Готовый перевод Молодой господин снова создает проблемы / Молодой господин снова создает проблемы: Глава 8. Молодой господин получает пощечину

- Я, несчастная молодая девушка, переживаю о том, как мой жалкий ни на что негодный брат отработает свой первый день после ранения. Еду к нему под дождем! В холод! А он тут снова обсуждает про меня гадости.

Не зная об отношении Терезы к алкоголю и стараясь сбежать как можно быстрее, Уильям поторопился убрать разбившийся бокал и выбросить пустую бутылку вина. На его манипуляции никто не обратил внимания.

- Не гадости! – от одного вида сестры Филипп чувствует себя протрезвевшим. – Всего лишь вспоминал, как к тебе сватался герцог Гоунт. Все еще пытаюсь найти причины, почему я ему отказал. Не иначе, как виновата моя безграничная любовь к тебе.

- Твои речи сегодня звучат так сладко, что я готова простить тебе все прошлое злословие. Уильям, у меня в машине осталась сумка с вещами, сможешь сам открыть дверь?

- Ты собираешься с нами жить?

- Я собираюсь у вас переночевать.

Несмотря на решительную уверенность ответа Уильяма, ушел помощник надолго. Времени оказалось достаточно, чтобы Филипп воспламенился желанием научить его водить и навсегда избавиться от чужих услуг.

- Итак, зачем ты приехала? – не стал затягивать молчание молодой граф.

- Без скрытого смысла, - с хмурым лицом Тереза изучала простую обстановку квартиры, мало сочетающуюся с привычками капризного брата. Обошла комнату, расковыряла незаметную дырочку в старых, но еще приличных обоях, обнаружила неприметный гвоздь, на котором когда-то висела картина, и повесила на него свой хлыст. Удовлетворившись осмотром, девушка решила для себя, что все могло быть еще хуже, и снова повторила Филиппу. – Мне просто любопытно. В прошлом году ты отказался жить рядом с Академией, и я не припоминаю, чтобы ты вообще хоть когда-то длительное время жил вне дома. Это немного беспокоит.

- Приехала бы в выходные, что мне делать, если ты заболеешь? Виконт меня со свету сживет.

- Не заболею. Я узнала только несколько часов назад, разозлилась и приехала. Вы с Генри никогда ни о чем мне не говорите.

- Потому что ты живешь отдельно от нас обоих. Конечно, мы не будем приезжать тебе в гости каждый раз, когда случается какая-то мелочь.

- Как будто ты так часто навещаешь меня. И это не мелочи, Филипп. Ты помрешь, но мне ничего не скажешь.

- Будь спокойна, когда я решу умереть, мне явно будет не до разговоров с кем-либо.

- Ты такой оптимистичный.

- Разумеется, как известно, привлекательные люди склонны к положительным мыслям. Природа одарила меня уникальной красотой, часть которой доступна и тебе как моей сестре.

- Твое лицо не внушает ни капли доверия, и тем более, не содержит и грамма привлекательности.

- Уильям, что в моей внешности некрасиво и не внушает доверия? – тут же воскликнул Филипп, когда послышался хлопок входной двери.

Один только Бог знает, каких сил стоило Уильяму не нагрубить в ответ господину и не отправить его куда подальше. Злой от собственного бессилия перед лицом сложной техники, вымокший под дождем до последней нитки и проклинающий слишком узкие ступеньки в их доме, Уильям с трудом тащил тяжелую сумку. Мысль использовать магию пришла слишком поздно, от чего досада юноши на самого себя только увеличивалась. И при всем его жалком состоянии, его дражайший господин снова пытается повеселиться за его счет. Уильям устал и хочет спать.

- Я слишком мало знаю, что бы вас оценивать, Милорд.

- Он твой слуга, он слишком пристрастен, хочешь, я тебе отвечу? У тебя маленькие самодовольные глаза, лживый бантик губ и квадратный подбородок упрямца. Тебя невозможно назвать красавцем, и можешь забыть о популярности среди девушек. Никому в здравом уме ты не придешься по вкусу.

- Не вымещай на мне свои горести, дорогая сестрица, - громко щелкнув языком, Филипп поспешил продолжить спор, пока сестра снова не прервала его. - Твоя внешность на восемьдесят процентов похожа на мою, а характер еще хуже того, что ты только что пыталась описать. Почему же ты забыла о нашем семейном вздернутом носе, который разоблачает всем родовое легкомыслие. И как я могу промолчать о твоем коротком и узком лбе, прекрасно иллюстрирующем отсутствие у тебя умственных способностей?

- Впрочем, мы не можем судить о чужом характере, основываясь лишь на лицах. Черты лица меняются со временем, хотя мы и не глиняные фигурки.

- Крайне впечатлен твой мудростью, милая сестрица, - Филипп рассмеялся надувшейся от обиды сестре.

- Уильям, как ты думаешь, я права? – чувствуя, как теряет контроль над разговором, Тереза обратилась к Уильяму.

- Не знаю, Миледи, - безразлично ответил юноша, не прислушивавшийся к словам господ.

- Уильям, не слушай ее, слушай меня: она говорит вздор, - улыбался Филипп, понимая состояние помощника.

- Я понял, Милорд.

Представляя собой картину настолько жалкую, что разговор брата и сестры невольно свернулся, Уильям пытался собрать в себе остатки сосредоточенности.

- Ты собираешься сделать с ним что-нибудь?

- Пока нет, я всем доволен. Пожалей беднягу, ему с трудом дается длинный связный монолог. В первую неделю после начала работы он мог составить предложение из десятка слов, три из которых – «милорд».

Сжалившись над измученным юношей, брат с сестрой расстались на ночь вполне довольные собой. Вдове, сдающей квартиру, повезло меньше. Сперва, бесконечный дождь мешал ее отдыху, а после пришлось наспех приготовить свободную комнату незваной гостье.

Как и было обещано, Тереза вихрем пронеслась по съемной квартире, распугала всех соседей и утром же умчалась обратно, в полном восторге от Филиппа, как ребенок, с которым наконец поиграл суровый брат.

Впечатления от визита столь энергичного человека не смогли развеяться даже после утреннего занятия. Сегодня ему пришлось проводить урок у второго класса первого года, что означало дословное повторение того, что он говорил вчера. К этим детям он отнесся с меньшим энтузиазмом, чем к предыдущим (не его подопечные – зачем их запоминать?), на что ученики ответили тем же. Вновь самым счастливым человеком в кабинете оказался Уильям, навыки срисовывания которого с прошлым опытом добились заметного прогресса.

Если Филиппу будет сопутствовать удача, в следующем году лекции будет вести его помощник.

Продолжая терзаться необъяснимым поведением сестры и стараясь отогнать дурное предчувствие, молодой граф решил прогуляться после работы в попытке развеять нехорошие мысли.

После обильного дождя все еще горячее солнце создавало ужасную влажность, от которой становилось трудно дышать. Вдобавок к этому, Филипп, одетый в темный костюм, и вовсе с трудом переносил повисшую духоту. В то время, когда граф уже утомился от прогулки, но еще не успел пожалеть о ней, недалеко от него остановился маленький экипаж. Это произошло как раз на пути домой, но еще в опасной близости от Академии. Если бы не спонтанное решение Филиппа не брать машину, он и вовсе решил бы, что кто-то его разыскивает.

В последние годы, когда Королева активно продвигала использование личных автомобилей и занималась введением общественного транспорта, отчего лошади посреди дороги стали привлекать внимание. Сам Филипп их терпеть не мог: животина портила проезжую часть копытами и загрязняла навозом. находиться на улице было просто напросто неприятно. И это не говоря уже о том, что соседство машин пугало бедных животных, которые в панике провоцировали несчастные случаи. Хозяева же экипажей разделились теперь на две крайности – те, кто не мог позволить себе иной вариант передвижения, и те, кто в силу упрямства и приверженности традициям, не хотел.

И, по всей видимости, женщина, выпрыгнувшая перед молодым графом, оказалась из числа последних. Опасаясь чужих резких движений, Уильям загородил собой господина и поинтересовался, что нужно незнакомке. Филипп юношу не останавливал, с неудовольствием разглядывая из-за чужого плеча неожиданную помеху. К сожалению, Уильям оказался на полголовы ниже графа, отчего взгляды смогли стать взаимными.

- Филипп Грейс собственной персоной! – преувеличенно радостно воскликнула женщина, не меняя презрительного выражения лица. – Вчера мне не удалось застать вас на рабочем месте, и, видимо, не застала бы и сегодня, не будь Вселенная ко мне благосклонна.

- Вам известно мое имя, но я, к сожалению, не имею чести знать вашего.

Сколько бы ни копался Филипп в воспоминаниях, образ женщины не находил в них никаких откликов. Непримечательная внешность, прическа с кудрями, не по-женски высокий рост. Ничего из того, что младший Грейс потрудился бы запомнить. Платье женщины привлекло больше его внимания, чем она сама. Если он не ошибается, то такой фасон ввели в моду Мунлэйки несколько месяцев назад. Кто-то дарил похожее платье Терезе, но она ненавидит юбки и все, что с ними связано. Как бы то ни было, незнакомая особа явно не страдает от нехватки средств к существованию.

- Я бы испытала хоть каплю удивления, если бы вам было известно мое имя, - фыркнула женщина. – Меня зовут Екатерина Гуанди, друзья называют меня просто баронессой, но вы, увы, к ним не относитесь. Как я могу видеть по вашему лицу, это имя вам знакомо. Вернее, вам должно быть знакомо имя моей племянницы, Зелины, ведь вы не были столь любезны, чтобы познакомиться с ней лично.

- Как бы огорчительно для вас это не звучало, но впервые ее имя я услышал не так давно от детективов. Могу принести вам свои соболезнования о случившемся, но меня это не касается.

Филиппу стоило больших трудов не отвести от разъяренной женщины взгляд. Отрицание – единственный выход, который он может придумать сейчас. Жаль, он не помнит, что именно ему раскрыли детективы.

- Возможно, ваша вина не доказана, но и ваша невиновность находится под большими сомнениями, - продолжала спорить баронесса. Шагнув в сторону от Уильяма, она осмотрела графа с головы до ног и осталась разочарована увиденным. На мгновение Филипп ощутил негодование.

- Если таково ваше мнение, зачем вы искали встречи со мной? Мне не в чем раскаиваться и безосновательные извинения приносить не собираюсь. Если хотите дать мне повод обвинить вас в клевете, можете продолжать.

- Зелина! – громко крикнула баронесса, игнорируя слова графа. На ее зов из экипажа торопливо показалась миниатюрная фигура. Маленькая шляпка на голове не могла скрыть ни лишенные пигмента волосы, ни красные блестящие осуждением глаза. Вот этот вид ему действительно знаком.

- Добрый день, мистер Грейс, - спокойно произнесла девушка, с вызовом всматриваясь в лицо мужчины. – До нас дошли слухи, что вы были ранены. К сожалению, мы не имеем чести быть официально представленными друг другу, поэтому я прошу прощения за то, что мы не смогли нанести вам визит раньше.

- Прекрати церемониться с ним, - снова фыркнула баронесса. – Мистер Бригс поделился с нами тем мусором, что они называют показаниями. Но мы-то трое знаем правду. Я не посмотрю ни на ваш титул, ни на ваше положение в обществе, Граф, знайте, в моем лице вы приобрели злейшего врага.

- Боюсь, если бы вражда с вами действительно могла нанести мне непоправимый ущерб, вы бы не стали искать возможности встретиться со мной, а предприняли какие-нибудь действия. Однако, как вы сами упомянули, мой титул отличен от вашего, и пересечь эту черту просто лишь на словах.

- Я думаю, что именно вы не можете забыть свое место пахаря или огородника, или чем там занимался этот паршивец Тайлер. Если память мне не изменяет, ваш род десятками лет выращивал марихуану для продажи, но, о чудо! удивительно, как быстро время сменило Грасов на Грейсов, покрыв их позор красивой вуалью. Пусть мой род и род баронов, но Гуанди имеют чистую и благородную репутацию, достаточную, чтобы пересечь эту вашу невидимую черту, как вы выразились.

- Жду с нетерпением.

В этот момент Филипп решил поставить точку в их разговоре, кивнув на прощание двум особам. Что-то в его раздраженном легкомысленном лице особенно не понравилось баронессе, и в следующую секунду послышался звонкий шлепок. Тряхнув рукой, женщина сняла с ноющей руки перчатку и бросила себе под ноги. Неожиданная пощечина оглушала остальных участников разговора, и им потребовалось время, чтобы прийти в себя. Первой отреагировала Зелина, поспешившая отвести свою торжествующую тетку от графа. Выплеснувшая накопившиеся эмоции женщина оказалась особенно послушной, и даже позволила племяннице подвести ее к экипажу. Следом зашевелился Уильям, проверивший, не пострадал ли его господин. И только когда юноша осмотрел покрасневшую щеку, Филипп зашевелился. Однако он все еще находился в таком смятенном состоянии ума, что мог только молча открывать рот, не способный вымолвить ни слова.

- Мы просим прощения за это происшествие, - тихо произнесла Зелина под негодующее качание головой тетушки. – Мистер Грейс, я не могу судить о вас, как о человеке, но мне бы этого хотелось. Виноваты вы в тех лишениях, что мне пришлось пережить или нет, я буду пристально следить за вами. И если мне будет дозволено, я поступлю в Академию, чтобы иметь честь лично выяснить правду.

- Буду очень рад, - собравшись с мыслями, Филипп принялся язвить, досадуя на прежнюю растерянность. – У меня в классе появится целых три девушки, мечтающие о моей смерти. А если брать в расчет парней, то я смогу собрать каре. Что ж, жду вас с нетерпением.

- Она не будет учиться у вас, - фыркнула баронесса. Только напряженный взгляд Зелины заставил его не высказаться по поводу чужих лошадиных манер. – Она не сможет научиться ничему у такого человека как вы.

Бросив на прощание несколько слов, женщина утянула недовольную племянницу в экипаж, и женщины стремительно удалились. Филипп в очередной раз пожалел о решении прогуляться, когда заметил, как на его уставилась половина улицы. Разумеется, невозможно быть незаметным посреди дороги и спешащих по делам людей.

- Милорд, вы в порядке? – обеспокоенный Уильям осмелился на вопрос только когда они подошли к дому.

- Все в порядке, - ответил ему Филипп с некоторым смирением.

- У вас лицо бледное, как у покойника.

- Да, я унаследовал его от матери. Мир ее праху.

На этом они негласно условились больше не вспоминать ни леди Гуанди, ни ее племянницу. И им повезло, что красный след на коже прошел к тому моменту, когда Филипп мог встретить хоть кого-то неравнодушного.

Как показали последующие дни, угрозу девочке исполнить не удалось, и баронесса настояла на своем. В Академии Зелина так и не появилась. Но и без ее присутствия впечатления молодого графа от учебы оставляли желать лучшего. Не говоря уже об оценках, которые в силу самого начала года, еще не возобладали над детьми той властью, какую обычно имеют к концу учебного периода, от межличностных отношений подопечных Филиппу хотелось уволиться.

Что неудивительно, но главным фактором всех неприязней оказалось социальное положение учеников. Академия поощряет все таланты, вне зависимости от происхождения, но когда человек от четырнадцати до шестнадцати лет (Пени можно в расчет не брать) живет под воздействием определенных предрассудков и предубеждений, какого-то отличного поведения можно не ожидать.

В первые дни все были приветливы друг с другом настолько, насколько это возможно между незнакомцами, но вскоре условности выступили на первый план. Мальчишки гордо делали вид, что так и надо, что их не волнует происхождение и статус детей, но невольно образовали собственный аристократичный круг. Вполне возможно, что это можно объяснить и прежним знакомством (мир тесен, а благородное общество еще теснее), но Филипп предпочитал не надевать розовые очки. Девочки в этом плане оказались более откровенными и не скупились на презрительные взгляды и язвительные усмешки в сторону детей из простых семей.

На этом фоне выделялись только двое ребят, ставшие тем самым исключением, подтверждающим правило. Казалось, Джин, будучи жителем трущоб, должен страдать больше всех, изолированный как от дворянских семей, так и от детей семей менее престижных. Однако, как сказал Уильям, действительно являющийся старым знакомым мальчишки, «Джин тупой». Всегда следующий только за старшим братом и кумиром, ребенок не замечал вокруг себя ровным счетом ничего.

Вторым уникальным ребенком Филипп для себя отметил второгодника Трента. Его открытое поведение легко объяснялось необычным положением. И тем самым опытом прошлого года, когда аристократы класса, в котором он тогда учился, к середине года значительно отстали в обучении от, так называемых детей «простых семей».

Повеселиться смог Филипп этим недолго, вскоре начав раздражаться каждым смешком Трента, которые вырывались каждый раз, стоило девчонкам отвесить очередной сарказм.

По-настоящему спокойным начало года не выдалось. Филипп даже всерьез задумался поменяться классным руководством с другим преподавателем. Дети второй группы пылали большим энтузиазмом в магии, чем его подопечные, а проблем доставляли меньше.

Учебный месяц не успел окончиться, а Филипп – подготовить контрольные, как произошла первая драка. Молодого графа ошарашили этой новостью на следующий день после произошедшего и тут же заверили, что все в порядке, и никто не пострадал. Кроме волос Леи и платья Майи. Что именно не поделили сестры, так и осталось загадкой, но Филипп получил первый выговор от руководства, как их классный руководитель. Никого особо не волновало, что в тот день у него не было уроков в Академии, а роль воспитателя в его обязанности не входит.

Поэтому Уильяма ждали несколько дней непрерывного ворчания о нереалистичных ожиданиях руководства и родителей, а также о халатности преподавателей других дисциплин.

Между этими повседневными заботами молодой граф совсем забыл о предстоящей экскурсии в Обсессе, время которой неумолимо приближалось.

http://tl.rulate.ru/book/95401/3292566