Готовый перевод Suzume's Door-Locking / Судзумэ,закрывающая двери.: Что ты ищешь?

Позже мне рассказали, что через некоторое время после того, как я заснула, Серидзава-сан, будто больше не в силах выносить удушающую тишину, решил включить музыку. Он начал что-то искать в своем телефоне, закрепленном около руля, и вскоре из больших динамиков, встроенных в двери автомобиля, полился веселый стук барабанов с гитарным интро, а затем резко вступил чистый женский вокал.

«Для-я-я того, чтобы встретится с мамой этого человека-а-а, я сейча-а-ас в одино-о-очестве села на пое-е-езд».

Это была старая, которой было более несколько десятков лет, японская попса.

— Над городом сгустились су-у-умерки-и-и, поток машин, пронося-я-ятся рядом —Серидзава-сан весело начал подпевать, держа руль и отбивая по нему ритм кончиком пальцев.

— Как шумно, — прошептала Тамаки-сан, зыркая в сторону молодого человека, личность которого была для нее до сих пор неизвестна.

— Ну, если путешествие, то сразу эта песня приходит на ум, ведь правда же? Тем более с нами тут еще и кот.

— Что?

— Этот кот Судзумэ-чан?

Но похоже ответа на его вопрос не знала и она.

— Мы не держим кошек, — раздраженно сказала Тамаки-сан.

Серидзава-сан начинает рыться в бардачке и достает из кошелька карточку.

— Мое имя Серидзава. Я друг друга вашей дочери. Ну я так думаю, — протягивает ее Тамаки-сан.

Она берет ее двумя пальцами и видит, что это студенческий билет. С фото на нее сонно смотрит этот парень с взлохмаченными блондинистыми волосами в круглых очках. Рядом написано имя «Серидзава Томоя», а также день рождения, факультет и все тому подобное.

— Педагогический?.. — нахмурила брови Тамаки-сан, ведь его легкомысленный внешний вид совсем не соответствовал профессии, на которую он учится.

— Ну, я хочу стать учителем, — коротко сказал Серидзава-сан.

— Я Ивато… — назвала свое имя Тамаки-сан, возвращая студенческий билет.

— Раз мы стали попутчиками, давайте попробуем поладить, — не понятно, что именно Серидзаве-сану показалось смешным, ведь, говоря это, он улыбнулся и переключил скорость на коробке передач.

Машина, будто заходясь в кашле начала сильно трястись и набирать скорость, обгоняя впереди идущую машину.

— Ну и развалюха.

— Это подержанная машина, была несказанно дешева! — радостно ответил Серидзава-сан, — Новая такая стоит не меньше миллиона. Когда я работал на Кабуки-тё ¹, мой старший товарищ, уступил мне ее по супер дешевой цене. Ну она ж классная, да?

Квартал Кабуки-тё? Тамаки-сан только вздохнула, решив не говорить, что ей на все это по большому счету все равно.

— Да не про это, ты точно решил, что для тебя нормально вести нас туда? Ведь только что бы добраться до места назначения, в одну сторону нам потребуется больше семи часов.

— Да ничего, ведь Соуту-сана ищет не только ваша дочь.

— У меня нет дочери. Судзумэ… — она опустила взгляд на мелькающую дорогу, и немного подумав, продолжила, — дочь моей старшей сестры и приходится мне племянницей. Сестра умерла, я забрала девочку к себе, и мы стали жить только вдвоем.

— Ха? — Растерявшись, когда ему так неожиданно рассказали о личном, Серидзава-сан смог только неопределенно вздохнуть.

Тамаки-сан, не обращая внимание, продолжила:

— Смерть моей сестры была несчастным случаем на работе. Хм-м, все произошло внезапно. Когда со мной связались, я сразу же примчалась к Судзумэ, потому что эта девочка больше никого, кроме меня, к себе не подпускала.

Она не смотрела в лицо собеседника, а просто говорила, будто в пустоту, опустив голову. Тамаки-сан просто хотела это рассказать, ей было все равно кому и, так же все равно слушают ее или нет. Еще в то время, когда она ехала на скоростном поезде и смотрела в окно на виды, продолжала несметное количество раз думать об этом и раз за разом прокручивать у себя в голове.

— В то время Судзумэ было всего лишь 4 года. Когда я спросила её, поедет ли она с тётей на Кюсю, она мне кивнула. Но ночью того же дня, она, не сказав мне ничего, убежала на поиски мамы и потерялась. Это было в марте, был холодный снежный день. Я уже давно не бывала на родине и была удивлена, что в марте было еще так холодно, и сходила с ума что, Судзумэ, этот маленький ребенок, бродит ночью одна. Я очень долго искала ее по темным улицам города.

Страх и тревогу, испытанные той ночью, она отчетливо помнит до сих пор. Как она, меся грязь бродила, громко выкрикивая имя «Судзумэ» и освещала карманным фонариком места, где та могла спрятаться. И как у нее спирало дыхание от худших предположений, что могло уже случиться. Та ночь была, как будто её кто-то забросил во все никак не заканчивающийся кошмар.

— Когда я, наконец-то, ее нашла, Судзумэ сидела на корточках в поле, занесенным снегом, и обнимала свое сокровище — стульчик, который мама сделала специально для нее. Увидев эту картину, во мне поднялось чувство бессилия, и мне стало так нестерпимо горько…

Бессилие и горечь, от которых было невыносимо больно. Тамаки-сан обняла меня…точнее маленькую Судзумэ, и, плача, сказала «Пожалуйста, стань моим ребенком».

Она до сих пор помнит ощущение того, как она сжимала в объятиях маленькое холодное тельце.

Наша машина сейчас едет по мосту, висящему над рекой Аракава, ², а вдалеке виден железнодорожный мост, по которому проезжают серебристые составы. На коричневой спортивной площадке, расположенной на прибрежной полосе, парни с девчонками,.ю разбившись на две группы, гоняют мяч в игре в футбол.

Посмотрев сначала на играющих людей, а потом переведя взгляд на реку, гладь которой была будто бы со вставками из света, Тамаки сузила глаза и прошептала: «Двенадцать лет».

— Да, с тех пор прошло двенадцать лет. Я забрала её к себе на Кюсю, и мы жили только вдвоем, и вот…

Вдруг раздался щелчок, на звук которого Тамаки-сан повернула голову и увидела Серизаву-сана, который без выражения, раскуривал сигарету.

— А-а-а…— он поймал её взгляд, — вы не выносите дым?

На ее губах появилась горькая улыбка:

— Зачем спрашивать, это же твоя машина…

«Точно, он же просто незнакомец. Что на меня нашло, раз я все вывалила на него”, — будто приходя в себя, думает Тамаки-сан, — “Как же повезло, что он оказался именно таким человеком. Раз он не беспокоится о нас, то и нам не стоит о нем беспокоится. Не будет никаких ожиданий, значит и не будет никаких сожалений. Наше знакомство продлится всего лишь день, и поэтому такой не заинтересованный человек как он, самое лучшее для нас.»

Думая в таком ключе, Тамаки-сан впервые за все знакомство с Серидзавой-саном ощутила к нему чувство симпатии.

— Ну, так, значит, Судзумэ-чан едет в родные края. И я, конечно, представления не имею что там делает Соута-сан, но он ведь там, да? — вкусно выдыхая дым, сказал Серидзава-сан.

— А-а-а… Но там же больше ничего нет, — сказав это, Тамаки-сан обернулась и посмотрела на крепко спящую меня, — Можешь ли ты сейчас развернуться и поехать обратно в Токио? Тогда, может, эта девчонка наконец-то сдастся.

— Нет, я должен вернуть 20.000 которые я занял Соуте.

— Что? — изумилась Тамаки-сан, — Ты похож на коллектора. ³.

Ха-ха-ха, — будто услышав похвалу, Серидзава-сан весело рассмеялся.

«А хотя ладно, неважно”, — косясь на его улыбку, думает Тамаки-сан, — “и я думаю, что этот парень неверно выбрал себе профессию. Совсем не подходит для учителя.»

Красный кабриолет выезжает за границы префектуры и направляется на север через живописные виды, в которых начинает преобладать зелень.

— Я буду обругана тобо-о-о-ой… Мой дорого-о-ой… — начал подпевать Серидзава-сан.

***

Я еще достаточно долго спала в продолжающей трястись машине. В качестве передышки я время от времени просыпалась, поворачивала голову в сторону глади воды и рассеяно наблюдала за видами, а после ныряла обратно в глубокий сон.

Каждый раз, когда я открывала глаза, окружение видоизменялось: то рядом с дорогой выстроились сетевые магазинчики, то редкие частные дома населенного пункта, то было видно только автомобильную дорогу в горах, по бокам которой была одна лишь зелень.

В какой-то момент среди мимо проезжающих машин начали бросаться в глаза большие грузовики, на передней части которых висела ткань, похожая на номер участника в каком-нибудь марафоне, привлекая внимание к надписям написанных на них: «Министерство охраны окружающей среды», «Уборка грунта» или «Загрязненный грунт». Не имея ни воли, ни энергии на обработку информации, они просто проносились у меня перед глазами, которые я потом обратно закрывала и проваливалась в сон.

В следующий раз, когда я открыла глаза, мы ехали по какой-то улице. Асфальт был гладкий без всяких неровностей, а белая и желтая разделительные полосы ослепляли, будто их только что кто-то нарисовал. Но приглядевшись к мелькающим домам и магазинчикам, я заметила, что они все заброшены и наполовину съедены разросшейся буйной зеленью.

И припаркованная наискось машина на стоянке, и окно, которое забыли закрыть, и вывеска «Время ланча» рядом с дверью, все это выглядело так странно, как будто тут бурлила жизнь, и кто-то внезапно нажал на кнопку «паузы», и все так и осталось незавершенным, безмолвно гния по обеим сторонам дороги. Посреди этого города, из которого исчезли люди, тянулась проложенная новенькая дорога, по которой ездили туда-сюда одни лишь грузовики.

Этот город напомнил мне виды из «продолжения» моего сна, я еще некоторое время понаблюдала, а следом обратно упала в объятия затягивающего меня сна.

Вдруг машину резко тряхнуло, и я резко проснулась, подумав, что началось землетрясение. Но потом успокоилась, потому что тряска машины была немного другой, и осмотрелась, увидев рядом с собой так же проснувшегося и оглядывающегося по сторонам Дайдзина.

— Только что, трясло же, да?!

Только стоило мне спросить у Серидзавы-сана, как с водительского сидения послышался расслабленный голос:

— О, наконец-то проснулась? Сейчас твоя тетушка спит.

Переведя взгляд, я увидела, как она глубоко и размеренно дышала, откинувшись на переднем сидении.

— Наверное недостаток сна дошел до крайней точки, — мягко улыбнулся Серидзава-сан.

Вдруг тонко пикнул смартфон, прикрепленный сбоку от руля.

— И вправду, было землетрясение магнитудой в три балла. Когда едешь, не чувствуешь такое.

С задержкой и мой телефон коротко завибрировал. Взяв его и посмотрев, я увидела оповещение о землетрясении, произошедшем минуту назад с магнитудой в три балла.

— Останови здесь!

— Что?!

Я выпрыгнула из машины, остановившейся на обочине, и огляделась. Высокая и густая растительность покрывала землю по обе стороны дороги. В глубине виднелась заросшая травой тропинка, перед которой преграждая висела цепь с табличкой «Вход воспрещен. Труднопроходимая местность.», а чуть дальше виднеется невысокий холм.

— Эй, погоди! Судзумэ-чан!

За спиной слышится крик Серизавы-сана, но я, не обращая на него внимания, пролезаю под цепью и начинаю вбегать вверх по склону.

Добравшись и встав на вершине, я обернулась и увидела внизу простирающийся зеленый пейзаж, среди которого, будто затаив дыхание и прячась, виднеются низкие дома и столбы электропередач. Моё тело начинает покрывать легкий слой пота, пока я, напрягаясь, пытаюсь вглядеться в эти виды.

— Не могу вспомнить…

Стоило только мне это прошептать, как подошвами ног почувствовала гул земли.

Резко опускаю взгляд под ноги и чувствую едва заметную тряску, как еле слышно постукивают маленькие камешки, утопленные в траве. Пока я вглядывалась, затаив дыхание, вибрация начала сходить на нет. Я снова подняла голову, еще раз обведя взглядом местность, и еще раз прошептала: «Не могу вспомнить…».

Червя нигде не видно, да и гул земли тоже уже прошел.

Соута-сан его сдерживает. Он запечатал его, став канамеси.

Перед глазами встает тот вид, который я видела в задней двери Токио, силуэт стульчика, воткнутого в черную гору. От воспоминания у меня разрывается сердце… Та картина была ужасно подавляла своим одиночеством.

Вдруг послышался шорох травы.

— Дайдзин…

Словно следуя за мной, но боясь подойти, он тихо присел чуть поодаль. Повернувшись ко мне костлявой спиной, пристально уставился на расстилающийся внизу город.

— Чего же ты все-таки добиваешься? — резко спросила я, но кот даже не шелохнулся, продолжая и дальше сидеть ко мне спиной, — Почему ты не отвечаешь?.. Эй!

Ответа нет.

Я поднесла руку к груди, сжав ключ, висящий у меня под рубашкой вместе с бантом, моей школьной формы.

— Канамеси, — не в силах ждать ответа, я начала тихо говорить сама с собой, — им может стать кто угодно? Не обязательно же быть «мастером» ?..

— Э-э-эй, — прозвучал спокойный голос.

Подняв голову по направлению к нему, я увидела Серидзаву-сана, который засунув руки в карманы, взбирался по склону.

— Судзумэ-чан, что случилось? Все нормально? — продолжая взбираться, он поднял на меня взгляд и спросил это тоном, в котором не чувствовалось ни капли беспокойства.

— Простите, — ответила я, — Ничего не случилось, просто мне надо спешить…

И я начала спускаться вниз, на полпути разминувшись с Серидзавой-саном, который продолжал взбираться, я невольно остановилась проследив за ним взглядом.

Он добравшись, встал на самой вершине и, вытянув руки над головой, сцепил их в замок, потянувшись, носом глубоко втянул воздух.

— Ха-а-а, у меня всё тело одеревенело! Интересно проехали ли мы уже хотя бы половину пути? — он полез в карман, достал пачку сигарет и вытянув одну прикурил.

Его лицо было покрыто потом, и он, опустив взгляд на расстилающиеся виды, с наслаждением закурил.

Мой запал угас и я, сдавшись, так же, как и он, опустила взгляд и стала наблюдать за пейзажем.

Точно…Только сейчас до меня дошло, что пока я спала, Серидзава-сан все это время находился за рулем. Даже это я была не в состоянии подметить, у меня просто не было на времени, я была и остаюсь слишком взволнованной. Но…

— Какой приятный ветерок, да? Тут он более свежий, чем в Токио, — сказал Серидзава-сан.

Внизу раскинулась похожая на море зелень, а ветер будто проводит по траве невидимой рукой, разнося по округе шелест, похожий на звук прибоя. Выглядывающие крыши, слепя отражают полуденный свет солнца, и, будто разделяя этот пейзаж на две части, виднеется медленно проезжающий одинокий грузовик.

Вдалеке виднеется тонкая линия горизонта, и слышится кукование кукушки.

— Тут, оказывается, было такое красивое место, — будто ослепленный, прищурившись сказал Серидзава-сан.

— Что? — все еще пристально наблюдая за видами, неосознанно пробормотала я, — ты называешь это…красивым?

Я удивилась его словам просто потому, что вид перед глазами наложился на воспоминание страницы дневника, белая страница которого была полностью замазана черным мелком. Красиво?

— А? — Серидзава-сан перевел взгляд на меня.

Никуда не годится…Что же я делаю, у меня ведь совершенно нет времени.

— Извини, — сказала я, начав спускаться.

«Я не должна терять времени», как бы напоминая, проговорила я про себя. Дайдзин все так же безмолвно последовал за мной, и так же за спиной послышались шаги Серидзавы-сана, которые будто провоцировали меня все уверенней идти вперед.

— Э-э-эй котик, Ау-у, — он решил обратиться к Дайдзину, — Ну и семейка, прям полные потемки.

Я вообще-то все слышу…

Сердито обернувшись, я увидела, как сверкнуло кучево-дождевое облако за спиной Серидзавы-сана, и чуть погодя послышался низкий раскат грома. Подняв голову, я увидела, как по небу на большой скорости плыли черные тучи, подгоняемые ветром, будто убегая от чего-то зловещего.

***

 Что ты ищешь? Это то, что сложно найти?

Песни, льющиеся из телефона Серидзавы-сана — одни сплошь старые японские хиты.

Большую половину проигранных песен я даже и не знала, но вот играющую сейчас я где-то уже слышала. Не обращая внимания ни на угрюмо продолжающую молчать меня, ни на Тамаки-сан, Серидзава-сан, похоже, находится в прекрасном расположении духа, весело подпевая.

Поискав в сумке и в столе, я никак не могу это найти-и-и…

— А, дождь, — внезапно сказала Тамаки-сан с переднего сидения.

— Правда чтоль! — с необычной для него эмоциональностью воскликнул Серидзава-сан.

Так как мы сидели в открытом кабриолете, нам потребовалось лишь поднять голову вверх, чтобы увидеть, как серые тучи заслонили небо. А на асфальте начало появляться все больше черных клякс, и вскоре большая капля падает мне на щеку.

— Это не очень хорошо… — странно-печальным тоном сказал Серизава-сан.

— Да что такого? У этой машины есть же складная крыша, подними её, да и всё.

— А…Ну…Я попробую, — и он нажал на кнопку рядом с коробкой передач, и тут же послышался звук гудения мотора за моей спиной.

Обернувшись я увидела, что багажник распахнулся, и из него начала выдвигаться, расправляясь, складная крыша. Неосознанно я начинаю следить за ней взглядом, за ней, похожей на робота-трансформера, разделенной на верхнюю и нижнюю часть, причем нижняя находилась прямо над моею головой.

— Ого… — сама того, не замечая я изумилась как ребенок.

Кабриолеты это что-то. Верхняя часть крыши продолжала выдвигаться, закрывая головы сидящих на передних сидениях и… Со странным звуком резко остановилась.

Задние сидения, где я сидела, были полностью закрыты, а вот над передними оставалась щель, размером где-то в 30 сантиметров.

— М? Чего? — Тамаки-сан удивленно повысила голос.

В тоже время дождь внезапно усилился, сильно ударяя по ним, сидящим на передних сидениях. Куртка Серизавы-сана и летний свитер Тамаки-сан, тут же окрашиваясь в черный цвет, промокают насквозь.

«Ха» весело выдыхает он и говорит:

— Походу она так и не починилась. Ха-ха-ха.

— Что еще за «ха-ха»?! — закричала Тамаки-сан, — И что теперь нам делать?!

— Да все нормально! Скоро будет стоянка с зоной отдыха ⁴! — смеясь он начал что-то нажимать, смотря в навигатор.

«До места назначения 40 километров. Время в пути 35 минут.» — послышался ясный механический голос.

— В каком месте это близко!

Будто откликаясь на крик Тамаки-сан, ярко сверкнула молния, и дождь начинает лить с удвоенной силой.

«Ха-а-а» выдохнула я от навалившейся слабости. И вправду, мне лучше было бы поехать одной на скоростном поезде, но теперь ничего не поделаешь, пункт назначения находится уже не так уж и далеко.

В со-о-он, прямо в со-о-он, не хотела ли бы ты туда-а-а?

Льющаяся песня из динамиков пелась таким уверенным голосом, будто это предсказание гадалки, видящей будущее.

Примечания

1. (прим. Один из кварталов токийского района Синдзюку. В настоящее время кол-во баров, кабаре, лав-отелей исчисляется тысячами, из-за этого квартал критически называют «лабиринтом страстных желаний» и «кварталом рабочих-иностранцев».)

2. (прим. Река на острове Хонсю. Протекает по территории префектур Токио и Сайтама)

3. (прим. Тот, кто выбивает долги)

4. (прим. Общественное сооружение, расположенное с крупными магистралями, где водители и пассажиры могут отдохнуть, поесть или заправиться, не выезжая на второстепенные дороги)

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/81645/2978452