Готовый перевод The Moth of Brightlyre / Мотылек из Брайтлира: 5. Мотылек без Страха

[Эксперимент 3018]

[Седьмое число месяца Джой]

[Наблюдение за способностью к регенерации у испытуемого два-три-четыре]

Объект два-три-четыре отказался от имплантатов из арахейского сплава. Микроскопический анализ показал снижение плотности плоти. Скорость полной регенерации конечностей субъекта впоследствии замедлилась в среднем с шестидесяти шести секунд до восьмидесяти восьми секунд, при этом общая скорость регенерации осталась неизменной. Имплантат не получил никаких повреждений во время регенерации. Извлечение имплантата прошло успешно.

Заключение: Больше нет необходимости проводить эксперименты по определению пределов способности Бога Насекомых к регенерации. Предела не существует. Бог насекомых может регенерировать бесконечно, пока его ядро остается нетронутым.

Примечание: Объект два-три-четыре демонстрирует признаки мучительной боли, как и любой смертный с имплантами. Прошу продлить эксперимент с субъектом два-три-четыре, чтобы проверить пределы болевой чувствительности Бога Насекомых.

 Выдержка из журнала экспериментов Арахнеи

...Нечестивые вопли вырвались из пруда, как гром, сотрясая каркас горы.

Сердце закрутилось в вихре ветра и беспокойства, когда она помчалась вниз по пещере, со всех сторон давящей клаустрофобными стенами. Перед ней уменьшалась плотность биолюминесцентных ламп. Позади нее угасающий лунный свет отбрасывал огромные тени корчащегося чудовища, перекрывая ее собственную. Она не смела и обернуться. Она смотрела прямо перед собой, ощущая хруст кристаллической породы под своими сандалиями, и второй первобытный крик раздался позади неё, когда она случайно свернула налево в развилке туннеля.

Когти скребли землю. Хитиновые плечи таранили и разрывали потолочные щели. Охота продолжалась.

Она выскользнула из главной пещеры и побежала так быстро, как только могла, не создавая шума. Это было трудно. Смайли оглядывалась через плечо через каждые несколько вдохов, с волос все еще капала вода, и Сердце полагалась на нее в поисках информации: свернуть здесь, пойти по течению реки там, надеясь потерять монстра в лабиринте извилистых туннелей. Единственным выходом был спуск. Страх и паника накатывали на ее желудок, поскольку естественные источники света постепенно гасли, чем дальше она спускалась. Она не могла видеть в темноте нетренированными глазами мотылька, а Смайли, судя по тому, как девочка без колебаний направляла ее движения, и подавно, но между получением приказа и его выполнением в ее голове оставалась задержка. Ее бег по пещерам вовсе не был легким.

Она поскальзывалась на склонах у воды, попадая в мелкие водоемы, расположенные метрами ниже. Лианы путались в ее волосах, острые камни резали икры, талию, раскрасневшиеся и покрытые пятнами щеки. Она перепрыгивала через пропасти и преодолевала неровности рельефа. Сомнений больше не оставалось: ее порезало чудовище под водой, хотя это была всего лишь маленькая, почти незаметная ранка на правой стороне шеи. Вернее, она была бы незаметной, если бы шея не наполнилась холодным, липким ощущением, словно под кожей ползали жуки и рылись в венах. Она не сомневалась, посмотрев на своё отражения, девушка увидит, что ее шея была такого же черно-фиолетового оттенка, как и колени Смайли, - ее поразила неприятная болезнь.

С течением минут и часов, проведенных в темноте, она начала чувствовать его. Колющая, ноющая паутина боли распространялась от шеи, ползла вверх к челюсти и вниз к плечу. Ей не нужно было дышать, но в воздухе слышались сильные вздохи, которые вырывались из груди, когда она бежала; в уголках глаз медленно наворачивались слезы. Иногда казалось, что Смайли что-то кричит ей в уши, сильно дергает за антенки, чтобы она перестала двигаться, но все это было бесполезно. Она не могла... ни слышать, ни видеть.

Это была болезнь.

Ядовитая боль со всех сторон, от которой нет ни спасения, ни облегчения...

— Остановись, «Божественная Швея» Сердце!

Кто-то закричал ей прямо в ухо, голос кипел от отчаяния, а ноги споткнулись о корень, который она не заметила, как оказалась на пути. Бесцеремонное падение, омраченное дезориентацией. Она едва успела споткнуться плечом о валун, ребра и кости хрустнули, но прежде чем она смогла начать брыкаться, чтобы подняться, девочка зажала ей рот двумя руками, а оставшиеся шесть потащили все ее тело за валун - они скрылись из виду как раз в тот момент, когда в проеме клаустрофобного туннеля выросла тень.

Обе они, в своем неистовом состоянии, мгновенно напряглись.

— ...

Туннель, в котором они оказались, был сравнительно небольшим. Двадцать метров в длину, три метра в ширину, шесть метров в высоту, в форме неровного овала. Она все еще была достаточно хорошо видела, чтобы определить его размеры. Тень с трудом протиснулась через арочный вход, плечевые пластины заскрипели о ребристые стены, но как только она это сделала, то сразу же перестала двигаться; голова задралась к потолку, наклонилась в сторону. Оно по-прежнему было слепып. Оно все еще ждало, терпеливо, пуская слюни из приоткрытой пасти, прислушиваясь к чему-нибудь, что могло бы напоминать вой холодного дыхания или шаг паникующей добычи, - и все это время оно медленно шло вперед, раскинув руки и едва царапая стены когтями. Оно не боялось, что его увидят, хотя и не могло увидеть их.

Оно знало, что они все еще здесь, и как только они побегут к выходу, монстр набросится прямо на них, быстрее, чем они успеют выскользнуть из туннеля.

У нее не будет пространства, чтобы увернуться, если оно набросится на нее.

— Я...

— Помню...

— Тебя...

Его тягучий, дребезжащий голос подливал масла в огонь ее сердце, а она сидела за валуном и кипела от эмоций, которые трудно описать словами. Вихрь в ее груди не унимался, и чем ближе она позволяла ему приблизиться, ничего не предпринимая, тем могущественнее становился вихрь - нужно было действовать.

— Думай!

— Снова он не поведётся, если я просто брошу что-нибудь, чтобы отвлечь его!

— Я не могу пробить его броню своей иглой!

— Что еще я могу сделать?

— Что еще у меня... есть...

— ...

... И ответ на этот вопрос пришел к ней совершенно неожиданно.

За тринадцать метров от их валуна, она успела проглотить свое волнение и стряхнуть руки Смайли со рта, тихонько отдышавшись. Это было лишнее, но необходимое действие, чтобы успокоить себя. Голова девочки метнулась вперед, чтобы посмотреть прямо на нее, умоляя продолжать претворяться, будто их тут нет, но это не сработало. Монстр уже знал, что они здесь. Если оно доберется до конца туннеля и никого не найдет, то в безумном бешенстве начнет рваться в ту сторону, откуда пришло, убив их на ходу. Она должна была увести его.

Двенадцать метров, одиннадцать метров, десять метров. Пальцы дрожали, когда она засовывала их в рот, вытягивая пять длинных нитей из левой руки и пять коротких - из правой. Она скинула сандалии, поймала их в воздухе и начала завязывать длинные нити вокруг них, а короткие обматывать вокруг руки, как плотно прилегающую перчатку. Все, что ей требовалось, - это увеличить трение руки, хотя бы чуть-чуть; остальной вес она перенесет на горизонтальные ребристые стены.

Девять метров. Восемь метров. Монстр рычал и все глубже вонзал когти в стены, идя вперед, раздраженный отсутствием сопротивления. Она не смела больше ждать. Зажав левой рукой сандалии, она приложила ладонь с наспех сделанной перчаткой к стене и тихо обрадовалась. Ровное расстояние между складками перчатки идеально совпадало с глубокими щелями в стенах, так что достаточно было просто выровнять ладонь, и она смогла «прилипнуть» к ней. Ей бы не помешала и другая перчатка, чтобы карабкаться, но... это было все, что она могла сделать.

Ей нужно было спешить.

Семь метров, шесть метров. Смайли, прижавшись к валуну, наблюдала за ней. Она просунула пальцы между щелями, подтягивая тело, а подошвами ног цеплялась за стену усилием воли. Подъем к низкому потолку был невероятно медленным. На ладонях выступил пот. Воздух был удушливым. Острые края резали пальцы ног, а относительная темнота туннеля мешала разглядеть, куда пристроить перчатку, чтобы она попала в выступы у потолка. Она ползла практически вслепую. Но ей все равно приходилось двигаться, и на краткий, мимолетный миг ей показалось, что вот так, наверное, и надо ползать по стенам.

Пять метров. Четыре метра. Напрягаясь и подавляя вздох боли, она протянула правую руку к сталактиту в середине туннеля и ухватилась за него слабыми, дрожащими пальцами.

Три метра. Она оттолкнулась ногами от стены и теперь болталась под потолком: правое предплечье горело, пальцы соскальзывали, боль пробегала по бицепсам, плечам и всему остальному телу. Она скрежетала зубами и заставляла себя продержаться еще немного, крепко сжимая сандалии в левой руке.

Два метра. Смайли зажала двумя руками рот, двумя - уши, а оставшимися двумя - глаза. Сердце не могла винить ее за страх. Из гортанного дыхания монстра вырывались клубы гнилостного дыма, и если бы Сердце не выгибалась, то ее ноги задели бы верхние части плечевых пластин. Как бы то ни было, она всё равно не могла победить это существо.

Поэтому она не стала с ним бороться.

В метре от нее, прямо под ней, и всего в полушаге от валуна, за которым прятался Смайли, Сердце сделала шаг. Она швырнула сандалии за монстра и заставила их приземлиться на подошвы, раздался гулкий хлопок , привлекший внимание чудовища. Оно взвизгнуло и ударило когтями, но Сердце вскинуло левую руку и отбросило сандалии назад, уклоняясь от атаки. Четвертый палец и мизинец управляли левой сандалией, остальные три - правой. В то время как чудовище повернуло шею в сторону и зарычало, вероятно, удивляясь, как это оно ни во что не попало, она заставила свои сандалии прыгать, кувыркаться и кружиться на месте, заставляя их танцевать под задорную мелодию, которую можно было назвать лишь насмешкой и вызовом.

Почувствовав в воздухе запах крови, она перекинула нити - а вместе с ними и сандалии - на двадцать метров назад, ко входу в туннель. Звук был такой, будто она прыгнула во всю длину. Монстр, как она и ожидала, прыгнул в сторону сандалий, а она упала, тихо приземлившись на кончики окровавленных пальцев.

Она постаралась не вздрогнуть при виде гигантской тени, исчезающей в предыдущем туннеле, и подхватила Смайли на спину, прежде чем тот успел понять, что она снова его обманула.

...Казалось, прошло еще несколько часов, прежде чем Сердце перестала слышать за спиной рычание монстра, но на самом деле она не была уверена, сколько времени провела, бегая практически вслепую.

Казалось, туннелям нет конца. Каждый поворот на тройную развилку приводил к четверному перекрестку, и казалось, что она не продвигается вперед. Не помогало и то, что она все еще тяжело дышала, шея все еще зудела, словно под кожей ползали жуки, а окровавленные ступни на пальцах; ее тело видало лучшие дни. Если бы ей удалось увидеть вдалеке лунный свет или почувствовать глоток свежего воздуха, о котором она и не подозревала, что когда-нибудь будет тосковать, - может быть, тогда она смогла бы улыбнуться и сказать что-нибудь безнадежно оптимистичное маленькой девочке, все еще сопящей за ее спиной.

Но на самом деле она просто не знала, что сказать.

Что бы ни делала девочка, и какого бы Бога Насекомых она ни разгневала настолько, что на нее набросился такой мерзкий зверь... Сердце не имела права что-либо говорить, ведь она совершенно ничего не знала о мире, частью которого всегда мечтала стать.

И эта охота, этот монстр, эта боль в ее теле - все это тоже было частью мира.

Конечно, все это было не очень приятно.

— ...

Поэтому она сделала единственное, что умела, и начала плести, пробираясь по туннелям.

Ей нужно было что-то маленькое. Что-то грубое, но красивое. Что-то, что она могла бы сплести без использования ткацкого станка, которым служили гвозди в ее бедрах, что-то, что она могла бы создать, используя только пальцы. Когда-то давно она уже пробовала ткать только руками, но ей так и не удалось сделать ничего сложнее двухмерных цветочных узоров; на этот раз она хотела сделать что-то получше. Пальцы двигались сами по себе, разум успокаивался, сам процесс плетения помогал успокоиться на фоне телесных болей, и быстро показалась грубая форма конечного продукта - шестирукого, двуногого и милого.

Она не стала торопиться с остальным процессом.

Сжав большой палец и мизинец вместе, она смотала нитки в маленькие глазки и нанесла пунктир на мордочку. Она вылепила пальцы из маленьких кистей рук, потянув за естественные дырочки в ткани. Пальцы провели по затылку, чтобы найти длинные, закрученные пряди волос, и, хотя вокруг не было цветов, которые она могла бы сорвать, раздавить и смешать с водой, чтобы получились красивые краски, человек, в честь которого она лепила куклу, вряд ли в первую очередь был красочным. Жемчужные белила куклы появились благодаря тому, что она покрасила свои красные нити в медленно падающей в воздухе пыли, а масляные черные - ну, она собрала грязь и пыль со стен и посыпала ими, создавая впечатление, что платье облегает костлявое тело куклы.

Это действительно был не самый лучший ее проект, но...

— ... Что... это? — прошептала девочка, когда Сердце, последним штрихом, вырезала полумесяц улыбки на лице куклы.

Затем она обернулась и посмотрела на девочку, болезненно улыбаясь.

— Это ты!

— Это... кто?

— Ты! — снова защебетала она, держа куклу перед собой, чтобы проверить пропорции конечностей и гладкость ткани, а затем толкнула ее назад через плечо, прямо в лицо девочке. — Видишь? Шесть рук, две ноги! Ты можешь взять её! Она твоя!

Девочка кашлянула, откинув голову в сторону. — Я... что? Это должно быть мной?

— Разве ты не видишь сходства? Я думала, что сделала их довольно очевидными!

— Нет. Они... они такие. Я вижу.

— Так возьми её!

— Но... почему?

— ...

— Зачем делать все это ради меня? — продолжала она, сжимая талию и плечи Сердца. — Я не... ты не знаешь меня. Я рассказала тебе только о том, как вызвала появление трещины над твоей башней, и ответила лишь на те вопросы, которые знает даже десятилетний ребенок... Так зачем же ты все это делаешь?

— Зачем ты мне помогаешь?

— Ты и одна легко спустишься с этой горы.

— Лучше просто бросить меня здесь и оставить этой... твари.

— Я не знаю... что ты имеешь в виду, когда говоришь... что тебя зовут... «Сердце»...

— Я помню, когда мне впервые исполнилась тысяча лет, я исполнила песню, чтобы пригласить на свой день рождения всех, кого только можно!

Девочка сделала паузу, чтобы послушать.

Затем Сердце продолжила.

— То есть... я тогда не знала, что эти туннели существуют, и подумала, что не могу спуститься, чтобы узнать, есть ли на самом деле кто-то под морем облаков! — сказала она. — Я вроде как знала, что кто-то есть, но не помню, как я... узнала? Просто вроде как знала? Я мало что помню до своего тысячного дня рождения, но помню, что в тот день я подумала: «Ах, как было бы здорово, если бы я пригласила людей на свою гору, чтобы они отпраздновали мой день рождения вместе со мной».

— ...

— То есть я не знаю, чем заняться целый день, но я могла бы, по крайней мере, что-нибудь им приготовить! Мне нравится думать, что я неплохо работаю руками! В свое время я сделала множество цветочных гирлянд, а также всевозможные шелковые игрушки и куклы, с которыми я просто не знала, как обращаться! Я решила, что если люди придут, я просто подарю им свои подарки на день рождения, и они придут на следующий год снова! И на следующий год снова! И на следующий, и на следующий, и на следующий, а потом, когда наступит мой двухтысячный день рождения, я смогу удивить их чем-то еще большим! Например, гигантским гобеленом со всеми их лицами или что-то в этом роде! Разве это не круто?

— ...

— На вершине моей горы не так много еды, но... родниковая вода, бьющая из подножия моей башни, довольно свежая! В ней всегда есть минеральный, слегка металлический привкус, который не уверена, что понравится всем, но уверена, что большинству! Я пробовал есть и цветы, которые там растут, и это, знаешь ли, не совсем ужасно! Если будет постоянно приходить много людей, то с годами я смогу выращивать больше цветов, расширять участки почвы, рыть ручьи для полива... и тогда я смогу собирать огромный урожай цветов, чтобы кормить гостей каждый день рождения!

— ...

— О! А еще я придумал игры, в которые мы могли бы играть, пока едим цветы! Видишь ли, у меня есть эти... маленькие мотыльки, которые ходят за мной по пятам и выполняют мои приказы! Я научила все сто из них прятаться, когда я насвистываю специальную мелодию, так что тот гость, которому удастся найти больше всего мотыльков до конца дня, получит от меня особый, ультра-специальный приз! Я сотку и сошью все, что они захотят, прямо на месте! Забавная игра, правда? Но, кроме того, у меня есть тысячи других игр, в которые мы можем поиграть, если эта не понравится всем, так что каждый найдет себе занятие по душе! Всегда... есть... что-то... для...

— ...

— ... Так что, думаю, ты все-таки мой первый друг!

Она закончила фразу с маленькой, тоскливой улыбкой, прижав щеки куклы к щекам девочки.

— Эгоизм очень похож на одиночество, тебе не кажется? — сказала она, усмехаясь, с болью в шее. — Возьми! Это твой подарок на день рождение!

— ...

И Смайли, в свою очередь, приняла куклу четырьмя руками; ее острое и бледное лицо светилось легким, едва заметным румянцем.

— ... «Божественная Швея» Сердце, да? — прошептала она, прижимаясь лицом к кукле и возвращая ее создателю усталую, полную надежды улыбку. — Я не могу утверждать, что знаю, что делает твоя магия или кем ты была до того, как переродилась и потеряла память, но ты, конечно, интересный Бог Насекомых, не так ли...

— Ах! Смотри!

От неожиданности ее паузы лицо Смайли вжалось в череп, но прежде чем девочка успела нахмуриться и дернуть за антенки, она начала ускорять шаг, плечи приподнялись, словно с ее тела наконец-то сняли невидимые тяжести - очень слабые, очень приглушенные, но вдалеке виднелась точка красновато-золотистого света.

Солнечный свет.

— ...

Она не ждала.

Она не могла ждать.

Проводя пальцами по стенам, она чувствовала, как по ним стекают теплые капли воды, и давала волю воображению, представляя, как может выглядеть мир под ее горой. Будет ли это густой, удушающий лес, который окружает ее? Может быть, иссушенная, волнистая пустыня, простирающаяся насколько хватает глаз? Может быть, это шумная деревня, ряды зданий, раскинувшиеся по мягким лугам, колокольчики, звенящие на ветру, люди, бегущие, работающие, поющие целые дни, не заботясь ни о чем на свете?

Она действительно, действительно не знала.

От волнения она поспешила, спешила и спешила, пока точка света не превратилась в полноценный выход из клаустрофобных туннелей...

И в самый последний момент Смайли сильно дернула её за антенны, чтобы не сорваться с отвесной скалы.

— ...

Они еще не спустились с горы.

Это был тупик и последний путь.

http://tl.rulate.ru/book/106745/4076135