даже на расстояние двух метров.

— Ты… — лицо Юкио стремительно покраснело, он начал постукивать пальцами по корпусу гитары, нервно блуждая взглядом по классу. А, так он просто был слишком сосредоточен на инструменте, вот и успокоился.

Кисе притих — будет не очень хорошо, если они сейчас его заметят и подумают, что он подслушивает. Он же не подслушивает, правда. Получить от семпая за шпионаж не хотелось — от одних мыслей об этом начинали болеть спина и затылок, но интересно ведь, что они делают вдвоем, и почему Касамацу сравнительно спокойно реагирует на присутствие Кирари: не могло ведь так быть, что они не в первый раз вот так вот вдвоем сидят, верно.

В таком случае, она должна была сказать это Кисе, или сам Касамацу сказал бы… Возможно.

— Мы будем играть против Тоо, да… — задумчивый девичий голосок. Куренай начинала говорить так, когда была чем-то обеспокоена.

В такие моменты она переставала обращаться к себе в третьем лице, алые глаза теряли задорный блеск и немного, кажется, темнели, полуприкрытые черными от туши ресницами, девушка начинала покусывать нижнюю губу и трогать собственные ногти. Рета хорошо изучил все ее привычки и повадки за то время, что они относились друг к другу, как к врагам — получилось невольно, просто потому что он часто наблюдал за ее лицом.

Парень выучил наизусть все маски, которые она напяливала для того, чтобы располагать к себе людей, и четко различал ту границу между фальшью и истинной личностью Кирари, о которой однажды Акаши поведал ему. Вроде бы, у Кисе никогда не было цели найти эту границу, он лишь для собственного успокоения хотел хоть раз увидеть, какова из себя личность, скрытая за вечной улыбкой: то милой, то саркастичной, то игривой, то похожей на оскал. Остальное получилось само собой, он всегда был особо наблюдателен, все же, для того, чтобы «скопировать» человека, нужно сначала уловить мельчайшие детали, влияющие на исполнение, а это у блондина получалось непроизвольно, само собой.

— Тоо сильны. — разговаривая об игре, смущение Касамацу резко испарялось, он уходил в себя, забывая, что сидит спиной к спине с девушкой. Возможно, на это влияло и то, что он не видел ее, лишь чувствовал, как покачивается парта позади стула, на котором он сидит — Это Куренай начала болтать ногами. — В прошлом году они победили, в этот раз мы не можем позволить себе такого же унижения.

Кисе, конечно, понимал почему игра против Тоо волнует Кирари. В их команде сейчас Аомине, а они хорошо общались ещё в Тейко, да и вроде как, общаются до сих пор. Куренай всегда ценила тех, кто был ей близок, и заботилась о них по-особому, трепетно, но никогда не показывая этого. Разумеется, Кисе ее забота обошла стороной: просто потому что они все еще не стали так близки, как ему бы хотелось, как будто она специально строит между ними стену, при этом сближаясь с кем-то другим.

— Если честно, мне страшно. — Глубокий вздох златовласой звучал, как болезненный стон, тяжелый, слегка подрагивающий. — Столкновение Ао-тяна и Кисе-куна… Во всех играх, когда мы были в Тейко, я без вопросов поддерживала Ао-тяна, потому что во втором классе он остался тем единственным, кому было плевать на мои странности. Я думала, болеть для него для меня обычное явление, но это будет предательством нашей команды. Кирарин правда-правда любит команду Кайдзе, каждого ее члена, но…

— Между чувствами и привычкой выбор должен быть очевиден. — Юкио недовольно фыркнул, снова почему-то краснея до ушей. — И вообще, ты… Ты должна высказывать это Кисе, а не мне!

Снова заикается, снова заплетается язык — стоило прекратиться разговору о матче, как неловкость в общении с девушками моментально возвратилась к Касамацу Юкио. Он задрожал, низко опуская голову, Кирари же почему-то вдруг то ли всхлипнула, то ли рассмеялась:

— Я не смогу ему сказать, глупый семпай. Потому что Кисе-кун наверняка в глубине души ненавидит меня.

Он ее ненавидит?

Но все же совершенно наоборот! Это она его ненавидит. Ну, так во всяком случае думал Кисе. Хотелось ворваться в кабинет, закричать, сказать о том, что это совершенная неправда, и вообще это он должен говорить подобные слова, но парень все же сдержал себя в руках: не для этого он так долго здесь стоял и слушал. Касамацу, как будто прочитав его мысли, слегка заикаясь, проговорил:

— Со стороны не кажется. Это ты его отталкиваешь…

— Семпай. — Голос девушки грустный, намного тише обычного, казалось, она сейчас заплачет, но Рета прекрасно знал, что этого не случится — они знакомы уже давно, и за все время он ни разу, кроме как в грозу, не видел Куренай плачущей. — За дружелюбной улыбкой можно скрывать очень многое, и у Кисе-куна достаточно причин для ненависти. Знаете, сейчас у нас с ним, кажется, самые теплые отношения за весь тот период, что я его знаю. В самом начале мне было просто наплевать на его существование, потом я по глупости винила его в том, что он занял не принадлежащее ему место… Хотя он и не был ни в чем виноват, мне было обидно, что одного человека можно вот так вот просто заменить на другого без существенных потерь, и я срывала на нем свою злость на совершенно другого человека…

Неужели она сейчас про ту ситуацию с Хайзаки в Тейко?

Интересно получается: она злилась на Акаши, но свою злобу вымещала на Кисе. Рета надулся: а вот об этом узнать было очень обидно, он ведь, по сути, и не сделал ничего, и на его месте мог оказаться кто угодно, любой другой. Недопонимания длиной в несколько лет можно было с легкостью избежать, и от осознания этого стало очень тоскливо.

— Кисе-кун правда очень хороший, а Шо-тян заслужил, но мне ведь было всего тринадцать, — будто оправдываясь, срывающимся, неестественно высоким голосом произнесла девушка, — тогда для меня все, что не было хорошим, сразу становилось плохим. Я понимаю, что то, что я осознаю это сейчас, уже не изменит прошлого, поэтому не пытаюсь с ним сблизиться. И снова вынуждена просить семпая позаботиться о Кисе-куне… Ему будет больно играть с Ао-тяном. Кисе-кун восхищается им, он подсознательно будет сдерживаться, боясь победить его, даже если будет очень стремиться к победе. Так что, пожалуйста…

— Даже без твоей просьбы, мы все равно будем его поддерживать. — Касамацу встал со стула, перебивая монолог девушки скрипом металлических ножек о паркет. — Для семпаев закономерно помогать своим младшим. Это касается Кисе. И тебя тоже.

Последнее он добавил, уже выходя из кабинета. Кисе напрягся, встретившись с Юкио взглядом, чувствуя, что сейчас точно получит по шее — нахмуренные брови капитана и сжатый кулак указывали на это совершенно недвусмысленно.

— Тренер искал семпая еще полчаса назад! — Хватаясь за спасительную соломинку, выпалил Рета, поднимая руки. — Я ничего не подслушивал! Клянусь!

Касамацу пробормотал что-то, потом что есть силы ударил блондина кулаком в бок и быстрым шагом ушел. Кисе проводил его взглядом до самого конца коридора, чтобы точно быть уверенным, что он не вернется, и не придется получать еще за что-нибудь, и лишь потом заглянул внутрь кабинета, где все еще сидела Кирари.

Молча сидела, будто пытаясь прийти в себя — у нее и в Тейко бывали минуты полной апатии, когда она сидела с пустым лицом, не слыша никого и ничего вокруг, а с поступлением в старшую школу их стало куда больше — когда маска давала трещину, ей было необходимо время, чтобы ее восстановить. Блондин приблизился тихо, стараясь не издавать лишних звуков, и молча обнял девушку со спины, чувствуя, как она вздрагивает от испуга.

— Не бойся, Кирарин, это я, — как можно тише и спокойнее произнёс Рета, утыкаясь носом ей в шею и вдыхая аромат земляничных духов.

— Ты все слышал? — Голосок совсем слабый, почти шепот — настолько сильно ее эмоционально выматывает постоянно лицемерить и раз за разом прятать настоящие эмоции за фальшивой улыбкой.

— Ну… Совсем немного. Краем уха. Я не подслушивал. — Хотелось бы сказать, что услышал весь разговор, что давно уже не злится на нее, и тем более не ненавидит, что счастлив был узнать о том, как Кирари переживает о нем и сожалеет обо всем произошедшем в Тейко, но тогда придется рассказать и о том, какими словами он года два назад называл ее сквозь зубы, как сильно раздражался, и почему поменял свое мнение, а ведь Куренай даже не слушает его на данный момент.

Этот разговор все же следовало оставить на тот раз, когда златовласая решит рассказать ему все, что думает, сама, а не признаваться в подслушивании. Пока она позволяет ему себя обнимать, пока полагается в подобные моменты, не боится продемонстрировать слабость, расслабляется в его присутствии, все в порядке. Он может довольствоваться этим, понемногу, маленькими шажками, становясь ближе.

Возлюбленных ведь не выбирают.

"Если бы можно было повернуть время вспять, я бы с радостью разрешил тот конфликт еще до его начала, но это, к сожалению, просто невозможно. Поэтому сейчас давай просто забудем обо всех наших разногласиях и начнем с чистого листа. Ты будешь прятаться за милой улыбкой, а я постараюсь прочитать, что на самом деле творится у тебя на душе, чтобы поддержать, нечестно ведь позволять заботиться о себе только Касамацу-семпаю и Аомине-чи. Постепенно расстояние между нами непременно уменьшится. Я буду ждать этого дня, а пока просто продолжай беспокоиться обо мне из тени. И однажды, когда ты заплачешь, я обязательно вытру твои слезы".

http://tl.rulate.ru/book/54004/1375787