Готовый перевод The Precious Sister of The Villainous Grand Duke / Драгоценная Cестра Великого Герцога-Злодея (KR): Глава 7.

Я прелестна!

О, Боже! Или у Ланселя даже нет слюны во рту, или он бесстыден. Одно из двух, что я не могла отличить друг от друга из-за плохого зрения.

«Ты уродлива!» – суждение Ланселя обо мне было совершенно неправильным. Или это из-за того, что он ненавидит меня так сильно из-за Камиллы?

Маленькая Анисса Эвклид была такой милой, что я гадала, мог ли быть ещё один милый и очаровательный ребёнок в мире. Была ли красота этой прелестницы окончательной?

Фигура была столь прелестной, что я хотела укусить щёку, которая выглядела так, словно станет сахарной пудрой, если её повредить. Или розовые волосы, которые ещё не отросли.

«Сумасшедшая красота!!!»

Я прокричала это в своём сердце и покрутила своей маленькой ногой, так что, если кто-то смог бы услышать меня, он бы подумал, что принцесса сошла с ума.

- Эо!..

«Ах! Мило!»

Даже нога крутилась мило. Я была ребёнком с розовым ухом, который хорошо выглядел от головы до ног. Поскольку я впервые увидела себя в этой жизни, я могла судить более объективно, так как не чувствовала, что являюсь этим ребёнком, отражающимся в зеркале. Я никогда не любила детей в прошлой жизни, я вообще их не любила.

«Если бы у меня был Ютуб в этом мире, я бы могла взорвать его своим именем из-за силы красоты».

Даже если я всё ещё ребёнок, удивительно, что мои глаза такие ясные. Я наклонила голову, наблюдая за глазами с прекрасными ресницами.

«Тогда ребёнок наклонился ко мне. О, вы говорите, я проклята».

Даже если я унаследовала кровь Эвклидов, мои глаза были красными. Красные глаза – особая черта северян, у детей Лагрэндж часто встречается этот цвет. С другой стороны, дети Эвклидов, унаследовавшие кровь юга, в основном, обитали внутри стен. На юге, согласно обычаю, считалось, что красноглазые дети прокляты.

«Каким-то образом, стоило моей биологической матери увидеть мои глаза, она попыталась придавить моё лицо подушкой».

Красные глаза – одна из главных причин отвержения на юге. Теперь я понимаю, почему биологическая мать Аниссы возненавидела младенца, который ещё не мог говорить.

- Проклятый ребёнок! Этот ребёнок проклят!

Я с грустью заплакала, вспоминая о матери, пытающейся убить меня. Нет, возможно, что ребёнок с красными глазами родится, но что насчёт вероятности этого? Я хотела этого, но мои глаза показались довольно шокирующими для неё, однако мои красные глаза светились, словно от проклятья.

- Да.

О, прелестно, прелестно. Что ж, всё в порядке. Я очень сильно любила свои глаза. Может быть, твои глаза красные? Они такие милые, что это неважно. Я похлопала в ладони и поиграла с собой.

Конечно, Дитрих объективно прелестнее Аниссы, но, поскольку я всё ещё ребёнок, я в несколько раз милее, поэтому я горжусь этим и мне всего лишь нужно вырасти побольше.

«О, постойте!»

Лицо Дитриха вдруг возникло в моей голове, и я вспомнила о бутылке, которую положила в колготки. К счастью, молоко было тёплым из-за температуры тела, поскольку оно было прижато ко мне. Поскольку я в пути, нужно подзарядиться.

- Глоть.

Перед тем, как выйти в коридор, я выпила глоток молока – на самом деле два – и поспешила из комнаты. Я не могла бежать, как в прошлый раз, из-за моей раненой руки, поэтому попыталась сегодня пройтись.

- Бах...

«Это не работает».

Однако коридор было трудно пересечь, пока я шла, и ноги были слегка короткими, поэтому я решила снова начать с середины. Я даже не могла выйти из коридора, но уже тяжело дышала.

«Ха, так трудно только раз покормить моего брата».

Однако я смогла вскоре добраться до сада высохших роз. Как ожидалось, Дитрих сидел возле фонтана в середине сада.

«Он просто такой же прелестный, как и я».

Я добралась до Дитриха и медленно моргнула своими глазами. Его сияющие тёмные волосы выглядели так мягко, что я хотела потрогать их.

- П-па пивит!

«Привет, брат!»

Он сидел на мраморных перилах и поднял голову, когда услышал меня.

- Что…

О фонтане никогда не заботились, как о обо всей мебели во дворце Далия. Когда я подошла ближе, порошок упал с разбитого мрамора, и у меня перехватило дыхание.

- Кее, ппаа!

Дитрих тряхнул своей ладонью, пытаясь избежать порошка, и сел рядом со мной.

- Почему?

- Па! – «Брат!»

- Что я делаю?

К счастью, он помнил, что я звала его «па». Я громко требовала, чтобы Дитрих не избегал меня и не игнорировал мои слова, стоило ему меня увидеть. По сути, для детей не так много способов выразить эмоции. У меня не было выбора, кроме смеха, когда я чувствовала себя хорошо.

- Почему ты смеёшься?

Дитрих слегка нахмурился, словно не мог меня понять. Я поспешила вытащить из моей одежды бутылочку, чтобы выполнить то, ради чего я его искала.

- Что это?

«Это бутылка, у тебя нет глаз?»

Я подняла бутылочку обоими руками и протянула её ему, но Дитрих только посмотрел на меня и, казалось, не хотел её принимать.

- Пе! – «Ешь!»

- Так что…

- Пепе!

«Съешь это!»

- Не мямли, а говори.

«Я хочу сказать, человек!»

Он не мог понять меня, поэтому я положила бутылочку и ударила себя по груди. Нет, что бы вы сделали, если бы вам отдали бутылочку? Конечно же, поели!

- Па! – «Смотри внимательно!»

Я один раз ударила Дитриха по спине, а затем снова подняла бутылочку.

- Ум, - «Вот так».

Дитрих, казалось, забыл, потому что у него давно не было бутылки с молоком. Я лично показала ему, как пить, а затем вернула бутылочку.

- Ха…

- Папа?

Дитрих не был глупым ребёнком, чтобы не понять, что я подразумевала, но почему он не ел?

- Ты просишь меня съесть это?

- Па?

«Да, верно! Давай же. Давай, ешь, как я».

Отдавать своё драгоценное молоко было горько, но я не могла игнорировать всего лишь шестилетнего мальчика, который голодал. Кроме того, я должна выглядеть хорошо по отношению к нему.

- Па! – «Быстро ешь!»

- Нет.

Дитрих отказался от молока, которое я протягивала ему. Может быть, оно не очень хорошо на вкус, но лучше, чем я думала.

- П-па-а-а?

Сладко-солёный вкус был достаточно хорош, чтобы большой ребёнок съел это. Сладко-солёный – истина всего. Я очнулась от мыслей с тем, что должна позволить Дитриху попробовать молоко.

Мальчик выглядел очень смущённым, когда подошёл сюда. Его серая аура, которая обычно была такой спокойной, тряслась, словно тростник на ветру.

- Па, - «Открой рот».

- Что, зачем?

- Папа! – «Бутылочка входит!»

Когда я подняла бутылку, которую крепко держала в руках, она оказалась у рта Дитриха.

- Я ненавижу это!

Проказник. Твои мысли изменятся, если ты попробуешь, но Дитрих отказался от моего молока. Когда он ударил мою бутылочку, я упала.

Ох! Бутылочка выпала из моей руки и покатилась.

- П-п-па...

Это закон искренности. Как тяжело мне было добраться сюда с этой бутылочкой! Она маленькая, но для ребёнка вроде меня это было довольно тяжело. Я подумала о долгом и трудном пути из комнаты в сад, и моё сердце заболело так, что я не чувствовала свою энергию.

«Мог ли ты просто притвориться, что ешь это?»

Этот упрямый ребёнок слишком упрям.

- Я сказал, что не хочу это есть.

Я лежала возле отброшенной бутылочки, игнорирую последнюю фразу, сказанную шёпотом, от Дитриха. Бутылка с молоком на траве была столь ужасна. Она выглядела, как я.

«Даже о сорняках нужно заботиться!»

- Эй.

Вдруг раненая ладонь тоже заболела.

- Ик.

Не плачь, всё хорошо! Я сдержала слёзы, которые почти снова полились из глаз, и взяла бутылку, испачканную в траве и грязи, в руки. Да, Дитрих не мог полюбить меня за подобную бутылочку. Но, Дитрих, ты должен полюбить меня, чтобы мне стало легче жить.

По сути, я не знаю, должна ли я быть способна выжить в этой ужасающей семье. Если бы я знала, я бы читала книгу немного усердней. Как только я пошла в колледж в моей прошлой жизни, я не смогла больше ходить и умерла от болезни.

Книга, которую я читала в больничной палате, где меня никто не навещал, была «Роза Мужской Войны». Я не могла тщательно её читать из-за болезни.

Это была жизнь, которую нельзя было назвать очень счастливой, но жизнь Аниссы была немного трудной, не говоря уже о счастье. Слишком многие пытались убить меня, стоило мне родиться. Или, может быть, дайте мне способ в итоге выжить!

Вдруг я почувствовала родство с брошенной бутылкой, но Дитрих действительно не любил плачущих детей. В романе он мог сжечь деревню, если ребёнок шумел из-за плача. Я боялась, что его аура станет красной, поэтому свернулась в клубок, продолжая держать бутылочку.

- А.

«Почему ты позвал меня, плохой парень?»

Я хотела скорчиться, словно червяк, как можно больше. Я не хотела, чтобы он видел мои слёзы. Дитрих потянул меня за затылок.

- Плачешь?

http://tl.rulate.ru/book/42196/952340