Готовый перевод Virtuous Sons: A Greco Roman Xianxia / Добродетельные Сыны: Греко-Римская Сянься: 0.12 [Маленький Кириос]

С его кузеном что-то не так.

Объективно Мирон знал, что Лио всегда был провокатором. Его самые ранние воспоминания о его кузене были актами неповиновения – у Лио была дурная привычка показывать уважение только тогда, когда это было необходимо, и это, естественно, раздражало некоторых старых мистиков. Это привело к тому, что некоторые старшие пытались воспитать Молодого Аристократа в его ранние дни, когда он ещё совершенствовал свою добродетель, без исключения в ущерб им самим.

Но его поведение всегда ограничивалось сдержанностью аристократа, невысказанным признанием того, что он был единственным сыном Дэймона Этоса, и поэтому имел определённую ответственность. Лио делал то, что от него ожидали. Он преуспел в этом. И он знал, что ему сойдёт с рук то, за что других ждёт наказание.

Однако со времени обрядов инициации что-то изменилось. Это было небольшое изменение. Если бы его спросили, Мирон не знал бы как это описать. Но оно было здесь. И оно росло день ото дня.

— Твои мысли блуждают. — Упомянутый кузен ткнул его в лоб. Мирон вздрогнул. Он ненавидел, когда он это делал!

— Неправда! — он отрицал, хотя это, конечно, было правдой.

Они медитировали во дворе, среди семейных прудов и статуй кириосов прошлого. Лио предложил дать ему несколько советов, по-видимому, из прихоти, накануне. Мирон сделал вид, что тщательно обдумывает предложение, не желая, чтобы его дразнили за его волнение, но что-то подсказывало ему, что его раскусили. Даже без соблазна продвижения своего культивирования, Лио знал, что он никогда не упустит возможности провести время со своим старшим кузеном.

— Возможно, мы были здесь слишком долго, — размышлял Лио, поднимая взгляд. Солнце только что взошло, когда они начали, и сейчас оно уже взошло в зенит. — Давай на этом закончим...

— Нет!

Мирон покраснел, проклиная себя за вспышку. Лио смотрел на него с тем весёлым выражением алых глаз, которое презирали все его кузены. Это был взгляд, заставляющий чувствовать себя муравьём, предъявляющим требования льву. Это был взгляд, подкреплённый высокомерием, которое каким-то образом ни разу не было принижено за семнадцать лет жизни.

Это также, по словам Лидии, было безумно привлекательно. Она всегда была немного странной, когда дело доходило до него.

— Я могу продолжать, — сказал Мирон, укрепляя свою позу и глубоко вдыхая. Лио усмехнулся, возвращаясь в свою медитативную позу – хотя назвать это позой было оскорблением для старейшин, если честно. Он просто облокотился на каменный бортик одного из семейных прудов, положив голову на сгиб локтя, пока циркулировал пневму.

Пневма была жизненной силой, питающей культивацию. Это была проявленная добродетель, и, в конечном счёте, её улучшение было тем, что подвигало культивацию. Каждое царство культивирования, от гражданского до тиранического, ещё более утончала душу в нечто, приближающееся к божественному. Каждое царство открывало культиватору новый аспект их души, что-то всегда известное, но забытое с рождения. Улучшение этого нового элемента было ключом к восхождению в следующее царство. И потом повторение того же в следующем.

Чтобы войти в Гражданское Царство, нужно было сначала осознать свою душу. Манипулировать пневмой было невозможно, если бы вы не могли даже увидеть её, почувствовать или ощутить её в своей крови. Хотя каждое живое существо обладало пневмой, одного этого знания было недостаточно, чтобы осознать собственное жизненное дыхание.

Мирон обнаружил свою пневму, когда ехал верхом на плечах отца, наблюдая как его старший кузен со слезами на глазах уплывает в Ионическое море. Вся семья Этосов присутствовала в доках, чтобы проводить его, даже Лио и Дядя Дэймон. В тот момент, когда солёный морской бриз наполнил его лёгкие, а печаль заставила его сердце сжаться, Мирон понял, что такое семья Этосов. Он смутно осознал, какое место он занимает в ней. И этого было достаточно.

Как только культиватор смог ощутить свою пневму, он мог начать тренировать её. Задача Гражданского Царства заключалась в консолидации и укреплении. Человек мог вылепить себе божественное тело с помощью гимнастики и борьбы, он мог расширить свой разум с помощью философии и обучения, но он не мог заставить свою пневму преумножаться, если он не делал и то, и другое. И даже тогда, это не всегда было так просто.

Мирон достиг седьмого ранга Гражданского Царства всего за три года активного культивирования. Его наставники и сверстники назвали это абсурдным подвигом. Его мать ворковала и называла его своим маленьким гением. Однако Мирон измерял свой успех по своему отцу и дядями, и они всегда были удовлетворены. Никогда не впечатлены. Никогда не радостные. Всегда только довольны его прогрессом.

Он знал почему. В его девятилетнем возрасте его самый старший кузен уже давно достиг Софического Царства. И вот здесь был маленький Мирон, томящийся в Гражданском Царстве без добродетели в сердце. Это раздражало его. Это заставило его хотеть стараться сильнее.

И сильнее он стал. С каждым днём его пневма росла. И каждый день он истощал её до предела, пока не падал в постель без единой искры энергии. Некоторые мистики говорили, что было нелогично истощать его резервы, когда он пытался их создать, но Мирон был Этосом. Он знал правду.

Душа была такой же мышцей как и любая другая. Её нужно было сломать, прежде чем её можно было восстановить.

Близился вечер, когда Лио решил, что с него хватит. Мирон последовал за ним через серию коротких растяжек, размышляя, как лучше всего затронуть тему, которая не давала ему покоя уже несколько дней. Когда дело касалось Лио, прямой подход почти всегда был лучшим – по крайней мере, это был единственный подход, при котором был шанс получить ответ. Но что-то, какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что сейчас не время говорить прямо.

Вместо этого он спросил: «Ты начал готовиться к играм?»

Лето близилось к концу, и это означало только одно для мистиков Розовой Зари. Дневные Игры в Алом Городе почти настали. Теперь, когда обряды инициации были завершены, это было всё, о чем говорили в культе. Кто будет выбран представлять Розовую Зарю в этом году, кто будет послан Культом Пылающего Заката, и кто в конечном итоге заберёт победу.

Ежегодные игры Алого Города были зрелищем, не похожим ни на что другое, и хотя по своей природе они не могли сравниться с глубоким чудом обрядов инициации, они всё же были невероятным опытом. И Розовая Заря, и Пылающий Закат каждый год объединяли свои ресурсы с городом, чтобы устроить общегородской праздник в честь победителя, а во время самих игр со всех концов съезжались всевозможные продавцы, чтобы торговать своими экзотическими товарами. Это было непрекращающееся представление и, без сомнения, любимое время года Мирона.

— Готовиться к играм? — повторил его кузен, раскачиваясь взад-вперёд и растягивая подколенные сухожилия. — Зачем оно мне надо?

Мирон замолчал. Он не мог быть серьёзным. Даже у него должны быть пределы!

— Ты представляешь Розовую Зарю! Ты наш главный претендент!

— И? — Лио подсказал ему, как будто нужно было сказать что-то ещё.

— Ты должен победить!

Лио наклонил голову: «Почему?»

— Потому что... — Мирон изо всех сил пытался сформулировать ответ на вопрос, который должен был быть здравым смыслом. Его дразнили, не так ли? Это было похоже на Лио. Тем не менее, он ответил. — Потому что ты Молодой Аристократ! Ты представляешь Розовую Зарю, но более того, ты представляешь Дядю Дэймона. Если ты проиграешь, то это плохо отразится на его репутации.

— Почему репутация моего отца должна быть мне не безразлична? — с любопытством спросил Лио. В его голосе прозвучала какая-то странная нотка. Мирон нахмурился.

— Потому что ты его сын.

Он не знал как ещё это объяснить.

— Я его сын, — размышлял Лио, проводя рукой по своей растрёпанной белокурой гриве. Уже долгое время ходили слухи о том, что Молодой Аристократ не имеет ни одной из характерных черт своего отца. Темных кудрей и голубых глаз Дэймона Этоса в Лио не было видно. Его стоический взгляд был чем-то, чему его сын никогда не хотел подражать.

Но время от времени наследник кириоса делал что-то, что не оставляло сомнений в его происхождении. И когда Лио отвернулся от него, чтобы посмотреть на статую их предка, стоящую в семейном пруде, его поза была её зеркальным отражением.

— Я его сын, — сказал Лио, почти что самому себе. — И я – часть Розовой Зари, не так ли?

— Мы все её часть,— нерешительно сказал Мирон. Его кузен хмыкнул.

— Полагаю, у меня нет другого выбора, кроме как победить.

Мирон сжимал и разжимал кулаки. Он не знал, что сказать.

Это уже не имело значения. О чем бы ни размышлял Лио, он нашёл свой ответ.

Мирон ошеломлённо наблюдал как его кузен вошёл в семейный пруд и прошёл через его священные воды. Он стоял нос к носу с мраморной статуей, рассматривая её сверху донизу. А затем он потянулся к её шее и расстегнул застёжку на золотой цепочке. Подвеска, сияющий алый драгоценный камень, вспыхивала там, где её касался солнечный свет.

— Что?.. — в ужасе прошептал Мирон. Его кузен застегнул ожерелье на шее и вышел из пруда. Он выглядел довольным.

— Я не буду готовиться к играм, кузен, но не волнуйся. — Лио взъерошил ему волосы, и на этот раз Мирону не хватило присутствия духа, чтобы стряхнуть его. Молодой Аристократ свирепо ухмыльнулся.

— Я в любом случае выиграю их.

http://tl.rulate.ru/book/93122/3106974