Готовый перевод Joy of Life / Радость жизни: Глава 36. Тяжба

Когда судья заговорил, истец и ответчик в зале отреагировали каждый по-своему. Сун Шижэнь снова подал жалобу, Мэй Чжили с притворным вниманием пробежался по ней глазами, а потом передал её Чжэн То и Фань Сяню. Последний, внимательно вчитавшись, обнаружил, что написанное не сильно расходилось с его предположениями. Кивнув головой, он вернул жалобу обратно. Сун Шижэнь, сделав жест приветствия, ледяным тоном произнёс:

— Я не понимаю, почему этот господин Фань Сянь, войдя в зал суда, стоит на ногах, а не приветствует суд как положено и не делает полный поклон? После подобного ничуть не удивительно, что вчера он совершил такое злодейство!

Фань Сянь глянул на этого стряпчего и с любопытством спросил:

— Войдя в зал суда, нужно вставать на колени и кланяться? — в Даньчжоу он каждый день читал книги, был знаком с законами государства Цин, конечно, хорошо понимал все ключевые моменты и задал этот вопрос нарочно.

— Естественно, неужели вы посмеете проявить неуважение к императорской власти? — Сун Шижэнь, нахмурившись, посмотрел на оппонента. На самом деле сегодня он очень не хотел приходить на этот суд, ведь выступать нужно было против семьи Фань, которая хоть неприметно, но обладала пугающим многих реальным влиянием. Но ничего не поделаешь, он уже слишком тесно был связан с министром церемоний, обратной дороги не было, поэтому отказаться от дела он сегодня не мог. Фань Сянь посмеялся и спросил:

— Тогда почему же господин Сун не встаёт на колени?

Сун Шижэнь прищурился и уставился на молодого человека, желая понять, на самом деле тот полный невежда или пытается прикинуться свиньёй, чтобы съесть тигра (1). Он ответил по форме:

— Человек, обладающий учёной степенью и сдавший официальный экзамен, заходя в зал суда, не обязан вставать на колени — таково правило императорского двора.

Фань Сянь, сложив руки и поприветствовав градоначальника Мэй Чжили, сказал:

— Ученик приветствует учителя, не знаю, должен ли ученик вставать на колени и поклониться?

Как только Сун Шижэнь услышал такое приветствие, сразу понял, что Фань Сянь точно имеет учёную степень. Однако до этого он проверял в министерстве церемоний: Фань Сянь явно не участвовал в государственном экзамене, как тогда он получил звание сюцая? (2) Захлопнув веер, который держал в руке, он спросил:

— Осмелюсь спросить господина Фаня, в каком году он сдавал государственный экзамен?

Фань Сянь с самым любезным видом ответил:

— Я сдавал экзамен в прошлом году в Даньчжоу. — На самом деле перед его приездом в столицу Фань Цзянь специально направил людей уладить все необходимые формальности, но сам Фань Сянь об этом ничего не знал вплоть до сегодняшнего дня, пока не отправился в зал суда. Только теперь он вдруг обнаружил, что нежданно-негаданно уже обладает званием сюцая.

Вопрос о том, кто должен, а кто нет вставать на колени на этом закрыли и перешли к разбирательству самого дела. Обе стороны ходили кругами вокруг основного вопроса, излагая свою точку зрения. Го Баокунь продолжал твердить, что вчера его точно побил Фань Сянь вместе с несколькими охранниками из имения Фань. Но Чжэн То настаивал на том, что господин Фань всю вчерашнюю ночь провёл дома в имении Фань и это может подтвердить множество людей. Противостояние в суде постепенно накалялось, зеваки у столичной управы тоже начали всё громче обсуждать происходящее. Однако большая часть людей доверяла словам Фань Сяня. Такой красивый и слабый на вид юноша, как он может быть злодеем и действовать исподтишка? А этот сидящий в инвалидном кресле господин Го, раз уж его так избили, точно имеет грешок за душой.

Мэй Чжили, увидев, что народ продолжает шуметь, почувствовал недовольство и помахал рукой в их сторону, чтобы они угомонились.

— Посмею спросить господина судью, почему преступник, стоящий сейчас в зале суда, до сих пор не арестован? — взял инициативу в свои руки Сун Шижэнь. Про себя он думал, что жалоба написана яснее некуда, градоначальник полдня ничего не говорит, может, заранее уже решил встать на сторону семьи Фань, поэтому нужно немного надавить.

Чжэн То слегка улыбнулся и сказал:

— Господин Сун слишком скор на выводы. Господин Го вчера ночью пострадал от нападения, и, судя по описанию инцидента, злодеи сначала надели ему на голову дерюжный мешок и только потом начали бить. Если до избиения его обзор уже преграждал мешок, то как он мог видеть лица нападавших и почему он настолько уверен, что это был господин Фань Сянь?

— Конечно же, он слышал голос Фань Сяня, к тому же господин Фань Сянь тогда сам назвал ему своё имя, неужто теперь он станет отпираться? — язвительно глянув на Фань Сяня, спросил Сун Шижэнь и продолжил: — Неужели взрослый мужчина станет избегать ответственности?

Фань Сянь понимал, что его пытаются спровоцировать, и сохранял спокойное выражение лица с толикой недоумения, почему вдруг на него решили клеветать. Тут снова раздался голос Чжэн То, с насмешкой он переспросил:

— Узнал по голосу? Я лично изучил все законы государства Цин и что-то нигде не слышал, чтобы кого-то признали виновным, основываясь на опознании голоса. Сун Шижэнь ни капли не забеспокоился и медленно ответил:

— Если голоса недостаточно для того, чтобы опознать господина Фаня, то прошу собравшихся посмотреть на этот стих, — тут он достал из рукава листок бумаги и зачёл стихи.

**

Сидящий за столом в зале суда Мэй Чжили, заслушавшись, внезапно последовал порыву души и сказал:

— Отличные стихи, прекрасный слог, кто же автор? — и только потом он вспомнил, что находится в зале суда, а не в своём кабинете, и перед ним сейчас не поэтическая встреча, а судебное заседание. Пару раз кашлянув, он дал понять Сун Шижэню, что нужно передать стих ему.

Ещё раз внимательно просмотрев строфы, он только сильнее уверился, что даже если не брать во внимание талант автора, то просто подобное умение шлифовать текст редко можно повстречать в Поднебесной. С любопытством он спросил у Сун Шижэня:

— Кто же написал эти стихи и какое отношение они имеют к делу?

Сун Шижэнь с почтением ответил:

— Этот стих написан вчера господином Фанем на поэтической встрече в имении Цзинвана. А потом ночью, напав на улице на господина Го, он прочитал ему этот стих, чтобы дать ему ясно понять, что к чему.

Мэй Чжили очень удивился и посмотрел на этого искренне, солнечно улыбающегося в суде юношу. Он никак не ожидал, что кто-то в семье Фань вдруг сможет написать подобные стихи, а услышав пояснения Сун Шижэня, помрачнел, ведь дело стало явно обещать ещё большую головную боль, чем прежде. Про себя же он подумал: «Ну решил избить человека, так просто бы избил и всё, зачем было ещё читать стихи? Когда дело доходит до кулаков, зачем демонстрировать изысканную учёность? В этом деле, как нарочно, это дало обвинению за что зацепиться».

Мэй Чжили был человеком глубоких познаний, однако его способность удерживать ключевой пост в столичной управе столько лет основывалась по большей части на его умении сглаживать острые углы. В столице, в средоточии богатства и знати скрытый талант, полагаясь лишь на закон и беспристрастность, долго бы не протянул. В ту пору, когда он только входил во дворец, евнух Го поведал ему краткую премудрость: «Прекратить конфликт, успокоить людей». С того времени Мэй Чжили свято придерживался этого изречения и действительно мирно и спокойно прожил многие годы.

Поэтому относительно сегодняшнего дела он продолжал держаться прежней позиции, не вынося никакого суждения и просто наблюдая и ожидая, что два дома сами договорятся и уладят этот конфликт. Если так не получится, то он просто будет несколько дней тянуть время, а потом направит дело в министерство наказаний. Раз уж он взял курс на нахождение компромисса, то ему ни в коем случае нельзя было позволить, чтобы дело в его управе приобрело вид неопровержимого. По этой причине он несколько обеспокоенно посмотрел на Фань Сяня и Чжэн То.

Чжэн То какое-то время проработал в управе советником Мэй Чжили, конечно, он хорошо понимал, о чём волнуется градоначальник, поэтому, улыбнувшись, произнёс:

— Какая смехотворная нелепость! На поэтической встрече было столько талантливых людей со своими суждениями, но стих господина Фаня поразил их всех, конечно, его сразу же переписали, поэтому этот стих мог знать кто угодно, но, что ещё важнее… — он ледяным взглядом смерил Сун Шижэня и с насмешкой продолжил: — Неужели господин Фань совсем безумен? После полудня сочинил стих, а ночью набросился на человека, чтобы избить и в то же время зачитать ему своё стихотворение?! Не говоря уже о том, что это выглядит крайне нелепо и смешно: он взял и вдруг открыто сообщил, кто он, да даже идиот не будет совершать подобную глупость! Очевидно же, что у господина Го есть желающие ему отомстить, поэтому, узнав, что между господами Го и Фань на днях в ресторане произошла размолвка, они решили нарочно разыграть перед господином Го всё так, чтобы он решил, будто на него напал господин Фань.

Эти слова, что ни говори, содержали в себе разумное зерно. Только молча стоявший рядом и улыбающийся Фань Сянь, услышав «даже идиот не будет совершать подобную глупость», смущённо прочистил горло. Сидевший в инвалидном кресле Го Баокунь больше не выдержал и заругался:

— Даже не думай выкрутиться за счёт хитрых оправданий! Этот ублюдок опирается на влияние имения Фань, ему закон не указ, вот он и беснуется как хочет!

При слове «ублюдок» лицо Чжэн То сразу же помрачнело. Он тут же полностью убедился, что молодой господин совершенно оправданно избил этого человека до такой степени, что пришлось сесть в инвалидное кресло. Очень холодно он произнёс:

— Раз уж господин Го составляет сборники при дворе, ему бы следовало хорошо следить за своим языком. Хотя вполне понятно, что вы сердитесь, но нельзя же срывать зло на всех подряд. Вы же приближённый наследного принца, если навредите своим поведением ключевому лицу при дворе, то будет нехорошо.

Эти слова, во-первых, должны были уязвить Го Баокуня, во-вторых, намекали, что если говорить о влиянии, то, каким бы могущественным ни было имение Фань, оно никак не превосходит семью Го, приближённую к наследному принцу. Поэтому все слова Го Баокуня только что не имели под собой никакого основания. Как и ожидалось, народ за изгородью уже вовсю обсуждал услышанное, ещё больше людей стали полагать, что Фань Сянь невиновен.

Фань Сянь стоял с самым невозмутимым видом, но в душе восхищался Чжэн То. Всё, что он спланировал вчера, было полностью использовано им по назначению. Однако немного странно, что Сун Шижэнь вовсе не выглядел встревоженным, как Го Баокунь. Он просто слегка улыбнулся и сказал:

— Господин судья, мой подзащитный пострадал от побоев, почему бы не разрешить ему вернуться домой отдыхать?

Мэй Чжили кивнул головой, позволяя подчинённым привести слуг, чтобы те забрали всё ещё разъярённого Го Баокуня. Тут Сун Шижэнь повернулся и, поклонившись Фань Сяню и Чжэн То, спросил:

— Так значит, господин Фань не хочет признаваться в избиении? — неизвестно почему, но, после того как Го Баокунь покинул зал суда, на его лице заметно проявилось довольное выражение: похоже, он думал, что только теперь начинается настоящее сражение.

Чжэн То и Фань Сянь одновременно улыбнулись и ничего не сказали, подумав: «Шутишь что ли, на улице Нюлань такая темень, нет ни свидетелей, ни доказательств, как ты собираешься подтвердить, что это мы били людей? К тому же в жалобе чёрным по белому написано, что охранники дома Го потеряли сознание от снотворного, если теперь позвать их подтверждать, что нападавшим был Фань Сянь, то в это никто не поверит». Мэй Чжили тоже нахмурился, подозвал к себе Сун Шижэня и тихо сказал:

— На сегодня всё пока оставим как есть.

Сун Шижэнь с почтением сложил руки и повёл бровью:

— Такой важный составитель сборников господин Го, оказался избит на улице, это очень серьёзное дело, его никак нельзя заканчивать наспех.

Мэй Чжили тут же вспылил:

— Когда это я сказал, что дело закрыто? Мы просто отложили его. Вашего господина Го избили, по крайней мере, необходимо получить доказательства избиения.

С древних времён пытки не применялись к сановникам, пусть бы даже Фань Сянь и не был сюцаем, городская управа не смогла бы применить к нему пытки, поэтому нужно было, чтобы он сам признался, а это по сути было слишком маловероятно.

Вдруг Сун Шижэнь повернулся и спросил:

— Господин Фань вчера ночью точно не покидал поместье?

Чжэн То ответил:

— Совершенно точно, все жители поместья могут это подтвердить.

Сун Шижэнь холодно усмехнулся и приказал:

— Позвать свидетелей!

Мэй Чжили понял, что всё ещё может поменяться, и кивнул, соглашаясь. Сразу же люди поместья Го привели в зал суда группу людей. Одежды и профессии этих людей были очень разными: там был продавец клецок, ночной страж, носильщик паланкина с перекрёстка, уличная проститутка и много кто ещё.

Чжэн То слегка нахмурился, у него было плохое предчувствие. Группа зевак с интересом рассматривала пришедших, спрашивая:

— Зачем их привели?

---------------

(1) «Прикинуться свиньёй, чтобы съесть тигра» означает прикинуться дурачком, чтобы сбить с толку противника.

(2) Сюцай — учёная степень или звание в системе аттестации учёных или чиновников в древнем Китае (до династии Мин).

http://tl.rulate.ru/book/96718/1469987