Готовый перевод A'mai Joins the Army / Амай: Известность. Главнокомандующий. Женитьба (2)

Линь Миньшэнь поднял голову, безрадостно усмехнулся и спокойно продолжил:

– Смейся сколько угодно, мне нет до этого дела. Если бы я не был у отца единственным сыном, я бы и не появился при императорском дворе. Как можно сравнивать императорский двор с цзянху*, где ты сам волен решать, что хорошо, а что нет, где можно быть свободным и радоваться жизни?

• «Цзянху» дословно переводится как «реки и озёра», имеет несколько переносных значений. В древнейших сочинениях «цзянху» означал странствия вдали от придворной жизни, идеологию ухода из суетного мира, реальное и ментальное пространство свободы. «Цзянху» может быть интерпретирован как мир боевых искусств, где действует не закон, а правда; как преступная сфера, где властвуют мафиозные триады и воровские законы. «Цзянху» – это неподвластность централизованной власти.

Амай давно удивлялась, как так получилось, что Линь Миньшэнь смог освоить боевые искусства на столь высоком уровне. Сыновья влиятельных чиновников изучают поэзию, классические тексты, как плести интриги и тому подобное.

Линь Миньшэнь заметил, с каким любопытством она на него смотрит, улыбнулся и объяснил:

– В детстве я был очень хилым и слабым. Отец боялся за меня и потому отдал заниматься боевыми искусствами. А потом я подрос и отправился путешествовать по цзянху под видом странствующего воина. Домой в Шэнду я вернулся только пару лет назад.

Амай редко доводилось видеть, чтобы Линь Миньшэнь говорил открыто и откровенно. Она удивилась и, немного помолчав, решила немного пояснить про принятие звания главнокомандующего.

– Касательно звания главнокомандующего. В словах Сяо И есть смысл. Если не называться главнокомандующим, то это действительно может навлечь на главнокомандующего Шан подозрения императора.

Линь Миньшэнь улыбнулся и более миролюбивым, чем обычно, тоном сказал:

– Как хорошо, что я знаю, что ты женщина. Иначе бы подумал, что ты хочешь отвернуться от своего господина и начать вести игру в свою пользу.

Амай улыбнулась:

– Я отправлю кого-нибудь к главнокомандующему Шан, запрошу указаний, как быть. Посмотрим, что он решит.

– Кого ты хочешь отправить в Шэнду?

Амай ещё не думала об этом, и потому задала встречный вопрос:

– Хочешь предложить кого-то?

Линь Миньшэнь немного помедлил, а потом улыбнулся и сказал:

– Если ты хочешь, чтобы кто-то поехал в столицу, это могу сделать я.

Амай ничего не ответила. В столице Линь Миньшэня считали погибшим. Какими бы превосходными его боевые искусства ни были, возвращение в столицу будет опасным. Если кто-нибудь заметит и узнает его...

Видя, что она сомневается, Линь Миньшэнь сознался:

– Я очень хочу увидеться с одним человеком.

Немного подумав, Амай улыбнулась.

– Хорошо, тогда я попрошу съездить тебя. Есть ещё два дела, которые необходимо сделать. Во-первых, выкради из департамента вооружения несколько мастеров, которые умеют делать тухоцян*. Во-вторых, найди нескольких опытных кузнецов. Мне нужны лучшие. Незаметно переправь их всех в Цзянбэй.

• Немного про тухоцян и историю огнестрельного оружия. 

Одно из первых упоминаний пороха встречается в даосском алхимическом тексте, составленном в середине 800-х годов.

В 1044 г. группой ученых империи Сун был опубликован военный трактат «Уцзин цзунъяо» / «Главные положения военных канонов», состоящий из 40 томов и охватывающий широкий круг вопросов, связанных с военными технологиями. «Уцзин цзунъяо» является первым в мире манускриптом, в которой приведены рецепты пороха и варианты их использования в военных целях. В частности, зажигательными и отравляющими при горении смесями начиняли снаряды метательных машин, сосуды с ними крепили к стрелам. На иллюстрации с аркбаллистой как раз что-то такое. Похоже, что один из солдат раздувает складку с огнём, чтобы подпалить прикрепленную около наконечника смесь.

Спустя почти столетие, в 1132 г. (во время той самой войны между империей Цзинь и империей Сун, о которой было примечание в главе 35.1), гражданксий чиновник и технолог Чэнь Гуй (1072–1141) разработал и применил во время осады крепости Дэань новое оружие, которое получило название «хоцян» (火枪 – Копьё яростного огня / Огненное копьё). По своей сути оно являлось прототипом современного огнемета. Благодаря «хоцяну» было выиграно несколько крупных сражений.

«Хоцян» представлял собой бамбуковую трубку, открытую с одной стороны и закрытую с другой. Трубку наполняли пороховой смесью и привязывали к длинному копью. Из-за малой прочности ствола, «хоцян» были одноразовыми. Зона поражения была небольшой, примерно 3 метра, и потому изначально «хоцян» имели скорее психологический эффект. Не очень понятно когда именно, но в определенный момент «хоцян» был доработан так, что мог на протяжении пяти минут без перерыва и перезарядки поражать противника, находящегося на расстоянии до четырёх метров. Тем не менее, порох Южную Сун не спас, она подписала унизительный мир.

Империя Цзинь позаимствовала у побеждённой империи Сун многие военные технологии, в том числе связанные с использованием пороха. Однако, когда с севера пришли монголы (монгольско-цзиньская война 1211–1234), технологии порохового оружия чжурчженей не спасли, империя Цзинь перестала существовать. 

Тем временем Южная Сун продолжала совершенствовать рецептуры смесей и придумывать, как их можно использовать в бою. В 1259 г. был изобретён «тухоцян» (突火枪) – бамбуковое ружьё, из которого силой пороховых газов выбрасывалась пуля/пули. Эффективная дальность стрельбы была около 100 метров, а максимальная около 300 метров.

В 1270-х годах у Южной Сун были примитивные ручные гранаты, взрывчатые снаряды, фугасные мины. Однако, всё это Южную Сун не спасло, монголы завоевали и её (война 1235–1279). Империя Южная Сун перестала существовать, её территории были включены в монгольскую империю Юань.

Империя Юань (1271–1368) позаимствовала у побежденных технологии порохового оружия и продолжила совершенствовать их. Вскоре бамбуковые трубки были заменены на металлические, что позволило увеличить мощность огнестрельного оружия и унифицировать его. С 1280–1290х годов началась эпоха пушек.

Следует отметить, что встречающаяся в интернете информация о пороховом оружии 12-13 веков (я читала на китайском, английском и русском) местами очень противоречива. Например, в русскоязычной википедии на странице про пушки пишут, что одна из найденных бронзовых пушек калибра 12 см создана в Южной Сун предположительно не позднее 1227 года о_О. И что первое китайское изображение бомбарды и пушечного ядра относится аж к середине 12 века О_о. Даже если у Южной Сун бомбарды/пушки действительно в тот период были, преимущество в технологиях ей не помогло. 

Линь Миньшэнь слышал про тухоцян. Тухоцян был огненным оружием, которое появилось ещё во времена предыдущей династии. Выглядело оно неплохо, но использовать его было неудобно. Запускалось оно долго, било только вблизи, и при этом точность была удручающей. К тому же бамбуковый ствол трескался после нескольких запусков. Собственно говоря, тухоцян был забавной игрушкой, которая больше пугала, чем убивала. Для военного дела он был не особо полезен.

При императорском департаменте вооружения были мастера, которые могли сделать тухоцян, но для нужд армии это оружие почти не поставлялось.

Линь Миньшэнь был удивлён, но было видно, что Амай отвечать на вопросы не будет, и потому он всего лишь кивнул и сказал:

– Это не сложно, я привезу их.

Губы Амай чуть дрогнули в улыбке.

– Что ж, тогда собирайся и уезжай как можно скорее. Буду ждать от тебя новостей.

Линь Миньшэнь улыбнулся.

– Чего собираться-то? Сейчас и поеду.

Сказав так, он развернулся и пошел к выходу из зала.

Когда он был уже на пороге, Амай опомнилась и торопливо крикнула:

– Одежда! Не забудь сменить одежду!

Линь Миньшэнь рассмеялся:

– Не волнуйся! Не подведу!

Голос ещё звучал, а его уже не было видно.

Шёл пятый месяц пятого года Эпохи Процветания, в Цинчжоу было на редкость оживлённо. 

Командующий гарнизоном Цзичжоу Сяо И как приехал, так и не уехал обратно. Он ещё несколько раз заводил разговоры о том, что Амай следует сменить своё звание, но она только улыбалась в ответ, и он перестал. 

Теперь Сяо И был занят тем, что каждый день принимал гостей. Он поил их вином и старательно заводил близкие знакомства с офицерами армии Цзянбэя. На одном из банкетов он услышал, что Хэ Яньчжao, временно занимающий пост командующего всей пехотой армии, ещё не женат. Сяо И тут же приступил к сватовству, намереваясь женить Хэ Яньчжao на младшей сестре Сюэ У.

В Цинчжоу было празднично и шумно, а в Уань уныло.

В битве при Цинчжоу войско северян, за исключением авангарда Фу Юэ, понесло большие потери. Тяжело раненный генерал Чан Юйцзун не выжил. 

Чан Юйцзун был младшим сыном второй ветви рода Чан. С малых лет он был славным и разумным, все старшие любили его. Чан Юйцзуна отправили с Чан Сюанем в Южную Ся, чтобы он поучился под началом у Чан Юйцина, кто мог подумать, что Чан Юйцзун погибнет? Чан Сюань плакал так, словно лишился собственного сына, и лично повёз его тело в Шанцзин.

К середине пятого месяца в Уань доставили решение Чэнь Ци: Чан Юйцин должен был передать командование войском в руки Фу Юэ, после чего ему надлежало вернуться в Юйчжоу и ждать дальнейших указаний.

Обстановка в провинции Юй была стабильной, там располагалась ставка главнокомандующего, так что, пожалуй, вернувшись в Юйчжоу, Чан Юйцин должен был опять на долгое время остаться не у дел.

Когда Чан Сюань вернулся из Шанцзина и узнал о приказе Чэнь Ци, он был в ярости и громко ругался.

– Чэнь Ци, подлец, глумится над нами! Кто может побеждать в каждом сражении и никогда не проигрывать? В Шанцзине ещё ничего не сказали, а он уже лишает нас военных полномочий!

Чан Юйцин выглядел ещё более безучастным, чем обычно. Он тихо ответил:

– Мы проиграли из-за того, что я недооценил противника. Не стоит выплёскивать негодование на других.

Чан Сюань был вынужден замолчать, но выражение на его лице было красноречивым. Чан Сюань тяжело опустился в кресло и вздохнул.

– Семья рассчитывала воспользоваться удобным моментом и при захвате провинции Цзи заполучить под наше командование половину всех отправленных в Южную Ся войск. Семья хотела не обмануть ожиданий вдовствующей императрицы. Кто мог подумать, что под Цинчжоу случится такая неудача, и все планы будут разрушены?

Лицо Чан Юйцина было совершенно спокойным. Немного подумав, он сказал:

– Нужно, чтобы дядя поговорил с семьей и убедил остальных. Наша семья Чан так долго продержалась потому, что мы всегда были мечом страны. Мы воюем и не вмешиваемся в политику. И уж тем более мы не лезем в борьбу за власть внутри императорской семьи. Император день ото дня растёт, вдовствующей императрице нехорошо продолжать вмешиваться в дела управления. Если наша семья будет слишком полагаться на вдовствующую императрицу, император будет потом бояться нас. Лучше не вмешиваться и заниматься только военной службой, исполнять приказы.

Чан Сюань чувствовал, что Чан Юйцин говорит разумно, но смириться было не просто. Продолжая сердиться, он сказал:

– Всё так! Но наша семья из поколения в поколение исправно служила, а потом появился какой-то Чэнь Ци, без роду, без племени, и встал над нами! Как спокойно смотреть на это?! Очевидно, что взятие Цзинъяна – это твоя заслуга! Чэнь Ци же заклеймил тебя! Он объявил, что ты, якобы, жаждешь кровавых убийств, он навлёк на тебя недовольство императора! Ублюдок! Ещё и принцесса тут!

Чан Юйцин приподнял брови и презрительно улыбнулся.

– У него есть способности. Но он так пресмыкается ради того, чтобы забраться повыше, что не презирать его невозможно.

Чан Сюань неуверенно взглянул на Чан Юйцина, помедлил, но всё же сказал:

– Седьмой, когда мы доберемся до Юйчжоу, думаю, тебе следует найти подходящий повод и вернуться в Шанцзин. Когда я был там, в семье настойчиво просили поговорить с тобой. Раз уж военные действия идут не очень успешно, да и Чэнь Ци связывает тебе руки, лучше вернуться в столицу. Семья выбрала для тебя несколько вариантов для брака, они хотят, чтобы ты приехал и посмотрел. Среди них есть дочь старины Чжоу, брата Чжоу Чжиженя, ты в детстве как-то видел её...

Чан Юйцин равнодушно молчал. Он слушал, но его взгляд остановился на нефритовой подставке для кистей. Было очевидно, что сказанное дядей ему не интересно. Чан Сюань продолжал говорить, но его голос становился тише.

Чан Сюань был на поколение старше Чан Юйцина, но Чан Юйцин был человеком, который с детства придерживается своих взглядов и планов, человеком с характером, вдобавок череда достижений позволила ему быстро подняться по службе. Чан Сюань хоть и был его дядей, но немного побаивался давить на племянника. 

И вот сейчас Чан Сюань опять почувствовал своё бессилие. Он вспомнил о том, как настойчиво просила невестка, и потому тяжело вздохнул и продолжил:

– Сун-ши скончалась от болезни, не успев войти в наш дом. Такова была предопределенная ей участь, какое отношение это имеет к тебе? У кого из нас нет своих мертвецов? Кто из нас не переживал утрат? Если каждый будет хранить привязанность к мертвым, тогда всем нам придётся остаться одним до конца своих дней! Седьмой, не слушай старух! Они ничего не смыслят и болтают вздор! Тебе в этом году уже двадцать шесть, сыновья твоих ровесников уже скоро начнут служить в войске, а ты так и будешь? Ты...

– Дядя, – Чан Юйцин вдруг прервал его. – Кого в семье выбрали на этот раз?

– Самых лучших в столице!

Услышав вопрос, Чан Сюань воспрял духом начал перечислять и загибать пальцы:

– Третья дочь из семьи Чжоу, её ты знаешь... Внучка Чжунюн-хоу Ляна... Старшая дочь генерала Шу Хая из Фуюаня...

Чан Сюань перечислял дальше и загнул почти все пальцы. Завершив, он с надеждой посмотрел на Чан Юйцина.

Чан Юйцин приподнял брови.

– Всё?

Чан Сюань растерялся.

– Всё.

– И они лучшие в столице?

Чан Сюань не понимал, что у Чан Юйцина на уме. Кивнув, он ответил:

– Самые лучшие! Все они из знатных и известных семей. Молоды, воспитаны и приятной наружности.

Чан Юйцин усмехнулся.

– Как жаль. Они мне не нравятся.

Сказав это, он развернулся и вышел.

У Чан Сюаня так перехватило дыхание, что он чуть не задохнулся. Чтобы устоять на ногах, ему пришлось схватиться за книжный шкафчик.

Прошло долгое время, прежде чем Чан Сюан смог успокоить дыхание. Он принялся утешать себя:

– Какое счастье, что это не мой сын! Иначе мне пришлось бы сломать ему ногу... Все они, видите ли, ему не нравятся! Может, ему фею с Небес достать, а?!... Женитьба – дело такое! Кого сваты сосватали, на кого родители указали, с тем и живут, нос не воротят! Все так живут и как-то свыкаются!

Только он договорил, как вернулся Чан Юйцин – он забыл захватить военный приказ. Видя, что Чан Сюань держится за шкафчик и что-то бормочет, Чан Юйцин спросил:

– Дядя что-то сказал?

Чан Сюань чуть не подпрыгнул. Он опасливо обернулся и ответил:

– Нет-нет! Ничего.

Чан Юйцин неясно улыбнулся.

– Мне показалось, что я слышал что-то про женитьбу.

Чан Сюань опять серьёзно посмотрел на него.

– Как можно считать женитьбу пустячным делом?! Раз Седьмому все они не нравятся, пусть выберет ту, которая нравится! С какой семьёй Седьмому не зазорно породниться? Какие манеры и внешний вид достойны его?

Услышав эти слова, Чан Юйцин почему-то вдруг помрачнел и странно, будто через силу, улыбнулся, а затем покачал головой и ничего не ответил.

Чан Сюань удивлённо смотрел на него. 

Спустя долгое время он осмелился спросить:

– У Седьмого кто-то уже есть на примете?

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/43904/1503519