Готовый перевод Two-Faced Husband, Have Some Decency! / Двуличный муж, имей порядочность!: Глава 459

Пока он говорил, дедушка Руан также специально презрительно смотрел на маленького Юджина, который сохранял правильную фигуру и вес тела в своем возрасте.

"A! Яяяяя! Иииии!" "Эй! Что ты говоришь? Я очень красивый!

Маленький Юджин сжал кулак, чтобы выразить свое несогласие.

"Ну, они еще дети. Они могут начать худеть, когда подрастут". Бабушка Ци взяла со стола ломтик арбуза и протянула его маленькому Юджину. "Ты можешь есть больше фруктов, но не конфеты. Слишком много конфет вредно для зубов".

Как только Юйцзинь взял арбуз в руки, он начал его грызть.

Ци Юйсюань быстро завернулась в объятия бабушки Ци и сказала: "Прабабушка, когда папа и мама уедут в медовый месяц, я останусь здесь одна. Мне будет очень одиноко!".

"Как насчет того, чтобы позволить Юцзинь тоже остаться здесь?" Бабушка Ци мгновенно поняла выражение глаз малыша.

Малыш почувствовал, что его прабабушка действительно была его лучшим партнером в преступлении!

Ци Юйсюань посмотрел на бабушку Ци с чувством глубокого удовлетворения. "Мне больше не будет одиноко в компании Юйцзиня!"

Бабушка Ци обернулась и с нетерпением посмотрела на Ци Чэнчжи и Сон Юя. "Я слышала, что мой дорогой Сонг недавно работает над новым дизайном. Вы будете очень заняты, верно?"

Сун Юй: "..."

Улыбка на лице бабушки Ци стала теплее. "Как насчет того, чтобы позволить Юйцзинь остаться здесь на несколько дней?"

Ци Чэнчжи: "..."

Что это было за злое намерение, которое он почувствовал?

В конце концов, Ци Чэнчжи мог только уступить бабушке Ци. Он мог бы воспользоваться этой возможностью и насладиться обществом Сун Юй в одиночестве. В конце концов, это была неплохая идея.

Маленький Юйцзинь, похоже, знал, что в эти несколько дней он мог есть без ограничений. Поэтому он ничуть не огорчился расставанию с родителями.

Когда Ци Чэнчжи и Сун Юй покидали особняк, он даже помахал им на прощание с ковра, на котором лежал на животе.

Такое бессердечное и бесстыдное отношение разбило сердце Сун Юй на куски.

...

Когда Ци Чэнлинь и Руан Даньчэн отправились в медовый месяц, Чан Чжиюань и Лао Лян проехали более семи часов до уездного города в J City и провели там ночь. На следующий день они ехали еще час, пока не добрались до деревни.

Деревня была не маленькой и не очень зажиточной. На первый взгляд, там было всего две или три семьи, живущие в трехэтажных домах, и еще две семьи, живущие в двухэтажных домах. Эти дома в западном стиле не были красивыми. Они выглядели просто как два или три уровня прямоугольных коробок, сложенных вместе. В них не было никакого дизайна. Даже стены были выложены обычной керамической плиткой.

У Чан Чжиюаня не было настроения изучать эти здания. Он въехал в деревню по дороге и поднялся по небольшому склону. Шины его машины были покрыты желтоватой землей. По одну сторону дороги стояло несколько одноэтажных домов, которые шли в комплекте. С другой стороны был склон холма. По обочинам дороги росли дикая трава и цветы. Были даже камни, прочно застрявшие в грязной почве.

Дорога была ухабистой. Наконец, джип Toyota остановился на полпути вверх по холму рядом с очередным перекрестком.

Дорога после перекрестка была слишком узкой и имела множество неровных выбоин. Они едва могли проехать по узкой дороге на малогабаритном автомобиле-седане. Однако их джип не смог проехать.

Чан Чжиюань и Лао Лян вышли из машины и продолжили свой путь пешком. Вдоль дороги тянулись ряды домов с пристройками. Двери этих домов также казались довольно прочными.

По дверям можно было определить финансовый достаток семей, живущих в этих домах. Ворота некоторых домов были открыты. В них можно было увидеть черную или коричневую дворнягу, привязанную к поводку. У входа в другие дома стояли тришау или трактор.

Они прошли до конца дороги и подошли к дому, который выглядел неуместно в этом районе.

У дома были небольшие кирпичные стены. Ворота были разрушены.

Тонкая деревянная дверь не могла преградить путь никому и ничему. Те дома, которые они встречали по дороге раньше, вдруг показались особенно дорогими по сравнению с ними.

Чан Чжиюань окинул дом холодным взглядом и кивнул Лао Ляну. "Давайте войдем".

Лао Лян шагнул вперед и постучал в дверь. Изнутри дома послышался женский голос: "Кто там?".

За голосом быстро последовал яростный собачий лай.

Через некоторое время деревянная дверь распахнулась. За дверью стояла женщина с немного смуглым лицом и грубой кожей.

Ван Лися удивилась и засомневалась, увидев двух мужчин, стоящих перед ее домом. Оба мужчины были изысканно одеты и не походили на простолюдинов. Почему они появились перед ее домом?

Ван Лися не понимала, почему она инстинктивно подумала о Чан Цзинцю.

Она не знала, кто эти двое, но ассоциировала их с Чан Цзинцю. Она вспомнила, что в прошлый раз Лю Ронхуа также неожиданно появился перед ее домом, застав ее врасплох.

Возможно, эти двое мужчин были похожи на Лю Ронхуа. Они были одеты презентабельно, и их аура отличалась от деревенских жителей.

"Кого вы ищете?" взгляд Ван Лися метнулся к их лицам.

"Что случилось?" - спросил Хуан Пингуй, выходя из дома, за ним следовал молодой человек.

Хуан Пингуй был одет в поношенную рубашку и пыльные черные брюки. Молодой человек, стоявший позади него, был худым и слабым. Под глазами у него были темные круги, и казалось, что он не выспался.

Ван Лися повернулась, чтобы посмотреть на них, и ответила: "Незнакомцы. Не знаю, что им от нас нужно".

После этого она быстро сказала молодому человеку: "Цзиньчэн, почему ты здесь? Быстрее возвращайся и учись. Скоро вступительные экзамены в университет. Не теряй времени".

Молодой человек сказал "Хорошо" и бросил взгляд на Чан Чжиюаня и Лао Ляна, после чего медленно развернулся и направился обратно.

"Вы Хуан Пингуй и Ван Лися?" - спросил Чан Чжиюань.

"Что вам нужно?" Хуан Пингуй повысил голос, как будто это могло сделать его более внушительным и придать ему дополнительную храбрость.

"Пожалуйста, расслабься". Лао Лян тепло улыбнулся. "Нас послала сюда госпожа Чанг".

Хуан Пингуй и Ван Лися посмотрели друг на друга. Затем Ван Лися спросила, не задумываясь: "Вас прислала Чан Цзинцю?".

Ее ответ подтвердил догадку Чан Чжиюаня.

Только такие необразованные люди, как Хуан Пингуй и Ван Лися, не отличавшиеся умом, но обладавшие некоторым хитроумием, могли быть легко прощупаны.

Лао Лян серьезно кивнул головой. "Мы можем поговорить внутри?"

Поскольку его работа требовала общения с людьми из разных слоев общества, его актерское мастерство было настолько отточено, что Хуан Пингуй и Ван Лися не могли с ним соперничать.

Кроме того, Лао Лян родился с таким искренним и добрым лицом, что он казался даже более честным, чем реальные жители этой деревни. Его природное преимущество убило все сомнения и чувство кризиса как в Хуан Пингуй, так и в Ван Лися.

Посмотрев на хорошо одетых и, похоже, обеспеченных Чан Чжиюаня и Лао Ляна, Хуан Пингуй без долгих раздумий пригласил их войти.

Он выпрямил спину и сказал Ван Лися перед гостями: "Разве я не говорил вам? Цзинцю не потерпит, чтобы мы страдали. Ведь ей будет стыдно, если мы будем страдать, верно? Несмотря ни на что, мы все еще ее родители. Если она будет вести себя несправедливо, ее может поразить молния!"

"Правильно! Правильно!" Ван Лися сияла, непрерывно кивая головой.

Чан Чжиюань был поражен их разговором и переглянулся с Лао Ляном. Ранее они только прощупывали Хуан Пингуй и Ван Лися и даже приготовились к тому, что им придется нелегко. Кто бы мог подумать, что эти двое сами проболтаются о своих отношениях с Чан Цзинцю!

Во время обсуждения Чан Чжиюань и Лао Лян даже предположили, что Хуан Пингуй и Ван Лися либо не знали об их отношениях с Чан Цзинцю, либо имели что-то против нее. Они не ожидали, что эти двое на самом деле являются кровными родителями Чан Цзинцю.

Это прояснило причину, по которой Чан Цзинцю послала им деньги. Однако женщина, которая привела Чан Цзинцю в семью Чан, сообщила им, что ребенок - дочь его сестры.

Единственным ответом на это было то, что женщина знала истинную личность Чан Цзинцю, но намеренно обманула их!

Это было отвратительно!

Выражение лица Чан Чжиюаня потемнело. Он почти потерял контроль над своим гневом. Его перемена настроения испугала Хуан Пингуй и Ван Лися. Они догадались, что Чан Чжиюань, похоже, не посещает их, чтобы послать им деньги.

"Ты... Кто ты?" - заикалась Ван Лися.

"Дядя, почему ты здесь?" От ворот донесся панический женский голос. Голос сопровождался легкой дрожью.

Чан Чжиюань обернулся и увидел Чан Цзинцю, стоящую у входа. Ее лицо побледнело, она испуганно смотрела на него. Затем она перевела взгляд на Хуан Пингуй и Ван Лися, гадая, не выдали ли они ее секрет.

"Почему ты здесь?" - мрачно спросил Чан Чжиюань.

На самом деле он знал ответ даже без ответа Чан Цзинцю.

Он присутствовал на свадебном банкете семьи Ци и сидел вместе с семьей Руан. Как Чан Цзинцю могла почувствовать облегчение от этого?

Поэтому она отправилась на встречу с родителями, чтобы убедиться, что ее личность не будет раскрыта.

Он хотел бы знать, как она собиралась скрыть свою личность.

"I..." Чан Цзинцю нервно закатила глаза. Затем она вошла в комплекс и сказала: "Дядя и тетя - родители моей подруги. Я помогаю ей заботиться о них. Поэтому я буду иногда приходить сюда, чтобы навестить их".

Хуан Пингуй тут же решила получить от Чан Цзинцю сумму денег.

Поскольку дядя нашел их в их доме, у него наверняка были подозрения относительно ее личности. Неужели она действительно думала, что они глупые?

В прошлый раз она дала им всего восемьсот тысяч. Он хотел получить больше денег позже и не боялся, что она откажется.

Поэтому Хуан Пингуй кивнул головой в знак согласия с Чан Цзинцю. "Правильно! Правильно!"

"О? Это отличается от того, что ты говорила раньше", - насмехался Чан Чжиюань.

Ван Лися побледнела и непрерывно качала головой. "Мы... Мы ничего не говорили!"

Лао Лян достал из кармана диктофон. Он нажал на кнопку, и зазвучал голос Хуан Пингуй: "Разве я не говорил вам? Цзинцю не потерпит, чтобы мы страдали. В конце концов, она будет опозорена, если мы будем страдать, верно? Несмотря ни на что, мы все еще ее родители. Если она будет вести себя несправедливо, ее может поразить молния!

"Ты ничего не сказал?" Чан Чжиюань скривил губы. "Я думаю, что ты рассказал нам все, что знаешь".

"Дядя, это была чепуха!" Чан Цзинцю сделала большой шаг вперед и указала на Хуан Пингуй и Ван Лися. Она выглядела обиженной этим обвинением. "Я так хорошо о вас забочусь. Почему вы обвиняете меня?"

"Как они тебя обвинили? Разве не ты дала им восемьсот тысяч? Если ты им не родственник, зачем ты дал им столько денег?". холодно спросил Чан Чжиюань.

"Дядя, это.... Это потому, что моя подруга столкнулась с некоторыми проблемами, но она беспокоится о своих родителях. Она действительно моя хорошая подруга. Поэтому я согласился помочь ей заботиться о родителях. Я знаю, что они живут нелегкой жизнью и даже не могут позволить себе отправить сына в университет. Поскольку я согласилась помочь, я дала им немного денег. Восьмисот тысяч им хватит, чтобы комфортно жить в этой деревне, отправить сына в университет и отремонтировать дом. Если они не будут тратить деньги без нужды, то их хватит надолго, даже без работы".

Чан Цзинцю посмотрел на Хуан Пингуя и его жену.

"Почему ты обвиняешь меня? Я так старался сделать твою жизнь лучше. Что еще вас не устраивает настолько, что вы распространяете ложь обо мне? Вы действительно группа неблагодарных людей!"

На лицах Хуан Пингуй и Ван Лися промелькнуло негодование. Тем не менее, они сдержали свое выражение и промолчали.

"Дядя, пойдем". Чан Цзинцю схватил Чан Чжиюаня за руки в печали. "Многие люди говорят, что в последние годы мы больше не можем вести себя по-доброму. Тебя могут продать, если ты будешь добр к кому-то. Я никогда не думал, что помощь другу может привести к такому обвинению. Это прямо как в истории о крестьянине и змее!"

Чан Цзинцю только хотел поскорее оттащить Чан Чжихуан от этого места.

"Этого не может быть. Как мы можем позволить им обвинить тебя?" Чан Чжиюань не двигалась, как бы Чан Цзинцю ни старалась. Ей оставалось только стоять рядом с ним в тревоге.

Сердце Чан Цзинцю подскочило к горлу. Ей было интересно, что Чан Чжиюань собирается делать дальше.

Она не была уверена, что Чан Чжиюань не подозревает о ее личности. В противном случае он бы не пришел и не узнал о деньгах, которые она дала семье Хуан Пингуй.

С замиранием сердца она услышала слова Чан Чжиюаня: "Я думаю, мы должны разрешить этот конфликт раз и навсегда. Пойдите и сделайте тест ДНК с этими двумя. Никто не сможет обвинить тебя, когда результат будет известен. Иначе пострадает ваша репутация, если они будут продолжать нести чушь".

Сердце Чан Цзинцю мгновенно похолодело. Ее ноги потеряли силу, и она, спотыкаясь, попятилась назад. Она больше не могла надеяться, что Чан Чжиюань не знает правды.

Он был там, потому что знал все.

"Дядя... дядя...", - позвал бледный Чан Цзинцю.

"В чем дело? Разве ты не хочешь провести тест?" Чан Чжиюань усмехнулся.

"I..." Чан Цзинцю почувствовала, как кровь покидает ее тело. "Дядя, я..."

"Я действительно твой дядя?" - слабо спросил Чан Чжиюань.

Глядя на ее бледное лицо, Чан Чжиюань погрустнел. "Ты все еще отказываешься признать это? Неужели ты хочешь, чтобы я шлепнул доказательствами по твоему лицу?"

"Дядя!" Чан Цзинцю с грохотом опустилась на колени.

Она потянула Чан Чжиюаня за рукава. "Дядя, я не хочу скрывать это от тебя. Я просто не знаю, что еще я могу сделать! Дядя, я тоже не хочу этого делать! Я был чангом двадцать семь лет. Вдруг кто-то появился и сказал мне, что вы не моя семья. Вместо этого они - моя семья! Я не знаю, что делать. Дядя, я действительно считаю вас своей семьей. Я их совсем не знаю! Мы не знакомы друг с другом! Я знаю только, что в прошлом они продали меня за деньги. Теперь они тоже ищут меня за деньги. Как я могу относиться к таким людям как к своей семье?"

Чан Цзинцю заплакал: "В моих глазах только ты и Чанг - моя семья! Хоть я и кровный родственник, но я их совсем не знаю. Они появились из ниоткуда и попросили у меня денег. Как я могу быть с ними близка? Я просто боюсь... Просто боюсь, что ты больше не захочешь меня видеть, когда узнаешь правду. В конце концов... В конце концов, я не твоя племянница. Я помню, как хорошо вы с бабушкой относились ко мне все это время. Я не могу смириться с тем, что уйду от вас. Правда, не могу! Я всем сердцем отношусь к вам как к своей семье и не могу смириться с тем, что покину вас. Я очень боюсь, что ты больше не захочешь меня видеть...".

Чан Цзинцю захлебывалась рыданиями. Она выглядела очень жалкой.

Чан Чжиюань холодно стряхнул ее хватку. Неужели она думала, что он не знает ее характера после двадцати семи лет воспитания в семье Чанг?

Неужели в тот момент она все еще считала его идиотом?

"Это мы, которых ты не можешь оставить, или богатство семьи Чанг и статус госпожи Чанг?" - спросил Чан Чжиюань. спросил Чан Чжиюань. Он указал на Хуан Пингуй и Ван Лися, которые беспомощно стояли в стороне. "Вы боялись сообщить другим, что это ваши родители, потому что они могут смотреть на вас свысока, не так ли?

Раньше ты придиралась к личности Руан Даньчэнь, заставляя бабушку Чанг смотреть на нее с презрением. Теперь же ты сам стал обладателем невыразительной личности. Значит, ты боишься возмездия".

"Нет, не боюсь!" Чан Цзинцю в отчаянии покачала головой. "Я действительно считаю тебя своим родным дядей! Мне невыносимо оставить бабушку и тебя! Я знаю, что вы оба больше всех меня любите! Я не могу вынести разлуки с вами!"

"Ты знаешь, что я больше всего люблю тебя. Но как ты ко мне относишься? Ты продолжаешь нашептывать бабушке Чанг ложь о моей жене. Разве так ты отплачиваешь мне?" Чан Чжиюань продолжал.

Чан Цзинцю была ошеломлена. Она не ожидала, что Чан Чжиюань заметит это.

Чан Чжиюань хмыкнул. "Ты не можешь смириться с разлукой с нами, но разве тебя волнует моя настоящая племянница? Я хорошо к тебе относился, потому что ты была дочерью моей сестры. Поэтому, даже если бы ты сделала что-то возмутительное, я бы встала на твою сторону и прикрыла бы тебя. Это все для моей сестры, а не для тебя! Раз ты мне не племянница, почему я должен в тебе души не чаять?"

"Дядя, даже если мы не кровные родственники, мы живем вместе уже двадцать семь лет! Неужели у тебя нет ни малейшей любви ко мне?" Чан Цзинцю снова схватил его за рукава.

"Как я могу не испытывать к тебе никакой привязанности? Даже вырастив домашних животных в течение некоторого времени, человек должен был чувствовать к ним привязанность", - ответил Чан Чжиюань. Прежде чем Чан Цзинцю успел почувствовать восторг, он продолжил: "Раз уж ты узнал правду, почему скрываешь ее от нас? Мы любим тебя и не оставим, даже если ты расскажешь нам правду. Однако ты решил скрыть ее и позволить моей настоящей племяннице страдать там, пока ты занимаешь ее место в семье Чанг. Что ты задумала? Мы вырастили тебя такой изнеженной леди и не сделали тебе ничего плохого. Так вот как ты нам отплатила? Позволяешь нашей настоящей семье скитаться на улице и планируешь держать ее вдали от нас вечно?"

"Ты эгоистка! Ради собственной выгоды ты можешь отбросить наши чувства.

Вот что ты имел в виду, говоря о двадцати семи годах привязанности к тебе! Вот что вы называли своей семьей! Даже собака показала бы свою преданность. А ты?" Чан Чжиюань задрожал от ярости. "Если ты будешь искренней с нами, я буду относиться к тебе хорошо, как к приемной дочери. Для других ты по-прежнему будешь нашей кровной дочерью. Но что же ты наделала сейчас!"

"Дядя, я знаю, что был неправ!" Чан Цзинцю схватила его за брюки, когда Чан Чжиюань снова стряхнул ее руки. "Дядя, я знаю, что была не права. Правда. Дядя, я эгоистка, но кто не эгоист? Просто у нас разные способы выразить свой эгоизм. Я просто был в растерянности, когда впервые узнал правду".

"Я признаю, что мой выбор раньше был неправильным. Я подвела тебя, но я просто была так напугана. Я был в ужасе. Дядя, прости меня. Мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня. Не говори, что я тебе не нужен. Я прошу тебя", - плакал Чан Цзинцю. "Ты можешь... Ты можешь вынести то, что я ушла к этим парам? Они могут продать своих детей за небольшие деньги! Ты столкнешь меня в яму, если отправишь меня к ним, дядя! Когда они узнали о моей личности, они не захотели признать меня своим ребенком и не пытались заботиться обо мне. Они просто просили у меня денег. Как я могу признать их своей семьей?"

"Дядя, раньше я был не в своем уме. Я не знал, что делать, и принял неправильное решение. Я не хотел этого. Прости меня", - бесстыдно плакала Чан Цзинцю, стоя на коленях на полу и натягивая брюки Чан Чжиюаня.

Она знала, что не должна быть брошена семьей Чанг. Иначе она потеряет все.

Она не могла смириться с тем, что на нее наступают другие.

Пока она могла пройти кризис, она могла потихоньку отомстить!

Конечно, Чан Чжиюань не верил в нее. Если то, что она говорила, было правдой, то что Хуан Пингуй и Ван Лися имели против нее?

http://tl.rulate.ru/book/28873/2183444