Готовый перевод There Is No Place For Fakes / Здесь нет места для фальшивок: Глава 32

— Однако я Вашему величеству не дочь. Ваша дочь — Элленсия.

— Вы обе мои дочери.

— Нет, только она. Элленсия единственная дочь Её величества императрицы.

— Не важно. Я как считал, так и буду считать тебя своим чадом.

— Элленсию родила ваша жена, она её кровь и плоть? Что значит не важно?

— Даже если мы не связаны кровью....

Только несколько раз повторив одни и те же вопросы и получив на них одни и те же ответы, Филомелль поняла, что Юстис серьёзен. Ему нет смысла лгать, ибо никакой выгоды с этой лжи он не получит. Однако девушке всё равно было тяжко поверить в слова императора, в чём и заключалась причина повторения однотипных вопросов.

— Так, я зарегистрирую тебя и ты всегда будешь моей дочерью, принцессой империи Белеров. — Добавил Юстис.

— ... Я рада, что вы признаёте меня своим ребёнком, однако я не желаю вноса моего имени в семейный реестр. Даже если я не виновата в случившемся, я всё ещё дочь грешницы и не заслуживаю титула принцессы. Сей добрый жест навяжет мне чувство вины...

— Ты заслуживаешь статус принцессы.

— Министры возразят.

— Обещаю, никто не станет возражать.

Взгляд Юстиса так и кричал о том, что он не даст противнику его решения спокойной жизни, если такой появится.

«Потому что они просто побоятся выразить своё мнение тебе в лицо!»

И тем не менее, проглотив так и не высказанные слова, Филомелль отвернулась.

— Что объединяет мнение общества и создание семьи? Главное, чтобы мы этого хотели. — Продолжал монарх, не отрывая от неё взгляда.

— А что насчёт Элленсии? Захочет ли она быть моей сестрой? — Спокойно вопросила Филомелль.

Стать семьёй — значит и породниться с Элленсией.

— ...Она говорила, что хотела бы поладить с тобой, когда ты возвратишься.

Только теперь Юстис успокоился.

— Ладить и быть семьёй — разные вещи.

— Я не стану заставлять вас дружить.

Подумать только, император собирается справедливо относиться как к фальшивой, так и к настоящей принцессе. Одна мысль об этом вызывала смех. Однако голову Филомелль не покидал вопрос, почему он отчаянно пытается уговорить её, неся всякий бред? Разве она того стоит?

— Элленсия очень расстроится, узнав, что вы будете относиться к ней, настоящей дочери, так же, как ко мне, названной.

— Филомелль, почему тебя так сильно волнует чужое мнение? Как я и говорил, ты слишком рьяно пытаешься угодить другим. Озвучь своё честное мнение.

Но та молчала, отчего император помрачнел.

— ...В чём причина твоего нежелания?

— Причина?

Неужели Филомелль действительно ненавидела одну мысль о жизни в подобной семье?

Девушка пребывала в смятении от подобной ситуации, ибо никогда не рассчитывала такого расклада. Она вела себя подобающим образом и демонстрировала только положительные черты личности только для того, чтобы спокойно дожить до побега. Филомелль и не догадывалась, что однажды её труды помогут ей получить возможность официально стать приёмной дочерью императора. В конце концов, его единственное чадо — Элленсия, и фальшивка не смела претендовать на её место.

Филомелль задалась вопросом, желает ли она быть названной дочерью Юстиса? На самом деле она сильно сомневалась в том, что он и вправду считает её своим ребёнком, возможно он спутал симпатию к “хорошему и покладистому слушателю” с родительской любовью. Прошлый император был абсолютно бессердечным отцом, что соперничал с собственными детьми в негласной борьбе за власть. В последствие этой борьбы, в “Принцессе Элленсии”, Юстис не ощущал глубоких чувств даже к своей жене, Изабелле.

Филомелль предположила, что раз он познакомился с Элленсией совсем недавно, значит ещё не успел осознать своих чувств к ней. А ещё, девушка не знала, что с ней случится в итоге, если она всё же согласится с Юстисом, ведь тот мог заточить её так же быстро, как и даровать снисхождение.

«Да, пора признаться».

Фальшивая принцесса решила, что примет “предложение”, а затем вновь сбежит, как только Юстис переключит всё своё внимание на Элленсию, отвернувшись от приёмной дочери. В решении был толк, и даже неприязнь Филомелль перестала иметь значение.

Она открыла рот, чтобы заявить, что согласна на регистрацию.

— ..Не хочу. — Однако сказанные слова отличались от задуманных, чему Филомелль была удивлена не меньше императора. — Я не хочу быть вашей дочерью.

«С ума сошла? Вдруг он передумает и решит убить меня, потому что я действую на нервы? Нужно просто согласиться и как можно скорее!»

Но глубокие раны в груди открылись, отчего Филомелль не смогла остановиться. Её слова были криком души, который она так долго сдерживала.

— Подрастая, я переставала воспринимать вас как своего отца, я даже не помню времён, когда ко мне относились с теплом.

Только заявив об этом Филомелль поняла, что больше не хочет жить так, как жила последние лет семь.

— Вы может и считали меня своей дочерью, но моя жизнь всё равно была сущим адом. Не держите меня, Ваше величество.

Так было с тех пор, как, будучи девятилетней девочкой, она обнаружила книгу, а может и ещё раньше...

— Вы говорили, что хотите, чтобы я жила так, словно меня и нет Что-ж, я послушалась.

Филомелль была вынуждена жить тише мёртвой мыши, убивать свои эмоции, надевать маски и скрываться под образом.

— Позвольте мне покинуть этот ад, Ваше величество.

Девушка намеренно сменила интонацию, чётко обозначив обращение к Юстису; Не отец, а Ваше величество. Речи названной дочери эхом пронеслись в голове императора, вызывая настоящую бурю.

Все семь лет, которые она, Филомелль потратила на то, чтобы добиться благосклонности правителя империи, обратились в прах. Однако облегчение, испытанное ею в тот момент, было куда сильнее сожаления о содеянном. И ничего её не удивляло, в то время как Юстис едва ли мог контролировать свою мимику, пребывая в изумлении. Наверное, он никогда не думал о том, что кто-то вот так отвергнет его из гордости.

Потрясающий результат.

Стул натужно скрипнул, а Юстис, вскочив, отвернулся от Филомелль после чего уставился в стену.

«Может скажет, что не хочет меня больше видеть?»

— Тот разговор, вот в чём дело....

Кажется, он понял, о чём та говорила. Тот день полностью изменил её жизнь, но брошенные Юстисом слова для него значения не имели.

— Ты хранила его в своём сердце.

— Да.

— Мне жаль.

Филомелль показалось, что она ослышалась. Неужели императору жаль? Неужто он извиняется?

— В то время я... Нет, что бы я ни сказал — будет лишь оправданием.

А странный разговор между человеком, смотрящим в стену, и собеседницей, что смотрела тому в спину, всё не заканчивался.

— Позже я извинюсь подобающим образом, а сейчас давай покончим с вопросом регистрации.

— Я же сказала “нет”...

— Один год. — Внезапно промолвил Юстис. — Не можешь ли ты уйти после того, как проживёшь здесь год?

Филомелль не понимала, о чём он говорит, а потому замолчала. Её собеседник, кажется, неправильно истолковал её слова.

— Ну не хочешь год, давай десять месяцев?

— ...?

— Восемь месяцев...?

— ...

— Хорошо, шесть.

— .... Что?

— Меньше позволить не могу.

— Проблема не в этом....

— Конечно. Три месяца.

Какой странный торг.

— В любом случае, отдохни и не руби с плеча.

— Ваше величество, я...

— Тебе нужно передохнуть, я уйду с глаз долой, чтобы тебе было комфортнее.

— Послушайте же....

— Давно пора поесть. Я прикажу подать еду.

То ли не желая слушать Филомелль, то ли по какой-то другой причине, Юстис спешно вышел, больше ничего не сказав. Более того, его странное предложение засело в голове девушки.

«Внезапно остаться во дворце, когда я бежала отсюда под страхом смерти, серьёзно? Нет, словесно извиниться легко». — Думала Филомелль, пытаясь выкинуть из головы момент, когда она глядела Юстису в спину.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/48645/4972995