Готовый перевод Three Lives Three Worlds, The Pillow Book / Три жизни, три мира: Записки у изголовья ✅: Глава 5.2

Из-за пожара во дворце десятидневное покаяние Араньи стало спорным. Фэн Цзю не стала поднимать шум из-за попытки Чанди похоронить ее заживо. Как сказала Чанди, даже если это дело будет доведено до сведения общественности, она получит лишь символическое наказание. Кроме того, хотя это и не привлекло внимания, она смогла выбраться из этой ямы. Если ее снова похоронят, она сможет выбраться наружу. Посмотрим, кто, в конце концов, останется похороненным, и чья яма будет лучше вырыта.

Большая часть малого дворца лежала в руинах после небесного пожара. Более половины горных камелий также пострадали, превратив день рождения королевы в мрачное действо. Король был вне себя от ярости, но так как небесный огонь не был вызван людьми, то ему не на кого было выплеснуть свой гнев, и вид руин еще больше портил ему настроение. Недовольный этим зрелищем, он приказал за ночь подготовиться к возвращению корабля-дракона обратно в имперский город.

Белый туман безостановочно скользил по поверхности реки, фонари висели высоко на мачтах, несколько бледных звезд усеивали небо. Оставалось немного времени до рассвета.

Фэн Цзю лежала, растянувшись под пушистым мягким дамасским одеялом, и слушала, как волны бьются о нос корабля. Приятный аромат пробрался сквозь занавеску ее кровати, и тут же в ее голове возник вопрос: если проснуться в кромешной тьме и обнаружить рядом с кроватью знакомого, но постороннего человека, как следует реагировать в этой ситуации?

Рассуждая логически, не должна ли она громко закричать, откинуть одеяло, броситься в угол и дрожащим, но строгим голосом возопить: «Наглый негодяй! Что тебе нужно?» Но человек, стоявший перед ней, не мог считаться негодяем и всегда обращался с ней как с деревянным столбом. В этой тьме кромешной что можно сделать с деревянным колом только потому, что он черный, как смоль?

Подумав так, Фэн Цзю слегка расслабилась. Она медленно села в постели, прислонилась к изголовью и зажгла свечу. Когда она поднесла фонарь к красивому мужчине, то с удивлением убедилась, что его лицо действительно принадлежит тому человеку.

- Господин Сицзэ, не так ли?.. Вы зашли не в ту комнату?

В свете свечей Сицзэ сегодня выглядел неважно. Некоторое время он молча изучал ее взглядом, который, казалось, пронизывал ее насквозь. Но он не двигался, и она не знала, о чем он думает.

Фэн Цзю осторожно приподняла тонкое одеяло, чтобы встать с кровати, и сказала ему: «Я уже выспалась. Вы, кажется, очень устали. Может, вам было лень искать свою комнату, и вы решили немного посидеть в моей? Я выйду подышать свежим воздухом. Будете уходить, не забудьте оставить дверь...»

На самом деле ее замечания были направлены на то, чтобы избежать скандалов и слухов. Хотя формально Аранья и Сицзэ были супругами, она не была Араньей. Ее и Сицзэ ничего не связывало. В середине ночи, если ты мог избежать подобного недоразумения, так и следовало поступить.

Когда она собиралась приподнять одеяло, протянутая рука Сицзэ надежно уложила его обратно. Господин Сицзэ нахмурился, накинул ей на плечи плащ и протянул дымящуюся чашку горячего сиропа. «Боль уже прошла? Выпей это», - мягко сказал он ей. Несмотря на неизменное выражение лица, она услышала беспокойство в его голосе.

Фэн Цзю смущенно взяла сироп в руки. Это выражение лица следует приберечь для раненого мизинца Цзюйно. Вместо этого в этот самый момент Сицзэ находился в ее комнате и даже ухаживал за ней. Неужели кто-то заколдовал его?

Фэн Цзю подняла свечу к лицу Сицзэ и с искренним беспокойством посмотрела на него.

- Ваша светлость... вы ничего не путаете? Я - Аранья, а не Цзюйно. Или возможно... Я действительно похожа на Цзюйно для человека, который одержим. Но я действительно, честно, Аранья. Вы видите во мне Цзюйно только потому, что  одержимы…

Сицзэ долго молча смотрел на нее.

- Я не одержим.

Услышав его слова, Фэн Цзю засомневалась еще больше. «Тогда, разве вы не должны сейчас присматривать за Цзюйно?» - она прощупывала почву.

Взгляд Сицзэ остановился на ее лице: «Разве плохо, что я ухаживаю за тобой?»

Фэн Цзю на мгновение задумалась, и до нее наконец-то дошло.

- Ах, это Цзюйно попросила вас присмотреть за мной, чтобы компенсировать то, что сделала Чанди? Как они любят друг друга! Мне и в голову не приходило довести это дело до сведения Его Величества. За это вы потратили на меня свою заботу, но я не уверена, что заслужила ее. На самом деле, у меня есть Чача, чтобы помочь мне с водой и чаем, и тому подобным. Когда Чачи здесь нет, я могу сама о себе позаботиться. В дополнительной помощи действительно нет необходимости.

«Я знаю, что мы не любим друг друга, но вы всегда помогаете им обоим. Я думаю, что это несколько... неуместно» - она сказала «неуместно», но на самом деле это было более чем неуместно. Она чувствовала себя невероятно оскорбленной за Аранью, но пребывая в ее теле, она могла сказать только это.

Она спокойно перевела взгляд на Сицзэ и с удивлением обнаружила, что он ошеломленно смотрит на сироп в ее руках. Наконец, он ответил: «Это не имеет к ним никакого отношения». Потом он поднял голову и посмотрел на нее: «Сегодня я дал тебе только чашу воды, а ты даже пить не хочешь?»

По его лицу сложно было что-то прочесть, но когда эти слова коснулись ее ушей, Фэн Цзю почувствовала себя немного подавленной. Сначала она не пила, потому что не хотела, чтобы он заглаживал вину Чанди, но поскольку он сказал, что это не так, отказать ему снова было бы неразумно. Она взяла чашку и пробормотала: «Раньше я не хотела пить, но теперь хочу», а затем выпила сладкую воду.

Сироп был явно сладким, но она почти сразу почувствовала привкус свежей крови. Может быть, из-за пыток, которые она испытала несколько дней назад, у нее появились проблемы со вкусовыми ощущениями.

Говоря о пытках несколько дней назад, она вспомнила, что прием лекарства Чэнь Е лишь наполовину уменьшил ее боль. Вчера вечером, разговаривая с Мо Шао в абрикосовом саду, она все еще испытывала постоянную ноющую боль. Но сейчас  ее охватил необъяснимый покой. В самом деле, когда человек молод, его кости крепки, и хороший сон излечивает все болезни.

Пока она была погружена в свои мысли, Сицзэ взял из ее рук фарфоровую чашку и поставил на стол. Затем он помог ей лечь и сказал: «До рассвета еще есть время. Поспи еще немного».

Фэн Цзю действительно почувствовала себя немного сонной после того, как выпила сироп, но сегодняшние действия Сицзэ ужасно сбивали ее с толку. Когда он наклонил голову, она почувствовала слабый аромат белого сандалового дерева. Странно, но этот аромат казался ей знакомым. Но если Сицзэ не был одержим и не пытался искупить вину Чанди, мог ли он в качестве альтернативы удариться головой о дверь?

Мягкий аромат благовоний заполнил комнату. Благоприятный для отдыха, он хорошо помогал Фэн Цзю. У нее было много вопросов, но они были несущественны по сравнению со сном. Она почти задремала, как вдруг услышала в темноте голос Сицзэ: «В ту ночь ты сказала, что когда-то любила? – Повисло молчание. - Этот человек очень разочаровал тебя, не так ли?»

Сердце Фэн Цзю глухо стукнуло. В тот вечер она приняла Сицзэ за Су Мое и повела его смотреть на цветы Юэлин. Тогда она рассказала ему, что была влюблена, но ее избранник считался ужасным человеком.

С тех пор прошло больше десяти дней. Теперь, когда Сицзэ внезапно спросил об этом, она не знала, что он имел в виду. В любом случае, это было совсем не в духе Сицзэ - задавать подобные вопросы. По ее мнению, от господина Сицзэ так и веяло  чрезмерной божественностью. Не только в клане Бийняо, даже особенно суровым старейшинам, которых она знала, было бы трудно соответствовать его потусторонней ауре. Позже, когда она узнала, что у него были чувства к Цзюйно, она не особо в это поверила. У нее всегда было впечатление, что его чувства были заблокированы наслоением обильной божественности. По правде говоря, это не было похоже на обычную мирскую любовь, и поэтому она не ожидала, что он задаст такой приземленный вопрос.

Хотя он настаивал, что не был под властью черной магии, она беспокоилась, что он глубоко заблуждается.

Заметив ее затянувшееся молчание, Сицзэ сказал: «Он действительно очень разочаровал тебя».

Фэн Цзю вздохнула под своим одеялом и неловко сказала: «На самом деле не имеет значения, была ли я разочарована или нет. Просто иногда любовь тоже нуждается в присутствии судьбы. Я провела много времени, пытаясь изменить свою судьбу, но, в конце концов, не преуспела. Только недавно я осознала трагедию того, что мы надеемся на удачу, которой у нас нет, и кое-что решила для себя. Если есть что-то, что ваша светлость не в состоянии понять, мы можем обсудить это».

Ночь была темной и тихой, но она чувствовала на себе пристальный взгляд Сицзэ.

- Если он сейчас появится перед тобой, ты все еще будешь сомневаться, что вы предназначены друг другу судьбой?

Фэн Цзю засмеялась, чувствуя себя очень сонной.

- Слово «судьба» никогда не связывало нас. Я так долго билась над этой проблемой, что пришло время забыть об этом. Так что, как видите, появится он или нет на этот раз, на самом деле неважно. Будет лучше, если он не придет, я действительно не хочу его видеть.

Прошло много времени, прежде чем она услышала, как Сицзэ сказал: «Правда?»

- Правда, - спокойно ответила Фэн Цзю. - Я действительно понимаю, почему Ваша Светлость сказали мне это сегодня вечером. Я знаю, что вы неохотно вступили в этот брак и боитесь, что я буду за вас цепляться. Вы надеетесь, что я найду кого-то в скором времени? Вам не нужно беспокоиться об этом, у каждого в жизни свое предназначение. Мне очень хочется спать, если есть что-то еще, давайте поговорим об этом завтра. Когда будете уходить, закройте дверь.

Сицзэ больше ничего не сказал. Фэн Цзю подумала, что он, вероятно, смутился, потому что она видела его насквозь. Она чувствовала, что сегодня особенно искусна в чтении чужих сердец. И все же по какой-то причине комната была пронизана печалью, которая переполняла ее. Сицзэ оставался в ее каюте даже после того, как она заснула; она не слышала, как закрылась дверь, когда он ушел. Запах белого сандалового дерева перемешался с ароматом ладана, и задержался надолго.

Фэн Цзю проспала до полудня. Она была так голодна, что не могла спать на пустой желудок. Так совпало, что за дверью Чача получала устные инструкции от Су Мое, который приглашал ее госпожу на нос корабля поесть жареной рыбы. Сонливость Фэн Цзю как рукой сняло, когда она услышала эту новость. Прежде чем закрыть дверь, она огляделась и увидела, что мебель в ее комнате аккуратно убрана. Маленький вышитый табурет, который Сицзэ вчера вечером придвинул к кровати, теперь прочно покоился в ногах кушетки. Чашка с сиропом, из которой она пила, тоже исчезла без следа. Казалось, она никогда не просыпалась посреди ночи, и разговор с Сицзэ был всего лишь плодом ее воображения.

Она вышла на палубу и огляделась. Су Мое держал в руках рыбный кебаб, стоя у разбитой плиты и глядя на нее с грязным лицом.

Всегда элегантный Мо Шао был мастером заваривать чай, используя древесный уголь хорошего качества. Он, вероятно, предполагал, что огонь, используемый для приготовления чая, подойдёт и для жарки рыбы, не зная, что они должны быть абсолютно разными.

В ее желудке как будто обосновались голодные жуки. Фэн Цзю наблюдала, как Мо Шао устраивает беспорядок, и обещание, которое она услышала, внезапно превратилось в порхающие облака в небе. Он пригласил ее отведать жареной рыбки, но, глядя на эту ситуацию, выходило, что он пригласил ее, чтобы она пожарила рыбу для него.

Мо Шао указал на ящик красного дерева, стоявший рядом с ним, и, хотя ему было стыдно, очаровательно улыбнулся ей: «Я знал, что ты поспешишь, потому что будешь голодна. Я специально приготовил для тебя тарелку каши».

Фэн Цзю было приятно видеть, что у Мо Шао еще осталась совесть. Она съела свою кашу без дальнейших церемоний. Это была сладкая каша, липкая, мягкая и ароматная, но почему-то всякий раз, когда она попадала в горло, на кончике языка всегда ощущался кровавый привкус. Если не считать этого странного привкуса, каша получилась превосходной.

Су Мое смотрел, как она доедает кашу, потом указал на дно бочки, все еще улыбаясь своей очаровательной улыбкой.

- Если ты закончила есть, тогда научи меня, как жарить эту рыбу. Ее было трудно найти. Господин Сицзэ особенно выделил, что ее жарят на гриле, и она очень полезна для тебя. К сожалению, хотя я хорошо разбираюсь в книгах и мечах, рыба на гриле немного не мой профиль…

Услышав имя Сицзэ, Фэн Цзю внезапно подавилась последней ложкой каши, как только та попала ей в рот. Мо Шао быстро протянул ей стакан. Что бы это ни было, на вкус оно напоминало сладкий сироп из прошлой ночи. Фэн Цзю с трудом проглотила сироп, чтобы запить кашу, и непонимающе посмотрела на Су Мое.

- Эта рыба также от господина Сицзэ? Я думала, что с ним что-то не так прошлой ночью, он был похож на одержимого. Кажется, он действительно страдает от каких-то пагубных чар, если до сих пор не пришел в себя. Вместо того, чтобы отдать эту рыбу королевскому повару, он отдал ее тебе. С каких это пор между вами установилось такое взаимопонимание?

Су Мое казался удивленным: «Разве господин Сицзэ ничего не сказал тебе после того, как перенес тебя на корабль прошлой ночью?»

Фэн Цзю удивилась еще больше: «Вчера вечером у меня было плохое настроение, поэтому я осталась в абрикосовом саду поплакать... После того, как я в изнеможении задремала, разве не ты принес меня обратно на корабль?»

Су Мое спокойно протянул ей рыбный кебаб: «Не совсем».

Ладно, что касается вчерашнего вечера…

Прошлой ночью произошло довольно много событий. В ту же секунду, как Фэн Цзю дала волю своим безудержным слезам, в тихий абрикосовый сад ворвался порыв ветра. Су Мое не был уверен, было ли это от эмоций Дун Хуа Дицзюня, который прятался на заднем дворе. Волна за волной потрясения, всплеск за всплеском холод. Редко беззаботный принц Западного моря посещал Девять Небес, чтобы отдать дань уважения. Тем не менее, он был хорошо осведомлен о репутации Дун Хуа Дицзюня как бесчувственного и лишенного желаний божества. Впервые он обнаружил, что у повелителя вселенной тоже есть чувства.

Ее плач перешел от громких рыданий к всхлипываниям, а затем постепенно стал совсем неслышным. Фэн Цзю прислонилась к дереву, накинув на себя его накидку, и заснула от усталости. Он намеревался отнести ее внутрь и уже собирался встать с каменной скамьи, когда небожитель в пурпурном одеянии подошел к абрикосовому дереву, наклонился и взял Фэн Цзю на руки. Все это время он выглядел так, словно только и ждал момента, когда она, наконец, уснет.

Су Мое однажды встретил Дун Хуа Дицзюня, когда тот был еще ребенком. Смертные жили в своем земном царстве, в то время как небожители обитали на трех Небесах Чистоты. Тогда он думал, что их властитель превзошел даже Трех Чистейших [1]. В его глазах было безразличие, как будто небеса и земля не содержали ничего, кроме пустоты.

Тогда он подумал: «А, вот какая аура у того, кто владеет Вселенной».

Оказавшись в этом мире, он осознал, что Владыка стал другим, но поскольку они находились далеко друг от друга, он не мог понять, в чём именно дело. Теперь, когда он стоял перед ним, держа в руках спящую Фэн Цзю, а в его глазах появился редкий намек на мягкость, он начал понимать, в чем была разница в его ауре по сравнению с тем годом. Теперь в глазах Дицзюня скрывались чувства.

Взаимопонимание, которое воцарилась у них с Сицзэ, и о котором говорила Фэн Цзю, возникло лишь из заданного Дицзюнем вопроса перед его уходом: «У Араньи был учитель по имени Су Мое. Ты не Су Мое этого мира, ты из долины Фаньинь. Ты пришел и заменил оригинал?»

До этого он мог скрывать от Дун Хуа некоторые вещи, потому что был слишком сосредоточен на Фэн Цзю, желая обнаружить какие-нибудь зацепки о гибели Араньи. Теперь, когда личность Фэн Цзю была раскрыта, он знал, что больше не сможет скрывать правду, и естественно подтвердил это.

Затем Владыка спросил: «Ляньсун просил тебя прийти сюда, чтобы найти Сяо Бай и меня?» Сначала, конечно, ему пришлось притвориться, что он не знает, что Сицзэ на самом деле Дун Хуа. Но потом он признался, что Ляньсун попросил его помочь им бежать из этого места.

Он сделал все возможное, чтобы Дун Хуа и Фэн Цзю не узнали друг друга только из-за собственных эгоистичных побуждений. На этот раз, когда он увидел, что они вот-вот узнают друг друга, он не остановил их, потому что ему было жаль Фэн Цзю. Если Дун Хуа захочет немедленно вернуть Фэн Цзю назад, он ничего не сможет сделать. Что же касается кармической судьбы Араньи, то ему придется пойти окольным путём.

Неожиданно его доброта была вознаграждена. Дицзюнь посмотрел вдаль на кроны деревьев и сказал ему: «Я первый скрыл от нее правду. Пока не говори ей, кто я. Мистическая энергия здесь чище по сравнению с внешним миром и хорошо послужит ее восстановлению. Мы никуда не уходим, и тебе тоже пока не нужно возвращаться. Помоги мне присматривать за ней, когда меня нет рядом».

Громкий чих вывел Су Мое из задумчивости. Фэн Цзю потерла нос и сказала: «Ты спрашивал меня, сказал ли что-нибудь Сицзэ, когда привел меня обратно на борт. Я провела довольно много времени, размышляя об этом, но он пробормотал какую-то тарабарщину, которую я не могу полностью вспомнить. Он тебе что-нибудь говорил?»

Су Мое задумался и загадочно улыбнулся.

- Совсем ничего.

____________________________________________

[1] «Трое чистых» (Саньцин, 三清) – это три сферы высшего мира и одновременно Правители (Владыки) «Трех небес».

В даосской космологии «Три неба» понимаются как этапы развертывания Единого (Дао), являются эманациями «Прежденебесного» и олицетворяют совершенство – мудрости, святости и бессмертия.

Юй-цин (Нефритовая Чистота 玉清)

Шан-цин (Высшая чистота 上清)

Тай-цин (Великая чистота 太清)

http://tl.rulate.ru/book/32932/766138