Готовый перевод The Kudryavka Sequence (Hyouka, vol.3) / Последовательность Кудрявки (Хёка, том 3): 3-3. Инцидент «Дзююмодзи» ч.2

041 - ♣14

Я собирался внимательно следить за всем, что происходит рядом со служебным входом, но «зов природы» оказался сильнее любых моих намерений. Перед самым началом представления мне пришлось отлучиться в туалет. Вернувшись, я спросил у Тани-куна, не видел ли он кого-нибудь подозрительного. Тани-кун упрекнул меня за дерзость задавать такие вопросы сопернику, но это хорошо сыграло на его самолюбии, поэтому он честно ответил:

- Никто не входил и не выходил.

Как раз в этот момент из класса 2-D кто-то вышел. Это был парень. Согласно значку на его воротнике он был второклассником. Наверное, это президент Клуба Иллюзионистов Таяма (я не знал его, просто случайно прочитал его имя в программке). Он объявил на весь коридор, заполненный флагами, фонарями и другими украшениями:

- Пятое шоу Клуба Иллюзионистов начнется через несколько минут.

В полном безмолвии мы с Тани-куном вошли в темный класс. Кажется, черные шторы висели не только на дверях, но и на окнах. Сам класс был разделен на две части занавесом. Все столы были составлены к окнам, а стулья выстроены рядами. Служебное помещение, должно быть, находилось за занавесом. Прямо перед занавесом был подиум и учительский стол. Это и есть сцена. Пространство между рядами и сценой было очень маленьким. Это усложняет задачу для выступающих, но зато зрителям все видно как на ладони.

Но сейчас не время сидеть и наслаждаться жизнью.

Я стал наблюдать за тем, как зрители занимают свои места.

Это представление было уже пятым, поэтому зрителей было немного: большинство любителей фокусов шоу уже посмотрели. Первым вошел человек, которого я ожидал увидеть здесь меньше всего. Если она молчит, то от нее исходит «ледяная» аура, если говорит, то царственно, как «Императрица». Я сам не заметил, как подскочил со своего стула:

- О, привет, Ирису-семпай.

Ирису Фуюми-семпай прищурилась, чтобы разглядеть того, кто с ней поздоровался.

- … А, ты из Клуба Классики, – она кивнула, поприветствовав меня, а затем села на один из стульев в последнем ряду. Немного странно, что до чертиков прагматичная Ирису-семпай собирается смотреть шоу иллюзионистов.

Следующей в кабинет вошла девушка. Рядом с ней шла её подруга. Сначала я спутал вторую девушку с парнем – она была одета как мужчина. Я помню, что видел этот смокинг раньше… Точно, она из Клуба Манги. Она сидела рядом с Маякой, когда они рисовали плакаты. Значит, первая девушка - президент Клуба Манги, я видел её пару раз. Они заняли места в первом ряду и стали болтать о чем-то, постоянно указывая в программки.

Дальше в класс заходили люди, которых я не знал. Мы учились в одной школе, я знал их в лицо, но лично знаком не был. Были и зрители не из школы. Несмотря на рабочий день, здесь присутствовала пара средних лет. Не понимая, что здесь происходит, в класс вошла девочка, на вид, младшеклассница, на лице которой было написано неподдельное любопытство.

Затем пришла моя одноклассница. Правда, я ее не очень хорошо знал, поэтому не окликнул. Должно быть, она меня тоже заметила, но решила поступить также. Кстати, если я правильно помню, её фамилия «Дзюмондзи», Дзюмондзи Кахо-сан. Она принадлежит к одному из «Четырех влиятельных кланов». Я бы хотел познакомиться с ней поближе, но с ней очень сложно разговаривать. (Под «познакомиться с ней поближе» я подразумеваю, что хотел бы расспросить её о том, чего раньше не слышал, только и всего. Но если Маяка об этом узнает, то у меня будут большие неприятности).

Поначалу народу было немного, но со временем в классе стало тесновато. Клуб Иллюзионистов должен быть доволен таким наплывом зрителей. Я заметил, как президент подсматривает за происходящим из-за занавеса.

Дальше в кабинет вошла группа парней. Уого, разве это не президент Комитета по Общим вопросам Танабе Джиро? А рядом с ним… О боже, N-ный президент Школьного совета Старшей школы Камияма, его величество, Кугаяма Мунеёши («N-ный», потому что я даже приблизительно не представляю, сколько президентов было до него). Харизматичный, спортивного телосложения, с легкой улыбкой на лице. Его трогательная речь до сих пор звучит в моей голове. Правда, я понятия не имею, чем обычно занимается президент Школьного совета. Из этой компании я знал только их двоих. Танабе-семпай заметил меня и поприветствовал, подняв руку.

Зрительный зал был заполнен не полностью, процентов на семьдесят. Девушка, по-видимому, член Клуба Иллюзионистов, закрыла дверь. Занавес распахнулся и на сцену вышел парень. В руках у него были подсвечники, которые он поставил на учительский стол. Достав из кармана спичку, он начал зажигать свечи, от чего класс осветился теплым мягким светом. Понятно, они используют такое освещение, чтобы небольшая комната казалась просторней. Я медленно погружался в создаваемую вокруг меня атмосферу.

Когда все свечи были зажжены, парень ушел. На сцене появился президент клуба. Его волосы были гладко зачесаны назад, глаза скрывали очки в толстой оправе. Его руки казались ловкими, а сам он был стройного телосложения. Он подождал, пока публика постепенно затихнет, улыбнулся и вежливо поклонился, как театральный актер:

- Да начнется шоу. Дамы и господа, добро пожаловать на представление Клуба Иллюзионистов. А теперь насладитесь номерами, которые мы подготовили специально для вас.

Аплодисменты.

Пока зрители аплодировали, я огляделся. Кажется, пока все нормально…

- Клуб Иллюзионистов с гордостью представляет Такамуру Юичи из класса 1-B, который порадует нас номером под названием «Живой мертвец».

Под аплодисменты президент удалился со сцены, а его место занял ученик, в руках у которого, как я и предполагал, был шар. На заднем фоне заиграла «El Bimbo»^[1]… Эта французская мелодия хорошо подходит для подобного номера. Такамура-кун выглядел очень расслабленно. Теперь я понимаю, почему они представляют его «с гордостью». Или он такой спокойный, потому что показывает номер уже в пятый раз?

«Живой мертвец» и «Радужные кольца», как и ожидалось, прошли гладко.

В Клубе Иллюзионистов талантливые ребята. Я уже повидал немало фокусов, поэтому раскусываю их секреты как семечки. Но все равно, от вида того, как шар парит в воздухе, а кольца сцепляются друг с другом прямо перед глазами, по моему телу бежали мурашки. И даже заминки, возникающие у первых двух исполнителей, не могли испортить их выступлений. Я от всего сердца аплодировал их мастерству.

Третий номер – «Акт Исчезновения» - тоже был потрясающим. Таяма-сан, президент Клуба Иллюзионистов, и их единственный второкурсник определенно были более опытными, чем третий исполнитель. Как и во время приветствия, президент был предельно спокоен, заставляя карты и платки появляться в такт музыке, казалось бы, из ниоткуда (на этот раз на фоне играла какая-то фортепианная соната, название которой я забыл).

Фокусы с картами и платками я видел уже не раз, но все равно удивился, когда в конце выступления в правой руке президента появился этот черный платок. Он вызвал настоящий переполох в зале, и даже я вцепился в край своего стула.

Не знаю, какие эмоции он испытывал в этот момент - облегчение от успеха, или просто был доволен аплодисментами - но до этого бесстрастный президент Таяма мягко улыбнулся. Затем он достал из кармана уже зажженную розовую свечу. Не думаю, что носить в карманах зажженные свечи в порядке вещей, не правда ли? Он поднял свечку так, чтобы все её увидели, и зал дружно зааплодировал.

Сидящий рядом Тани-кун, не переставая аплодировать, шепнул мне:

- Похоже, у него есть факел.

Понятия не имею, почему он назвал это «факелом». Ну, нет, эту вещь конечно, можно назвать по-разному, «фламбо» там, «факел» или «светоч». Но разве обычно люди не говорят просто «свеча»? Меня так и подмывало объяснить ему, чем факелы отличаются от свечей, но я не стал этого делать.

Нет, стоп, я так погрузился в шоу, что забыл для чего сюда пришел. Правда, ничего неординарного пока не произошло, и среди зрителей странного движения не наблюдалось. Периодически входная дверь открывалась, и через нее входили или выходили один-два зрителя, но снаружи не было ничего такого, что «Дзююмодзи» мог бы украсть, только шторы, и рекламные постеры. Хмм, за чем же этот «Дзююмодзи» охотится, в конце концов? Что-то, что начинается на [KI].

… СВЕЧА ([KI]YANDORU^[2])!

Я ахнул и быстро повернулся к президенту Таяме, который искренне благодарил публику. Свеча в его руке уже не горела. Видимо из-за техники безопасности, показав всем свечу, он быстро задул её. Но это была не единственная свеча в комнате. Я повернулся, чтобы посмотреть на подсвечники.

- … АХ!

- Теперь вместо обычных карт мы будем использовать карты Ханафуда^[3]…

А?

Ох черт, я ахнул слишком громко. Фокус, который сейчас показывали, предполагал общение с аудиторией, поэтому фоновой музыки не было. Стоявшие на сцене Такамура-сан и Нагаи-сан повернулись в мою сторону. Я быстро замахал руками, извиняясь за то, что прервал их.

Изначально на каждом подсвечнике должно было быть пять свечей. На правом их так и осталось пять, а вот на левом - всего четыре!

Их ограбили!

Но когда?! За все это время никто к сцене не подходил.

- А сейчас, леди, сидящая в заднем ряду, не могли бы вы подняться на сцену?

Ирису-семпай направилась к сцене, на которой до этого момента не было никого, кроме исполнителей. А это значит, что пропавшей свечи никогда в подсвечнике не было.

Все это время я думал, что «Дзююмодзи» будет действовать под пристальным взглядом целого зала. А получается, что преступление было совершено еще до начала шоу.

Черт, я только зря потратил время!

Он должен был оставить где-то «признание в преступлении». Если так подумать, то половник был украден у Кулинарного Клуба не во время «Дикого Пламени». Это случилось до начала турнира. Кажется, призрачный вор «Дзююмодзи» не совершает своих краж так же, как другие призрачные воры - на публику. Ему важно сделать это тихо.

В любом случае, раз все уже случилось, то мне незачем здесь оставаться. Если он совершил кражу заранее, то всех, кто находится в зале, можно вычеркивать из списка подозреваемых. А мне остается только…

- Карта, которую вы выбрали, называется «Кленовый олень»?

- Точно!

Я хлопнул в ладоши, выпрямился и стал внимательно наблюдать за происходящим.

042 - ♦09

Когда я вернулась в Клуб Манги, одна из первоклассниц, с которой я неплохо общалась, поприветствовала меня:

- Опаздываешь.

Я слегка улыбнулась и села за прилавок.

Плакаты, которые мы рисовали все утро, все-таки произвели должный эффект – посетителей было больше, чем вчера.

- Ну как? По сравнению со вчерашним, – тихо спросила я девушку, сидящую рядом со мной.

Она огляделась, и только тогда я заметила, что Коочи-семпай была в классе.

Убедившись, что Коочи-семпай болтает со своим «фан-клубом» и не смотрит на нас, девушка заговорила ещё тише:

- Ну, посетителей больше.

- Из-за постеров?

- Не знаю, но…

Ну, хорошо, конечно, если из-за плакатов наши продажи выросли. Не то чтобы я была против предложения Коочи-семпай рисовать плакаты для привлечения посетителей, но мне не нравилось, что эти плакаты рисовала я. Не поймите меня неправильно.

Возможно, я напридумывала себе лишнего, но меня не покидало ощущение, что что-то здесь не так. Когда мы захихикали, из другого конца комнаты раздался громкий голос. Его владелец явно хотел показать, что слышит нас:

- Видишь? Надо было сразу же послушаться семпая.

- Ага, если бы кто-то не сопротивлялся, то мы бы и вчера продали больше.

Не думаю, что те, кто для создания антологии даже пальцем о палец не ударили, сейчас имеют право возникать, но я решила промолчать.

- Ох, что ж вы с ней такие грубые. Только подумайте: она же старалась, рисовала плакаты.

- Ну да, да. Что ж, удачи.

Хоть говорили они одно, интонация, с которой были сказаны эти слова, выражала совсем другое. Если быть точнее, они говорили: «Ох, что ж вы с ней такие грубые. Только подумайте: она же старалась, рисовала плакаты». При этом они бросали на меня такие взгляды, будто обвиняли меня в комплексе жертвы и говорили: «Так тебе и надо».

Я люблю мангу, и при прочих обстоятельствах я бы сказала, что и Клуб Манги тоже люблю. И я и не хотела, чтобы все вышло именно так… но теперь уже ничего не поделаешь. Их трое, а я не люблю попусту бросаться словами. К тому же я не смогла представить им доказательство своей правоты. Так что мне лучше вести себя потише. Правда, в такой атмосфере я все еще не могу просить клуб продавать «Хёку».

Они продолжали перешептываться. Как же они любят посплетничать, аж бесит. Кстати, о сплетнях. Мне вспомнился один странный разговор с Фуку-чаном. Как-то я сказала ему, что он похож на сплетника, на что он дал мне неожиданный ответ:

- Ты хочешь сказать, что я храбрый?

- Что?

- И истинный патриот?

- О чем ты говоришь?

- Ты сказала, что я похож на Кошута^[4].

- …Что за черт?

- Это герой Венгрии.

Серьезно, что за черт?

Вспомнив, каким по-дурацки серьезным тогда был Фуку-чан, я рассмеялась. Знаю, мне не стоило этого делать, но я не могла остановиться. Как и ожидалось, болтовня стихла:

- Что это с ней?

- Дерзкая, что ли?

- Ненормальная.

Ну, простите.

Обычно все члены этой группы действуют одинаково, как бараны, но на этот раз только одна из них говорила громко, задавая тон всем остальным:

- Она ж блефовала, да? Кто-нибудь вообще ей поверил, когда она сказала, что не может найти её? Она говорила, что есть шедевральные манги, которые уже сейчас можно назвать классикой, и обещала показать одну из них. А на самом деле просто назвала какое-то додзинси, о котором никто никогда не слышал, как будто она какой-то там эксперт. Да еще и….

Они совершили большую ошибку, зайдя так далеко. Моё терпение было на пределе.

- Хватит. Не говорите о том, чего не знаете.

Голос эхом разнесся по комнате. Сплетники повернули головы туда, откуда доносился звук. И единственное, что им оставалось сделать -  это замолчать, потому что слова эти принадлежали не кому иному, как их предводителю, Коочи-семпай. Все еще одетая в смокинг, Коочи-семпай начала зевать, как будто секунду назад ничего не говорила.

Это было немного странно. Не то, что Коочи-сампай отчитывала своих последователей, а другое. Коочи-семпай могла читать любую мангу, пока та была ей интересна: фэнтези, повседневность, пародийную, историческую. И мне казалось, что споры о «справедливости» её нисколько не волнуют. Поэтому я очень удивилась, когда она сказала своему «фан-клубу» не говорить о том, в чем они не разбираются.

Группа «поклонников» съежилась, словно стая собак, которых только что отчитал хозяин. Но я всё еще чувствовала на себе их обиженные взгляды.

Мне стало душно.

… Я вернулась совсем недавно, но мне было необходимо подышать свежим воздухом. Я сказала сидящей рядом со мной девушке, что выйду ненадолго, и встала.

Как бы мне хотелось улететь отсюда, подобно ветру.

Осеннее солнце уже садилось.

На самом деле, до вечера еще было далеко, но солнечный свет уже тускнел, а воздух становился прохладным. Я стояла на крыше коридора, соединяющего два школьных блока, глядела на центральный двор и не могла понять, почему это место выглядит таким заброшенным, хотя вся остальная территория Старшей школы Камияма пестрит украшениями.

Я до сих пор уверена в том, что была права. Но все это время меня мучил один вопрос: а не стоило ли мне тогда промолчать?

Нет, я не жалею о том, что сделала. Я просто не могла стоять рядом с Коочи-семпай и слушать ее разговоры о том, что интересность манги – это субъективное мнение. Если то, что она сказала – правда, тогда любой мог бы быть профи. Я не боялась показывать людям своё творчество, даже недавно рисовала плакаты, но создаваемая мной манга была скучной. Мне бы хотелось рисовать что-то понтереснее, что-то во много-много-много раз интереснее. Если бы я не прочитала «К вечеру - прах», то до сих пор бы верила, что мне это под силу. Коочи-семпай говорила, что пытаться улучшать свои навыки бессмысленно, будто сравнивая все эти попытки с хождением в темноте. Без видимой на то причины она утверждает, что то, насколько ты продвинулся в художественном плане, ничего не решает. Сколько бы ты не оттачивал навык, ничего не изменится. Но если я согласна с этими словами, то почему до сих пор считаю, что мои работы недостаточно хороши?

… Но вчера я не стала с ней спорить, потому что думала, что будет достаточно просто показать ей «К вечеру прах». Тогда я не думала о том, сможет ли это убедить её, и что скажут её прилипалы.

Ха, какая же я идиотка.

… Мне захотелось увидеть Фуку-чана. Он сейчас, наверное, дурачится в каком-нибудь очередном турнире. Я хочу расследовать инцидент «Дзююмодзи» вместе с ним. Интересно, пригласит ли он меня.

Из-за всех этих мыслей я все еще не вернулась в Клуб Манги.

- Ибара, - услышала я чей-то голос и повернулась на его звук. – Прости, что тебе пришлось пройти через все это.

Это была президент Юаса. Ее глаза, прикрытые двойным веком, смотрели прямо на меня, а на мягких щеках застыла немного беспокойная, но добрая улыбка.

Я быстро затрясла головой:

- Почему вы извиняетесь? Вы не сделали ничего плохо, президент.

- Ну, потому что всё это время я отмалчивалась. Но мне хотелось поддержать тебя.

… Она проделала весь этот путь до крыши соединительного коридора только чтобы сказать мне это? Я точно правильно поняла ее слова?

Но все хорошо. Тогда я не рассчитывала, что кто-то будет на моей стороне. И если бы она вступилась за меня, то это лишь усложнило бы конфликт с Коочи-семпай и вызвало бы еще больший беспорядок в Клубе Манги. А это плохо. Так что сейчас все нормально.

- На самом деле, Аяко говорит не то, что думает, - сказала президент Юаса.

Я не сразу поняла, что говоря «Аяко», президент имела в виду Коочи-семпай. Ей полное имя – Коочи Аяко.

- Не то, что думает? Вы имеете в виду, когда она сказала, что лучше молчать о вещах, которых не знаешь?

- Нет, не это. Я про ваш вчерашний спор.

Возвращаться к этой теме мне не хотелось. Я глубоко вздохнула.

- Вы о том, что она сказала про интересную и не интересную мангу? Что это зависит от настройки «антенны»?

Президент тихо кивнула.

Она пытается меня утешить? Если да, то у нее не очень хорошо получается.

Я попыталась улыбнуться и спросила:

- Откуда вы знаете, что она имеет в виду?

- Ну… потому что мы с Аяко подруги.

- И все?

- Аяко и Харуна тоже хорошие друзья.

Сказав это, президент Юаса вежливо улыбнулась - так, словно после ее слов я должна была всё понять. Наверное, я сейчас выгляжу как идиотка. Кто такая Харуна? Это точно не Коочи-семпай, у президента Юаса тоже другое имя. Я не могу вспомнить никого с таким именем. После неловкой паузы, я решила спросить:

- Кто это?

- Кто кто?

- Харуна.

Теперь настала очередь президента Юасы выглядеть озадаченной. То, как она склонила голову, напомнило мне Чи-чан.

- Что? Я думала, ты читала ее работу, Ибара.

Какую работу? Видя, что я все еще ничего не понимаю, она продолжила:

- Ты же знаешь «К вечеру - прах»?

Я не ожидала, что в нашем разговоре будет упомянуто это название. Услышав его, я ответила довольно напряженно:

- …Угу.

- Ее написала Харуна. Анджо Харуна. Разве она не указала свое имя?

Что?

Я бы наверняка не перепутала автора «К вечеру - прах». Но, как бы это сказать, им точно была не «Анджо Харуна». Имя, указанное на додзинси звучало так странно, что забыть или перепутать его было бы трудно.

- Я думала, что имя автора пишется как «Аншинин».

- Аншинин?

- «Аншин» - как «душевное спокойствие» и «ин» как «учреждение»^[5].

Президент Юаса, кажется, удивилась, но затем медленно покачала головой:

- Значит, она использовала псевдоним. Но я точно знаю, что историю написала Харуна. Был еще кто-то, кто отвечал за рисунки, Харуна должна знать.

Мне удалось разузнать об авторе манги, которой я восхищаюсь, из такого вот странного разговора.

Автор и художник этой манги – разные люди. На мгновение я забыла о грусти, мучавшей меня, и спросила:

- В каком классе она учится?

- Ох, Харуна здесь больше не учится. Она перевелась в другую школу.

- Я-ясно

Я попыталась собрать воедино все, что сказала мне президент… Но, на самом деле, не очень-то все поняла, поэтому тихо вздохнула:

- Президент, что вы имели в виду, когда сказали, что Анджо Харуна и Коочи-семпай были друзьями? И почему вы уверены, что Коочи-семпай говорит не то, что думает?

Президент посмотрела вниз, ничего не ответив.

Может быть, она пытается правильно подобрать слова, чтобы не сболтнуть лишнего? Пока я думала об этом, президент подняла голову:

- Если бы ты поговорила с Харуной, то тоже поняла бы. Я знаю, что это не очень хороший ответ, но прости, Ибара, хоть я и знаю все, но сказать не могу.

- …

- Потому что Аяко тоже мой друг.

Когда она говорила это, в ее больших глазах промелькнула тень одиночества. Я не могу сказать тебе, потому что она мой друг. Если она расскажет, то это будет выглядеть так, будто она плохо отзывается о Коочи-семпай…и еще она раскроет секрет Коочи-семпай.

Но если она не может мне ничего сказать, то я не могу ничего понять. И прямо сейчас, я думаю, что размышления о вещах, которые не поддаются пониманию, ни к чему меня не приведут. Я медленно покачала головой.

Мне хочется побыть одной. Все равно, что имела в виду Коочи-семпай. Мне просто надо немного воздуха.

- Я проветрюсь немного и вернусь.

- Ибара…

- Я скоро вернусь, - настойчиво повторила я.

Так что, пожалуйста, оставьте меня в покое.

043 - ♠11

Было около пяти часов.

Несмотря на то что все трое вернулись раньше звонка, атмосфера в кабинете оставляла желать лучшего. Сатоши непривычно для себя хмурился. Зато Читанда, наоборот, светилась от счастья. Ибара же выглядела жутко подавленной. Кажется, она не хочет, чтобы к ней лезли с разговорами, поэтому я решил не обращать на нее внимания.

- Нас перехитрили, Хотаро, - заговорил Сатоши, но посмотрев на меня,  удивленно спросил. - Что с твоим глазом?

Он все еще красный?

- О, мне в глаз попало сердце.

- Что?

- Я сказал, в мой глаз попало сердце.

Сатоши, конечно же, ничего не понял, но быстро взял себя в руки.

- Так или иначе, нас перехитрили. У Клуба Иллюзионистов стащили свечу.

- Разве это не хорошо? – сказал я истинную правду. - Было бы печально, если бы «Дзюмондзи» поймали до того, как он дойдет до Клуба Классики, разве нет?

Сатоши неохотно кивнул:

- Ну да, наверное.

Он рассказал все, что с ним произошло. Кажется, он надеялся поймать «Дзюмондзи» с поличным. Но, во-первых, ни один из предметов, начиная с [A] и заканчивая [КА], не был украден во время мероприятия. Во-вторых, «Дзюмондзи» не настолько глуп, чтобы выбирать для краж неудобное время, как, например, самый разгар мероприятия. Он просто делает это тогда, когда ему удобно, независимо от того, происходит в этот момент что-то или нет.

- Ты мог бы сказать мне об этом и раньше… - проворчал Сатоши.

Эй, а ничего, что я даже не догадывался о твоей самодеятельности?

- Так что? Ты нашел «признание в преступлении»?

- Ага, мы нашли его рядом с объявлением о завтрашнем первом шоу в 10 утра, и, конечно же, там был «Путеводитель по Фестивалю Канья».

- И вы нашли их в коридоре?

- Ага.

Значит, преступником может быть кто угодно.

Все это время, пока я разговаривал с Сатоши, щека Читанды как-то странно подергивалась. Ей хотелось улыбаться, но видя угрюмое лицо Ибары, она не могла себе этого позволить. Я решил разрядить обстановку:

- Кажется, тебе есть что сказать?

Читанда кивнула:

- Да, есть.

- Правда?

- Копии «Хёки», которые мы дали Ирису-сан, хорошо продаются.

Вероятно, из-за того, что ими занимается Ирису. Это был хороший повод для радости, но улыбаться мне почему-то не хотелось. Надеюсь, на этот раз она не припахает меня к чему-нибудь.

- Значит, они все проданы?

- Нет, осталось еще несколько журналов, но, скорей всего, завтра утром их раскупят.

Если та партия будет распродана, можем ли мы дать им еще двадцать журналов? Вот в чем вопрос.

- И это еще не все. В специальном четырехчасовом выпуске «Еженедельника школы Ками» упоминается инцидент «Дзююмодзи». Они пишут о правиле таблицы годзююон, о котором догадался Ореки-сан.

Мне было немного неловко от того, что мне приписывают такие заслуги. Как я уже говорил Ибаре, об этом мог догадаться любой.

Читанда продолжила, молитвенно положив руку на грудь:

- Кроме того, они упомянули Клуб Классики! Вот здесь: «Итак, наши дорогие читатели, можно предположить, что свое финальное преступление «Дзююмодзи» совершит в районе двух часов дня либо в Клубе Классики, либо в Клубе Технического Моделирования [KŌSAKU BU]»^[6].

- Клуб Технического Моделирования? Не знал, что у нас есть такой.

Сатоши закивал:

- Да, я и забыл про него.

- Если «Дзююмодзи» пойдет туда, то все наши усилия пойдут прахом.

- Да, меня это тоже беспокоит, - с лица Читанды пропали все признаки радости. Я не никак не мог понять, почему же она была такой радостной. Сначала я остановился на том, что она притащила сюда стенгазету и радовалась тому, что может сообщить нам новости… Но, нет. Она бы так не светилась от счастья только из-за этого, должно быть что-то еще. Но мне не стоит совать нос в чужие мысли, особенно если это мысли Читанды Эру.

- … Так, Хотаро, сколько журналов ты продал?

Ах, это.

- Включая копии, которые мы дали Ирису-семпай, 16 журналов.

- Эй, мы продали больше, чем вчера.

Да, но не намного. Хотя сегодняшний успех на «Диком пламени» дал больше результатов, чем вчерашняя Викторина. Проще говоря, нашлось больше отчаянных учеников, решивших потратить свободное время на посещение этого пустынного, заброшенного уголка. Нам надо использовать любые доступные способы рекламы, и «сарафанное радио» в том числе.

К концу второго дня наша надежда продать оставшиеся три четверти копий зависит от того, как будет развиваться инцидент «Дзююмодзи»…

Ну, когда придет время, тогда и будем над этим думать. Я залез в ящик стола и достал из него пакет с бисквитами.

- Хотаро, что это?

- Купил у Клуба Кондитеров. Я их еще не открывал, так что угощайтесь, если хотите.

На мое предложение откликнулась даже Ибара.

Мы вчетвером накинулись на пакет с бисквитами. Пока мы их жевали, прозвенел звонок, возвестивший об окончании второго дня Фестиваля.

[ОСТАЛАСЬ 141 КОПИЯ]

[1] «El Bimbo» («Эль Бимбо») – знаменитая во всем мире мелодия. Считается, что её автор француз – Клод Морган. Однако, на самом деле эту мелодию создал поэт-песенник из Афганистана Ахмад Захир. Она носила название «Tanha shodam tanha» («Один, совсем один»). Впоследствии мелодия была преобразована Клодом Морганом (группа «BIMBO JET») и получила название, под которым и известна во всем мире.

[2] Заимствованное от англ. «candle», записывается катаканой: «キャンドル»/

[3] Ханафуда (яп. «花札»– «цветочные карты») – японские игральные карты.

[4] Лайош Кошут (1802-1894 г.г.) – венгерский государственный деятель, революционер, юрист. Борец за независимость Венгрии. Премьер-министр и правитель-президент Венгрии в период Венгерской революции (1848-1849 г.г.).

В данном диалоге недопонимание между Маякой и Фукубе, скорей всего, возникает из-за созвучности японского произношения английского слова «gossip» («сплетник») и фамилии «Кошут».

[5] Имеются в виду кандзи, использующиеся для написания имени «Аншинин»: «安心» (anshin) – «душевное спокойствие». И «in», как, например, в слове «больница» - «病院» (byōin), где «院» (in) – «учреждение» . «安心院» – «Аншинин».

[6] Имеется в виду клуб типа объединенного кружка авиа- и судомоделирования. «KŌSAKU» в названии клуба можно перевести как «инженерно-строительные работы».

http://tl.rulate.ru/book/31463/747151