Готовый перевод The Precious Sister of The Villainous Grand Duke / Драгоценная Cестра Великого Герцога-Злодея (KR): Глава 15.

«Она уволена! Мэрилин уволена! Ты сказал, что она на время ушла в другой дворец!»

- Горничная Мэрилин больше не работает в Лагрэндже, - медленные слова Ланселя заставили меня сесть, ударив кулаком по полу.

- Потему её уволили? Мэлилин ошиблсь?!

- Я не знаю.

Лансель пожимает плечами, когда я плачу. Казалось, что Его совершенно не заботит, плачу я или нет. 

«Если бы это была Мэрилин, она бы сладко улыбнулась и исцелила бы меня...»

Я скучаю по её тёплой ауре, похожей на солнце. Хотя с Ланселем всё в порядке, он извергал чёрную ауру, если немного задерживался со мной. 

«Я думаю, это потому, что он помнит Камиллу».

- Почему ты расстроилась? Она была просто горничной.

- Ланс – дулак!

Лансель прикоснулся к своей груди, словно его потрясло, что я закричала на него. Он искал слова, поджав губы, и смотрел на меня.

- Да? Я дурак?

- Да! Дулак! Лэнс – дулак!

- Ха? Что мне делать? Я был настолько глуп, что забыл заказать ужин для тебя, принцесса. На этом всё.

Этот человек снова запугивает ребёнка едой. Я была запутана и посмотрела на него, не сказав этого. Он смотрит на меня сверху вниз, подняв хвост.

- У тебя нет другого выбора, кроме как поголодать сегодня, верно?

- Что?..

Так легко сказать, что ребёнок будет голодать. Лансель засмеялся, раскрывая свои длинные тонкие губы, и вскоре закрыл дверь, выйдя из спальни.

«Нет, какого чёрта его не уволили!» 

Если вы смогли уволить служанку, почему бы вам не уволить Ланселя за то, что он ущипнул новорожденного и морил её голодом, вместо хорошей Мэрилин!

Я испытываю сильный голод, когда вспоминаю её – единственную взрослую, которая когда-либо пекла и готовила для меня хлеб, которой больше нет рядом.

Я должна сказать Дитриху. У меня всё равно сегодня даже не будет еды, и мне не пришлось бы ждать, пока придёт Лансель.

- Ух.

Я вышла из своей комнаты и направила своё тело, вытянув короткие ноги, в комнату Дитриха, которая находилась на расстоянии двух или более коридоров.

Дитрих не открывал мне дверь, даже если я стучала любым способом.

- Дитли!

Я самовольно открыла дверь и вошла в его комнату. Там было достаточно холодно, чтобы моё тело задрожало. Казалось, что тут в два раза холоднее, чем в моей комнате. Сильный ветер подул в мои щеки, и я с удивлением увидела окно Дитриха. 

«Это здание, которое даже не нуждается в кондиционировании, потому что окно открыто!»

Дворец Далия был невероятно бедным, хотя был дворцом великого дворянина Лагрэнджа, и никогда не было времени, когда там бывал огонь или уголь. Зима в Лагрэндж славилась суровыми холодами. Это был смертный приговор детям, которых Деррек игнорировал, таким, как и мы.

«Мэрилин каким-то образом хранила дрова и клала их в мою комнату». 

В комнате Дитриха немного прохладнее, чем в моей. Даже потолок и пол были покрыты чёрным деревом, что усиливало впечатление тьмы. Появится призрак. 

Я погладила свою дрожащую от испуга руку и огляделась.

- Дитлих? Ты здесь?

Ответа не было, но я делала шаг за шагом, полагаясь на солнце, проникающее через занавески. Из кровати доносилось дыхание. Когда я подошла ближе, то заметила Дитриха, прерывисто дышащего. 

«Тебе нехорошо?»

В Далии не было взрослого, который позаботился бы о детях, когда они были ранены или больны. Я уставилась на Дитриха, который даже не знал, что я в комнате.

Иногда его закрытые глаза морщились из-за того, что ему было жарко, но его подбородок так сильно дрожал, что казалось, что он очень замёрз. Он даже не был, как следует, укрыт одеялом.

- Дитли, холодно?

- Что…

Его приглушённый голос ясно показывал его состояние. Его щёки, покрасневшие от холода, выглядели очаровательно, ведь он ещё ребёнок.

- Мне нужно наклыть одеяом,

- Ум…

- Дитли, у тя милый голос.

Я подняла бархатное одеяло, скатившееся ему в ноги. Оно было тяжелее меня, и потребовалось время, но, в конце концов, я смогла накрыть Дитриха одеялом чуть ниже его шеи.

- Избавься от этого.

- Эй. Холодно.

Если это было как обычно, я бы ушла даже до того, как накрыла бы его одеялом, но сейчас Дитрих был не таким резким и походил на упавший лист, придавленный одеялом. 

«Ты заболел? Мне очень жаль, если никто не заботится о тебе, когда ты болен».

- Ты плоснулся?

- Мне это не нужно, я не хочу, уйди.

Я всё это время смеялась, глядя на него, у которого не было энергии и возможности нормально говорить.

- Не хотю.

Я протянула руку, когда увидела, что волосы Дитриха прилипли ко лбу, после чего он изо всех сил попытался поднять своё тело и хлопнул меня по руке. Что ж, это не так уж страшно и даже не больно, потому что сила не могла быть нормально использована, однако моя кожа такая тонкая и мягкая, что сразу становится красной.

- Прекрати, оставь мои волосы в покое.

Дитрих взглянул на мою порозовевшую кожу и прикусил губу, из-за чего его губы окрасились кровью. Я вздохнула, когда посмотрела на ребёнка, который не мог быть честным, даже если это было трудно.

- Пласти, я поже уйду. Пока сдел ю что-нибудь.

Я пожала плечами, как будто у меня не было выбора, кроме как спуститься с кровати и осмотреться. К счастью, моё внимание привлёк тазик для умывания, оставленный сегодня утром горничной. 

«О нет, вы принесли воды для умывания и оставили больного ребёнка без присмотра?»

Как страшно маленьким детям простужаться. Я взяла полотенце, брошенное возле белого таза, надеясь, что это не для пола. Вскоре после того, как я накрыла Дитриха мокрым полотенцем, он со стоном, наполненным раздражением, открыл глаза.

- Мне отень... заль.

Что мне делать, если в запястье этого ребёнка нет силы? Я взяла полотенце, смоченное водой, которая продолжала нервно капать рядом с подушкой. 

«Но, если я положу полотенце на лоб, жар спадёт».

Дитрих уставился на меня так, будто скоро убьёт меня. Он сбросил полотенце одной рукой и выжал его.

- Спасибо.

Я взяла немного сжавшееся полотенце и снова аккуратно приложила его ко лбу.

Я знала, что он хотел, чтобы я больше не клала полотенце ему на лоб, но я притворилась, что не слышала вздоха Дитриха, и поместила ткань на его горячее лицо.

Пока я изо всех сил ползла от ног Дитриха к его голове, он протянул фразу шёпотом, словно у него не было сил злиться.

- Куда ты идёшь?

- Холодно, потому шо я плолила воду.

- ...

- Будет типло, если я апниму.

Я сказала, что буду действовать как человек-грелка. Я лежала на руке Дитриха, которая была беспомощно раскрыта.

- Когда холодна, будит жалко, если я сделаю эо.

- ...

- Ели некого обнимапь, сделай эо.

Я продемонстрировала это, обвив руками своё тело. Я делала так одинокими ночами, когда моё сердце чувствовало такое одиночество, что я едва могла заснуть. Дитрих увидел, что я делаю, и со вздохом проснулся.

- Ха.

Я перестала дышать, когда внезапно моё тело переместилось и оказалось сидящим на диване в углу спальни.

- Не двигайся. Из-за шума у меня и болит голова.

Я пошатнулась и снова посмотрела на спину Дитриха.

- Тода я буду тихо хоить, не волуйся,

Как я могу оставаться на месте, когда это происходит? Мне нужно принести дрова.

***

«Будь тихой».

У него болела голова, поэтому он пробормотал это. Дитрих глубоко вздохнул, чтобы услышать звук ребёнка, идущего по коридору, и звук опадающих листьев. Девочка была по-своему осторожной и, казалось, перемещалась по комнате на цыпочках, но у него были чувствительные уши. Как у дикого зверя.

- Дит, ты запел двель?..

Например, он слышал голос ребёнка, шепчущий за толстой деревянной дверью, которую он запер, чтобы никто не вошёл, но Анисса, похоже, не собиралась уходить из-за закрытой двери.

- Ха... - Дитрих почувствовал, как его тело заболело, когда он услышал шорох. – Что?

Этот ребенок присел, чтобы посмотреть, можно ли открыть дверь, однако та внезапно открылась, и круглые глаза Аниссы расширились.

- Ты в полятке?

- Не шуми, я предупреждал тебя.

- Анисса тихая...

«Я совсем не шумела».

Тёмно-красные листья свистали с маленькой розовой повторюшки, бормочущей свои извинения.

- Что это?

Дитрих неосознанно провёл рукой по голове девочки.

- Я пытлась постричь их.

Анисса встала с улыбкой, как будто всё хорошо, но тут рядом прокатилась сухая чашка, а лист упал ему на глаза.

- Диту холодно.

Ветка дерева выглядела настолько жалко, что её можно было использовать только как огнетушитель, а не в качестве дров, однако собрать всё это было непросто, и на белые щёки ребёнка прилипла грязь. Дитрих на мгновение потерял дар речи от того смутного изображения, что он различил. Будь то смертельный холод или голод, ему будет трудно волноваться о собственной жизни.

«Это глупо, а может, и нет».

Лихорадка путала мысли, мешая ему волноваться ещё больше. Дитрих не мог помешать Аниссе войти в его комнату.

http://tl.rulate.ru/book/42196/1003838