Готовый перевод A Dragon Shrouded In Snow / Дракон, окутанный снегом: Глава 2.

Когда он строил все эти грандиозные планы путешествия по миру и поиска своего места в нем, он ни разу не подумал о каких-либо недостатках или трудностях, с которыми он столкнется всего через две недели, и он чувствовал, как его желудок сжимается от боли, когда он одолевала тошнота из-за морской болезни. Глупость юности. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы остановить рвоту в третий раз за день, когда он продолжал подниматься, он не мог поверить, что ему придется выдержать еще одну неделю плавания, прежде чем они наконец пришвартуются в Браавосе, и он сможет быть свободен. от страданий. У Теона случилась бы истерика от смеха, если бы он увидел меня прямо сейчас, мысли о кальмаре только напоминали ему о его семье и пути, которым он ушел.

Три недели назад

Приняв решение покинуть Винтерфелл навсегда, он понял, что пришло время получить от отца хорошую трепку за его показ во дворе. Без сомнения, мужчина будет говорить о своем неконтролируемом характере и том, что он выходит за рамки из-за каких-то неприятных слов.

Он направился из Богорощи в главный замок, мысленно готовясь к грядущим словам, и мысль о том, что собирается сказать его отец, казалось, еще больше разозлила его. Прежде чем он успел заметить, маленькое пятно врезалось ему в бок и, казалось, пыталось выжать из него жизнь.

— Ты в порядке, старший брат? — спросила Арья, вид его младшей сестры согрел его сердце и заставил его чувствовать себя намного легче на ногах.

«Почему бы мне не быть в порядке, а?» Джон дразнил в ответ с ухмылкой.

Она начала жевать нижнюю губу с явно чем-то расстроенной нервозностью. «Просто… ты всегда злишься на всех», — прошептала Арья, крепче обняв ее.

— Я когда-нибудь злился на тебя, щенок? Джон сказал, когда он присел на колени, чтобы посмотреть десятилетнему прямо в глаза.

Она горячо покачала головой, как будто ее попросили сделать что-то, что она находит неприятным, например, сшить платье. «Нет, никогда! Ты лучший старший брат, который может быть у кого-либо, — быстро ответила Арья, но затем ее глаза накрыла волна печали, когда она посмотрела в землю, — но ты… ты просто всегда хочешь подраться со всеми. еще."

«Лорд Старк говорит, что у меня есть знаменитая волчья кровь, которой славились Старки в древности, наверное, поэтому я всегда злюсь и дерусь», — заметил Джон.

Он не знал, говорил ли он правду о своих проблемах с гневом или нет, но в детстве он всегда был капризным, что затем проявлялось в гневе, который он, кажется, постоянно носил в себе. Многие люди говорят, что в нем сильна волчья кровь, и какое-то время он упивался ею, потому что это, казалось, давало ему какое-то подтверждение того, что он Старк. Независимо от того, сколько его отец советовал ему научиться держать его под контролем, он никогда не предпочитал позволять этому безудержно развиваться, что приводило к различным обрывкам и проблемам, в которых он, казалось, всегда оказывался, независимо от того, насколько сильно он отрицал свою вину.

Арья выглядела скептически настроенной по отношению к нему, но прежде чем она успела ответить, их прервал Джори: «Прошу прощения, леди Арья, но лорд Старк желает, чтобы я проводил Джона к его солярию».

Джон заметно содрогнулся при мысли о том, что должно было произойти, что Джори, казалось, нашло забавным, так как широкая ухмылка на его лице не могла быть более очевидной. Он посмотрел, сможет ли он быстро сбежать в конюшню, чтобы ему не пришлось встречаться с отцом, но он знал, что чем дольше он будет медлить, тем хуже будет его наказание, не то чтобы я пробуду здесь достаточно долго, чтобы терпеть какие-либо страдания . наказание

« Давай, Джон, облегчи мне задачу, парень, я не хочу заставлять лорда Старка слишком долго ждать или объяснять, что ты ускользнул от меня».

Джон кивнул, соглашаясь, поскольку Джори ему очень нравился, и он не хотел усложнять себе жизнь только из-за собственного плохого настроения. Он схватил Арью в медвежьи объятия и сказал ей, что придет к ней после того, как покончит с лордом Старком, может быть, она могла бы получить тот урок боя на мечах, о котором она всегда умоляла его. Это вызвало яркую улыбку на ее лице, когда она так же крепко обняла его в ответ, говоря ему, что он действительно лучший брат в мире.

Вскоре их прервал Джори, снова сказавший им, как срочно лорд Старк хочет увидеть, как он заставит братьев и сестер расстаться, поскольку Арье, без сомнения, придется вернуться к тому уроку, от которого она сбежала, пока он шел к Лорды солнечные. «Что касается меня, Джон, я думал, что Железнорождённый заслужил трепку, которую ты ему дал», — сказал ему Джори, когда они подошли к солярию его отца, прежде чем похлопать его по спине. Джон собирался ответить, но прежде чем он успел, Джори постучал в дверь, а лорд Старк приказал им войти.

— Я привел Джона, как и просили, милорд, — заявил капитан стражи с почтительным поклоном.

«Спасибо, Джори, ты можешь вернуться на свой пост», — размеренным тоном ответил отец.

Джори еще раз поклонился, прежде чем быстро покинуть солярий, убедившись, что дверь за ним закрыта. Отец ни разу не отводил от него эти холодные серые глаза с того момента, как он ступил на солярий. Как бы Джон ни хотел спрятаться в угол, его гордость не позволяла ему подчиниться, поэтому он просто смотрел на отца, не дрогнув. Его отец, казалось, был шокирован интенсивностью собственного взгляда, когда его глаза значительно смягчились, «присаживайся, парень», он наконец сказал, побуждая меня согласиться с его просьбой.

«Вы знаете, почему вы здесь», — прямо заявил он, на что я кивнула.

— Все, что я хочу знать, это почему? он спросил.

«Он оскорбил мою мать, поэтому я защитил ее честь, мой Лорд, неужели мне действительно нужна была какая-то другая причина», — ответил я без колебаний.

«Какие обиды побудили тебя так жестоко избить Теона, в том, что ты сделал, не было чести», — отчитал он меня с разочарованным видом.

«В том, что я сделал, нет чести, скажи мне, если бы праворожденный сын сделал то, что я сделал сегодня, если бы Робб защитил честь леди Старк таким образом, разве его не назвали бы благородным и благородным?» Я не мог не кричать у моего отца.

«Возможно, здешние южане так и поступили бы, но я бы увидел, что это было, акт мести по простой причине личного удовлетворения», — огрызнулся он на меня со всей яростью зимней бури.

«Да, может быть, это было для личного удовлетворения, если бы я не имел права на какое-то удовлетворение после слов Теона, скажи мне, если бы мужчина, особенно заложник, оскорбил твою мать или даже твою сестру таким образом, ты бы не искал мести» его отец, казалось, вздрогнул при упоминании сестры.

«Я понимаю, что я ублюдок, и у моих действий есть последствия, но я никогда не позволю никому, мужчине или женщине, когда-либо оскорблять мою мать или подвергать сомнению ее честь», — не выдержал я. Свирепость моих слов, казалось, застала моего отца врасплох, когда его стоическое лицо, казалось, сломалось, а выражение вины и печали преодолело его черты.

«Послушай, Джон, это не имеет ничего общего с твоим рождением, какое-то время ты не мог контролировать свой темперамент, я изо всех сил старался помочь тебе контролировать его, но ты каждый раз отталкиваешь меня», — сказал он.

«Ничего общего с моим рождением, это имеет прямое отношение к моему рождению, с того момента, как я смог дышать, мое рождение всегда использовалось против меня, независимо от того, что я сделал, это должно быть моим домом, но все это никогда не чувствовал себя тюрьмой», — я не мог не прошептать последнюю часть. Выражение вины, казалось, усилилось на лице моего отца, что только заставило меня чувствовать себя ужасно внутри, но я не мог больше сдерживать свои чувства.

«Ты действительно чувствуешь, что Винтерфелл для тебя — тюрьма», — сказал он самым мягким голосом, который я когда-либо слышал от него с кем-либо.

«Да, я никогда не чувствовал себя здесь своим, как бы сильно я ни любил тебя и своих братьев и сестер, мне кажется, что мое место здесь было лишь временным», — ответил я.

«Возможно, у тебя нет моего имени Джон, но у тебя есть моя кровь, Винтерфелл — твой дом в такой же степени, как и любой Старк», — заявил мой отец с присущей ему серьезностью.

«Мы оба знаем, что мир устроен не так, сколько бы твоей крови ни текло в моих венах, я всегда буду снегом, изгоем и одиноким волком-ублюдком», — возразил я.

«Если это действительно мой дом, то почему с чертовым заложником обращаются лучше, чем со мной?» Я не мог не задать вопрос.

— К Теону относятся не лучше, чем к тебе, Джон.

Я не мог не рассмеяться над невежеством моего отца, «вот почему у него есть комнаты рядом с фамильным крылом, а я сплю на другой стороне крепости рядом со слугами и конюшнями. Не потому ли он сидит на пирах возле высокого стола, а я сижу за самым низким столом? Вот почему у него содержание больше, чем у меня, несмотря на то, что ты мой отец, и поэтому у меня есть обязанности, похожие на работу слуг, а он может развлекаться со шлюхами.

«Прежде чем извиняться за что-либо, просто знай, что я смирился с этим давным-давно».

«Т-ты мой сын Джон, но я не могу предоставить тебе такие же привилегии, не рассердив мою жену».

«И тут я подумал, что мое рождение тут ни при чем. Что случилось с твоей кровью, а Винтерфелл стал моим домом так же, как и любой Старк. Правда в том, что это не так, но ты не примешь это».

«Ты должен понять Джона…»

«Понимаешь, что ты решил трахнуть мою мать, нарушив свои свадебные клятвы, и теперь все остальные должны страдать от последствий твоих действий!»

«Следи за своим тоном, мальчик, я взял тебя в свой дом и вырастил как своего сына, ты должен благодарить меня».

"Почему я должен? Ты даже не скажешь мне имени моей матери, черт возьми, ты даже не скажешь мне, жива она или мертва, что за человек отказывает своему сыну в имени его матери.

«Сейчас ты не понимаешь, но когда станешь старше и сможешь вынести правду, тогда я и скажу тебе».

«Какая правда, что она была Ашарой Дейн или, может быть, она действительно была какой-то шлюхой, которую ты пустил в свою постель во время восстания».

— Кто сказал тебе, что Ашара — твоя мать?

«Пожалуйста, не притворяйтесь таким шокированным… все сплетничают, что она моя мать из-за Харренхолла и что я унаследовал от нее свои глаза».

Напряжение в соляре, казалось, увеличилось в десять раз при упоминании Ашары Дейн, возможно, она действительно была моей матерью, и он стыдился их забавы, нарушив свои брачные клятвы .

«Ашара не твоя мать, Джон».

— Тогда кто?

Он отказался даже смотреть мне в глаза, вздохнул и встал со своего места лицом к очагу, который потрескивал из-за горящих поленьев. На несколько мгновений воцарилась тишина, и он позволил себе порадоваться тому факту, что, может быть, он утомил своего отца и, наконец, собирается назвать ему неуловимое имя его матери. Единственное, чего он желал больше всего на свете в своей короткой жизни. И все же следующие слова, сорвавшиеся с губ его отца, были словно зазубренный кинжал в сердце.

«Я сказал тебе, Джон, когда ты вырастешь, я скажу тебе. Вы свободны, я не буду наказывать вас на этот раз за ваше поведение, потому что Теон зашел слишком далеко, но в следующий раз я ожидаю, что вы обуздаете свой гнев. Иди... Я жду тебя сегодня за ужином в главном зале.

Он не знал, был ли это тон, которым говорил его отец, слова, которые он сказал, или слова, которые он не сказал, возможно, это была комбинация всего, но Джон почувствовал знакомое чувство ярости, охватившее его, и больше ничего не хотел. чем что-то ударить. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы воздержаться от такого безрассудства, и это только укрепило его план покинуть Винтерфелл.

Он подошел к двери солярия и собирался уйти, но его кровь кипела, и ему нужно было сказать последнее слово перед тем, как уйти навсегда, иначе он пожалеет об упущенном шансе.

«Говорят, что вы самый благородный человек в семи королевствах, лорд Старк, но правда в том, что вы не тот благородный человек, которым вас считают, вы просто используете честь как щит, чтобы отклониться от собственных ошибок и недостатков».

Он быстро вышел из солярия, прежде чем его отец успел сказать хоть слово, и направился в свою дерьмовую маленькую комнату, чтобы подготовиться к тому, что должно было произойти. Он упаковал в сумку несколько запасных сменных вещей, а также все деньги, которые накопил за эти годы. Денег было немного, но ему хватило бы, чтобы выжить, пока он не найдет какую-нибудь работу, чтобы прокормить себя.

Его отец сказал ему, что ожидал увидеть его за ужином, но он сомневался, что даже заметит его отсутствие, учитывая расстояние между его местом и местом, где сидела семья. ему нужно было найти на кухне как можно больше продуктов длительного хранения, таких как соленое мясо и сухофрукты. Вероятно, ему следует запастись как можно большим количеством питьевой воды, чтобы не умереть от обезвоживания. Какой глупый способ умереть.

Он направился на кухню, чтобы начать запасаться всем, что он мог улизнуть. К счастью для него, Марна была на дежурстве и была слишком занята подготовкой к сегодняшнему ужину, так как Гейдж чувствовал себя не очень хорошо, когда она заметила его, он быстро солгал, что запасается пайками, потому что он собирался на быструю охоту и не съеден. Похоже, она либо поверила лжи, либо у нее просто не было времени беспокоиться о том, что он делал, что сработало для него. Еды, которую он принял, хватило бы ему по крайней мере на полторы ночи, если не на полные две недели, если правильно распределить.

Когда он полностью закупился, он изо всех сил старался вести себя естественно, возвращаясь в свою комнату, чтобы захватить все. В это время все обычно заняты выполнением своих обязанностей, а его братья и сестры будут на уроках, что дает ему широкие возможности уйти, не остановившись. Ему также нужно будет писать письма, адресованные своим братьям, сестрам и отцу, чтобы они не беспокоились о том, что он мертв где-то в канаве, что заставило его понять, что ему нужно оставить ложный след в волчьем лесу, чтобы он мог купить себе еще больше. время. Добравшись до своих покоев, он быстро схватил чернила и пергамент и уже собирался начать писать прощальное письмо, когда в дверь постучали.

Он был смущен тем, кто будет здесь для него в это время, он быстро спрятал свои припасы в небольшой платяной шкаф, который ему дали, и пошел открывать дверь. Его брат Робб ждал за дверью с решительным видом.

«Джон...»

— Что тебе нужно, Старк?

«Я… я могу поговорить, пожалуйста, брат?»

Он действительно хотел отклонить его просьбу, но тот факт, что он называл его братом, а не Сноу, как обычно, смягчил его гнев на наследника Винтерфелла. Не говоря уже о том, что это будет последний раз, когда у них будет возможность поговорить на какое-то время, если не вообще. Чувство вины было так же очевидно на лице рыжеволосого парня, как всегда, его обычные голубые глаза озорно мерцали, но в данный момент они выглядели подавленными, и он мог собрать в них стыд. Он поманил его внутрь и закрыл за собой дверь, гарантируя, что никто не услышит, о чем они будут говорить.

«Быстрее, Старк, я хочу на охоту»

«Я даже не знаю, с чего начать, я просто хочу извиниться за то, что произошло во дворе. Теон не должен был так мерзко отзываться о твоей матери.

«Да, он не должен был этого делать, но я не понимаю, почему ты здесь извиняешься за него».

«Я пришел не только для того, чтобы извиниться за него, я пришел, чтобы извиниться за то, что не заговорил, когда должен был. Ты мой брат Джон, и я должен был ударить Теона за то, как он говорил.

— Да, ты должен был.

— Прости, брат, пожалуйста, прости меня.

"Нет."

Его брат вздрогнул от холодного тона, которым он отверг его извинения, как будто его физически ударили. Он чувствовал себя жестоким, делая такие вещи, но его тошнило от того, что Робб всегда так усердно пытался оставаться нейтральным, постоянно позволяя Теону избежать наказания за все, чтобы сохранить мир, демонстрируя, что его дружба с заложником ценилась выше, чем общая кровь. что связало их вместе. Его брату нужно было понять, что нельзя иметь лучшее из обоих миров, что всегда будут проблемы и крутые последствия вашего выбора, что он, без сомнения, получил от лорда Старка.

— Теперь ты можешь уйти, Старк.

«Брат, пожалуйста...»

— Оставь Старка, — сказал он еще раз, отвернувшись от брата и потянувшись за луком у кровати.

«Я не уйду, пока ты не поговоришь со мной, брат, поговори со мной как следует».

«О, так теперь ты хочешь поговорить, где была эта смелость в течение последнего года или около того, хм?»

"О чем ты говоришь?"

— Я говорю о том, что ты сегодня не в первый раз молчишь, когда твой дружок открыл рот, чтобы извергнуть гнусную гадость в виде слов.

«Да, ты прав, Джон, я молчу, и, возможно, это делает меня настоящим трусом, но я также молчу, когда ты делаешь то же самое с Теоном».

«Ха, а когда именно я его так оскорблял?»

«Ты делал это много раз, Джон, ты оскорбляешь его людей и их образ жизни. Вы всегда быстро напоминаете ему, что он не подопечный, а заложник, который в одном вороне от казни.

— Да, знаю, но я никогда не опускался до того, чтобы оскорбить его мать, несмотря ни на что.

«Возможно, нет, и я согласен, что он зашел слишком далеко сегодня, но моя точка зрения остается в силе, Джон, ты оскорбляешь его так же сильно, как и он тебя». Как бы Джон ни хотел опровергнуть слова своего брата, он знал, что говорит правду, но он все еще злился на своего брата за то, что он всегда предпочитал Теона ему.

«Я всегда хотел, чтобы вы оба ладили. Он мой друг, а ты мой брат, как ты можешь просить меня выбирать между вами обоими?

«Я ожидаю, что ты выберешь меня, потому что у нас общая кровь!» он не мог не кричать.

«Возможно, я не делю кровь с Теоном, но он тоже мой брат, Джон. Вы забываете, что я был его первым другом здесь, черт возьми, я могу быть его единственным другом здесь.

«Хм, и мне интересно, почему это Старк. Ты единственный, кто слишком слеп, чтобы увидеть его таким, какой он есть на самом деле».

— А кто он на самом деле?

«Двуликая змея, которая при первом же удобном случае ударит вас в спину».

— Скажи мне, брат, откуда ты это знаешь?

— Потому что я вижу сквозь него.

«Знаете, это забавно, потому что если бы вы спросили каждого в Винтерфелле, кто с наибольшей вероятностью нанесет мне удар в спину, большинство из них сказали бы, что вы».

«Да, они будут, но не из-за моего характера, а потому, что я ублюдок, обстоятельства, которые я не могу контролировать».

«Да, и я знаю, что ты никогда не предашь меня, как я дал понять каждому человеку, который сказал это, нет никого, кому я доверяю больше, чем тебе, Джон, никого, кого бы я предпочел иметь, кроме меня, когда я приму мантию. Хранителя Севера».

Джон не знал, что на это ответить, казалось, его брат до сих пор помнит свое обещание, данное им в детстве, когда они будут беззаботно бегать по снегу, не о чем беспокоиться в их юных жизнях. Несмотря на то, что эта идея привлекала его даже сейчас, он знал, что перерос Винтерфелл и что он никогда не сможет стать его домом, как бы он ни хотел, но он не сказал бы об этом своему брату, чтобы не заподозрить его. Он хотел продолжать злиться на Робба, но он никогда не мог злиться на своего брата и не хотел, чтобы тот расстраивался еще больше.

— Ты имеешь в виду… брат?

«Конечно, Джон, ты мой брат сейчас и всегда, и мне жаль, что я не показал этого так сильно, как должен был. Мне искренне жаль».

— Не будь со мной слишком мягок, Старк, ты прощен.

"Спасибо брат."

«Ладно, теперь можешь заблудиться, мне нужно подготовиться, чтобы отправиться на охоту».

«Да, мне все равно нужно пойти к отцу на уроки. Увидимся сегодня вечером, брат».

Он мог только кивнуть в знак согласия, когда Робб направился к двери, но остановился, прежде чем открыть дверь, чтобы уйти, он постоял несколько секунд, прежде чем снова повернуться к нему лицом. Выражение раздражения, украшавшее его лицо, казалось, только заставляло его волноваться, что, возможно, его брат осознал его план уйти.

«Сегодня во дворе.. ты с легкостью меня уничтожил».

«Да».

«Но обычно наши лонжероны намного ближе. Ты позволил мне выиграть, не так ли?

«Я не знаю, о чем вы говорите, Робб»

«Не лги мне, Джон, из-за того, как ты дрался сегодня, я чувствовал себя так, словно меня сокрушили десять человек. Ты позволил мне победить. Почему?"

«Я эмм..»

«Не лги мне, скажи мне правду. Почему ты все это время сопротивлялся мне?

«Потому что каждый раз, когда я с легкостью побеждал тебя, меня называли узурпатором, который украл у тебя все. Мне пришлось бы терпеть взгляды всех, особенно твою мать и ее ненавистные слова за то, что она осмелилась победить наследника Винтерфелла.

«Мне жаль, что тебе пришлось пройти через этого брата, почему ты мне не сказал?»

«Потому что я не хотел, чтобы ты чувствовал себя виноватым за действия других людей, и, ну, я не хотел, чтобы ты расстраивался из-за того, что я бросал наши рангоуты или что я был намного лучше тебя с мечом».

— Ты идиот, брат.

«Робб..»

— Нет, ты даешь мне говорить. Ты должен был сказать мне, что происходит, потому что это несправедливо, что ты прошел через это. Что касается моей матери, то я сама с ней разберусь, она не имела права так себя вести».

«Нет, пожалуйста, я не хочу, чтобы из-за меня было еще больше проблем».

— Будь ты проклят, Джон, она не имела права, как и любой другой, кто поступал так же, а что касается того, что ты расстроился из-за того, что тебе лучше, ты действительно так низко думаешь обо мне, я бы разозлился, да, но на себя, никогда не расстраивался. Это только подстегнуло бы меня еще больше стараться во дворе».

— Прости, Робб.

«Ну, этот разговор действительно замкнулся, не так ли?»

Он не мог не смеяться над правдой слов своего брата, и, прежде чем он осознал это, его брат схватил его в медвежьих объятиях, сказав ему, что сожалеет обо всем, но он позаботится о том, чтобы все было иначе, чем сегодня, прежде чем уйти. за его урок. Да, все будет по-другому, но не так, как ты думаешь, Робб, я просто рад, что когда я уйду, мы не расстанемся в плохих отношениях.

В тот момент, когда его брат ушел, он снова схватил пергамент и чернила, чтобы написать свои прощания, и он никогда никому не признавался в этом, но плакал, как новорожденный, все это время. После того, как его прощания были закончены, письмо для его отца и каждого из его братьев и сестер, он также обязательно написал по одному для Старой Нэн и мейстера Лювина, поскольку они всегда относились к нему как к семье, что-то вроде псевдо-внука. оставляя письма на его кровати с тяжелым сердцем, зная, что ни одна служанка не придет, чтобы сменить ему простыни или убрать его комнату, поскольку леди Кейтилин позаботилась о том, чтобы он сам выполнял всю черную работу.

Потратив несколько минут на то, чтобы прийти в себя и набраться сил, он быстро направился к конюшням, максимально держась в тени, чтобы не вызвать никаких подозрений, учитывая большой мешок, который он носил на плече. Казалось, что Древние Боги наблюдали за ним, поскольку вокруг никого не было, а если и были, то не обращали на него никакого внимания, и тогда он понял, что для большинства слуг пора обедать, и не мог помочь. но усмехаться над его состоянием.

Халлена не было в конюшне, как обычно, что позволило ему быстро найти Винтера, своего черного коня, подаренного ему на десятый именин. Она была непослушным зверем, которого никто не мог приручить, и многие говорили, что было бы лучше, если бы ее усыпили до того, как она убьет кого-нибудь, но в тот момент, когда он посмотрел в эти черные шары, он мгновенно влюбился. Он не знал, почему и как, но он никогда не боялся ее, как все остальные, и казалось, что она была так же влюблена в него, как и он в нее, учитывая, что она никогда не набрасывалась на него, а скорее успокаивалась и позволяла ему гладить ее по гриве. Шок был ясным, как летнее небо на лицах всех, когда он выехал из конюшни верхом на ее спине с широкой улыбкой, поскольку ему удалось приручить ее, когда никто другой не мог. Многие спрашивали его, как, но он не мог объяснить словами, как, когда он ехал верхом на ней, казалось, что они станут единым целым, их разумы синхронизируются в гармонии.

«Привет, девочка, ты готова отправиться на прогулку?»

Она заржала, что он принял за согласие, когда он оседлал ее, прежде чем с легкостью взобраться на нее. Он был готов уйти и увидеть мир, может быть, он наконец найдет причину своего существования. Судьба никого не ждет, и в отличие от многих он стремился найти свою.

Он направил ее в волчий лес, прокладывая ложный след для неизбежной поисковой группы, которую его отец пошлет за ним, тем самым выиграв ему некоторое время, прежде чем он обыщет свою комнату в поисках подсказки и найдет письмо. Учитывая, что был только полдень, у него была прекрасная возможность создать как можно большую дистанцию ​​между собой и Винтерфеллом. Его отец, скорее всего, пошлет воронов, сообщив всем о его исчезновении, завтра, так что ему придется быть осторожным, когда он, наконец, доберется до Белой Гавани. Лорд Мандерли с легкостью узнал бы его, так как не так давно он был в Винтерфелле и настаивал на том, чтобы Джон сел с ними за главный стол.

Как только он углубился в волчий лес, где по следу было невозможно идти, он отклонился от своего пути и направился на восток и с Королевской дороги к белому ножу и пошел по нему на юг. Он не мог рисковать быть пойманным кем-либо, ищущим его по приказу отца. Люди, с которыми он, скорее всего, столкнется, будут мужчинами Хорнвуда, учитывая, что они были ближе всего, поэтому он не мог терять время и отправился в свое путешествие.

Несколько дней езды прошло без проблем, и Джон был благодарен за это, но, как всегда, было что-то, что могло все испортить. Он решил дать Зиме немного передохнуть и отвел ее к реке, чтобы она могла напиться, чтобы утолить жажду, когда они появятся из ниоткуда. Их было трое, они шли небрежно, как будто вышли на прогулку, чтобы насладиться свежим северным воздухом. Как бы он ни хотел дать им повод усомниться, он не был глупым или наивным маленьким ребенком, эти люди собирались его ограбить.

«Кажется, ты заблудился, друг», — сказал самый уродливый из всех.

«Я точно знаю, где нахожусь, и я не твой друг».

— Грубый малый, не так ли?

Он проигнорировал ответ мужчины, незаметно потянувшись к рукоятке своего меча, это не то, чего он хотел, у него и так был плотный график, а эти идиоты задерживали его. Он еще раз взглянул на мужчин и заметил, что у них была не самая лучшая одежда, но она была достаточной, чтобы согреться.

«Эй, маленькое дерьмо, этот человек задал тебе вопрос», — выплюнула другая уродливая пизда, которую он также проигнорировал, еще больше разозлив их.

«Черт возьми, я не трачу время, играя с этими детьми, так как он не хочет подыгрывать, давайте выпотрошим его и убираемся отсюда».

Как только первый человек достиг его, он мгновенно развернулся и мгновенно обнажил свой меч, одним движением перерезав ему горло. Он упал на землю, умирая в луже собственной крови. Двое его друзей запнулись, увидев, как их товарища с такой легкостью убили от рук того, кого они приняли за беззащитного мальчика.

«Давай… если посмеешь», — прорычал Джон.

Джон ощутил знакомый прилив волчьей крови сквозь него и ухмыльнулся тому, что должно было произойти. Второй нападавший достал свой меч, грубо сделанный предмет, если судить по сколам на лезвии. Он безрассудно бросился на него в приступе ярости, изрыгая проклятия, которыми старая Нэн гордилась бы. В тот момент, когда он оказался в пределах досягаемости, он взмахнул мечом по нисходящей дуге, которую Джон с легкостью парировал, прежде чем обнажить свой второй меч и использовать его, чтобы отделить влагалище от запястья, его жалкий меч с грохотом упал на землю, а его отрубленная рука все еще была прикреплена. до упора.

"АААРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРР"

Мужчина закричал в агонии из-за потери руки, когда кровь обильно хлынула из зияющей раны. Его крики звучали прекрасно сочиненной симфонией для ушей Джона, и он наслаждался ею какое-то мгновение, прежде чем закончить свою жалкую жизнь быстрым ударом по ногам, который бросил его на колени, а затем отрубил ему голову, не теряя ни секунды.

Последний человек был самым маленьким из всех и заметно дрожал, он даже не обнажил свой меч, как начал заикаться. Джон двинулся к нему, как голодный волк на охоте, его улыбка становилась все шире и безумнее с каждым шагом. Гнилое зловоние наполняло воздух, и он смеялся над тем фактом, что этот придурок действительно обделался.

— П-пожалуйста, милорд, милости прошу вас.

«Ты умоляешь меня, не так ли? Не похоже, что ты умоляешь.

В ответ на его подстрекательство рыдающий трус упал на колени, а затем встал на четвереньки, положив голову на землю в знак покорности. Мужчина неудержимо трясся, умоляя о пощаде. Джон не мог поверить, насколько жалкими на самом деле были эти люди, всего несколько мгновений назад он вместе со своими мертвыми друзьями хотел ограбить его и убить. Теперь он молил о пощаде, как трус.

— Посмотри на меня, — приказал Джон.

Мужчина поднял голову с пола, пока не оказался на коленях, по его лицу текли слезы, и, догадавшись по пятнам на бриджах, он обмочился. Джона хотелось вырвать от отвращения к тому, что было перед ним.

«Вы совершили ужасную ошибку, вам нужно понять, что у ваших действий есть последствия».

«Пожалуйста, милорд, умоляю вас, пожалуйста, пощадите мой...»

В мгновение ока Джон пронзил ему рот мечом, прежде чем он успел закончить то, что сказал. Он вытащил меч и вытер его о свое безжизненное тело, чтобы очистить лезвие от крови.

«Я не Господь».

Джон решил оставить тела воронам, эти люди не стоили того времени, чтобы их хоронить, и ему нужно было продолжить свое путешествие в Белую Гавань. Через несколько дней он, наконец, приедет и будет ошеломлен видом единственного города так далеко на севере, с его широкими, мощеными и невероятно прямыми улицами. Дома из побеленного камня с крутыми скатными крышами из темно-серого сланца. Тот факт, что это чудесное зрелище было на севере, вызвал у Джона головокружение от возможности еще больших чудес, которые он мог бы найти в огромном мире.

Первое, что ему нужно было сделать, это найти путь к докам, чтобы найти корабль, готовый доставить его и Винтер в Браавос. Он повел настороженную кобылу по улице в том, как он надеялся, правильном направлении. Наверное, мне следует спросить у кого-нибудь дорогу, пока я не заблудился. Он заметил пожилого мужчину с оливковым цветом лица, изо всех сил пытающегося тащить свою большую тележку, и решил, что может предложить ему некоторую помощь.

— Тебе нужна помощь, приятель?

— Если вы не возражаете, — ответил он глубоко запыхавшись и с акцентом, который был чужд Джону.

— Куда именно мы направляемся?

— Торговое судно, на которое я поднялся, стоит в порту, молодой человек.

— Тогда пошли.

Они доберутся до порта через десять минут, когда чужестранец покажет ему путь к своему кораблю, огромной галере с пурпурным знаменем и чем-то, что он опознал как Титан Браавоса, встроенный в центр. Он помог перетащить товары по трапу на корабль и был в шоке от размера корабля, как человек создал такое, было выше его понимания.

«Спасибо за помощь, я могу что-нибудь сделать взамен для вас, молодой человек?»

— Я предполагаю, что этот корабль направляется в Браавос?

— Вы имеете на это право.

«Я надеялся, что смогу заплатить за проезд в Браавос, комнату для себя и место для моей лошади».

«Считай, что дело сделано, этот корабль принадлежит Морскому лорду Браавоса, и я один из его посланников».

— Ты работаешь на Морского лорда?

«Да, я служу Браавосу уже много лет, я попрошу кого-нибудь подготовить для вас одну из свободных комнат, однако мы не уезжаем до завтра».

— Это приемлемо для меня, спасибо.

— Сколько вам лет, молодой человек?

«Десять и четыре».

— Зачем ты едешь в Браавос?

«Я хочу найти свое место в мире, и у меня такое чувство, что мое место за узким морем».

«Ах, авантюризм юности. Я так и не узнал твоего имени, мой друг.

«Джон, Джон Сноу».

— Я Терегео, посланник Браавоса.

Джона направили в скромную комнату с периной, умывальником и небольшим письменным столом. В целом, он был вполне доволен предоставленной ему комнатой, особенно учитывая тот факт, что Терегео предоставил ему ее бесплатно и отказался от любой оплаты, даже когда он предложил хотя бы заплатить за его питание. Джон сначала немного нервничал, когда назвал ему свою фамилию, уверенный, что тот посмотрит на него свысока, но мужчина даже глазом не моргнул, обращаясь с ним как с равным. Когда его спросили, почему, он просто рассмеялся и сказал, что ему наплевать на обстоятельства рождения человека, потому что не действия его родителей определяют, как будет прожита его жизнь, а содержание собственного характера. Джон решил, что этот человек ему нравится, у него есть здравый смысл и он не предубежден, как другие благородные придурки. Неделя или две плавания, и они достигнут Браавоса, новый старт вдали от удушающих стен Винтерфелла и пронзительных взглядов, он собирался сделать это, у него не было другого выбора.

Настоящее время

Лодка накренилась, выводя его из транса и возвращая в настоящее время. Он действительно ненавидел путешествовать по морю, и если Утонувший Бог был таким реальным, как утверждал Теон, он определенно был мудаком. Ему потребовалось еще несколько вздохов, чтобы решить, что пора вздремнуть, его телу нужно было отдохнуть, учитывая, что то, что он недавно съел, плавало где-то в волнах Узкого моря. В тот момент, когда его глаза закрылись, все напряжение покинуло его тело без борьбы, его мышцы расслабились, а его разум унесся в другой мир.

Он не знал, где находится, ему казалось, что он плывет в безбрежной пустоте, пока не услышал их. Два чудовищных рыка, от которых застыла его кровь, он повернулся туда, откуда доносились леденящие душу звуки, и почувствовал, как ужас сотрясает его тело от увиденного. Пара чудовищных зверей, сражающихся друг с другом с дикостью, которую он никогда не видел, нет, это были не просто звери, это были драконы. Они могли бы сойти за одно и то же, если бы не одна вопиющая разница: одна была красной, как текущая кровь, а другая — невероятно черной, такой темной, что он мог поклясться, что она поглощала любой присутствующий свет.

Два дракона безжалостно царапали и кусали друг друга, изо всех сил пытаясь разорвать врага в клочья. Он хотел крикнуть им, чтобы они остановились, но обнаружил, что, как обычно, голос у него отняли, а затем он услышал тот же эфирный голос, что и в прошлый раз.

«Урнэбагон хаэда залдризес се гурэнагон сир ао мазвердагон кескидосо».

Он наблюдал, как красный дракон держал в своей власти черного дракона, и колебался, прежде чем убить своего грозного врага, но это был последний раз, когда красный дракон сделал что-либо, поскольку этого колебания было достаточно, чтобы вывести его из равновесия одним ударом. очередь огня, прежде чем броситься на обезумевшего врага, чтобы разорвать ему горло. Красный дракон издал жалкий предсмертный звук, а черный дракон торжествующе взревел, когда его голова внезапно умножилась на три, каждая голова была украшена короной, прежде чем он спрыгнул со своих задних ног и полетел на запад над морем, а армада следовала за ним. насколько мог видеть глаз. По какой-то причине Джону было грустно смотреть, как красный дракон медленно умирал от полученных травм, и хотел утешить его, но у него не было возможности, поскольку весь его мир вращался вокруг своей оси, и тьма снова поглотила его.

Его привели на остров, который выглядел почти полностью каменным, и вокруг никого не было, даже звука не было, полная тишина. Ни грохота волн, ни даже обычного щебетания природы. Он настороженно относился к тому изолированному острову, на который его привезли, он чувствовал скрытое присутствие, просто зовущее его. Сам того не осознавая, он начал идти с намерением сделать каждый шаг, поскольку присутствие затуманивало его разум, каждый шаг приводил его к тому, что аура того, что скрывалось поблизости, переполняла его разум. Впереди была пещера, и он не хотел идти дальше, это только еще больше разозлило присутствие, заставив его встать на колени. Ему казалось, что его голова раскололась пополам, когда сам остров начал трястись, когда тень медленно появилась из входа в пещеру, но он не мог сосредоточиться, поскольку боль в голове усиливалась, заставляя его закрыть глаза, когда он пытался бороться. что бы это ни делало с ним. Медленно, но верно боль утихла, позволив ему снова открыть глаза. В тот момент, когда он это сделал, он увидел светящиеся шары зеленого огня, прежде чем его окутало пламя.

Джон проснулся в бешенстве, он чувствовал, как его сердце колотится в груди. Он лихорадочно огляделся, как сумасшедший, и начал успокаиваться, понимая, что это всего лишь сон и что он находится в своей каюте на корабле. В его дверь постучали, и он позволил кому бы то ни было войти.

«Приятно видеть, что ты проснулся, ты заставил нас немного поволноваться», — сказал Терегео.

"что ты имеешь в виду?"

— Ты спал целых два дня, мой друг, и никакие наши действия не могли тебя разбудить.

— Ч-что, этого не может быть, мне казалось, что я почти не спал.

«Кажется, путешествие по морю в первый раз действительно вымотало тебя».

— Да, я так полагаю.

— Одевайся и пойдем со мной.

"Куда мы идем?"

— Просто оденься, и я покажу тебе.

Он быстро встал, как только Терегео вышел из своей комнаты, вытерся мокрой тряпкой и переоделся в чистую одежду. Он почувствовал, как у него заурчало в желудке, и решил взять немного соленого мяса, которое у него еще осталось. Терегео ждал его снаружи и провел на палубу, и он был в восторге. Печально известная статуя, известная как Титан Браавоса, была зрелищем, бегемотом воина, сделанным из бронзы и гранита, он не мог не ухмыльнуться в предвкушении.

«Добро пожаловать в Браавос, мой друг».

Валирийский перевод: Следи за молодым драконом, чтобы не совершить ту же ошибку.

http://tl.rulate.ru/book/86934/2784413