Готовый перевод I was Idle and Cool / Я, в сущности, свободна от уныния: Глава 3. Перед Буддой

Глава 3. Перед Буддой

Снег уже прекратился, и несмотря на то, что на черепице монастыря все еще лежал его слой, на земле уже растаял, и она была слегка размякшей. В прохладном воздухе мягко витал слабый аромат сандалового дерева.

Монах, ведающий приемом гостей, вел за собой Лу Цзиньси, проведя ее через весь монастырь, в одно уединенное место, на его заднюю сторону, в малый молитвенный зал.

Прежде чем войти, она сняла муфту из кроличьего меха, протянула ее Байлу и отдала распоряжение:

–Подожди снаружи, я выйду, как зажгу курительные свечи, не беспокойся.

Не беспокойся...

Байлу слегка растерялась, взяла переданную ей муфту, хотела даже что-то сказать, однако только открыла рот, а Лу Цзиньси уже развернулась и степенной походкой повернула налево в сторону молитвенного зала.

И ее силуэт был таким изящным и живым.

Байлу смотрела в спину, недоумение и скрытая тревога последних нескольких дней стали опять постепенно нарастать в ней.

Три года назад ее вместе с Цинцюэ назначили служить в комнатах Лу Цзиньси.

Вскоре несколько помогавших в ее покоях способных служанок отпустили из резиденции к себе в семьи, чтобы они вышли замуж. Им, двум девчонкам, несказанно повезло, казалось, что они уже поднялись на ноги, став служанками первого ранга, и в этом качестве стали получать ежемесячное жалование в один лян серебром.

Все говорили, что вторая госпожа Лу Цзиньси сосредоточена на гуманном отношении к людям, даже если слуга совершит какую-то ошибку, ее госпожа не будет необдуманно бить и бранить его. Теперь, став служанкой такого ранга, условия ее жизни должны же улучшиться?

Однако в действительности...

Совершенно наоборот.

Поддавшись воспоминаниям, Байлу не могла сдержать печальный вздох.

В их госпоже было плохо то, что у ней был «хороший» характер. За все три года, что она прислуживала госпоже, они не видели, чтобы Лу Цзиньси выходила из себя перед другими, она не обращала внимания на обиды, и только, возвращаясь к себе, украдкой утирала слезы, и никогда не плакала снаружи перед всеми.

Сначала они были просто слугами, но в конце концов у них стало болеть сердце за нее, понимая, что трудно быть вдовой и воспитывать детей, они искренне утешали ее, давали советы, мечтая, что она сможет утвердиться за их счет. Но позже они поняли, что все, о чем они говорили, бесполезно.

Интересы хозяина и слуг должны быть одинаковы, но госпоже прислуживало такое большое количество служанок, каким образом лишь они вдвоем могли ее в чем-то убеждать? То одно, то другое, но все проходило, каким оно должно было быть и каким оно являлось в действительности.

Когда свекровь незаслуженно обижала ее – она молчала; третья госпожа семьи обижала ее, язвительно унижая, – она молчала; молодые и старые служанки не соблюдали правил приличия снаружи, нарушая законы, доходило до того, что они притворно плакали перед ней, она вопреки всем ожиданиям ничего не предпринимала, прощая их ошибки...

Цинцюэ каждый раз так злилась на нее, что начинала плакать, но, с другой стороны, Лу Цзиньси все еще была ее хозяйкой, и она бы не осмеливалась что-то сказать ей.

Номинально именно вторая госпожа возглавляла семью Сюэ, управляя всем домашним хозяйством, однако это все было сущим мучением.

Она чувствовала себя несчастной, и служанки понимали, что в этой жизни уже нет надежды. Даже Байлу тайно уже стала размышлять, что ей придется через какое-то время бросить эту работу и уйти, прямо говоря, она пыталась найти разумного господина, но тогда ее ежемесячное жалование намного бы уменьшилось. И она все-таки не ушла.

Недавно Лу Цзиньси опять сильно досаждала третья госпожа Вэй-ши, и она внезапно тяжело заболела. Было неизвестно, прошла ли она дорогой на тот свет, вернувшись, и возможно её там разделили на части и вновь собрали, но, проснувшись через какое-то время, она стала намного понятнее, а, встав на ноги, стала логично говорить и заниматься делами, и весь ее прошлый облик, который был как затвердевший панцирь из хандры, постепенно стал рассыпаться.

Сначала они с Цинцюэ все же полагали, что это иллюзия, вплоть до третьего дня...

Погода была сумрачная, и как раз пошел снег. Лу Цзиньси только начала восстанавливать силы после болезни, с трудом она встала с постели, попросив помочь ей одеться, села в комнате выпить лекарство.

Едва она выпила половину лекарства, как пришел счетовод, стоя за дверью, он доложил, что третья госпожа не предоставила верительную бирку и, отправив за только что пришедшим атласом людей, отобрала себе лучшие три рулона.

Байлу разгневалась так, что у нее побелело лицо.

Цинцюэ лишь вздохнула, выразительный взгляд ее был мрачен, она собиралась уже идти за ключом и взять немного серебра.

Поскольку такого рода события происходили не впервые. Вторая госпожа постоянно оказывалась в затруднительном положении, безобидная, она всегда говорила, что невестки должны жить в мире, не нужно ничего выяснять, она сама отдаст собственное серебро, заделав эту дыру себе в убыток. В конце концов хороший материал отдаст пожилой госпоже.

Однако они совсем не ожидали, что на этот раз будет не все как обычно.

Лу Цзиньси, услышав голос, приподняла веки, мазнув одним взглядом по занавеске, не спеша опустила чашку с лекарством и засмеялась.

–Даже не имея верительной бирки, можно заставить людей забрать вещь! Для чего тогда мне содержать и кормить вас? Конечно, еще можно отдать отрез на платье старой госпоже. Но тебе не нужно спешить с этим.

Цинцюэ только нащупала ключ, и едва не уронила его прямо на пол. Все служанки в комнате, включая Байлу, посмотрели на нее, как будто увидели призрак, не веря, что эти слова были сказаны Лу Цзиньси. Не говоря уже о счетоводе, который снаружи докладывал об этом деле.

Даже сквозь занавес они были способны увидеть обалделый вид пришедших людей!

Придя в себя, у него  начали дрожать ноги, и он снова и снова доставал из кармана платок, чтобы вытереть пот со лба. Лу Цзиньси не дала ему верительную бирку.

Иначе говоря, если бы она  раскошелилась бескорыстно, как обычно, заполнив одним взмахом кисти недостачу, ничего бы не произошло, хотя этот материал в частном порядке и взяла третья госпожа, однако счетовод и не попросил у третьей госпожи предоставить ему верительную бирку!

Немного погодя старая госпожа будет разбираться с этим делом, но Лу Цзиньси не имела к этому отношения даже на полмедяка. Этот просчет свалят либо на третью госпожу, либо на счетовода!

Разве тот, кто работает счетоводом, непонятливый человек? Раньше было принято приходить сюда и просить денег. Но на этот раз Лу Цзиньси, к удивлению, стала играть не по правилам, и, прямо говоря, это попросту пугает!

Важно еще и то, каким холодным был ее голос, и это было как снег на голову. Счетовод даже не осмелился стоять и врать здесь, поспешно попросив у Лу Цзиньси извинения, он заверил, что сам немедленно разберется с этим делом, мирно и аккуратно.

Лу Цзиньси нейтрально хмыкнула и отпустила, махнув рукой. Противоположная сторона, почувствовав, что у нее пригорает задница, мгновенно отправилась в находящуюся по соседству усадьбу третьей госпожи Вэй-ши, прикидывая, как бы потребовать обратно три атласных отреза, люди в комнате, видя сложившееся положение, были шокированы. Лишь их госпожа с «хорошим характером» спокойно взяла чашку с лекарством и одним глотком выпила оставшуюся часть лекарства.

Наконец она позвала Цинцюэ и попросила ее принести блюдо с засахаренными фруктами, сама оторвала кусочек кончиками пальцев и холодно произнесла:

–Побывав перед воротами ада, я вернулась назад. Мою жизнь даже владыка Янь-ван не осмелился взять, и впредь никогда никто не будет издеваться надо мной. Не беспокойтесь.

–Не беспокойтесь...

Стоя у молитвенного зала и держа в руках муфту из кроличьей шерсти, Байлу была в растерянности. За прошедшие три года они говорили горькую правду, но с добрыми намерениями, сколько раз убеждали и предупреждали госпожу? Ее губы уже протерлись до дыр, но госпожа все также оставалось неизменной, не было даже малого эффекта. Когда  в одно прекрасное утро она выздоровела, то не только уколола счетовода, давя на нижестоящего, но и спокойно спасла материальное положение, не пойдя на поводу перед третьей госпожой Вэй-ши, и кроме того сказала им – «не беспокойтесь»?

Это так нереально, что похоже на сон. Так почему же она никак не может успокоиться? Она боится, что как только почувствует облегчение, так и очнется ото сна: госпожа будет все той же госпожой, и жизнь будет такая же как прежде, и все сплошь и верхи и низы будет такими же мрачными, даже не оставив людям капельки надежды...

Теперь, когда в резиденции произошел такой большой инцидент, следует ли госпоже поставить свечи, как она делала прежде? Несмотря на то, что она говорила перед тем как идти в монастырь, Байлу была все же в душ не уверена.

Как-никак в прошлом Лу Цзиньси, воскуривая свечи в молитвенном зале, пребывала там по четыре часа, и выходила наружу с красными глазами, и все были способны понять, что она плакала. А потом вернувшись в резиденцию, она по три-пять дней не обращала внимания на дела, но никто никогда не приходил и ничего не говорил по этому поводу.

Сейчас дело Чи`эра не терпит отлагательств, спровоцирована резиденция гогуна Ин, и еще имелась со своими коварными планами третья госпожа...

Если она окажется такой же, как раньше… Тогда в самом деле все мечты пойдут прахом.

Подняв голову, посмотрела на небо, но там тоже ничего принципиально не изменилось. Вторая госпожа вошла только несколько минут назад, но ей казалось, что прошло много времени, в душе она вся истомилась, и это было больше похоже, как если бы ее пытали в котле с кипящим маслом. В глубине сердца Байлу лишь надеялась, что никто не разбудит ее от этого сна, а вторая госпожа по крайней мере понимает, о чем говорит, и она как можно раньше выйдет наружу. Думая об этом, она не могла не заглянуть внутрь.

В молитвенном зале буддийского храма был тусклый свет. Три футона были разложены на земле, впереди стоял столик для курильницы, со сложенными на нем свеженарезанной тыквой и фруктами, на столике стояла курильница в виде цветка лотоса из красной меди. Чуть выше, находилась ритуальная табличка ушедшего в иной мир для справления заупокойного чтение сутр, основа ее - торжественно черного цвета, с начертанными на ней девятью крупными иероглифами в стиле чжуань.

«Главнокомандующий Сюэ Куан, силой обеспечивший мир и спокойствие в государстве».

Все и вся казалось простым и легким.

Лу Цзиньси подняла глаза и почувствовала себя немного грустно. Всего  девять слов, потребовалось чтобы описать человеческую жизнь. И возможно, еще требовалось дописать – и жена одна на всю жизнь.

Слушая последние несколько дней разговоры, она уже вкратце была способна собрать воедино достижения и некоторые блистательные заслуги главнокомандующего. Он не мог считаться для Лу Цзиньси хорошим мужем. Однако для простолюдинов Поднебесной он все еще герой, верно?

Она в конце-концов не Лу-ши и не проливает слезы о смене времен года, исключая такие сетования «выйти замуж и полюбить не того человека» или вздыхая, «у великих людей нелегкая жизнь», она только и могла, что жечь благовония. Она реалистка и жаждет славы и личной выгоды. И вместо того, чтобы наивно транжирить свое время на покойника, лучше уж заботиться о живых.

Лу Цзиньси подошла к столику для благовоний, скрутила три курительные палочки, наклонилась к огню и медленно подожгла их, отступила на три шага назад, держа обеими руками, подняв их высоко над головой.

–Ныне я заняла тело этой уважаемой госпожи, обстоятельства требовали этого, в будущем воспользуюсь огромными деньгами вашего сына для того, чтобы у матушки было занятие, но в душе я трепещу и мне стыдно.

–Впредь я буду отдавать все свои физические и духовные силы, защищать и помогать им, и отплачу этой уважаемой госпоже за ее тело добрыми поступками.

После этих фраз ей стало немного грустно на сердце. Теперь она находилась в теле Лу-ши, но откуда же она могла знать, что душа Лу-ши не осталась еще в этом теле?

Лу-ши воспитывала четырех детей, а ее родители были еще живы, хотя и были в солидном возрасте. Ставя себя на ее место, она была готова хорошо обходится с детьми Лу-ши, лишь ждала, что  если Лу-ши все еще находится здесь, она была бы в состоянии хорошо присматривать за ее родителями.

Опустив взгляд, Лу Цзиньси склонила голову, трижды отвесив благоговейные поклоны, прошептала:

–Если главнокомандующий живет на небесах, горячо надеюсь получить его прощение, с нетерпением ожидаю покровительство и защиту.

Поклонившись и встав, она своими руками положила курительные палочки в курильницу. Зеленоватый дым заклубился, слегка сгустился образуя три тонкие линии, которые весьма скоро развеялись, сделав иероглифы на ритуальной табличке чуть размытыми. Лу Цзиньси смотря на это вспомнила о собственной странной судьбе, в которой оказалось много сложностей. Но все, что нужно было сделать, было сделано, и все, что нужно было сказать, было сказано.

В резиденции еще есть дело, которое ожидает разрешения, даже если она и проинструктировала Пань Цюаньэра, однако, она в конце концов не знала кто он такой, и не могла чувствовать себя спокойно, все же лучше вернуться домой.

В итоге, взглянув мельком на ритуальную табличку, Лу Цзиньси повернулась кругом и неторопливо покинула молитвенный зал буддийского храма, свернув налево вышла наружу, к ожидающем на улице служанкам и почтенным женщинам, сказала:

–Уже позднее время, вернемся домой.

Стоявшая сразу же за дверью и охранявшая ее Байлу, все еще бормотала про себя, что если и не на половину большого часа она застряла внутри, то точно хорошо бы за большой час выйти. Неожиданно она услышала голос проговоривший что-то рядом с ней. Хорошо знакомый... И весьма похожий на голос собственной госпожи.

Байлу подняла глаза и увидела Лу Цзиньси, стоящую перед ней и смотрящую на нее. Пусть на лицо и нанесена легкая косметика, но легко можно было рассмотреть, что даже получаса не прошло, а ресницы совсем не мокрые, и глаза не покрасневшие! Она не плакала! Получается, они действительно пришли жечь благовония!

В тот момент Байлу не могла точно описать, что она чувствовала. Если госпожа не рыдала перед ритуальной табличкой главнокомандующего, разве она может еще быть слабой? Мечта, которая снилась в эти последние несколько дней, не только не разбилась, но и стала реальностью... Трудно было поверить, но она растрогалась так, что хотела сама расплакаться.

Байлу моргнула, некоторое время пытаясь откорректировать свое настроение, торопливо протянула муфту из кроличьего меха Лу Цзиньси, которая сразу же засунула в нее руки, и от стоявшей сбоку служанка передала ей норковый плащ, завязав его, и только тогда сказала:

–Служанка заслуживает смерти, просто ожидала, когда Вы выйдете на улицу, и немного отвлеклась.

–Я совсем не плакала, а у тебя все глаза красные, не это ли смущает?

Лу Цзиньси знала, что эта служанка разумная и милая девушка, порой она такая глупенькая, но это просто так мило, она не собираясь привлекать ее к ответственности, только немного подразнила ее, после того как она хорошо закуталась в плащ, они поднялись по той же тропе, по которой пришли.

–Вы добавили деньги за пожертвования на благовония?

–Все было сделано согласно распоряжениям госпожи, как обычно делалось в прежние дни.

Ответила Байлу, быстро последовав за Лу Цзиньси.

Лу Цзиньси кивнула и больше не задавала вопросов.

Они все следовали за ней позади, быстро пересекли большую часть территории храма Джоканг и вышли из монастырских ворот.

Носильщики все еще были там, но двух человек на углу горной дороги уже не было.

Лу Цзиньси быстро мазнула взглядом и также быстро отвела его, сев в паланкин, носильщики должны были доставить ее к подножию горы, где она должна  пересесть в экипаж генеральской резиденции и уже в нём вернуться домой.

Генеральская резиденция находилась в восточной стороне города, недалеко от императорского дворца, можно сказать у них был легкий доступ к нему, а потому в том районе скопились и компактно проживали большинство из сильных мира сего.

Но в отличие от всех остальных дворцов знати, генеральская резиденция была очень редко встречающийся резиденцией в этом месте.

Семья Сюэ ставила военное дело превыше всего, и чтобы быть готовыми к каким-то чрезвычайным ситуациям у восточного бокового входа не построили ступенек, также не была никакого каменного порога при входе, дорога была сплошь роаной, специально использовавшаяся для въезда экипажей и лошадей.

Экипаж Лу Цзиньси прямо въехал в ворота не останавливаясь, затормозил только, когда до входа в дом осталось не больше десяти чжаней.

В резиденции сейчас что-то происходило, все было в хаосе и напоминало кипящий котел с кашей.

Пожилая служанка, заботящаяся о ней в ее комнатах узнав новости, пришла сюда пораньше ожидая, увидев экипаж, она поспешно принесла высокий табурет приставив его к боку экипажа.

–Госпожа, будьте осторожны.

Байлу вышла раньше, стоя внизу, она вытянула руки, в сторону экипажа, бережно помогая ей спуститься.

Лу Цзиньси не стала разводить канитель, быстро ступив на табурет, спустилась на землю, повернувшись сразу же, спросила:

–Где Чи`эр?

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/78715/4422127