Готовый перевод Twelve Moons and a Fortnight / Двенадцать лун и две недели: Глава 21

Краткое содержание главы

В которой Вэй Усяня безумно любят, Лань Ванцзи - лучший муж на свете, Цзян Чэн - неохотный повар, а ученики Цзян ссорятся из-за супа. (И при этом Юй Чжэньхун и Ли Шуай прекращают доставку и начинают предпринимать действия, потому что двое заместителей не могут вынести столько бестолкового флирта).

Когда Лань Чжань, после событий в Безночном городе, в течение трёх лет находился в уединении (уединении, ради собственного исцеления, как называл это дядя, хотя раны Ванцзи исцелились гораздо раньше, чем ожидали Лань Цижэнь и старейшины Лань), Лань Сичэнь однажды посетил цзинши с четырёхлетним Лань Цзинъи на руках. Мальчик корчился от боли и выглядел настолько истощённым, что Лань Ванцзи без вопросов забрал его у брата.

Единственное объяснение, которое мог дать Лань Сичэнь, когда он, наконец, отдышался, было то, что Цзинъи заболел сильной простудой. Его родители уехали на ночную охоту, оставив сына под присмотром Сиченя, и когда у ребёнка вдруг начался жар, тот отвёл подопечного к целителям. Опасности простуда не представляла, и, услышав обнадёживающий диагноз, Цзинъи отказался сидеть в лазарете. Вместо этого он прилип к Сичэню, как репейник, и стал постоянно бегать за ним, куда бы тот ни пошёл. И, чтобы выполнять свои обязанности, Сичэню приходилось - либо весь день таскать его на спине, либо выслеживать каждый раз, когда малышу становилось скучно сидеть одному в ханьши, и он отправлялся гулять.

- Он просто не слушается, - простонал Лань Сичэнь, и сам выглядевший наполовину больным. - Ай-ай, баобэй, тебе нужно отдохнуть. Посмотри, какое у тебя красное лицо. Тебе следует лечь в постель и выпить горячего чая и лекарство, а не бегать босым по траве!

- Я справлюсь с ним, - прервал брата Ванцзи, держа извивающегося ребенка на вытянутых руках, и прошёл в глубину комнаты. - Иди и займись своими обязанностями, сюнчжан. А-Юань тоже был простужен на прошлой неделе, так что, я знаю как его лечить. И  у меня есть кое-что, что на время может отвлечь А-И.

Сичэнь поблагодарил брата со слезами на глазах и сразу же побежал в ханьши. Хотя Ванцзи и подозревал, что вместо того, чтобы вернуться к работе, он ушёл отдыхать. Решив, что к вечеру лихорадка его маленького кузена, скорее всего, пройдет сама по себе, Лань Чжань вскипятил кастрюлю воды и положил Цзинъи на кровать А-Юаня, на которой его сын спал до тех пор, пока спина Ванцзи не зажила достаточно, чтобы они могли спать вместе. Омыв лицо и руки Цзинъи, Лань Чжань попытался накормить его горячим куриным бульоном с овощами, как он поступил с А-Юанем неделей ранее, когда тот простудился. Но А-И, как вскоре выяснил Ванцзи, не имел ничего общего с его сыном. Мальчик успел проглотить только половину супа, прежде чем выплюнуть содержимое очередной ложки прямо на чистую мантию Лань Чжаня.

- Я хочу сладких мятных конфет! - заявил Цзинъи после этой шокирующей демонстрации. - Можно мне немного, Ханьгуан-цзюнь?

- Этот суп полезен для употребления во время болезни. Конфеты - нет, - возразил Лань Ванцзи, отчаянно пытаясь всунуть ещё одну ложку в упрямый рот Цзинъи. - Ты болен, Лань Цзинъи, даже если чувствуешь себя сильным достаточно, чтобы попытаться свести меня с ума. Тебе нужно съесть ещё немного, чтобы выздороветь.

- Но А-Юань сказал, что ты всегда держишь листья мяты в карманах, потому что ему нравится их жевать. Почему у тебя нет мятных конфет?

«Это, - в отчаянии подумал Лань Чжань, - очень похоже на разговор со стеной».

В конце концов, почти тринадцать лет спустя, ему приходится ухаживать за выздоравливающим возлюбленным.

- Не вставай, Вэй Ин, - снова и снова умоляет Ванцзи, заставляя своего чжи откинуться на подушки и убирая Суйбянь подальше, когда Усянь пытается подойти к двери своей спальни семнадцатый раз за день. - Целительница Пан сказала, что ты не должен пытаться ходить ещё минимум две недели. Успокойся.

- Но я чувствую себя намного лучше! - Вэй Ин протестует, хотя и ощущает такое головокружение, что с трудом удерживает голову в вертикальном положении. Его физическое исцеление сильно отстало от стабилизации ци, чему способствовало вливание духовной энергии Цзян Ваньиня. И теперь Вэй Ин, похоже, пытается примирить слабое тело с недавно восстановленными меридианами, которые полностью обманули его, заставив чувствовать себя намного сильнее, чем он есть. - Госпожа Пан сказала, что моя ци снова течет гладко, помнишь?

- Она также сказала, что ты потерял столько крови во время отклонения ци, что тебе потребуются недели, чтобы выздороветь как следует, - отвечает Ванцзи, плотнее заправляя одеяло вокруг Вэй Ина и усаживая Сяо-Ю к нему на колени. - В твоём теле уже много лет нет духовной энергии, так что, конечно, ты решил, что теперь тебе лучше. Но ты по-прежнему слаб, и болезнь может отбросить тебя на несколько недель назад. Так что, ради всего, что тебе дорого, оставайся в своей постели.

Вэй Ин дуется на него.

- Ты не весёлый, Лан Чжань, - бормочет он, наконец, сдаваясь и опуская голову на подушку. - Готов поспорить, Цзян Чэн позволил бы мне встать с постели.

- Твой брат тоже хочет, чтобы ты выздоровел, поэтому - нет, он этого не сделает.

- Мама, спи, - пищит Сяо-Ю, упираясь головой в грудь Усяня, и всхлипывает, когда тот снова пытается пошевелиться. - Не оставляй отца и А-Ю. А-Ю был напуган.

- Пожалуйста, Вэй Ин, - шепчет Лань Ванцзи и едва не стонет от облегчения, когда Вэй Ин вздыхает и кладет ладонь на щёку Сяохуэя. - Послушай меня. Отдыхай, а я буду здесь, когда ты проснешься.

- Ты обещаешь? - Вэй Ин отводит взгляд от лица Лань Ванцзи и смотрит в окно. Его бледные щёки неуклонно розовеют, когда он обнимает их сына. - Я... я не хочу спать здесь один, Лань Чжань, даже с А-Ю рядом со мной. Мне снятся сны, о... о том, что меня избивают и запирают где-то в темноте и холоде, а иногда, когда я просыпаюсь, я с трудом могу убедить себя, что всё это мне просто померещилось.

Лань Ванцзи замирает и старается говорить ровно:

- Запирают? Ты думал о той ночи, когда Вэнь Чао запер тебя в подземелье, когда мы были в Цишане на перевоспитании?

Но его чжи, как ни странно, только качает головой.

- Нет, не в подземелье. Я бы кричал всю ночь, если б мне снилась идеологическая обработка, поскольку Вэнь Чао оставил меня в камере с… Ну, неважно с кем. Во сне меня не запирали в камере. Это была комната. Очень маленькая комнатка, я думаю, или какой-то сарайчик.

- И... на самом деле с тобой такого никогда не случалось?

- Нет, никогда. Но я не могу перестать видеть это во сне.

- Но ты не видишь этот сон, когда я остаюсь с тобой, моё сердце?

Вэй Ин смеется.

- Ты когда-нибудь позволил бы кому-либо причинить мне вред, Лань Чжань? Даже если это было бы только сновидение?

- Конечно, нет, - уверенно говорит Лань Ванцзи, почти обиженный самой мыслью. - Я… я колебался один раз, и никогда, никогда больше!

- Я тоже это знаю, - говорит ему Вэй Ин, зевая так широко, что Сяо-Ю засовывает свой маленький кулачок в рот отца и держит его там.

Вэй Ин задыхается, и Лань Ванцзи бросается вперёд, чтобы вытащить руку сына, а потом они оба заливаются смехом и берут друг друга за руки, сидя вместе в нежной тишине, прежде чем Вэй Ин снова зевает и, наконец, засыпает.

* * *

К большому раздражению Цзян Ваньиня, Лань Ванцзи проводит следующие две недели в Пристани Лотоса, присматривая за Вэй Ином и совершенно игнорируя все письма своего дяди, умоляющего его вернуться домой в Облачные Глубины, пока тот не сдаётся и не перестаёт их отправлять. В конце концов, у Ванцзи есть дела поважнее, чем помогать Лань Цижэню переживать из-за своего убитого горем брата. Тем более что Лань Сичэнь уже не настолько убит горем, чтобы отстраняться от работы в качестве лидера Ордена, или, по крайней мере, он не переживает потерю так сильно, как прежде, с тех пор как покинул своё уединение ради А-Цин.

В течение первой недели, после того, как Вэй Ин просыпается, Лань Ванцзи по утрам варит суп из свиных рёбрышек и корней лотоса по рецепту Цзян Яньли. Он готовит его изо дня в день, пока ему больше не нужно смотреть на список ингредиентов, которые Ли Шуай дала ему перед тем, как Вэй Ин заболел. Он также старательно узнает, какие ещё продукты предпочитает его возлюбленный.

Заместитель и его жена рассказывают Ванцзи обо всех блюдах, которые любил их да-шисюн, когда он был ребёнком, а целительница Пан объясняет ему, какие из них можно есть во время болезни, а какие нет. Даже Цзян Ваньинь, время от времени, предлагает свою помощь, после обеда посещая кухню, чтобы рассказать Лань Ванцзи, что приготовить ещё, а иногда и сам помогает готовить еду, поскольку Пан-фурэн запретила ему заниматься любым видом самосовершенствования до тех пор, пока Вэй Ин не перестанет нуждаться в его духовной энергии.

- Вэй Усянь любит лапшу, что готовят на мосту, - объявляет он однажды, в то время как Лань Ванцзи пытается решить, приготовить ли на ужин Вэй Ину блюдо на пару по-Мяньянски или вместо этого подать сладкое блюдо.

- Отец однажды повёл нас на фестиваль, дальше на юг, когда нам было около десяти, и после того, как мы попробовали лапшу там, Вэй Усянь умолял поваров готовить её для него каждый день в течение месяца. Мы называли её «мостовой лапшой».

- «Мостовая лапша»? - переспрашивает Лань Чжань, уже отказавшись от своих планов при мысли сделать то, чего Вэй Ин не ожидает, или что-то, что, должно быть, было блюдом для особых случаев, когда он был мальчиком. При этом Ванцзи чувствует себя странно обрадованным тем, что Цзян Ваньинь предложил это только для того, чтобы сделать своего брата счастливым. – Как её готовят?

- Просто варят рисовую лапшу в супе с курицей и свиными костями, а потом добавляют всё остальное при подаче, - объясняет Цзян Ваньинь. - Она не слишком отличается от основы для нашего супа из лотоса, что делала А-цзе, но несколько сильнее приправлена. И все начинки нужно нарезать тонкими ломтиками, чтобы они быстрее готовились, когда кладёшь их в бульон. Вэй Усянь любит свинину с соусом чили и соевый творог, поэтому мы можем приготовить лапшу с несколькими корнями лотоса и овощами и послать кого-нибудь в Люфэн за говядиной, так как она нужна ему для восстановления сил.

- Будет ли Сяо-Ю тоже есть лапшу? Или мне приготовить для него что-нибудь ещё?

Цзян Чэн фыркает:

- Мой племянник родился в Юньмэне, Ханьгуан-цзюнь, и у него южное чувство вкуса. Чжэньхун сказал мне, что А-Ю даже нравится острый соус Вэй Усяня, поэтому я сомневаюсь, что ты сможешь приготовить что-нибудь, чтобы он не съел.

После этого они засучили рукава и дружно приступили к работе, разделив большую часть задач по приготовлению «мостовой лапши» между собой. Цзян Чэн рылся в шкафах и холодильных ларях в поисках нужных ингредиентов, в то время как Лань Ванцзи наполнил котел куриным мясом и свиными рёбрышками и залил мясо водой. А затем они приготовили ломтики свиной лопатки, некоторые из осенних овощей и варили круглые корни белого лотоса до тех пор, пока Цзян Чэн, пробовав один, не заявил, что те готовы к употреблению. Почти час спустя появился один из младших учеников с несколькими унциями говядины, и часть мяса вместе с небольшим количеством тёплого соуса отправилась в суп для придания ему аромата. Остальное они нарезали ломтиками, толщиной с бумагу, и аккуратно выложили на тарелку. А затем Лань Ванцзи отварил лапшу и слил воду перед тем, как поставить готовое блюдо на поднос с небольшой горкой персиковых булочек.

- Как ты думаешь, Вэй Ину понравится? - размышляет он, наблюдая, как Цзян Чэн наполняет жаровню углем и устанавливает на неё суповую кастрюлю. - Сегодня утром он хотел тангулу, но Пан-фурэн сказала мне, чтобы я не позволял ему есть столько сладостей, а потом...

- О, ему это точно понравится, - ворчит Цзян Чэн, вручая поднос с обедом в руки Ванцзи и подталкивая его в спину к двери. – Не забудь и ты съесть что-нибудь из этого, или у меня на руках окажется двое больных вместо одного.

Суйин помогает Ванцзи отнести еду в жилые помещения основного клана. Она несёт миски с говядиной, грибами и капустой, в то время Лань Чжань тащит горшок и дымящуюся жаровню. Суйин делает это, даже не спрашивая, как будто помогать ему ухаживать за лидером Ордена - настолько обычное дело, что ей не нужно ни говорить, ни даже думать об этом. Сяо Ян присоединяется к ним по дороге и разражается хихиканьем, когда девушка открывает дверь в спальню Вэй Ина, хотя Лань Ванцзи уже достаточно взрослый, чтобы понять почему. Он помнил, как побагровели уши А-Ина при виде их новой кровати, что А-Шуай отправила им четыре дня назад.

- Послушай, нет смысла делать вид, что ты не хочешь спать в комнате да-шисюна, - сказала она Ванцзи, когда он и Вэй Ин вернулись после позднего визита в лечебную палату и обнаружили, что старый узкий матрас был заменён кроватью, достаточно большой, чтобы они могли спать, не лежа на боку. - И Сяо-Ю тоже спит тут, так что, вам троим должно быть комфортно, несмотря ни на что. Цзян-цзунчжу думает так же.

Однако на данный момент Вэй Ина нет на их новой двуспальной кровати, что является прямым нарушением всех правил. Указ целительницы Пан предписывает ему оставаться в постели. Вместо этого он прислонился спиной к каркасу кровати и сортирует почту на полу, а А-Ю тихонько бормочет рядом с ним, заставляя своих кукол из оранжевой пряжи прыгать. Маленький мальчик поднимает глаза и визжит, когда они входят, роняет свои игрушки и рвётся вперёд, чтобы обнять Лань Ванцзи за колени. Но Вэй Усянь вовремя протягивает руку и затаскивает сына к себе на колени, опасаясь углей из мангала, что могут упасть на голову малыша.

- Отец! - Сяо-Ю кричит, пытаясь вырваться из объятий Вэй Ина, пока Лань Ванцзи и А-Ян накрывают на стол с помощью Суйин. - Давай, обними А-Ю и папу! Папа соскучился по тебе!

- А-бао! - ругает его Вэй Усянь и, краснея, как закат, утыкается лицом в пушистые чёрные волосы сына. - Разве ты не видишь, что Лань Чжань и твоя Ин-цзе что-то делают, любовь моя? Я действительно учил тебя таким плохим манерам?

- Учил, - бесстыдно говорит ребёнок. - Папа, накорми меня!

- Минутку, Сяохуэй. - Лань Ванцзи улыбается, расставляя посуду, прежде чем обернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как Суйин и А-Ян выбегают в коридор, прижав руки к своим ртам. – Давай я накрою на стол, а потом ты и твой папа сможете поужинать.

- Но Лань Чжань… - Вэй Ин выглядывает из-за спины сына. – Я сомневаюсь, что смогу сидеть за столом, теперь, когда я думаю об этом.  - Он указывает на полированное дерево за своей спиной и морщиться, глядя на низкий квадратный стол, установленный в центре комнаты, отдельно от другой мебели и подальше от стен. - Моя спина слабее куска мокрой веревки с тех пор, как я впервые попытался ходить.

- Тогда я передвину стол к тебе, - решает Лань Ванцзи, помогая Вэй Ину сесть прямо, опираясь на каркас кровати из красного дерева и подсовывая ему подмышки стопку подушек, прежде чем перенести стол ближе. - Так лучше, сердце моё?

- Идеально, - вздыхает его возлюбленный, откидываясь спиной на кровать и смеясь, когда Ванцзи опускает Сяо-Ю в его объятия. - Ты снова готовил для меня, Лань Чжань?

Лань Ванцзи кивает и снимает крышку с кастрюли, согреваясь от ушей до кончиков пальцев ног, когда его чжи вскрикивает от неприкрытого восторга и жмурится, наслаждаясь запахом.

- Ты сделал для меня «мостовую лапшу»? Но у неё так много начинок, и суп долго не разваривается...

- Цзян Ваньинь помог мне, - признается Ванцзи, наполняя миску бульоном и добавляя горку лапши. - Это было не так сложно, когда мы оба работали вместе. Вот, попробуй немного супа, чтобы я мог при необходимости изменить приправу.

Вэй Ин тянется к ложке и хмурится, когда Лань Чжань отбирает её.

- Что…

- Я накормлю тебя. Тебе всё ещё тяжело поднимать руки, так что, сядь спокойно и позволь мне помочь. - Ванцзи скользит ложкой между губами Вэй Ина, затем кладет в кастрюлю немного говядины, выуживает её, после того как она нагрелась, и кормит своего друга. - Вкусно?

- Это лучше, чем гуцяо миксиан, который я пробовал в Гуйчжоу, когда был маленьким, - говорит ему Вэй Ин и блаженно щурится, делая следующий глоток. Лань Ванцзи снова наполняет его миску доверху и добавляет ещё мяса и творога. - Как тебе удалось сделать это таким… таким…

- Покорми А-Ю! - скулит их сын, засовывая нос-пуговку в миску Вэй Ина, и разочаровано отодвигается, когда Лань Ванцзи пытается накормить его палочками. - Мама, скажи папе.

- Ты не можешь есть прямо из миски, дорогой. Вот, открой рот и позволь отцу накормить тебя тофу.

У них уходит почти час, чтобы закончить трапезу, так как Лань Ванцзи должен по очереди кормить Вэй Ина и А-Ю. А затем он съедает столько, сколько может сам - по крайней мере, столько, сколько он может переварить, прежде чем Ли Цзяншунь врывается в комнату и уносит оставшийся бульон прямо у него из-под носа.

- На кухне не хватило на всех, Вэй-цзунчжу! - А-Шун кричит через плечо, бросаясь в свою комнату, всего на полшага опережая Ло Мина, который, кажется, готов вызвать её на дуэль ради супа, не говоря уже об отборных кусочках свинины и курицы, что остались на дне кастрюли. - Уходи, А-Мин, я получила это честно!

- Нет, ты всё украла! Дай мне ложку, свинья, ты не можешь всё съесть одна...

Две секунды спустя в комнату врывается Юй Сихань (теперь полностью восстановившийся после ночной охоты) и хватает три миски с мясом, а Лю Фэн берёт грибы.

- Простите, Ханьгуан-цзюнь! Просто Цзян-цзунчжу сказал, что с нас уже достаточно, но мы знали, что ты взял больше, чем вы трое могли съесть!

Но Вэй Ин только смеется над ними, чуть приподнимая Сяо-Ю, чтобы тот помахал мальчишкам на прощание, когда те убегают, чтобы мирно насладиться своей добычей. А им на смену приходят старшие ученики с тарелками измельченного ютяо, в надежде обменять их на порцию бульона. Вэй Ин и Лань Ванцзи с полными желудками и добродушными улыбками на лицах, упираясь друг другу в плечи, выслушают их сетования и споры, а потом дети уходят и их голоса разносятся по направлению к тренировочному полю. И тут Лань Ванцзи смотрит вниз и понимает, что Вэй Ин почти спит, прижавшись щекой к мягкой белой ткани его внешней мантии, и тонкая рука сжимает внутренний воротник.

- Тебе нужно принять ванну, дорогой, - шепчет Лань Ванцзи.

Он укладывает Сяо-Ю в корзину на подушки, прежде чем перенести Вэй Ина в другой конец комнаты, где стоит их ванна за новой перегородкой, украшенной журавлями и заснеженными соснами - ещё один подарок от Ли Шуай и Чжэньхуна, хотя ни он, ни Вэй Ин не имеют ни малейшего представления, почему они решили заменить старую.

Вэй Ин ворчит и пытается сесть, пока Лань Ванцзи помогает ему раздеться, опирается на него локтём, чтобы удержаться в вертикальном положении, прежде чем со вздохом опуститься в горячую воду.

- Держи меня, Лань Чжань. – Он зевает, погружая голову в воду, чтобы намочить волосы. - Я упаду, если ты отвернёшься, так что не отпускай, хорошо?

- Никогда, - обещает Ванцзи, намыливая каплю тоника для волос на кожу головы Вэй Ина. – Голова болит сегодня, милый? Масло, которое дала нам А-Шуай, облегчит боль, если это так.

- Болит, но… Не смотри так, Лань Чжань, болит совсем чуть-чуть! И А-Шуай сказала, что всего две капли в ванну помогут, если вода будет достаточно горячей, так что передай мне бутылочку и позволь сделать это самому.

- Мм, вот. Теперь наклонись вперёд и снова намочи волосы, а я их расчешу.

Принятие ванны занимает всего четверть часа, в основном потому, что Вэй Ин слишком устал, чтобы много говорить. Но процесс одевания оказывается более сложным, и, в конце концов, Лань Ванцзи отказывается от второго слоя мантии. Он несёт Вэй Ина спать в одной нижней рубашке и брюках, которые имеют глубокий тёмно-фиолетовый цвет, как герб Ордена Юньмэн Цзян.

- Я скоро вернусь, моё сердце, - шепчет он, целуя тёплую щёку Вэй Ина и укладывая Сяо-Ю рядом с ним. - Позови, если я тебе понадоблюсь. Я буду прямо за ширмой.

Когда Лань Ванцзи, наконец, скользит под одеяло, только что вымытый и увлажнённый целебными маслами, Вэй Ин сразу же подкатывается к нему под бок и цепляется за талию, как осьминог, обводя подушечками пальцев линии его шрамов от порки, в то время как Лань Ванцзи тщетно пытается заставить его выпить стакан воды.

- Перестань о них беспокоиться, - упрекает он, отставляя стакан в сторону. - Следы хлыста никогда не были твоей виной, и след от тавра тоже.

- Я знаю, - бормочет Вэй Ин.  - Но это не означает, что я могу игнорировать их, Лань Чжань.

- Тогда положи руки мне на грудь или позволь мне держать их. - Лань Ванцзи зевает. - Пан-фурен скажет твоему брату, чтобы он изгнал меня в гостевые комнаты, если она узнает, что мои шрамы мешают тебе отдыхать.

- Тогда я просто верну тебя снова. Знаешь, я тоже Цзян-цзунчжу, и А-Чэну стоит, по крайней мере, позволить мне полностью распоряжаться в моей спальне.

- Возможно, он позволит это, если будет в настроении. Но я всё равно изгоню себя, если моё присутствие станет причинять тебе беспокойство.

Вэй Ин нерешительно толкает его над головой Сяо-Ю, и старые, побелевшие шрамы от собачьих укусов на его предплечье сверкают, как жемчуг в лунном свете.

- Что за бессердечное отношению к твоему чжи? Ты мне угрожаешь? Вот, смотри, я уже расстроен, а ты говоришь о том, чтобы покинуть нашу комнату, когда знаешь, что я хочу, чтобы ты здесь остался.

- Мн, я был неправ. Прости меня.

- Нет, не прощу. Если ты осмелишься ещё раз упомянуть об этом, я... Я подожду, пока ты отправишься на кухню или что-то в этом роде, а потом сбегу как можно дальше, не беря с собой трость, которую ты мне купил. И я никому не скажу, куда иду.

- Это была бы хорошая угроза, если б ты мог отойти от кровати более чем на шесть футов без помощи.

- Лань Чжань! Где ты научился шутить, а? Для моего сердца это хуже, чем отклонение ци.

- На самом деле, это всё сюнчжан, - отвечает ему Лань Ванцзи. - Он часто говорил такие вещи, когда мы были детьми.

Но при упоминании его брата лицо Вэй Ина словно гаснет. Он отворачивается и смотрит в стену с удручённым видом. Сяо-Ю прижался к его груди.

- Вэй Ин? - Почему-то его чжи не отвечает ему. - Милый, посмотри на меня. - Ванцзи тянется к другой стороне кровати, ища руку или плечо Вэй Ина, но вместо этого его ладонь приземляется на щёку друга, и когда Лань Чжань убирает ладонь, он понимает, что она мокрая. - Не плачь, - шепчет он. - Я не хотел… Скажи мне, что я сказал, чтобы причинить тебе боль, и я…

- Почему Цзэу-цзюнь ничего не сделал? - Вэй Ин сдавленно рыдает, сжимая Сяо-Ю так сильно, что ребёнок фыркает во сне и пытается перебраться на сторону Лань Ванцзи. - Он твой брат и лидер Ордена, он… Он мог бы остановить это или как-то смягчить приговор. Он мог отправить тебя в заточение или даже...

Лань Ванцзи чувствует, как его сердце разрывается пополам, как из-за боли Вэй Ина, так и из-за многолетнего покаяния старшего брата, в течение которого трагедия за трагедией обрушивалась на него, не давая ни минуты покоя. Был приговор Лань Ванцзи и медленное выздоровление после, смерть Не Минцзюэ на глазах у Сичэня, а затем смерть Цзинь Русона на его руках, затем последовало собственное отклонение ци Лань Хуаня и болезнь Цзинь Гуанъяо, как следствие средств, что он использовал для убийства собственного сына. И всё это за короткий период уединения Лань Ванцзи, который, хоть и вынуждено, но оставил брата нести свою ношу в одиночку, одновременно присматривая за А-Юанем и руководя Орденом Гусу Лань. И это не говоря о бесконечной помощи Не Хуайсану в управлении Цинхэ после гибели Чифэн-цзюня.

- Он пытался, - после долгой паузы говорит Лань Ванцзи, и его голос звучит так глухо, что в нём слышится эхо. - Он ожидал, что меня ждёт какое-то серьезное наказание, как только он вернётся из Курганов в тот день, потому что преступление, которое я совершил, было беспрецедентным, и он знал, что снисхождения не будет. Мне сказали, что будет суд, и я буду осужден там, но сюнчжан был на удивление беззаботен, когда услышал эту новость. То есть он не был таким обезумевший, как я ожидал, и в ночь перед вынесением приговора он пришёл ко мне после комендантского часа и просил не волноваться, сказал, что он всё уладит и позаботится о том, чтобы я меня не тронули. Но затем наступило утро, и я предстал перед судом, а сюнчжана не было. Я был приговорен к тридцати трём ударам духовным кнутом и отведён во двор, предназначенный для общественной дисциплины, и все же... Он всё ещё не пришёл, а члены совета выглядел так, будто они вообще не сочли его отсутствие странным.

- Как… почему он позволил этому случиться, Лань Чжань? Почему… Я не понимаю, почему его не было…

Вэй Ин выглядит более расстроенным, чем когда-либо, и Лань Ванцзи прикусывает язык, пытаясь успокоить своё дыхание, прежде чем продолжить, потому что тогда он боялся того же; он боялся, что его брат бросил его и почти поверил этому, пока седьмой удар не упал на его плечи.

- Духовные кнуты Гусу Лань, - медленно говорит он, - используются только для наказания самых ужасных преступников, и поскольку они были созданы с этой целью, то не успокаиваются, пока не отведают крови своих жертв за предписанное количество ударов. Как только наказание было объявлено вслух и согласовано, я не мог избежать его. Кнут преследовал бы меня до конца моих дней, если бы я попытался бежать, следуя по следам моего золотого ядра, и никакая земная сила не смогла бы остановить его от отправления правосудия. Авторитет сюнчжана как Лань-цзунчжу не мог предотвратить наказание, как и мой дядя, но кнут можно было убедить взять другую жертву вместо меня, даже после решения суда, если перевод был произведен в соответствии с законами Гусу.

Вэй Усянь недоуменно моргает:

- Убедить? Что значит убедить?

Лань Ванцзи закрывает глаза и снова открывает их, сжимая кулаки в одеяле, когда воспоминание омывает его, как стена ледяной воды. Воспоминание о том, как кровь стекала по его спине, когда он стоял на коленях у ног своего дяди, борясь с порывом плакать по своему Хуань-гэ, как ребёнок, пока со стороны ханьши не раздался вопль совершенного отчаяния.

- После седьмого удара я услышал, как сюнчжан кричит из своей комнаты. Он звал меня и шуфу, - продолжает Ванцзи, каким-то образом не сумев уловить вопрос, который задал ему Вэй Ин. - Позже я узнал, что шуфу принёс ему горшок с дурманом в ночь перед тем, как меня судили. Он ожидал, что сюнчжан попытается заступиться за меня, если он будет присутствовать на суде. И пока он спал, трое старейшин пришли в ханьши, связали его меридианы и запечатали духовные силы, чтобы он не мог прийти мне на помощь. Они держали его там, на полу, пока другие выносили мне приговор, но он сопротивлялся, хотя в его распоряжении не было ничего, кроме голой силы его тела. И в конце он чуть не выцарапал им глаза, прежде, чем они позвали на помощь и заставили его замолчать. Они верили, что это продлится достаточно долго, чтобы они могли снова ввести лекарство без сопротивления, потому что он так сильно плакал, что не мог дышать через нос. И старейшины ожидали, что он уступит, чтобы восстановить дыхание, или потеряет сознание, чтобы они могли обезопасить его без сопротивления. Но сюнчжан был в таком отчаянии, что заклинание молчания разрушилось прежде, чем он мог начать задыхаться. И он закричал, умоляя шуфу прекратить наказание, пока его не заставили замолчать во второй раз. А потом он снова разорвал рот, и еще шесть раз после этого, пока всё не закончилось и меня не унесли в крыло целителей для лечения.

Лицо Вэй Ина становится белее соли, и он хватается за мантию Лань Ванцзи, перед тем, как безвольно уронить руки на матрас.

- Почему… почему твой дядя разрешил старейшинам делать такое? Почему, Лань Чжань? Всё, что сделал бы Цзэу-цзюнь – попытался бы облегчить твой приговор. Так за что?

- Шуфу разрешил использовать любые средства, чтобы удержать сюнчжана в его комнатах, потому что знал, что случится, если он этого не сделает. Ты слышали об обряде айсишен, Вэй Ин?

- Нет, я ... я догадываюсь, но что это?

- Он позволяет невиновному родственнику осужденного принять приговор, - поясняет Ванцзи. – К этому нельзя принуждать, и тот, кто понесёт наказание, должен быть родственником обвиняемого через кровь или юридическое признание в случае приёмной семьи, или через брак. Шуфу уже видел, как такое случилось однажды, и поэтому он принял все необходимые меры, чтобы предотвратить повторение.

Взгляд Вэй Ина наполнился пониманием, но к нему примешивается доля замешательства:

- Повторение, Лань Чжань?

- У моей матери не было времени бежать с того момента, как она убила учителя моего отца, и до того, как клан догнал её, - вздыхает Лань Ванцзи. – Но мой отец добрался до неё лишь за минуту до того, как это сделали остальные члены клана, потому что он ушёл первым. И в эту минуту он встал на колени с ней перед небом и землей и стал её мужем, чтобы её приговор был легче из уважения к нему. И когда маму приговорили к пожизненному заключению вместо порки или казни под юрисдикцией ближайшего магистрата за пределами Облачных Глубин, он преклонил колени перед советом старейшин и взял на себя приговор моей матери.

- Что? Твой отец взял... Но, Лань Чжань, твой брат сказал, что твою мать посадили в тюрьму, и что ваш отец искал уединения в соответствии со своими собственными желаниями!

Лань Ванцзи качает головой.

- Я видел своего отца всего четыре раза в жизни, - говорит он с некоторым трудом. - Я встретил его, когда получил свою лобную ленту, и снова, когда мы с сюнчжаном получили наши официальные имена. В следующий раз я увидел отца незадолго до его смерти, поскольку его последняя просьба заключалась в том, чтобы я, сюнчжан и шуфу были рядом с ним.

- Но твоя мать, она… Почему же тогда она попала в ловушку цзинши?

- После того, как мой отец принял её приговор, мою мать отпустили и приказали покинуть Облачные Глубины, - медленно говорит Лань Ванцзи, чувствуя, как слова борются за то, чтобы вырваться наружу, и изо всех сил пытаясь сдержать себя в то же время. - Но она не позволила отцу выносить наказание в одиночку. Поэтому она осталась в пределах территории, в доме, недалеко от того места, где он был закрыт. Старейшины не могли позволить убийце ходить среди них, ведь она убила одного из своих. И позволить наследникам их клана подвергнуться её влиянию тоже. Так что, она осталась ради отца, а затем ради моего брата и меня. До самого конца её дней.

- Значит, Цзэу-цзюнь знал, что твой отец сделал для твоей матери, и решил сделать то же самое для тебя?

Лань Ванцзи кивает:

- Мой дядя очень любит нас обоих, но сюнчжан всегда был его, в отличие от меня. Он никогда бы не вынес, если бы его так жестоко избили, или если б ему пришлось стать свидетелем его страданий впоследствии. И если бы сюнчжан взял на себя моё наказание, как обещал мне, то кнут следовал бы за ним до края земли и дальше, пока он не сдался бы добровольно. Так мой дядя позаботился о том, чтобы сюнчжан не мог вмешаться ради меня, и принял то, что сделали с ним старейшины как приемлемую плату за его защиту.

Вэй Ин обвивает друга руками и прячет голову под его подбородком. Лань Ванцзи целует лохматую макушку возлюбленного, чтобы успокоить.

- Нет более сильной любви, чем эта, - шепчет Усянь, и его губы касаются впадинки на шее Ванцзи, как пара растрёпанных ветром лепестков роз, в то время как одни и те же воспоминания дрейфуют в их умах как единое целое. Память о золотом ядре Вэй Ина, вырезанном, чтобы заменить утраченное - Цзян Ваньиня. Меч, пронзивший сердце Цзян Яньли на поле перед Безночным городом. А затем Лань Сичэнь, схвативший своего брата за руки и поклявшийся защитить его, приняв предназначенные ему тридцать три удара кнутом на свою спину от имени Лань Ванцзи.

- В глубине души я много раз благодарил шуфу за это, - жёстко говорит Лань Ванцзи. – Если б сюнчжан был наказан вместо меня, горя от кончины Не Минцзюэ было бы достаточно, чтобы убить его.

- Бесспорно, - соглашается Вэй Ин, настолько уверенный в своих словах, что Лань Ванцзи моргает в недоумении. - В конце концов, он едва пережил это и так – правда ведь, мой Лань Чжань?

* * *

Облачные Глубины, Гусу Лань в Нечистое Царство, Цинхэ Не.

Даге, это, я думаю, двадцать седьмое письмо, которое я написал с тех пор, как ты затащил меня обратно в Гусу из Нечистого Царства два месяца назад и оставил с ланьскими целителями, прежде чем пригрозить им всем медленным концом от твоих рук, если они позволят мне умереть. Ты не ответил на предыдущие двадцать шесть посланий, даже косвенно, через А-Сана. И, дагэ, пожалуйста, позвольте мне вернуться, чтобы увидеть тебя, моё сердце. Ради меня и твоего блага! Мы с Хуайсаном нуждаемся в тебе, живом и здоровом, в этом мире, как А-Юань и Ванцзи нуждаются во мне. Неужели ты думаешь, что я добровольно рискнул бы своей жизнью, когда Ванцзи всё ещё не может ходить без посторонней помощи, а мой племянник всё ещё кричит по ночам, зовя свою мать. Я всё, что у них осталось. Этот инцидент больше не повторится, я клянусь, и Лебин может остановить твои отклонения ци, даже когда они наихудшие. Как ты можешь упустить такой шанс, когда альтернатива - оставить А-Сана без брата и главой Ордена, которым он никогда не должен был стать?

Где тот Не-цзунчжу, который поклялся мне, что любит Хуайсана больше всего на свете, Минцзюэ-сюн? Ты подвергаешь опасности его и себя, и я не могу стоять в стороне и смотреть, как ты это делаешь. Пусть А-Яо поможет тебе вместо меня, потому что у меня есть сила защитить тебя, но ты не позволяешь мне её использовать. Умоляю тебя, дагэ, позволь мне вернуться к тебе и исцелить тебя, и я никогда не буду просить ничего после этого, пока жив.

С уважением, как и всегда, Лань Хуань.

http://tl.rulate.ru/book/123067/5155596