Готовый перевод Resetting Lady / Рестарт леди: Глава 4. «Похороны на которых никто не плачет.» (2)

Глава 4. «Похороны, на которых никто не плачет». (2)

*****

– Папа, это так странно.

Вэрдик всё больше раздражался.

Работа подходит к концу, но почему ты всё продолжаешь зацикливаться на бесполезных вещах? Лорд Хайэр был сильно оскорблён твоими агрессивными высказываниями, Изелла. Но исключительно для того, чтобы твоё беспокойство улеглось, я даже задал вопрос, который разрушил атмосферу ужина. Почему ты продолжаешь эту тему?

– В чём дело? Разве лорд Хайэр не дал тебе чёткий ответ?

– В конце концов, разве лорд Хайэр не единственный, кто её видел? Возможно ли, что лорд солгал, чтобы скрыть правду?

– Прекрати. Почему ты продолжаешь говорить это? Я всё ещё не понимаю, почему это волнует тебя больше, чем твоя помолвка.

– Это… Если лорд совершил убийство или если кто-то из слуг сделал это? Если всё так, то, папа, разве мы не сможем этим воспользоваться? Это так странно. Я уверена, что в тот день…

ХЛОП!

Изелла вздрогнула и попятилась. Вэрдик раздражённо вздохнул:

– Сколько бы прав у меня не было, я не могу выгнать лорда Хайэр из этого особняка. Для плавного слияния не должно быть никаких проблем. Изелла, мы должны жить спокойно и не беспокоить друг друга. Особенно по таким мелочам.

– Но, папа…

– Изелла, прекрати. Неважно, умерла одна горничная, эта цыганка, или нет. Лорд Хайэр дал нам чёткий ответ, поэтому мы не имеем права задавать дальнейшие вопросы. Остановись. Прекращай… – Вэрдик тяжело вздохнул. – Даже если лорд убил горничную, что в этом такого?

Вэрдику было немного жаль свою дочь, однако, с другой стороны, в нём плескалась смесь разочарования и гнева.

Он совсем не понимал, почему Изелла, которая не была раньше такой, теперь волнуется о подобном пустяке.

Какое это имеет значение? Исчезла одна горничная или нет? У меня слишком много работы.

– Лучше приготовься к тому, чтобы выглядеть в глазах сэра Раймонда лучше. Не делай слишком умный вид. Никто не любит подобных женщин.

– Отец, я, я хочу помочь тебе…

– Прекрати, ты слишком много говоришь. Иногда я жалею, что так много учил тебя. Не нужно злиться из-за того, что сэр Раймонд положил глаз на Карен Хайэр. Сэр Раймонд не идиот. Разрыв помолвки и для него станет скандалом, поэтому он всё равно женится на тебе. Ты поняла?

– …Да.

– Кажется, ты ещё не поняла. Следи за своей речью. Ты не должна пытаться умничать, чтобы возвысить себя. Умеренное поведение девушки делает из неё хорошего собеседника, а твои бесполезные попытки похвастаться знаниями вызывают гордость лишь у тебя.

– Тебе… не нравится то, что я всё это время училась?

– Нет, это не так. Я говорил не совсем об этом… – Вэрдик не ощущал нужды продолжать разговаривать со своей плачущей дочерью.

Далёкий от того, чтобы давать какие-то дальнейшие советы своей дочери, Вэрдик отмахнулся от неё, как от назойливого шума.

Шо-о-орх, – Изелла вышла в коридор, чтобы вернуться в свою комнату.

В восточном коридоре на четвёртом этаже особняка располагались похожие друг на друга комнаты для гостей.

Череда одинаковых комнат с отсутствием нужных удобств не пришлись по вкусу Изелле.

Все они были обделаны одной и той же белой или почти белой тканью, украшены одинаковыми коврами и такой же одинаковой мебелью.

Поэтому Изелла выбрала свою комнату простым методом счёта.

Раз, два, три. Когда девушка достигла третьей двери, это оказалась её комната.

Изелла открыла шкаф.

Тридцать роскошных платьев тихим шуршанием поприветствовали Изеллу, словно утешая её.

Изелла обняла свою одежду.

Ей нравилось это мягкое, успокаивающее ощущение.

– Хнык… – рыдания Изеллы были горькими.

Прошлой ночью я даже слышала странные звуки в своей комнате.

Галлюцинации продолжают преследовать меня. Всю ночь мне пришлось затыкать уши.

Было дико страшно, ведь я не знаю, что это было.

И я ничего не могла сделать.

Жива та горничная или всё же мертва? Мне нужно поддерживать максимальную привлекательность для Раймонда, чтобы он не разорвал со мной помолвку, но даже это теперь слишком сложно! – обнимая платья одно за другим, Изелла успокаивала свой разум, но, вскрикнув, открыла глаза:

– Что это?

Девушка ощутила грубую ткань, которая не могла быть в её шкафу.

Изелла нахмурилась, вытаскивая одежду и отшвыривая её в сторону:

– Кто принёс это платье… ах!

В тот день, когда я искала ожерелье, мне пришлось надеть старое платье.

Кажется, слуги, ответственные за стирку одежды, по ошибке отправили его сюда.

Изелла вздохнула и выбросила платье в мусорное ведро.

– Агх, как же не везёт.

Тогда я отдала Карен своё платье, испачканное менструальной кровью, и переоделась в него.

Я не могла убрать его в свой шкаф, а здешние горничные почему-то решились. Когда я стану здесь хозяйкой, мне придётся первым делом сменить прачек, – внезапно Изелла застыла, поражённая одним моментом.

Что?

Горничные унесли платье, испачканное менструальной кровью, – тело Изеллы пронзило острой чувствительностью.

…Вот только…

– Тогда… Точно ли это была та кровь?

Весь следующий день я провела в постели, страдая от менструальных спазмов.

Однако, сколько бы я ни думала об этом, это слишком странно.

Тогда я сменила платье, но не нижнее бельё.

Чт-что? Разве это имеет какой-то смысл?

Очевидно, что юбка моего платья была пропитана кровью.

До такой степени, что Карен заметила это и предложила мне переодеться, прежде чем уйти, – однако сколько бы Изелла не думала об этом, она не могла вспомнить, что в тот день ей пришлось менять своё нижнее бельё.

Это значит, что кровь, которая залила моё платье, была не моей кровью…

Ах! – Изелла расправила юбку того платья, что было на ней в тот день.

Оно уже было постирано и на нём ничего не было.

Время упущено.

Но, опять же, этот факт неважен.

Да, это так, – Изелла пристально посмотрела на свою одежду.

Мне всё равно, умерла одна из горничных или нет, – она крепко стиснула зубы.

Это не моё дело.

Мне нужно забыть. Я должна перестать думать об этом.

Однако в ту ночь Изелла вновь не могла заснуть из-за слабых криков, которые она опять слышала.

*****

– Простите меня, – выругавшись про себя, Изелла постучала в двери Дулана.

Дулан, готовившийся к утренней мессе, открыл дверь и отчётливо скривился.

Ты тоже не хочешь, чтобы я приходила? – Изелла сдержала поток ругани.

Если бы я была так же привлекательна, как Карен, я бы сразу вышла замуж, и между мной и Раймондом не было бы серьёзных проблем.

– Послушайте, в последние дни… Я, я не могу нормально спать.

– …Что? – сев, Дулан принялся делать заметки, хмуря брови. Даже его почерк был плохим.

– Каждую ночь мне кажется, что я слышу чей-то плачь… Я вижу странные вещи, но я не сумасшедшая, – сдержав желание ткнуть пальцем в глаза мужчине, который небрежно смотрел на неё, Изелла продолжила. – В последнее время я также всё больше и больше злюсь.

– Мо-молитвы или медитации будут очень полезны. Особенно для та-такой, как Вы.

Что он сейчас несёт? – Изелла уже с трудом сдерживала себя от ругани.

Я – леди, – она мысленно повторила это несколько раз.

– Просто дайте мне лекарство, которое успокоит меня.

Дулан облизал губы, думая, но в конце концов открыл ящик и, вытащив что-то, передал свёрток Изелле:

– Это поможет, если принимать перед сном.

Изелла приняла свёрток и посмотрела на лекарство, которое должно было помочь ей отдохнуть. Это был высушенный фиолетовый цветок, который Карен каждый раз клала в чай.

– Леди Карен пьёт его каждый день.

– …Да. Он оказывает успокаивающее действие.

– Она всегда спокойна, потому что пьёт его?

Я не понимаю.

Карен всегда добрая и никогда не разговаривает громко.

Даже когда её пырнули ножом, она шутила по этому поводу.

– Что?

Когда Дулан напрягся, Изелла ощутила себя странно.

– …ше, чтобы успокоиться.

– Я знаю, что у Вас проблемы с речью, но почему бы Вам не говорить более понятно?

Дулан покраснел, отложил перо и поднялся.

Изелла растерялась от того, что мужчина оказался выше, чем она ожидала.

– Мисс Эванс, более не беспокойте меня из-за бесполезных вещей, – сказал Дулан, указывая пальцем на дверь.

Его голос был твёрд и даже не дрожал.

*****

Карен смотрела на труп, который не исчез, с трепещущим сердцем.

Понемногу начинает пахнуть.

Часы в комнате не исчезли и не рассинхронизировались с теми часами, что я унесла.

Изменяются такие мелочи, как эмоции, но физические законы не игнорируются.

Труп не исчез спустя несколько часов, как исчезла Нэнси, – Карен пришла к выводу, что отец солгал ей.

Это из-за моего отрицания? – для Карен, которая ждала странностей, это стало чем-то вроде бесполезной попытки.

– Прекрасная работа. Было тяжело?

Даже дрожащий Том никуда не исчез.

И его воспаления значительно уменьшились.

Когда Карен прикоснулась к коже ребёнка, она ощутила, что он жив и что это реальность.

Я не могу доверять своим чувствам, поэтому мне был нужен кто-то, кто смог бы увидеть всё вместе со мной, и Том пришёлся как нельзя кстати.

– Спасибо. Я боялась, что ты тоже исчезнешь, – Карен достала лекарство, чтобы помочь мальчику. Она чувствовала слабое сочувствие.

Девять лет. Ужасно маленький. Столько лет мне было давным-давно, что я даже не могу вспомнить этого.

Этот мальчик прожил трудную жизнь на дне деревни, в то время как Карен комфортно жила под властью лорда, сбегала от надзора и даже познакомилась с Раймондом, будущим графом.

А примерно через месяц болезнь этого мальчика обострится, и он умрёт.

Вот почему его нужно убить раньше. Сочувствие здесь неуместно. Если я не убью его из сострадания, то всё равно ничего нельзя будет сделать.

Нэнси умерла не из-за греха.

Люди в театре умерли не из-за отсутствия удачи.

Даже отец мальчика, Томас, и Ганс не умерли бы, если бы я не пошла туда. Поэтому я должна быть справедливой. Самостоятельное передвижение – простая возможность и мой интерес.

Я определила себя как убийца ради удовольствия. Получение удовольствия – моя обязанность.

Без удовольствия в моей жизни нет смысла.

Я убью его, потому что могу убить его.

И Том очень хороший кандидат для убийства.

У меня есть нож, верёвка и пистолет, однако об использовании пистолета с самого начала не могло быть и речи.

Тихий шорох…

Карен собралась обездвижить Тома наркотиком, но вскоре осознала свою ошибку.

– Ах… Боже, я забыла шприц.

Если я открою ему рот, он закричит, поэтому у меня нет другого выбора, кроме как использовать шприц.

Однако шприц, который я использовала в прошлый раз, уже заржавел, – немного подумав, Карен положила руку на шею Тома.

Она ощутила, как трепещет вена на тонкой шее мальчика.

Люди не умирают спокойно.

Томас был освежён у гробовщика, однако если я пораню мальчика, то в этом подвале рана не затянется и за целый день.

– Ох, ты ведь всё равно умрёшь, так что о чём это я? – цокнула Карен.

Я вполне могу воспользоваться и ржавым шприцом.

Наркотик был помещён в старый шприц.

Если я хочу ввести смертельную дозу, мне придётся разделить её.

– Ах, успокойся… Что не так?

Услышав, как Карен говорит сама с собой, Том принялся яростно извиваться всем телом.

Флакон с наркотиком выпал.

Вздохнув, Карен вновь взяла шприц.

Нужно ведь ещё сделать инъекцию, – Карен достала новый флакон и вставила его в ржавый шприц.

Мальчик принялся извиваться, и Карен вновь чуть не уронила флакон.

Ах, ты, – Карен схватила Тома, прекращая его сопротивление.

Но она ещё больше разозлилась, когда её руки легли на худые плечи мальчика.

Тело девятилетнего ребёнка, прежде всего, было слишком маленьким.

Ощущение издевательства над слабыми.

Это так отличается от того, когда я имела дело с Нэнси.

Он слишком маленький, – Карен ощутила лёгкое неприятие, и мурашки заскользили по её коже.

– …Это так больно.

Почему все убивали меня? – Карен подавила ощущение, что она вот-вот расплачется.

Отвратительно жалеть себя, совершая убийство.

Я уже убивала.

Но одностороннее насилие и убийство – это болезненные вещи.

Однако чем больше я буду откладывать, тем больнее это будет, – Карен поспешно сжала шприц.

 – Агх…

Сопротивляющееся тело затихло.

Карен отодвинула тело Тома в сторону.

Я не могу оставить его в живых, потому что он всё видел.

К тому же я знаю, что не имеет значения, кто именно убьёт Тома.

Девять лет. Мальчик, оставшийся на улице, слишком слабый и абсолютно одинокий. Он ребёнок, который вызывает огромное сочувствие.

– Будет намного лучше, когда вокруг станет тепло. Лекарство быстро вступит в силу.

Дрожь мальчика стала затихать.

Закутав Тома в одеяло, Карен подошла к камину.

Наступило лето, однако, несмотря на это, из-за каменных стен в подвале всё ещё было прохладно.

Этот подвал не использовали, однако в углу были свалены поленья.

Карен взяла два больших полена и подошла к камину.

Щёлк-щёлк.

Огонь зажёгся.

Однако держался плохо.

Огонь нужно сначала разжечь бумагой или ветками.

Карен бросила деревяшку, зажжённую слабым огоньком, который словно вот-вот погаснет, и заглянула внутрь, чтобы посмотреть, нет ли там чего-то вроде обгоревших веток. Однако произошло нечто странное.

– Что?

В камине лежали обгоревшие кости.

Лицо Карен исказилось.

Что это ещё такое?

Когда Карен покопалась в чёрной золе, выкатился чёрный, покрытый пеплом, череп.

– Чёрт!

У меня мало времени.

Я должна привести себя в порядок и вернуться в комнату до прихода Донны.

Однако странности только начинают происходить.

Откуда это в камине?

Очевидно, что этим местом никто не пользуется… Но кто сделал это? Чьё это тело? Когда он умер? – сомнения заполнили разум Карен.

Она приблизилась к покрытому пеплом черепу.

– Пф! – с опозданием в камине вспыхнул огонь.

Карен отступила.

Позже придётся проверить ещё раз.

– … не… лай… ста…

– Я забыла, что сняла кляп. Ты хочешь мне что-то сказать? – Карен притворилась спокойной, но на мгновение её охватила паника.

К счастью, лекарство начинает действовать, поэтому его голос не громкий.

Подвал тихое место, но если бы Том начал кричать, о нас бы узнали, – Карен вздохнула с облегчением и подошла, чтобы вновь закрыть мальчику рот.

– По-пожалуйста, отпустите меня… Простите. Я ошибся, – всхлипнув, Том посмотрел на Карен.

Слёзы обильно текли по его щекам.

– Да? А что ты сделал не так?

– Это…

– Что ты сделал не так?

– Я безрассудно разговаривал с леди.

Карен громко рассмеялась над догадкой Тома:

– Разве это грех?

– Д-да… Я со-совершил ошибку.

– Нет. Это не грех. Нельзя разговаривать неправильно.

– Что?

Глаза Карен загорелись.

Она смотрела на мальчика, но не видела его.

– В этом мире нет греха в смерти. Единственный грех – это когда ты убиваешь кого-то. Разве это причина для убийства, что твой ребёнок потерял что-то или то, что человек, которого ты хочешь, ушёл к кому-то или потому, что твою работу не сделали? Если я плохо сплю, не в силах уснуть, потому что упала с лестницы, разве это было смертельным грехом? – бормотала Карен.

Это было близко к монологу.

– Это… удобно… – раздался шёпот, смешанный с нотками гнева. – Когда можно обвинить другого… Если я сделал или сказал что-то не так.

Карен прикусила губу и встретилась взглядом с Томом:

– Нет. В том то и дело. На самом деле, что бы ты ни говорил, это не причина твоей смерти. Всё в порядке, Том. Я не сумасшедшая. Ах… Хотя твой отец действительно плохой. И я думаю, что если бы не твоя жизнь на улице, то ты бы не умер от этого. Это просто невезение. Да, в этот раз я плохая. Сука, убивающая людей в этом мире. Я буду продолжать делать это.

– Тогда, пожалуйста, пощади меня… Я никому не скажу.

В камине весело потрескивали поленья.

– Позади меня… пожалуйста.

– Нет, – сказала Карен, поглаживая мальчика. Её прикосновения были нежными. – Ты всё равно не проживёшь долго, Том. Лучше будет умереть сейчас. Этот препарат довольно дорогой. Ты не сможешь покупать его. Поэтому тебе будет лучше умереть сейчас.

Тому пришлось приложить больше усилий, чтобы открыть пересохшие губы.

Его язык становился тяжелее.

Но я должен говорить.

Я умру, как только перестану говорить.

– Я хочу пожить ещё немного.

Огонь продолжал гореть.

Карен покачала головой и, подняв отрубленную голову Томаса, сунула её в камин.

По мере того, как с головы слезала кожа, в топке камина становилось грязнее.

Огонь громко затрещал, когда Карен пошевелила поленья.

К счастью, труба этого камина проходит через кухню, поэтому запах не имеет большого значения. Однако с огнём тоже достаточно трудно управляться.

– Ах, Том. Как насчёт сожжения? Ты обездвижен, поэтому какое-то время огонь будет причинять боль, но всё закончится гораздо быстрее, чем с ножом.

– Я… я никому не скажу! Правда! Пожалуйста!

– Ты всё ещё говоришь это? – вздохнув, Карен принялась стягивать с Тома одежду.

Мальчик пытался сопротивляться, но вялое тело уже почти не слушалось его.

– Ты хочешь ещё что-то сказать?

– Я правда не расскажу о Вас… что?

Карен закрыла глаза.

Ты пришёл сам. Но конец будет тем же.

Очевидно, что сохранить этого ребёнка в живых теперь будет ещё труднее.

Я спасу тебя в следующий раз. Но не сейчас.

– Ты больше не можешь говорить?

Скри-и-и-и, – раздался ужасающий звук.

Карен напрягла руки.

– Не думай ни о чём…

– Н-не де-делай э-э… – с огромным трудом произнёс мальчик.

Пш-ш-ш.

Карен с силой ударила Тома по затылку.

Однако почти сразу стало сильно пахнуть палёной кожей.

Тщетные усилия, – Карен нахмурилась.

Ты бы всё равно умер. Умер через месяц. Словно мусор. Куда хуже своего отца. Я должна убить тебя сейчас. Убийство поможет этому ребёнку. Я должна убить тебя прямо сейчас, – Карен подняла шприц.

Том больше не мог говорить.

Лишь стоны боли продолжали срываться с его губ.

– Если я спасу тебя сейчас, обязательно последуют неприятности.

Я знаю. Другой правды нет.

Я не могу никому доверять.

У этого мальчика есть шанс убить меня в любой момент.

Даже уличная собака может убить меня.

– … – однако Карен осознала, что пытается найти оправдание убийству этого мальчика.

Я не должна выносить суждений.

Но я пытаюсь убить его, заявляя, что будет лучше убить его сейчас, ведь если я не убью его сейчас, то это будет куда неудобнее, – и тут Карен поняла.

Неудобно. Неудобно, потому что я не могу понять себя, – она начала колебаться.

– Да. Я в любом случае сделаю это.

Умри. Или я обижусь на тебя. Я уверена в смерти Тома так же, как и в своей собственной.

Ты всё равно умрёшь. Как и я, – Карен закрыла глаза.

Ей немного хотелось плакать.

В этот раз ты умрёшь.

http://tl.rulate.ru/book/45121/1798907