Готовый перевод Virtuous Sons: A Greco Roman Xianxia / Добродетельные Сыны: Греко-Римская Сянься: 1.85

Молодой Грифон

Сначала, мы смешались.

Существовал определённый этикет, следование которому ожидалось даже от мертвеца. В театре было принято считать, что сцена принадлежит тем, кто на ней выступает. Зритель мог вмешиваться, если действие того требовало, но ты никогда не присоединялся к актёрам на сцене, если тебя сначала не пригласили. В симпозиуме, хотя их кушетки могли быть расположены на одинаковых позициях, гость не подходил к организатору, пока тот был занят чем-то ещё.

Детали несколько различались, но смысл был одинаковым. Присоединяться было дозволено. Прерывать нет.

Это место не было симпозиумом или театром, но скорее чем-то средним между ними. Поэтому можно утверждать, что здесь применялись оба этикета. Конечно, можно было также утверждать, что не применялся ни один из них. Однако, учитывая тот факт, что Авгур сидел в одиночестве на своём увитом плющом гробу в центре сцены, и никто не подходил и не разговаривал с ним, я подозревал, что первый вариант был вероятнее второго.

И пусть никто не скажет, что молодой Грифон восходящего солнца не знал манер. Мы с Солом аккуратно шли через подковообразные ряды скамеек, пока хтонические мужчины и женщины разговаривали, смеялись и, время от времени, пели. И всё это время, тихое звучание лиры задавало темп каждого разговора и песни.

Было просто оставить его с его музыкой, когда звук её был таким приятным.

— Новички, да? — заговорил мужчина в то же время, как мы с Солом облокотились на толстую деревянную балку. Несколько других гуляк около него тоже с любопытством посмотрели в нашу сторону. Его спутники или, возможно, его загробные знакомые.

— Наш первый раз, — подтвердил я, звук моего голоса был искажён полуночной вуалью, что закрывала моё лицо.

— Я так и подумал. Прошло уже некоторое время с тех пор, как мы видели подобные тряпки. — Он задумчиво посмотрел наверх, одновременно подталкивая женщину, сидевшую достаточно близко к нему, чтобы их бёдра соприкоснулись. — Как давно мы уже не видели Во́рона, дорогая? Три сотни лет? Четыре?

— По меньшей мере, две тысячи, — сказала женщина, смотря на него, как на простофилю.

— Невозможно.

— Вы оба не правы, — сказал другой мужчина, с пары рядов в стороне, наклоняясь вперёд, чтобы посмотреть на нас. — Уже прошло как минимум четыре тысячи лет. — И первый мужчина, что заговорил, и женщина рядом с ним, оба закатили глаза.

— Верно, — протянул первый мужчина. — А я король Египта.

— Только в твоих снах! — пришёл голос сверху: мужчина в одном из освещённых факелами балконах смотрел вниз на нас, опираясь на перила со скрещенными руками и небрежно держа чашу из слоновой кости двумя пальцами.

Мой взгляд задержался на его чертах. Чёрные кудри волос и бледная кожа, миндалевидные глаза тускло-коричневого цвета и сильная челюсть без бороды. Форма его носа выдавала его происхождение сильнее всего остального, однако. Он был Македонцем, и всё же, его глаза были подведены той же тёмно-голубой краской, что и его губы, а вместо доспехов или плаща, он носил только плиссированную льняную юбку с поясом – и скальп молодого слона в качестве мантии, из всех вещей.

Македонские черты, но Египетский стиль.

— Никто не говорит с тобой, Филадельф, — другая женщина сказала ему, одновременно кидая кучку фиг ему в лицо. Македонец в Египетских одеждах поймал одну из них зубами и раскусил с удовольствием, позволяя соку свободно упасть обратно на голову женщине.

— Что привело молодую кровь в этот скромный театр? — с любопытством спросил нас мужчина по имени Филадельф, пока он жевал фиги, а женщина под ним ругалась и кидала больше фруктов на его балкон. — Работа или удовольствия?

— Работа, — сказал Сол, одновременно с тем, как я сказал "Удовольствие". Филадельф поднял бровь.

— Похоже, что ваши цели противоречат друг другу.

— Один Во́рон говорит только правду, — легко сказал я, — другой Во́рон лжёт.

— Я презираю тебя, — сказал Сол с поразительной убедительностью.

Я помахал: «Видишь?»

— Удовольствие, замаскированное как работа, — понимающе сказал Филадельф. Он покрутил запястьем, лениво показывая нам тост. — Это мой любимый тип работы.

— Мы знаем, — проворчал один из критиков, сидевших вокруг нас. Он проигнорировал их так же легко, как и дышал.

— Скажите мне тогда, молодая кровь, как идёт кампания? Крутится ли всё ещё колесо или король королей вернулся домой?

— Александр мёртв, — ответил Сол. Филадельф закинул голову назад и рассмеялся. Громкий и насыщенный звук отражался от балок наверху и разносился вокруг.

— А ты значит лгущий Во́рон, верно? Постарайся, по крайней мере, сделать свою ложь правдоподобной – это половина веселья подобной шарады, в конце концов.

— Завоеватель мёртв? Действительно? — сказал первый мужчина, что заговорил с нами на скамейках, надежда и злобная, зарождающаяся радость заставили его подняться на ноги. Если его Пелопоннесский акцент и горящее пламя сердца ещё не выдали его происхождение, его реакция на заявление Сола, точно смогла.

— Ты видел его труп лично? — женщина, которая сидела рядом с ним, потянулась, чтобы схватить запястья Сола. — Ты уверен?

Я окунул кончики пальцев в прохладную белую жидкость в моей чаше из рога и брызнул ими на бледную женщину. Одна капля, может две, попали на её вытянутую руку.

Хтоническая Героиня вскрикнула, словно обожжённая, и отдёрнулась от нас, спотыкаясь о край своей скамьи и падая на нижние ряды. Несколько давно мёртвых душ со всех уголков света закричали и застонали, когда она выбила еду и напитки из их рук. Её мужчина бросил на нас уродливый взгляд, его горящие глаза метнулись к нашим чашам из рога, прежде чем он решил, что драка того не стоит и пошёл помогать своей женщине.

Мужчина на балконе смотрел на всё это с неприкрытым интересом. Привлечённая звуком, женщина появилась рядом с ним, чтобы выглянуть с балкона. У неё были те же тёмные черты, что и у мужчины со скальпом слона: тот же нос и миндалевидные глаза, а так же такие же Египетские одежды – ключевым отличием были вьющиеся Бараньи рога за её ушами, вместо мантии из слоновьего скальпа. Стоя плечо к плечу, было очевидно, что они родственники.

Филадельф обнял свою сестру за талию и притянул её к себе. Она положила руку ему на живот и медленно опустила её вниз.

Мой нос сморщился.

— Египтяне, — пробормотал Сол, словно ругательство.

— Молодая кровь, после всего этого времени, — с удивлением заметила сестра Филадельфа, она осмотрела каждого из нас по очереди. — Вы должно быть мальчишки Ойнопса.

Ойнопс. Тёмный как вино.

— Я тоже так подумал, — согласился Филадельф. Он снова покрутил запястьем, в этот раз побуждая меня заговорить. — Продолжай тогда. Я услышал ложь Во́рона. Я готов услышать во́ронью правду. Где Александр сейчас?

Я пожал плечами: «Индия проглотила его три столетия назад. И с тех пор западный мир его не видел».

— Значит колесо продолжает крутиться, — размышлял Филадельф, разочарованный, но не удивлённый. — В таком случае, полагаю я оставлю вас. Постарайся не веселиться слишком сильно, эх?

Сол уже начал уходить, направляясь на другую сторону ряда в виде подковы, а не вниз. Я уже был на полпути к нему, когда Македонец в Египетской одежде бросил что-то в мою голову.

Я поймал ожерелье, простую кожаную нить, которая в контрасте держала прекрасную золотую табличку, вместо драгоценного камня или бус. Я моргнул, читая слова, начертанные на маленькой золотой пластине.

Я сын земли и звёздного неба, но от неба я рождён...

Ещё одно ожерелье схожего дизайна полетело в меня мгновением спустя и было мной поймано. Я поднять голову обратно к балкону, где Филадельф и его сестра лениво опирались на поручень. Филадельф поднял свою чашу в ещё одном ленивом тосте. Его сестра заговорщически подмигнула.

— Подарок для молодой крови. Тебе понадобятся одни из них раньше или позже, учитывая, куда ты идёшь.

Я скептически осмотрел жетон: «Я не собираюсь умирать».

— Я тоже не собирался, — легко ответил Филадельф. — Но вот я здесь. Если не по необходимости, то тогда прими его как подарок. Жетон для новых посвящённых нашей скромной Орфической веры.

Ну что ж, в таком случае это всё меняет.

Золотая табличка музыкально ударилась о рубин ожерелья, что я украл из семейных прудов Этосов. Сол уже добрался до другого конца подковообразного ряда к настоящему времени и, каким-то образом, умудрился втянуть себя в разговор с теми, кто выглядели, как стайка гетер. Если его жёсткая поза и побелевшая от силы хватка руки на чаше и были какими-то индикаторами, то он явно нуждался в спасении.

Когда я помахал и начал уходить, Филадельф позвал меня ещё один раз.

— В следующий раз, когда ты посетишь Александрию, передай мои тёплые поздравления тому бестолковому потомку, что сейчас занимает трон фараона, и дай им знать, что они разочарование для династии Птолемеев, когда придёшь, и напомни им об этом ещё раз, прежде чем уйдёшь.

— Откуда ты знаешь, что они будут "разочарованием"? — спросил я его через плечо.

— Разве это не очевидно? Потому что я величайший из моего рода, и это их несчастье родиться после меня!

Я рассмеялся.

http://tl.rulate.ru/book/93122/4265242