Готовый перевод Futsutsuka na Akujo dewa Gozaimasu ga: Suuguu Chouso Torikae Den / Хоть я и бездарная злодейка ~Сказка о том, как бабочка и крыса поменялись телами в девичьем дворе~: 3. Рейрин: Переезд в Рай (1)

Том 1. Глава 3. Рейрин: Переезд в Рай

Часть 1

Когда Рейрин размышляла над тем, что ей делать теперь, после завершения церемонии Дзюдзин, к ней подошла молодая девушка с поразительными рыжевато-каштановыми волосами и бесстрастно сказала: «Кейгецу-сама».

Простые одеяния цвета тусклого кармина… она из дома Шу.

• 洗朱 – это «тусклый кармин» или «промытый красный». Код –  #FF7952.

Каждой из придворных дам положено носить цвет, соответствующий элементу одного из пяти домов, которому служат. Чем выше ранг, тем более тёмным становится цвет, так что эта девушка с бесстрастным лицом, облачённая в бледный, тусклый кармин, могла быть лишь придворной дамой низкого ранга, коим обычно поручали стирку да готовку. Вероятно, волнуясь за [Шу Кейгецу], что так и не покинула грушевый сад, пришла пригласить ту вернуться в свою комнату.

Однако…

– По указу Благородной супруги я помогу Вам сменить покои. Прошу покончить с переездом до наступления сумерек. Пожалуйста, поспешите.

В ответ на неожиданные слова глаза Рейрин моргнули.

– Сменить покои?

– …Благородная супруга сказала, что хоть Вы и доказали свою невиновность, она более не станет относиться как раньше к той, кто учинил во внутреннем дворе такие беспорядки.

Что значит, либо выделят комнату более низкого ранга, либо посадят под домашний арест в комнату размышлений.

• Дословно 反省室 означает «комнату саморефлексии».

– Э-эм…

Внутренний двор был строго разделён, дабы предотвратить вмешательство других семей. Рейрин была несколько озадачена: можно ли ей, члену дома Ко, войти во дворец Шу, но несколько мгновений спустя кивнула.

– Понятно. Рассчитываю на тебя.

Днём девы проходят обучение в девичьем дворе, но утро, вечер и праздники проводят в комнатах, отведённых каждой в соответствующем дворце. Иными словами, места для ночлега найти попросту негде, если не в стенах одного из дворцов. Если бы в этой ситуации она показалась во дворце Коки, Тосецу с остальными в самом лучшем случае забросают её ядовитыми клёцками с криком: «Сточная крыса!».

Прежде всего нужно объяснить ситуацию почтенной Благородной супруге Шу.

Придворная дама уставилась на давшую вежливый ответ Рейрин, но в конце концов переключила своё внимание и зашагала по грушевому саду, сказав: «Сюда».

– Большое спасибо. Эм-м, твоё имя…

– …Лили, – она немного замешкала перед ответом.

Поскольку она шла впереди, девушка могла видеть лишь спину придворной дамы, но чувствовала неописуемую враждебность в её низком, лишённом эмоций голосе.

– Весь прошлый год я служила Вам, стиснув зубы, и такова степень Вашей признательности? – слова были произнесены шёпотом, словно ей самой невыносимы, отчего Рейрин мысленно схватилась за голову.

Судя по всему, она была отнюдь не придворной дамой низкого ранга, а личной служанкой… той, чьё имя она должна была запомнить.

Но куда больше обеспокоило то, что Лили тут же убеждённо произнесла: «А-а, всё равно не запомните».

Р-разве ты не можешь хоть немного усомниться во мне, подумав: «Ты не помнишь меня, уж не подделка ль ты часом»!? Не сдавайся!

Хотела бы она встряхнуть придворную даму за плечи и подбодрить, но в своём положении Рейрин не могла даже имя [Шу Кейгецу] произнести.

Кх… Даже если встречусь с Благородной супругой Шу-сама, как мне ей всё объяснить? – Кейгецу упоминала, что Рейрин не сможет «сказать», а не «выразить». Ещё в темнице она попыталась написать пальцем имя «Рейрин» на ладони, но не смогла пошевелить рукой – должно быть, ей также не было дозволено написать ни одного иероглифа, связанного с обменом. – Не могу ни говорить, ни писать. В таком случае… хм-м, может, язык бёдер…?

• 尻文字  – имитация письма в воздухе путём широкого движения ягодиц. Часто используется в качестве игры-наказания.

Рейрин всерьёз задумалась над этой идеей, но вскоре отбросила: вряд ли у супруги будет желание и терпение наблюдать за качаниями задом, пока Рейрин не закончит объяснять всю ту сложную ситуацию, в которую угодила. А даже если б и было, вполне возможно, что и эти движения были бы ограничены техникой молчания.

Пройдя окрашенный в яркий алый ворота, девушки двинулись по ослепительно белому гравию. За воротами их встретил своим хмурым взглядом свирепый, богато раскрашенный конь – Шуку. Дворец был полон великолепных, поражающих воображение сооружений, подобающих клану, издревле управлявшему южными землями и поклонявшемуся пламени.

Сразу за воротами, под самой большой скруглённой крышей располагались покои хозяйки дворца, Благородной супруги Шу. Однако Лили направилась не туда, а молча продолжила идти по узкой, словно тонкая щель, тропинке.

– Лили. Это, разве нам не нужно поприветствовать Благородную супругу Шу-сама?

– …Благородная супруга повелела Вам немедленно отправиться под домашний арест и воздержаться от сеяния злобы во дворце.

Значит ли это, что она даже видеть не желает деву, подозреваемую в преступлении?

Как же так… Во внутреннем дворе супруга и дева должны были установить отношения, схожие с таковыми у матери с дочерью, – Рейрин была потрясена содержанием указа.

Будь это Императрица Ко Кеншу, она б непременно попыталась первым делом выслушать Рейрин вне зависимости от того, насколько вескими были подозрения. Однако если бы Рейрин взаправду пошла на преступление, она взяла бы дело в свои руки и самолично вынесла той наказание. Люди дома Ко в основном честны и связаны крепкими узами, так что если член семьи согрешил, они брали на себя всю ответственность, даже если придётся убить его собственными руками.

Может, на самом деле Благородная супруга Шу-сама на самом деле человек холодный… – подумалось ей, но это совершенно не соответствовало впечатлению, которое производила та женщина: мягкий опущенный взгляд и ласковая улыбка на губах – вот о чём думают все и каждый, как слышат имя Благородной супруги Шу. Кроме того, вскоре по прибытии в девичий двор Рейрин стала свидетелем тому, как Благородная супруга лично запустила руки к ветвям грушевого сада и осторожно перенесла насекомое. Ей попросту не верилось, что человек, даже на букашку смотревший с добротой и лаской, мог оказаться настолько безжалостным.

Коли так… выходит, Кейгецу-сама посторонняя даже во дворце Шуку.

Будущее представлялось весьма нелёгким.

Придворные дамы смотрели с высоты коридора на Рейрин с Лили, продолжавших ступать по гравийной дорожке.

Девушки смотрели на них с отвращением, пряча лица за рукав, или с усмешкой на устах.

– А-а, ну и вонь.

– Неужто поблизости крыса?

– Похоже, их две: чёрная и красная крысы.

Какой бы переполох она ни вызвала во внутреннем дворе, критика была чересчур резкой. А ещё они носили одеяния цвета охры свинцовой – лишь на один тон темнее таковых у Лили. Рейрин был обескуражена тем, что дамы среднего ранга столь явно демонстрировали к ней своё презрение.

• Свинцовый сурок, она же охра свинцовая или тетроксид свинца. Внешний вид: https://ja.wikipedia.org/wiki/鉛丹?oldid=42289675

Будь это дворец Коки, где проживает Рейрин, то даже старшие придворные дамы в глициниевых жёлтых одеяниях…

• 藤黄 – глициниевый жёлтый, код цвета – #FFB61E.

– Рейрин-сама! У Вас уже десять дней не поднимался жар. Я собрала цветов, чтобы отпраздновать это событие.

– Рейрин-сама! В следующий раз, как упадёте в обморок, пожалуйста, падайте на меня. Я пухлая и мягкая, на меня падать будет удобно.

С ней они говорили очень дружелюбно.

…Ой? Я не обращала внимания, поскольку всё это было так обыденно, но думая об этом сейчас, это тоже было не очень нормально.

До этого мне было не с кем сравнивать, вот и не осознавала, но теперь мне кажется, что они чересчур меня опекали. Особенно последняя.

Я горжусь своим стальным духом, но, полагаю, другим он не особо заметен. Нет, это значит лишь то, что я должна быть независимой, настолько, чтобы именно это воспринималось естественным. Вернее… я бы хотела попробовать это – стать независимой. Исполнить мечту о самодостаточности.

Во дворце Коки же, хоть Рейрин и не одобряла того, как её баловали придворные дамы, но всего один кашель вынудил бы их примчаться с криками: «О бо-оже, какая беда!». Хоть подобная лояльность и радовала, но вместе с тем немного… нет, Рейрин в самом деле желала быть куда более независимой.

Дом Ко с древних времён посвятил себя во служение Богу земли и нёс полную ответственность за возделывание земель этой страны. То были люди, которые, сталкиваясь с трудностями, упорно над ними работали, хвалили чужие усилия и также умели заботиться. Они предпочитали любить, нежели быть любимыми.

Как одна из них, нет, как член главной ветви дома Ко с густой их кровью, Рейрин была человеком пылкой крови… но, в конце концов, из-за эфемерного облика, так необычного в семье Ко, людям было свойственно считать её [той, кого нужно защищать].

Пока девушка шла, размышляя о смысле независимости, вдруг как-то стемнело, и Лили остановилась.

– Ваши новые покои здесь.

Посмотрев в сторону, куда она указывала, Рейрин округлила глаза.

– …Здесь?

Там под большим деревом расположилось ветхое зернохранилище, какое впору было бы назвать заброшенным домом.

Крыша едва уцелела, но стены сгнили, штукатурка облупилась, и из-под неё проглядывали гнилые деревянные столбы. Пространство, которое язык не повернётся назвать дорогой или грушевым садом, густо заросло мхом и травой, а аромат пышной зелени был настолько густым, что почти удушал.

– Раньше это была кладовая. Однако теперь она заброшена и стала рассадником насекомых и грибков.

Будь то из-за солнечного света или влажности, но, говорили, сорняки разрастались здесь быстро, так что из-за сложностей в процессе ухода от использования места в качестве продовольственного склада пришлось отказаться. Растянувшаяся за ним стена являлась границей с дворцом Ранко, принадлежавшим дому Ран. Иными словами, можно сказать, это была самая дальняя точка дворца Шуку.

Изгнание. Вот самое подходящее слово, дабы описать произошедшее с Рейрин, нет, скорее, с [Шу Кейгецу].

– …Я буду жить… здесь? – голос Рейрин, обводившей взглядом вольно росшую траву, охрип и дрожал. – Неужели… здесь…?

– …Ага, верно, – прозвучало в ответ грубое подтверждение.

– Лили? – удивилась Рейрин, но та вдруг резко развернулась и всадила кулак в стену склада, будто желая выплеснуть гнев.

– Это всё твоя вина. Ты надменная, деспотичная, безмозглая девка, пожелавшая навредить [Бабочке Его Высочества], за что и была выброшена сюда!

Ужасающая… нет, Рейрин впервые слышала такую вульгарную манеру речи. Да, как будто её телом вдруг завладела городская.

Словно заметив, что девушку больше удивил тон её тирады, нежели содержание, Лили приподняла уголок губ.

– Чему так удивляешься? Потешалась надо мной лишь потому, что я дочь ничтожной танцовщицы. Мол, сколько бы я ни старалась это исправить, мне не избавиться от крови матери-соблазнительницы… ведь мои усилия растоптала никто иная, как ты на пару с теми придворными дамами семьи Шу!? А теперь так испугалась, стоило мне показать свою истинную натуру – ну не смешно ли?

Обращённые к деве глаза почти янтарного оттенка. Оттенявшие их яркие рыжеватые волосы. Манера речи как у городской из центра. Поскольку она придворная дама, вне всяких сомнений, кровью связана с одной из пяти семей, но, скорее всего, является плодом союза кого-то из дома Шу и танцовщицы-иммигрантки.

Почему она, личная служанка, одета в наряд самого низкого ранга – Рейрин нахмурилась, наконец догадавшись о причине одеяний цвета тусклого кармина. Но та, по-своему интерпретировав её реакцию, в порыве ярости вновь всадила в стену кулак.

– Хочешь упасть на самое дно – на здоровье! Не тяни меня за собой! Отработаю несколько лет, получу пособие… веря в это, я терпела и столько продержалась. Но присматривать за девкой, падшей преступницей, да в таком заброшенном доме… всё равно что велели сдохнуть вместе с тобой!

Рейрин была уверена, что Благородная супруга Шу вместе со сменой покоев лишила [Шу Кейгецу] большинства придворных дам. Но зайти так далеко, что не назначить юной деве хотя бы одной служанки, – всё равно что пренебрежение обязанностями супруги. В качестве жертвы избрали Лили, чьё положение было наиболее слабым среди всех придворных дам.

Она указала пальцем на Рейрин, прожигая едким взглядом ещё юных глаз.

– Слушай сюда. Раз всё так обернулось, терпеть я больше не стану. Выскажу сразу. Заботиться о тебе не стану. У меня даже осталась комната придворной дамы. Только ты прозябать здесь и будешь. Сама будешь полоть, убирать и готовить.

– Э…

– Говорю тебе, ни одна из дворцовых дам тебе не поможет. Все, кого ты до сих пор угнетала, хлопают в ладоши от радости, узнав о твоём крахе, – Лили глубоко вздохнула, словно желая отделаться от захлестнувших её чувств, и развернулась на пятках. – Что ж, я ухожу. Точно-точно, из-за тебя девичий двор будет закрыт на семь дней для Имибараи, а ты будешь торчать тут под домашним арестом. Благородная супруга Шу-сама также заявила, что ты не обязана присутствовать на церемонии фестиваля Чуген, что состоится по окончании траура. Смекаешь? Ты здесь до самой смерти. Времени навалом… вперёд, чувствуй себя как дома, – выплюнула она в угрозу напоследок.

• 気持ちを切り替える – идиома, дословно «изменить чувства». Означает изменить настроение; переключить эмоциональную передачу; оставить свои чувства позади; двигаться дальше (от чувства).
• 忌祓い(японское чтение – имибараи) – по иероглифам «траур» и «экзорцизм».
• 中元節 – скорее всего сокращение от 中元節與盂蘭盆節 / 盂兰盆节 – китайский Фестиваль голодных духов, традиционный китайский фестиваль на пятнадцатую ночь седьмого лунного месяца. В некотором смысле – китайский аналог Хэллоуина. В Японии известен под названием Чуген или Очуген. Подробнее: https://vk.com/wall-57302136_2046132

Оставшаяся в одиночестве Рейрин молча наблюдала, как спешно, будто сбегая, удалялась её миниатюрная спинка, затем вновь повернулась к зернохранилищу.

– …Я буду жить… здесь? – наконец пробормотала она себе под нос. – Неужто… в таком замечательном месте…!?

Рука, бессознательно прижавшаяся к груди, слегка дрожала.

Не от горя… от радости.

Верно. С минуту назад она была озадачена ни с того ни с сего свалившейся на неё [удачей].

– Целое поле травы! – Рейрин сорвалась на бег и, раскинув руки, бросилась в объятия густой травы.

Шелест сопровождался чувством пьянящей свежести. Как же здорово будет её вырывать. Ей попросту не верилось, что вот так сразу представилась возможность в полной мере продемонстрировать физическую силу [Шу Кейгецу].

– Плодородная почва! – затем она раздвинула траву и коснулась земли.

Сырая, влажная почва, давшая жизнь стольким растениям, была богата, подобно матери.

– И… свобода! – наконец она спешно огляделась.

На дорожке никого более не было. Лишь густая зелень и собственные покои, обещающие полное спокойствие. Удивительно насыщенное свободное время вдали от чужого надзора.

Кья-я! Кья-я! Мне можно здесь жить!? Можно выращивать сколько угодно лекарственных трав, экспериментировать, спать! Никто не беспокоится о моём питании, не проверяет цвет моей кожи и не бросается каждый раз, как я кашляю!? – зажав рот ладонями, она запрыгала на месте.

– А… И мне больше не нужно приглушать голос! – осознав это, она тут же опустила руки.

Рейрин была девушкой брачного возраста. У неё, как и многих других, бывают эмоциональные взлёты и падения, но если слишком повысит голос – вызовет беспокойство у дам, а если переволнуется – может ненароком упасть в обморок, потому она и взяла за правило максимально подавлять свои эмоции.

Но со здоровым телом и в уединённой обстановке, где никто не увидит…

– Сдерживаться более нет нужды-ы… – Рейрин вздохнула с облегчением.

Она была счастлива обрести свободу… а главное, перестать доставлять кому-либо беспокойства.

– …Нет, нельзя. Кейгецу-сама ненавидела меня так сильно, что поменялась со мной телами. Радоваться этому – всё равно что идти наперекор её желаниям.

По сути, у неё была склонность стараться оправдать ожидания других людей; вздрогнув, девушка смиренно покачала головой.

Однако…

– Но… вот ка-ак. Этот грушевый сад в моём полном распоряжении… У-фу-фу, – в следующее мгновение глаза ей застлала необузданная природа, и девушка в экстазе прижала ладони к щекам.

Дом Ко – клан земли. Они те, кто гордится стоять на земле на своих ногах и обожает трудности.

Хоть и понимала, что сейчас не время для того, но… для Рейрин всё вокруг было как сияющий сундук сокровищ.

＊＊＊

Шин’у нахмурился, ведь чем дальше он шёл, тем темнее становилась тропа.

Довольно мрачное место для дворца дома Шу, где любуются сияющим пламенем.

Он окинул взглядом грушевый сад, что по мере удаления от покоев Благородной супруги Шу становился всё более неухоженным, и сощурился.

В данный момент он прибыл на осмотр дворца Шуку в сопровождении единственного евнуха Бунко, коему доверял.

Церемония Дзюдзин соблюдалась строго, её вердикт непреложен. К признанной невиновной Шу Кейгецу следовало относиться так же, как к другим девам, и частное наказание здесь было неуместно. Как человек в ответе за общественную мораль внутреннего дворца, Шин’у отправился в это место, чтобы убедиться, не были ли применены в отношении девушки чрезмерные наказания.

– Не волнуйтесь, Благородная супруга Шу-сама имеет репутацию самой нежной и добросердечной из четырёх супруг. Как-никак, она удочерила Шу Кейгецу-сама ещё в юном возрасте. Поэтому… глава, прошу, не стоит вот так пользоваться Шумон для входа во дворец без разрешения супруги.

• 長官 – это государственный секретарь, директор или глава.

• 鷲紋(читается как shūmon) по иероглифам означает «орлиный герб».

Евнухи не всегда поддерживают хорошие отношения с супругами: порой они вступают в союз, порой и вовсе срывают друг на друге зло за малейшую ошибку.

Евнух Бунко ныне хныкал именно из страха конфликта с Благородной супругой Шу, что являлась наиболее сдержанной среди четырёх супруг и наиболее мягкой по отношению к евнухам.

– Но мягкость также означает и слабый контроль. Даже если Благородная супруга Шу того не желала, придворные дамы могли поступить по своему усмотрению.

– Будем решать проблемы по мере их поступления. К слову, глава, не припоминаю у Вас такого энтузиазма в работе? Пожалуйста, вернитесь к своей прежней роли безжалостного беспощадного государственного служащего, что с чужой жизнью не считается и так и говорит, что всё в мире никчёмно.

• その時はその時 – идиома, дословно «в то время – то время». Идиома используется, когда мы не хотим беспокоиться о чём-то сейчас, но уверены, что решим эту проблему, если она возникнет в будущем. Аналог на русском языке -«решать проблемы по мере их поступления». «Мы подумаем об этом, когда придёт время».

– …Хо-о. Вот как я в твоих глазах выгляжу.

– Вот! Вот, этот самый взгляд, словно на мусор смотрите! Пожалуйста, не демонстрируйте его при исполнении служебных обязанносте-ей.

Мужчина с холодом на него взглянул, но маленький евнух лишь притворился, что плачет с «ой-ёй-ёй» и ничуть не поправился.

Бунко добродушный парень, который часто избирает лёгкие пути, но вместе с тем достаточно умён и не обделён способностями. Шин’у глубоко вздохнул, пропуская сказанное мимо ушей, и повернулся к дороге перед собой.

Гравий постепенно редел, и тропика всё больше зарастала сорняками. Пройдя по узкой, с обеих сторон заросшей сорняками тропинке, он в конце концов увидел особенно густую зелень и зернохранилище с облупившейся штукатуркой.

– …Хотите сказать, деву в самом деле отправили в подобное место?

– Наверное да, как-никак, об этом свидетельствовала придворная дама, которой показали Шумон. Хм-м, может, был расчёт на то, чтобы вызвать сочувствие окружающих, поместив её в столь ужасные условия; или, быть может, возненавидевшие Шу Кейгецу придворные дамы, завидев, как добыча ослабла, разом оскалили на неё клыки?

– В любом случае, это излишне.

В отличие от тюрьмы, здесь пробивалось сияние солнца, но здание почти полностью обветшало. Почва влажная, и Шин’у, увидев ползущее рядом с его ботинком насекомое, без раздумий раздавил его каблуком.

Густая трава кишела насекомыми. Мерзкий цвет стен наводил на мысль, что здесь, наверняка, не обошлось и без плесени.

Определённо не та среда, в которой следовало жить знатной девушке.

Рядом со складом женщина – похоже, придворная дама, – старательно вырывала траву, повернувшись к ним спиной – возможно, готовилась к прибытию Шу Кейгецу, – и, кажется, была здесь единственной служанкой.

Вид того, как эта женщина в одиночестве сидела в траве, с тонким слоем пота, покрывшим всю её стройную спину, вытирая лоб время от времени, вызвал хмурость даже на лице у хладнокровного Шин’у.

– Шу Кейгецу не преступница. Не дело – порядочному человеку жить здесь.

– Хм-м, – хоть Шин’у и источал сострадание, Бунко лишь с кривой ухмылкой пожал плечами. – Кажется, глава очень благосклонен к Шу Кейгецу, ну-у, полагаю, тут уж ничего не поделаешь?

– О чём ты?

– Видя эту сцену, я испытываю раздражение, нежели жалость, – в узких как у лисы глазах Бунко плескались леденящие душу эмоции. – Может, Шу Кейгецу и была оправдана по обвинению в сбрасывании Рейрин-сама с башни, но не по всем остальным. Она глупая высокомерная особа, что без колебаний оскорбит всякого, кто окажется уязвим. Евнухам запрещено причинять вред деве… даже не могу передать, сколько горечи вкусили мои коллеги, что были осуждены и наказаны за то, как она злоупотребляла этим нелепым правилом, – выплюнул он с неприязнью и указал на пропалывавшую траву девушку. – И теперь это дитя вынуждено расплачиваться за её глупость. В то время как посаженная под домашний арест виновница даже не явилась. Небось рыдает в своей старой комнате, крича, что никуда не уйдёт? Готов поспорить, что так.

• 笠に着る – идиома, дословно «носить шляпу». Означает носить мантию (заимствованного) авторитета и злоупотреблять ею.

В противовес Шин’у, что вступил в свою должность командующего Шукан лишь полгода назад, Бунко, служивший уже долгое время обычным евнухом, казалось, затаил на Шу Кейгецу глубокую обиду.

Однако дальнейшие жалобы Бунко оказались резко пресечены.

– Давайте просто оставим всё как есть. Даже если над Шу Кейгецу издеваются, она сама во всём виновата. Если увидит Вас, глава, всенепременно как обычно будет льстить и чинить проблемы, не желая отпускать…

– Ну и ну, командующий Шукан-сама! И Бунко-сама? – рвавшая траву женщина вдруг обернулась и с улыбкой им поклонилась. – Доброго Вам дня. Что Вас сегодня ко мне привело?

Увидев её лицо, Шин’у и Бунко тут же выпучили глаза.

– …Шу Кейгецу!?

– Э? Нет… А-а, да, верно, наверное-е…? – услышав своё имя, она почему-то немного похлопала губами, открывая-закрывая рот, после чего как-то неоднозначно кивнула.

Кожу усеивали лёгкие веснушки, и уголки глаз были вздёрнуты. Они не могли скрыть волнения, ведь эта девушка, улыбавшаяся подобно крестьянке, как ни смотри, а была точь-в-точь [Шу Кейгецу].

– Что ты здесь делаешь…?

– Э? Как видите, пропалываю…

– Пропалываешь, – ответ прозвучал так естественно, что мужчина неволей переспросил.

Заметив его недоверчивый взгляд, она подняла руки, словно оправдываясь:

– Это, мне было велено отныне жить здесь, вот и решила обустроиться для более комфортного пребывания.

– …Что случилось к приставленной к Вам придворной дамой?

– Эм-м… кажется, она была вынуждена отлучиться по делам.

На заданный низким голосом вопрос Шин’у собеседница отозвалась, слегка потупив взор. Тут и гадать не нужно: служанка её бросила.

– Шу Кейгецу. Ты хочешь мне что-нибудь сказать?

– Э.

Командир Шукан отвечает за контроль общественной морали во внутреннем дворе. В случае введения чрезмерного наказания Шу Кейгецу может подать в суд на дом Шу. Шин’у побуждал её к ответу, но почему-то та в некотором смятении прижала к щеке ладонь.

– Хочу ли я что-то сказать? Кое-что, конечно, есть, но… драгоценный грушевый сад… прополка… да, скоро солнце сядет, так что, думаю, сегодня незачем.

– Только что перевалило за полдень.

– А-а… имею в виду, что сейчас мне незачем доставлять неудобства занятым командиру Шукан-сама и Бунко-сама. Д-да и вот, раз уж я так одета, коли Вы хотите предоставить возможность поговорить, предпочту воспользоваться ею в другой день, когда смогу предложить Вам чай!

– Чай, – даже Бунко лишился дара речи.

Единственная дева, что могла бы предложить чашечку чая евнуху, не говоря уже о командующем Шукан, – Ко Рейрин, прозванная тэннин. Вот уж чего они не ожидали, так это что Шу Кейгецу, печально известная как одна из самых злобных женщин девичьего двора, сделает такое заявление.

– Да, поэтому, пожалуйста, выделите мне один день… нет, пару месяцев… нет-нет, пару дней, и тогда я вновь с Вами свяжусь. Позволите ли мне?

– …Ага, – посреди диалога у мужчины возникло стойкое ощущение, что она несколько ошиблась единицей измерения времени, но в тоне звучала столь неприкрытая мольба, Шин’у только и оставалось, что кивнуть.

С точки зрения постороннего ситуация казалась весьма прискорбной: её увели в заброшенный дом и бросили придворные дамы, но если саму её устраивает нынешнее положение дел, то и Шин’у незачем что-либо предпринимать.

– Что ж, искренне сожалею, что так долго отнимала время у Вас обоих, посему позвольте Вас покинуть…

– Эй, – Шин’у тут же осёк девушку, попытавшуюся было закончить беседу.

– Да? – та моргнула, и Шин’у переглянулся с Бунко.

Шу Кейгецу всегда была сладкой на речи женщиной, когда встречала кого-то высокого ранга, и всегда в открытую заявляла о своём несчастье всеми возможными способами.

И тот факт, что эта самая девушка с такой лёгкостью попыталась выдворить прибывшего её навестить командира Шукан, иначе как неожиданным было не назвать.

– Это… что? Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?

– Что-нибудь сделать, спрашиваете? – женщина, белые щёки которой измазала грязь, склонила голову с видом полной неожиданности. – Нет, если прибегну к помощи командира Шукан-сама и остальных, настоящее удовольствие омрачится…

– Настоящее удовольствие?

– Я оговорилась. Хотела сказать лишь, что мне слишком неловко просить Вас о помощи.

Когда тот недоверчиво вскинул брови, девушка с решительным выражением лица покачала головой.

Стражи вновь переглянулись, заслышав благожелательные слова, которые совершенно не вязались с образом Шу Кейгецу.

– Только… коли Вы простите мне мою дерзость и позволите принять Вашу доброту, командующий Шукан-сама, – но, в конце концов, женщина робко попросила.

Видя, как она поглядывает, не поднимая головы, Бунко покосился на Шин’у, как бы говоря: «Вот, так и знал».

Как и следовало ожидать, то скромное поведение ранее было не более чем притворством.

Подорвав враждебность собеседника, попросит ли она у него придворную даму, деньги или даже заступничество перед Благородной супругой Шу…

– Можно ли мне… немного соли?

– Соли?

– Да. Мне очень повезло с дождевой водой и картофелем, но, похоже, за одну ночь соль мне не очистить…

На сей раз Шин’у с коллегой были совершенно обескуражены.

Что, чёрт возьми, могла задумать эта женщина, являвшая собой образчик высокомерия, тирании и лени?

– …Соль и масло, зажжённые угли и кувшины с водой даются даже осуждённым на изгнание. Сомневаюсь, что их не предоставят тебе – признанной невиновной деве.

– Э! Неужели всё настолько просто?

В ответ на бормотания Бунко женщина в удивлении прикрыла рот ладонью.

Услышав описание положения изгнанницы как [простое], Бунко резко повернулся к Шин’у и украдкой зашептал тому на ухо:

– …Это взаправду Шу Кейгецу?

– Признаться, я с самого утра задаюсь этим вопросом, – покорно кивнул Шин’у и легонько сощурился. – Не находишь её спокойствие и скромность под стать Ко Рейрин?

– Пожалуйста, не несите чушь с таким серьёзным видом! Быть не может, чтобы нежная и изящная Бабочка Его Высочества Рейрин-сама стала вынашивать настолько обременительную идею как изготовление соли! – тотчас опроверг его догадку Бунко, бывший ярым защитником Рейрин.

На самом деле Шин’у и сам не ожидал от эфемерной и покорной [Бабочки Его Высочества] столь смелых слов и поступков, посему быстро отказался от своих домыслов.

– И то верно. Она сама сказала, что уже не та, какой была раньше. Быть может, сошла с ума в тюрьме, или же настолько сильно раскаялась

– Неужели сила тюрьмы настолько велика…? – пробормотал Бунко, в страхе глянув на покрывшую голову платком девушку.

Видя, как всегда язвивший подчинённый ныне говорил безо всякой желчи, Шин’у лишь приподнял уголок губ.

Почему же? Всякий раз, как связываюсь с Шу Кейгецу, случается лишь забавное.

И вот так он сумел нанести ответный удар своему острому на язык подчинённому.

 – Что ж, Бунко. Это просьба от той самой пропалывающей девы. Раз уж проиграл пари, пойди и принеси соль, масло, кувшин воды и тлеющие угли.

Вот что он сказал.

http://tl.rulate.ru/book/104313/4568189