Готовый перевод Marvel: The Half Blood Prince / Марвел: Принц-полукровка (Гарри Поттер): Глава 7.1: Новые силы? I

Добби провёл меня в комнату для гостей - помещение, тщательно ухоженное и украшенное, словно готовое в любой момент принять гостя.

В комнате царила атмосфера роскоши, напоминающая о величии замка викторианской эпохи. Окна украшали раздувающиеся белые шторы, пропускающие солнечный свет. В центре комнаты возвышалась величественная кровать с балдахином, которая своим царственным видом приковывала к себе внимание.

— Мастер Северус, есть ли у вас какие-либо предпочтения относительно наряда, который вы хотели бы надеть, сэр? спросил Добби, его пальцы подрагивали от готовности.

Домовые эльфы обладали удивительной способностью создавать одежду из воздуха, и их владение беспалочковой магией было свидетельством их уникального мастерства. Однако для эффективного использования магии им требовались четкие инструкции.

Наблюдая за тем, как они владеют беспалочковой магией, я хорошо понимал, что магические способности домовых относятся к категории эльфийской магии. В отличие от волшебников, которых нужно было обучать магии, домовые эльфы обладали врожденной способностью к ней с самого рождения. Их магия развивалась благодаря воле и намерениям, однако они, похоже, были ограничены возможностью служить миру волшебников.

Большинство домовых эльфов терпели жестокое обращение, не поднимая и пальца на своих хозяев, если только им не предоставлялась свобода. Словно природа наделила их даром и одновременно наложила ограничения, чтобы сохранить хрупкий баланс.

Происхождение домовых, существовавших с незапамятных времен вместе с магическими семьями, оставалось окутанным тайной. Хотя конкретных сведений о том, когда они начали служить волшебникам, не сохранилось, считалось, что эльфы находились в рабстве с момента своего появления.

К сожалению, многие пользовались их природой, подвергая их жестокому обращению. Лишь некоторые исключительные эльфы, такие как Добби, осмеливались выражать свое недовольство таким обращением. Однако в силу своей природы они оставались привязанными к своим семьям до тех пор, пока не получали свободу.

Во время своих регулярных визитов в Малфой-мэнор я не мог не заметить разительного контраста между Добби и другим эльфом, который служил семье Малфой с самого первого визита. В то время как последний эльф выглядел покорным и довольным тем, как с ним обращаются, Добби демонстрировал явное сопротивление, не выказывая открыто своего нежелания служить Малфоям, но при этом испытывая к ним затаённый страх.

Мне пришло в голову, что бунтарский дух Добби может оказаться полезным в будущем. Случаи, когда гоблины и другие недочеловеки восставали против жестокого обращения с ними, были нередки, поскольку они жаждали справедливого обращения и равенства. Такая непокорная натура может сослужить мне хорошую службу.

Затеять эльфийское восстание - звучит забавно, возможно, удастся сбить спесь с этих доброхотов за избирательное невежество и преподать урок этим надменным существам.

— Сосредоточься, Северус, сосредоточься. Не время планировать восстание.

Однако на данный момент я отодвинул мысли о домовых эльфах в сторону и сосредоточил свое внимание на Добби.

— Добби, у меня нет никаких особых предпочтений, так почему бы тебе не выбрать что-нибудь? Выбери что-нибудь элегантное, но в черном цвете, — заявил я, стараясь, чтобы мои намерения были понятны.

— Добби не должен выбирать. Добби должен делать то, что желает хозяин. Добби должен быть хорошим эльфом, — судорожно бормотал Добби, его голос был полон беспокойства.

— Добби, прекрати волноваться! — z твердо приказал, мой тон не оставлял места для споров.

Вздрогнув, Добби прекратил своё бормотание и посмотрел на меня со смесью страха и опасения.

— Добби, я не Люциус и не его отец. Я вообще не твой хозяин. У меня нет желания наказывать тебя. Я просто попросил тебя о помощи, потому что сам не уверен в своих предпочтениях, — объяснил я, надеясь успокоить его.

— Но если Добби выберет, то Добби станет плохим эльфом, — ответил он, и в его голосе прозвучала неуверенность.

— Вы хотите помочь мне или нет? спросил я, настаивая на своем.

Он кивнул, выражая готовность помочь, и в этот момент я обнаружил в нем проблеск самостоятельной мысли.

Это был обнадеживающий знак, признак здравомыслия, проблеск сопротивления, который отличал его от других домовых эльфов, с которыми плохо обращались и которые служили чистокровным семьям.

— Тогда давай сохраним этот маленький секрет, Добби. Я не стану сообщать о твоём участии ни Малфою, ни кому-либо ещё, — заверил я его, понимая всю тяжесть его беспокойства.

Его глаза расширились, став похожими на яркие шары света, когда мои слова дошли до него.

— Сэр, вы не расскажете хозяину? — спросил он, его голос был наполнен волнением и надеждой.

— Нет, Добби. А теперь, пожалуйста, оставьте меня. Я должен подготовиться к предстоящему заданию, — распорядился я, давая ему разрешение уйти.

Кивнув в знак благодарности, Добби исчез из комнаты, его маленькая фигурка растворилась во мгле.

Домашние эльфы обладали нераскрытым потенциалом, выходящим за рамки их домашних обязанностей, далеко за пределы того, что могли постичь узколобые чистокровные. Это было трагическое упущение, которое не позволило им осознать истинную ценность этих преданных существ.

Я размышлял о значении их роли, пока переступал порог пристроенной ванной комнаты, которая по сравнению с моим прежним жилищем казалась почти тесной.

Я шагнул в огромную душевую кабину, размеры которой соответствовали роскоши семьи Малфой, которая, несмотря на то, что не входила в Священную 28, имела статус самых богатых чистокровных в Англии.

Обливаясь холодной водой, я закрыл глаза, пытаясь осмыслить вихрь событий, произошедших за последние двадцать четыре часа.

Простая рождественская прогулка обернулась трагической потерей - смертью моей любимой мамы.

Одна только мысль о ней вызывала во мне острую тоску.

В голове пронеслись воспоминания: ночи, проведённые рядом с ней, когда она рассказывала мне истории о Хогвартсе, и мудрые советы, которые она давала мне перед тем, как я отправился в свой собственный путь.

— Помни, Северус, мне всё равно, в каком доме ты окажешься, лишь бы ты оставался верен себе, — прошептала она, и её слова впечатались в моё сознание, когда я садился в Хогвартс-экспресс.

Тяжесть её отсутствия болью отозвалась в моём сердце.

— Я не могу сдаться сейчас, не сейчас, — решил я, используя Окклюменцию, чтобы заглушить боль, оттолкнуть неизбежное.

Холодная вода служила суровым напоминанием о холодной реальности, которая лежала передо мной.

Решив пойти по стопам матери, я вступил в дом Слизерин.

В этом году она доверила мне свою коллекцию книг - сокровищницу знаний.

На их страницах я скрупулезно фиксировал годы исследований, придумывая новые способы варки существующих зелий, создавая оригинальные заклинания и контрзаклинания для борьбы с проклятиями.

В каждом томе хранился кусочек моего магического пути, воплощение моего неустанного стремления овладеть магией. Но даже когда я закрывал глаза, передо мной вновь возникал образ кровавой сцены предыдущей ночи. Я знал, что она будет вечно преследовать меня во снах.

Передо мной был только один путь - создать условия для возрождения моей матери, для воплощения мечты, которую она в меня вложила.

Обещание, которое я дал ей, - стать величайшим волшебником - эхом отдавалось в моей голове. Я всегда жаждал власти, этот голод горел во мне с самого детства. Однако моя мать хотела чего-то большего, чем просто сила. Она желала, чтобы я стал величайшим волшебником, а не самым могущественным.

Быть величайшим не обязательно означает быть самым могущественным. Я должен выбрать путь, который заставит мою мать гордиться мной, путь, который вызовет её непоколебимое уважение.

Альбус Дамблдор был ярким примером такого величия - волшебник, вызывавший одновременно страх и почтение как у своих сторонников, так и у противников. Его имя имело вес и влияние во всем волшебном мире.

Затем был Волдеморт, самопровозглашенный самый могущественный волшебник. Хотя некоторые из его последователей и придерживались этого мнения, их преданность зачастую была продиктована страхом, а не искренним уважением. Это стало очевидным из поведения Малфоя-старшего по отношению к Волдеморту.

Он рассматривал Волдеморта как средство оправдания собственных действий, а истинная преданность была связана с самосохранением. Он учил своего сына, Люциуса, тому, как важно уметь отступать - урок, присущий менталитету многих чистокровных. Хороший урок.

Большинство чистокровных, руководствуясь собственными интересами, покинули бы Волдеморта в тот момент, когда показалось бы, что их дело буксует. Их решения всегда были просчитанными, а Волдеморт стал проводником для выражения их ненависти и презрения к магглам.

До того, как бурный мир политики поглотил мою жизнь, я вспоминал простую мечту, которую я загадал, ступив на порог Хогвартса.

Я мечтал лишь о том, чтобы научиться волшебству и найти утешение в счастливой семье - желание, овеянное невинностью детства. Однако сам Хогвартс вскоре разрушил эти мечты, оставив после себя лишь оболочку того, кем я когда-то был.

Разочаровавшись в суровой реальности, я понял, что для выживания необходимо слиться с толпой, играть в опасную игру политики, притворяться верным убеждениям, которые меня мало интересовали, - и все это для того, чтобы обезопасить себя.

Со временем фасад, который я надел для самосохранения, начал сливаться с реальностью, что привело меня в ряды Пожирателей смерти.

Но не только внешние силы влекли меня на темную сторону. Месть банде Поттеров, а также привлекательность места, где я мог постичь запретные искусства, также повлияли на мое решение. Однако именно случай, произошедший в этом году, укрепил мою решимость.

Я отчетливо помню тот день, когда Дамблдор заставил меня дать клятву защищать его драгоценных гриффиндорцев - требование, которое шло вразрез с моими собственными желаниями.

Тогда я позволил своим эмоциям взять верх над собой, наслаждаясь перспективой использовать добытые мной доказательства для того, чтобы добиться исключения Поттера и его сообщников.

Меня мало волновали последствия, с которыми они столкнутся, и то, что это нарушит их образование. Они должны были заплатить за свои проступки против меня.

Одно лишь выражение предпочтения Слизерину перед Гриффиндором не давало им права вмешиваться в мои дела. Я не собирался сидеть сложа руки и позволять им уйти невредимыми. Я отомстил, причинив им ту же боль, которую они причинили мне.

Я жаждал, чтобы они ушли, используя их мнимые познания в темных искусствах как оправдание их плохого обращения со мной.

Почему именно их волновало, вникаю я в темные стороны магии или нет? Этот цикл мести стал формировать мое мировоззрение, заставляя меня проецировать свою ненависть к отцу-магглу и Поттеру на других магглорожденных и гриффиндорцев.

Однако когда я садился в Хогвартс-экспресс и произносил эти слова, я не знал о внутреннем устройстве дома Слизерин. Моя ссылка на девиз Слизерина была основана исключительно на ценностях, которые он олицетворял, а не на представлениях о чистоте крови.

Именно поэтому в то время я желал, чтобы Лили попала в Слизерин - я не имел ни малейшего представления о том, как Слизеринцы относятся к полукровкам и магглорожденным.

Должен признаться, что я не был невиновен в своем отношении к другим магглорожденным, но, по моему мнению, я оправдывал свое желание стать свидетелем изгнания Поттера и его банды личным мнением, мало заботясь о том, как другие воспримут их действия.

Именно в тот роковой день, движимый глупостью, я поверил легендам, связанным со Свирепой ивой, и рискнул подойти к ней, чтобы столкнуться с оборотнем.

Я прекрасно знал о состоянии Люпина и намеревался просто собрать улики, а затем отступить. Я не ожидал встретить оборотня в полной трансформации и не знал, что это ночь полнолуния. Я был не настолько глуп, чтобы рисковать своей жизнью ради одной лишь улики.

.   .  .

http://tl.rulate.ru/book/84569/3197245