Готовый перевод Derailment / Сошедшая с рельсов: Глава 6

Еда в горло не лезла, но Цзян Сяоюань хотя бы могла пить воду — она даже на одном дыхании осушила целую бутылку холодной минералки. Как же хотелось превратиться в воронку и выпить целую реку!

В глазах женщины-водителя, Цзян Сяоюань была похожа на дикого человека, пожирающего сырое мясо вместе с остатками шерсти. Когда та успокоилась, водитель распахнула свои огромные, на пол лица, глаза и спросила:

— Что ты делаешь на дороге одна посреди ночи? Плохого парня встретила?

Желудок Цзян Сяоюань стал похож на увесистый кувшин с водой — как же хорошо! Теперь душа может спокойно вознестись на небеса. Ей потребовалось какое-то время, чтобы снова начать трезво мыслить — в ту же секунду она поняла, что этой да-цзе[1] самое время задуматься о гигиене. Ещё у неё изо рта воняет.

[1] Старшая сестра — в обращении к женщине постарше.

Только та рот открыла, как неприятный запах тут же ударил в нос Цзян Сяоюань — она незаметно поморщилась, о себе напомнила пищеварительная система — желудок неприятно заурчал.

В голове снова закружились мысли об ужасной обиде на горькую судьбу — как же хотелось домой! Глаза обожгли подступающие слёзы, вот только, несмотря на то, что Цзян Сяоюань, пусть и была хрупкой девушкой, она никогда не позволяла себе показывать слабость перед посторонними. Устроившись в запачканном кресле, она задрала носик, всеми силами стараясь сдержать слёзы.

— У меня мобильник разрядился… — прошептала она, стараясь, чтобы голос предательски не дрогнул. — Потеряла… А…

Цзян Сяоюань чуть не выпалила «а-и[1]». Особым интеллектом Цзян Сяоюань не обладала уже больше двадцати лет, но тут, в момент опасности, он вдруг напомнил о себе, заставив девушку, волей-неволей, заткнуть язык за зубами.

[1] Обращение — тётя.

—Цзе, можно зарядить его в вашей машине?

— Да откуда у меня такие возможности в машине?.. Ох, бедняжка… Где ты живёшь? Да-цзе подвезёт тебя.

Если бы Цзян Сяоюань знала…

Женщина оказалась довольно вежливой. Она терпеливо спросила:

— Откуда ты?

Цзян Сяоюань назвала город, который вычитала на удостоверении. Подсознательно достала его и протянула водителю.

— Вот, смотрите.

Она позабавила женщину.

— Я же не полицейский, зачем мне твоё удостоверение личности? Ты одного возраста с моей племяшкой. Неужели ты впервые из дома вышла?

И тут до Цзян Сяоюань дошло — зачем вообще было показывать незнакомому человеку своё удостоверение личности, когда у тебя просто спросили, где ты живёшь?

Но в тот момент это была самая естественная реакция — в этом времени и пространстве эта карточка была единственной точкой опоры для Цзян Сяоюань. Без карточки она ничего не может о себе сказать.

—М-м-м, о, понятно! — Сказала водитель. — У меня есть родственники в твоём городе. За последние несколько лет оттуда много молодых людей уехали на заработки в большие города. Все, кто едет в город А, выбирают эту дорогу. Мне как раз по пути, я подкину тебя… Тц… как же ты перепугалась, вышла из дома, и нате! Бедняжка.

Её уже дважды назвали «бедняжкой». Её хоть раз в жизни так жалели?

Цзян Сяоюань была разбита горем — слёзы побежали по щекам. Дважды сморгнув, она сказала:

— Спасибо, да-цзе! А как вас зовут?

Женщина-водитель показала на своё удостоверение — оно висело под зеркалом. Цзян Сяоюань прочитала «Чжан Сюцинь». На фотографии, на карточке она была похожа на домашнего эльфа.

— Ты можешь звать меня Чжан да-цзе.

Чжан да-цзе подобрала Цзян Сяоюань

Они ехали по узкой дороге глубокой ночью — водитель была очень сосредоточена. Когда фура тронулась, Чжан да-цзе замолчала. Последнее, что она предложила — вздремнуть.

В салоне пахло маслом, людьми и перебродившей едой. Эта вонь с первым вздохом так и застряла в горле и не собиралась спускаться ниже, к желудку.

Цзян Сяоюань прислонилась к холодному окну фуры, с трудом восстанавливая в голове крупицы информации.

Ей до сих пор не хотелось верить, что Мингуан хочет ей навредить.

Ещё она поверить не могла, что является какой-то деревенщиной, которая приехала в город на заработки. Она не была готова смириться с такой жизнью. В городе А живут состоятельные люди. Уж лучше умереть, чем прозябать в нищете… Да даже если Мингуан обманул её, ей было бы легче, если бы в её руках был хотя бы проблеск надежды.

«Даже если эти пространственные законы убьют меня, я не собираюсь жить в этом ужасном мире», — решительно заключила она.

Кроме того, возможно, Мингуан и не лгал.

Сжавшись в уголочке, Цзян Сяоюань размышляла: когда она вернётся в свой мир, то будет водить аккуратно. И всегда будет пристёгиваться. А ещё она уволится из той конторки, где и так ничего не делает, будет усердно учиться, получит степень, затем найдёт хорошую работу, подзаработает денег и будет помогать родным.

Если бы всё это не произошло, Цзян Сяоюань никогда бы не поняла, какой она была счастливой, и сколько времени она потратила зря.

Обижено надувшись, она устроилась поудобнее и заснула. Несколько раз она просыпалась из-за тряски. Она была уверена, что всё это — кошмарный сон. Пока утренние лучи не разбудили её. По дороге стелился утренний туман. Когда Чжан Сюцинь остановилась на отдых, Цзян Сяоюань снова осушила целую бутылку воды.

«Кошмар ещё не закончился» — обречённо подумала она.

Фура добралась до города А через три-четыре часа.

Цзян Сяоюань знает этот город, это — родной город её матери. Бабушка и дедушка часто возили её сюда на каникулы. Она знает, где можно вкусно поесть и поразвлечься, но она никогда не ехала через город по скоростному шоссе в лучах утреннего солнца.

Сейчас город казался совершенно чужим…

Цзян Сяоюань не знала, куда идти — она только могла молча следовать за Чжан да-цзе. Женщина выгрузила товар и провела расчёт — свою работу она выполнила.

— Спасибо вам большое, — смело сказала Цзян Сяоюань. — Может, я могу угостить вас ужином?

Чжан да-цзе тут же отмахнулась.

— О чём ты говоришь? Несчастная девочка на чужбине — ни дома, ни родных. У тебя, небось, и денег-то нет. А даже если есть — спрячь, как следует, чтобы никто не знал об этом! Тут есть неплохая столовая. Пойдём, отведу тебя.

Цзян Сяоюань поспешила за ней — пальцы ног ужасно болели из-за плохой искусственной кожи, из которой делается дешёвая обувь. Растерянно глядя в землю, она всё же решила довериться Мингуану и проигнорировать те страшные сообщения, которые она получила сразу по прибытии в этот мир.

«Блин, всего пятьдесят дней. Я потерплю» —подумала она.

Чжан да-цзе спросила на ходу:

— Чем займёшься теперь? Думала об этом?

Цзян Сяоюань задумалась.

«Мне только пережить всё это, а потом меня будет ждать светлое будущее. Чем я должна заниматься?»

И небрежно бросила:

— Эм… сначала найду работу? Может, вы знаете — здесь есть где-нибудь недорогая гостиница?

Слово «гостиница» позабавило Чжан да-цзе — ей стало совсем жаль эту бедняжку. Глядя на неё, она видела перед собой достаточно взрослую девушку. Девушку, которая никогда не видела мир. Может, она насмотрелась сериалов, и в какой-то момент решила «попробовать себя в большой жизни».

— Ты точно хочешь остановиться в гостинице? И сколько ты хочешь звёзд? — Насмешливо спросила Чжан да-цзе.

Цзян Сяоюань совсем смутилась — она вспомнила, что у неё же нет кредитной карты. Всё, что у неё есть — жалкие пятьсот юаней наличными. Этих денег едва хватит, чтобы хотя бы три-четыре дня прожить в самом дешманском хостеле.

Обезьянье лицо Чжан да-цзе было добрым. Она похлопала Цзян Сяоюань по спине и сказала:

— Забудь. Пойдём со мной.

Чжан да-цзе живёт в старом районе города А, в старом доме, который построили в 1930-х, может, 1940-х годах.

Тут обитают одни проныры, любители побездельничать и поразводить волокиту, богачи просто ведут носами — надежда на переезд из-за сноса давно померла. Если оглядеться вокруг — увидишь, как повсюду теснятся многоэтажные дома, а вдоль узких переулков кучкуются автомобили. Свернёшь в один из переулков, и будто перенесёшься ещё на несколько десятков лет назад — теснота, улочки узкие, повсюду — мусорные свалки и какое-то барахло, что просто валяется на улице. Вокруг летают комары и мухи. Из канализаций смердит, из тесных кухонь валит дым…

Этот район — словно пластырь из собачьей кожи в самом сердце оживлённого города.

В этом переулке — более низкие здания — двух-трёхэтажные. Наверное, когда-то в прошлом, это были небольшие коттеджи в западном стиле с уютными садиками. В таких домиках живёт, может, пять, а, может, восемь семей, но не больше. О внешнем виде двориков говорить не стоит — люди тут аморальные, лжецы, которые ещё умудряются растить голозадых детей. На ветру, на бамбуковом шесте висело ветхое женское нижнее бельё, покачиваясь, как разноцветные флаги всех наций.

Цзян Сяоюань покорно свернула за Чжан да-цзе в узкий переулок — от чёрной земли и грязи под её ногами несло дерьмом. Как же она сожалела о том, что пошла сюда… Знала бы, куда её поведут, лучше бы оставила последние деньги в хостеле и пошла бы мыть посуду — какой-никакой, но уже заработок!

Собрав всю волю в кулак Цзян Сяоюань уверенно сказала:

— Я должна найти работу, которая обеспечит меня жильём и едой. Я не хочу беспокоить вас.

Чжан да-цзе ответила, не оглядываясь:

— Тебе лучше пока побыть здесь — тебя обмануть легко, ты же о жизни ничего не знаешь. Позже я найду твоих земляков. И на работу одной выходить опасно — тебе придётся найти земляка, который сможет о тебе позаботиться. С твоей-то беспечностью.

Что она могла на это ответить? Цзян Сяоюань пришлось заткнуться. Ей даже неловко стало. Её так называемыми «земляками» не обязательно могут быть соседи или какие-то дальние родственники. И тут явно все знают друг друга. Интересно, узнает ли её кто-нибудь? Или раскроют, что она — «чужая» в этом пространстве и времени?

Вдруг с неба упало старое пластиковое ведро, шлёпнувшись прямо перед Цзян Сяоюань, выдернув её из задумчивости. Если бы она шла чуть быстрее, то ведро давно оказалось бы на её голове.

В её тревожном сердце вспыхнуло пламя — она резко посмотрела вверх и увидела шести-семилетнего мальчика на заваленном барахлом балконе. Оборванец был грязнее мартышки. Может, тут никому до этого не дела, но он до сих пор в этом возрасте носит штаны с разрезом.

Этот сорванец свесился с балкона, заковырял в носу, начал строить рожи и громко кричать:

— Бе-бе-бе!

Чжан да-цзе притянула Цзян Сяоюань к себе и прикрикнула на мальчишку:

— А ну брысь! Сейчас побью!

Он послушно отпрянул, украдкой поглядывая за девушкой. Чжан да-цзе схватила метлу, скинула с неё кусок курицы и собачье дерьмо, и приготовилась замахнуться на негодника — тот, ругаясь, моментально убежал.

Чжан да-цзе убрала ведро и сказала:

— Вот дурак. Ладно, не важно. Если он снова будет проказничать, не бойся напугать его — он тут же убежит. — Выдержав паузу, она добавила: — Но помни, что он всё ещё ребёнок. Только напугай — не бей. Бывает, что люди перерождаются в таких дурачков. Жалко его.

Цзян Сяоюань осторожно спросила:

— И никто не заботится о нём?

— Заботились о нём, конечно. Но у них в прошлом году ещё один родился — уже нормальным, здоровым. А этого бросили на произвол судьбы. Теперь носится повсюду и побирается… — Вздохнула Чжан да-цзе — ни то от гнева, ни то от сочувствия. Посмотрев на Цзян Сяоюань, она сказала: — Будешь жить здесь, но помни — всегда закрывай дверь, чтобы он не пробрался внутрь. И ходи тут тоже осторожно. Этот ребёнок неразумен и не всё понимает. Сегодня вон ведром кинулся. В прошлый раз я и не заметила, как с неба полетел кирпич — одному в голову угодил. Его положили в больницу и наложили восемь швов.

Цзян Сяоюань оторопела.

Она ни в коем случае не должна остаться в этом чудовищном мире!

http://tl.rulate.ru/book/121069/5093408