Готовый перевод Heir of the Prophecy / Преемник пророчества: Глава 5

Падме, спотыкаясь, спускалась по посадочному трапу, навстречу ей протягивались руки Энакина. Ее глаза были влажными и опустошенными. Как только она ступила на корабль, ее хрупкая эмоциональная плотина рухнула. Слезы, горькие и неумолимые, хлынули потоком, смывая остатки ее самообладания. Плач, рожденный ужасом, пронзающим ее до самых костей, распухшими губами и дрожащим телом, сменился волной благодарности. Она была безмерно благодарна, что он жив, что он здесь, что его сильные руки обнимают ее, а его губы касаются ее волос.

— Энакин, мой Энакин… — шептала она, прижимаясь к его груди. — Я так испугалась…

— Почему? — Он успокаивал ее, гладя по волосам, пока дрожь не утихла. Затем, осторожно подняв ее лицо, заглянул ей в глаза. — Тебе никогда не нужно беспокоиться обо мне. Разве ты не поняла? Никто не сможет причинить мне боль. Никто и никогда не причинит вреда ни одному из нас.

— Дело не в этом, любовь моя, — всхлипнула она, — дело в том, что… Энакин, он говорил о тебе такие ужасные вещи!

Он улыбнулся ей.

— Обо мне? Кто бы хотел говорить обо мне плохие вещи? — Он заставил себя усмехнуться, хотя все, что произошло накануне, грызло его изнутри. — Кто посмел бы?

— Оби-Ван. — Она смахнула слезы с щек. — Он сказал… он сказал мне, что ты перешел на темную сторону, что ты убивал джедаев… даже юнцов…

От этих слов ей стало легче. Теперь ей оставалось только раствориться в его объятиях, слушать его обещания, что он никогда не сделает ничего подобного. Она начинала улыбаться, глядя в его глаза… Но вместо света любви она увидела в них отблеск лавы.

Он не сказал: "Я никогда не смогу перейти на темную сторону". Он не сказал: "Убивать юнцов? Я? Это просто безумие". Он спросил:

— Оби-Ван жив?

Его голос опустился на октаву, став холоднее, чем мурашки, бегущие от основания ее позвоночника.

— Да… Он сказал, что ищет тебя…

— Ты сказала ему, где я? — спросил Энакин. Часть его, большая часть, не хотела убивать Кеноби, но оставался холодный, жестокий факт: Оби-Ван был единственным, кто мог помешать ему обрести ту силу, о которой говорил Палпатин.

— Нет, Энакин! Он хочет убить тебя. Я ничего ему не говорила — я бы не стала! — плакала Падме.

Вейдер заставил себя произнести:

— Очень жаль.   

— Энакин, что… — попыталась она говорить.

Энакин усмехнулся, хотя на самом деле он не злился ни на жену, ни на Оби-Вана.

— Он предатель, Падме. Он враг государства. Он должен умереть.

— Прекрати, — ответила она. — Перестань так говорить… ты меня пугаешь!

— Это не тебе надо бояться.

— Это как… это как… — Слезы снова наворачивались на глаза. — Я даже не знаю, кто ты теперь…

— Я человек, который любит тебя, — сказал он, но произнес это сквозь стиснутые зубы, в которых внезапно закипел гнев. — Я человек, который готов на все, чтобы защитить тебя. Все, что я делал, я делал ради тебя.

— Энакин… — Ужас сжал ее голос до шепота: маленькой, хрупкой и очень юной. — …что ты сделал?

И она молилась, чтобы он не ответил.

— Я сделал то, что принес мир Республике.

— Республика мертва, — шепнула она. — Вы убили ее. Вы и Палпатин.

— Она должна была умереть.

Начались новые слезы, но они не имели значения; у нее никогда не будет достаточно слез для этого.

— Энакин, мы можем просто… уйти? Пожалуйста. Давай уйдем. Вместе. Сегодня. Сейчас. Пока ты… пока ничего не случилось…

— Ничего не случится. Ничего не может случиться. Пусть Палпатин называет себя Императором. Пусть. Он может сделать всю грязную работу, все грязные, жестокие притеснения, которые потребуются, чтобы навсегда объединить галактику — объединить ее против него. Он превратит себя в самого ненавистного человека в истории. И когда придет время, мы сбросим его…

— Энакин, прекрати…

Энакин хотел только одного — смириться. Ему не нравилось убивать юнцов и разрушать Орден, который он когда-то называл своим домом. Вот почему он плакал в Центре управления на этой планете, вот почему он ненавидел себя с этого момента. Он почти сразу начал раскаиваться в содеянном, но в то же время чувствовал, что совершенные им злодеяния уже привели его на тот путь, по которому он идет. Ситуация осложнялась еще и тем, что он носил в себе множество психологических травм, полученных во время войны и рабского воспитания. Ему не чуждо было зрелище умирающих детей. Многие люди, пережившие подобный ужас, учатся отключаться от своих действий и, по сути, действуют на автопилоте. Соедините это с, несомненно, переполняющим чувством силы, вызванным сознательным обращением к темной стороне…

— Разве вы не видите? Мы будем героями. Вся галактика будет любить нас, и мы будем править. Вместе.

Энакин продолжал, но бывший джедай не был уверен, пытался ли он убедить себя или ее.

— Пожалуйста, перестань… Энакин, пожалуйста, перестань, я не могу этого вынести… — умоляла она.

Он не слушал ее. Он не смотрел на нее. Он смотрел куда-то за ее плечо. В его глазах горела дикая радость, а лицо перестало быть человеческим.

— Ты…

Из-за ее спины донесся спокойный, точный голос с резким акцентом Корусканти:

— Падме. Отойди от него.

— Оби-Ван? — Она повернулась, и он стоял на посадочной рампе, неподвижный и печальный. — Нет!

— Ты, — прорычал голос, который должен был принадлежать ее любимому. — Ты привела его сюда…

Она обернулась, и теперь он смотрел на нее. В его глазах полыхало пламя, прекрасных глаз больше не было, их заменил демон, дьявол из самого ада Силы.

— Энакин?

— Падме, отойди. — В голосе Оби-Вана прозвучала настоятельная просьба, более похожая на страх, чем Падме когда-либо слышала от него. — Он не тот, за кого ты его принимаешь. Он причинит тебе вред.

Губы Энакина отслаиваются от зубов.

— Я бы поблагодарил тебя за это, если бы это был дар любви.

Дрожа, качая головой, она начала отступать.

— Нет, Энакин, нет…

— Палпатин был прав. Иногда самые близкие не видят. Я слишком сильно любил тебя, Падме. — Вейдер зарычал, глядя на женщину, ради безопасности которой он был готов сровнять с землей все планеты. Она предала его! Она заплатит за свой обман! Они оба заплатят! Он сжал кулак, и она не смогла вздохнуть. — Я любил тебя слишком сильно, чтобы видеть тебя! Чтобы видеть, какая ты!

На мир опускается красная пелена. Она вцепилась в горло, но там нет ничего, к чему могли бы прикоснуться ее руки.

— Отпусти ее, Энакин.

Рык, дикий, животный, вырвался из его груди, — "Ты не отнимешь ее у меня!" — прорычал он, словно хищник, над телом своей добычи.

Она хотела закричать, умолять, завыть: "Нет, Энакин, прости! Прости... Я люблю тебя...", но слова застряли в горле, задушенные страхом и непониманием. Красный туман поглотил мир, растворяя реальность.

— Отпустите ее! — отчаянно крикнул Оби-Ван, не веря своим глазам. Как мог милый Энакин Скайуокер, мальчик, которого он учил, которого он любил, стать этим чудовищем?

— Никогда! — ответил Энакин, его голос был хриплым, искаженным яростью.

Земля ушла из-под ног, мир рухнул, и белая вспышка, оглушительный удар, унес ее в бездну ночи.

http://tl.rulate.ru/book/77437/3394562