Готовый перевод Pluto / Плутон: Глава 2

   При жизни Одиссей был великим человеком. Втянутый в войну, в которой он не хотел сражаться ради альянсов, оторванный от своей семьи, он делал все возможное, чтобы оставаться человеком чести и высокой морали. По крайней мере, по стандартам того времени. Он заботился о своих людях как отец и очень старался вернуть их домой в целости и сохранности. 

   У него не вышло ничего хорошего из этого. Он страдал почти десять лет от наказания в руках Богов за действия, предпринятые не им, а людьми под его командованием. Правда, он добровольно взял на себя ответственность за их действия, что было правильным поступком для лидера…но все равно было в некоторой степени несправедливо наказывать его так сурово (в некотором смысле мы упустим из виду года, которые он провел в качестве избалованного роскошью “гостя” Калипсо с полупромытыми мозгами). 

   Конечным результатом было то, что после его смерти - и хотя он заслужил место в Элизиуме со своей женой Пенелопой - он присоединился к персоналу Аида, работая на Миноса, который судит души мертвых. Теперь он выступал в роли адвоката для душ, которые чувствуют, что их несправедливо наказывают, и могут убедить его в этом. Поскольку мой офис - офис Плутон, Аватара Аида - оставался незанятым почти две тысячи лет, у Одиссея было полно времени, чтобы накопить что-то вроде задолженности. 

   Нам с Мелиноей потребовалось пять лет на то, чтобы все достаточно организовать и начать выходить за рамки огромного количества невыполненных задач, о которых мне приходилось заботиться самой. В последующие месяцы он был в моем офисе почти каждый день, когда я была там, принося ходатайства с просьбой к Аиду позволить Миносу пересмотреть свои судебные решения. Очевидно, он был очень предан своей работе. 

   Либо так, либо это была неуклюжая попытка завоевать мое расположение и пробраться ко мне в постель. В конце концов, у него предположительно были дети как минимум от пяти женщин, не считая его жену. Учитывая то, как часто он флиртовал со мной, я не была до конца уверена, где правда. Вероятно, и то, и другое правда. Когда он был жив, у мужчин был другой свод правил отношений с женщинами (и другими мужчинами). Говорят, нельзя научить старую собаку новым трюкам…похоже, это правдиво и для старых душ. 

   Я старалась не обижаться. Эос и Пенелопа были терпимы к этому - по разным причинам - и я нашла вынужденную политкорректность более отвратительной, чем его флирт. Он флиртовал, но, кажется, обыгрывал это с юмором…кроме того, он никогда не относился ко мне иначе, чем с полным уважением, так что я позволила флирт. И, если честно, это было довольно весело. Обычно. 

   “Доброго дня, милая леди”, - сказал он  своим мягким, насыщенным баритоном, усевшись на один из стульев напротив моего стола. “Как у вас дела в этот прекрасный день?” 

   “Когда вы в последний раз видели солнце?” - спросила я, забавляясь. 

   Он на мгновение задумался над этим вопросом, затем пожал плечами. “В Элизиуме всегда светит солнце”. Он улыбнулся. “А вы?” 

   “Слишком много дней назад”, - вздохнула я. “Мы с Мелиноей были заняты попытками выяснить, что делать со всеми этими террористами, которых выбросило в наше лоно. Яхве отрекся от них, Люцифер выгнал их за то, что они слишком тупоголовые, чтобы понять, за что их наказывают, в результате чего их оптом передали в Тартар для переклассификации”. 

   Одиссей оценивающе поморщился. “Я слежу за новостными службами смертных. Сколько у вас получилось в итоге?” 

   “Тысячи. Я подумываю спросить Аида, можем ли мы просто скормить их Керберу и покончить с этим”. 

   Он испустил смешок. “Действительно. Сомневаюсь, что все пройдет хорошо. Уверен, Аид сможет найти для них подходящее наказание”. 

   Я кивнула. “Это так. Итак, кто привёл вас сюда сегодня?” 

   Он положил на мой стол свиток пергамента. “Прометей”. 

   Я тяжело вздохнула, поставила локти на стол и опустила лицо на руки. “Одиссей…” 

   “Я знаю, знаю”, - сказал он виновато. “Но я должен продолжать пытаться. Ни с кем в Подземном мире не обращаются так же несправедливо, как с ним, особенно учитывая все чудеса, которые создали смертные благодаря тому, что он украл огонь и передал его им”.

   Если честно, я согласна с ним. Как может быть справедливо то, что Прометею, чей дар огня человечеству позволил им своими изобретениями обогатить даже жизнь богов, все еще выклевывал печень орел каждый день, спустя неизвестно сколько времени? К сожалению, я была не вправе соглашаться или не соглашаться с Одиссеем, по крайней мере вслух. Моя работа в этом случае была просто быть посредником. 

   Я опустила руки на стол. “Знаете, Аид не принимает просьбы о пересмотре наказания Прометея…” 

   “Я должен продолжать попытки”, - твердо повторил Одиссей.

   “Я знаю, это ваша работа. Но, Одиссей,...когда я передала ему ваше последнее ходатайство о Прометее, оно вспыхнуло, как только он увидел, о ком оно. И это было когда, шесть дней назад? Семь?” 

   “Пожалуйста”. 

   Это все, что он сказал, но он сказал это… так серьёзно, убедительно и с такой надеждой, что я знала, что не смогу сказать нет. Было нетрудно понять, почему он был таким популярным лидером среди людей; он был очень харизматичным. 

   И давайте посмотрим правде в глаза: Прометей действительно натерпелся более чем достаточно. Хотела бы я знать, почему Аид так не желал хотя бы подумать об изменении наказания. На самом деле мне казалось более вероятным, что он обдумывал это - или, возможно, думал уже некоторое время - и его просто раздражала частота просьб Одиссея. К богам перемены приходят медленно, особенно к моему. 

   Обычно. 

   “Ладно, я возьму его, - сказала я, схватив свиток, - но я не отдам его Аиду по крайней мере еще неделю. И я не хочу видеть еще один свиток о Прометее, пока вы не услышите от меня о результатах этого. Хорошо?” 

   Одиссей просиял. “Эти условия для меня приемлемы. У меня есть еще несколько…” Он перекинул сумку себе на колени и начал рыться в ней. 

   “Конечно, есть”, - устало пробормотала я. 

   Было едва 10:00 утра. 

   О, не поймите меня неправильно. Я нисколько не возражала против времени, которое проводила с ним. Как я уже сказала, я была согласна с тем, что он делал, и часто с его ходатайствами. Некоторые из них были даже достаточно серьёзно рассмотрены, чтобы значительно смягчить наказания, а в одном весьма впечатляющем случае вообще отменить. 

   Когда я подняла взгляд от стола, я поняла, что он наблюдает за мной с очевидным беспокойством. Я улыбнулась ему. “Не обращайте на меня внимания. Тяжелая выдалась неделька”. 

   “Я могу принести их через пару дней”, - предложил он. “Многие из них ждали, что кто-нибудь взглянет на них, больше тысячи лет”. 

   “Еще больше причин взглянуть на них теперь”, - я протянула руку к следующему. “Они ждали достаточно долго, вы так не думаете?” 

   Он кивнул. “Абсолютно. Я говорил вам недавно о том, как сильно я уважаю вашу трудовую этику?”

   “Недавно, нет”, - я встряхнула пальцами в жесте “давай”. 

   Он усмехнулся и вложил мне в руку следующий свиток. “Этот для Микоса из Карфагена, которого приговорили к…эм…,- он обратился к маленькой записной книжке и нахмурился, -...Я бы предпочел не читать это вслух”. 

   Я развернула свиток, моргнула, бурно покраснела и быстро свернула его обратно. “Я вас не виню. Я доведу это до сведения Аида. Это…просто странно”. 

   “Ага”. 

   Так оно и шло. Мы закончили просматривать дневные ходатайства как раз перед обедом, и я отклонила только два из них, не спрашивая о них Аида. Оба были убийцами. Я отношусь к убийству так же серьёзно, как и мой Покровитель. 

   Когда Одиссей ушел, возле моего стола с мягким хлопком появилась Мелиноя. “Я доставила свитки Отцу. Он был не в восторге от того, что увидел еще одно ходатайство о Прометее так скоро после последнего”. 

   “Поэтому я собиралась подождать с тем, чтобы отдавать это ему”, - пробормотала я. Я во многом полагалась на ее помощь в офисе, но она определённо делала все по-своему и в свое время. Часто способами, которые не имели особого смысла для кого-либо. В этом случае у меня возникло смутное подозрение, что она веселилась, слегка дразня своего отца. “Этот он тоже сжег?” 

   “Ох, да”, - сказала она мечтательно. “Он сжег его во Флегетоне”. 

   Я моргнула и посмотрела на нее. “Он сжег его в чертовой реке огня?” 

   Она счастливо вздохнула. “Я унаследовала от него поэтическую жилку, я уверена в этом. Это было довольно красиво”. 

   Может, ей просто нравился огонь. Кто я такая, чтобы осуждать? 

   Мелиноя была единственной дочерью Аида и Персефоны и выросла хтонической нимфой - нимфой Подземного мира - а также музой безумия и кошмаров. Что было не так ужасно, как это звучит; она работала с такими людьми, как: Эдгар Аллан По, Г. Ф. Лавкрафт и Джим Хенсон. Если она была немного странной, это было нормально. В конце концов, она была не такой странной, какой была шесть лет назад, когда я с ней познакомилась; тогда меня немного встревожили ее черные как смоль глаза и странная манера говорить, напевая. Теперь вокруг ее огромный зрачков появились яркие кольца пурпурной радужки, а голос смягчился и стал мелодичным. 

   Даже если она время от времени и возвращалась к безумию, это безумие было очаровательным. Кошмары, как она неоднократно отмечала, не обязательно должны быть пугающими, и их тоже можно полюбить. Джим Хенсон знал об этом, и теперь я тоже. Я любила ее, как младшую сестру, даже если она была на пару тысяч лет старше меня. 

   “Думаю, ты, наверное, права”, - согласилась я. “Что дальше в моем календаре?” 

   Я перестала пытаться вести календарь и позволила ей составлять мое расписание по ее прихоти. У нее был странный способ организации вещей, и я быстро отказалась от попыток понять его. Она поддерживала порядок в моей жизни, это все, что имело значение. Даже если она помещала отчеты о Гекате в раздел “страшно до усрачки”, а не куда-нибудь, где обычно ее можно было бы найти. 

   “Геката придет перед обедом, чтобы подать жалобу”, - сказала она задумчиво.

   Помяни черта. “Замечательно. Когда она придет?” 

   Деревянная дверь моего офиса внезапно почернела и покрылась слоем отвратительного на вид мха. Медная ручка потускнела, а затем рассыпалась в пыль, когда дверь разрушилась, став сгнившей кучей. С другой стороны стояла женщина, босая и одетая в лохмотья, которые когда-то были богато украшенным черным платьем. Ее кожа была нездорового бледно-зеленовато-белого цвета, а длинные спутанные волосы свисали до плеч. Когда она скачкообразно проскользнула в комнату, ее блестящие, покрытые катарактой глаза задержались на мне. 

   “Плутон, - прохрипела она надломленным голосом, - я пришла, чтобы подать жалобу на Танатоса”. 

   Я тяжело вздохнула. “Моя дверь, Геката. Почему вы не можете оставить мою бедную дверь в покое?” 

   Я была в полном ужасе, когда впервые встретила ее. Теперь я по своему опыту знала, что большая часть ее внешнего вида и поведения была игрой, тщательно продуманной для того, чтобы вызвать именно такую реакцию у людей. В конце концов, она была богиней-покровительницей некромантов и темной магии, помимо других скверных вещей. В наши дни ее жуткое поведение просто раздражало меня. Из-за ее театральности мою дверь меняли как минимум раз в месяц. 

   “Она стояла у меня на пути”, - прохрипела она. Ее голос был похож на царапанье гвоздями по классной доске, и мы с Мэл невольно вздрогнули. “Мое ходатайство?”

   “Выскажите свою жалобу, Геката, - сказала я формально, - но, пожалуйста, оставьте мои стулья в покое на этот раз. У меня еще есть встречи сегодня днем, и у меня нет времени на их замену”. 

   Она слегка улыбнулась, но остановилась перед моими стульями и демонстративно держала руки подальше от них. 

   “Спасибо”, - сказала я. “Теперь, что насчёт Танатоса? Честно говоря, я не понимаю, как вы двое умудряетесь так часто наступать друг другу на пятки”. 

   Она скривилась. “Ты поймешь, когда я объясню. Пятнадцать лет назад я познакомилась со скульптором средних лет на каком-то перекрестке на среднем западе Соединенных Штатов. Там мы заключили сделку: я подарю ему вдохновение, славу и богатство на пятнадцать лет в обмен на его душу и службу в течение первых десяти лет его загробной жизни. Я занимаюсь декорированием и предпочитаю получать произведения искусства напрямую от первоисточника, понимаешь”. 

   Я слабо улыбнулась и сделала жест “продолжай” одной рукой. 

   “Его скульптуры были великолепны и принесли ему уважение и славу, которых он желал”, - сказала она. “Он умер прошлой ночью и теперь по всем правам должен быть моим на десять лет. Но Танатос забрал его душу и отдал на суд. Судя по всему, последние десять лет скульптор спал с каждой желающей девушкой, которая встречалась ему на пути, и даже умер в кровати с одной из них”. 

   “И?” - в замешательстве спросила я. “Почему Танатос думает, что это дает ему право забрать душу человека для суда?” 

   “Скульптор был женат, - сообщила Геката с очевидным весельем, - на трех женщинах одновременно”. 

   “А”. Да, это бы подошло. Боги греческого пантеона часто могли закрывать глаза на несколько половых партнеров, но посягательства на брак были серьезными. Гера, вероятно, поговорила об этом с Танатосом. “Что вы хотите, чтобы я сделала?” 

   “Все, о чем я прошу, это то, что принадлежит мне по праву”.

   Я задумалась на мгновение, затем кивнула. “Довольно справедливо. Мне кажется, у вас более веские требования в этом случае. Я донесу это до внимания Аида сегодня днем”. 

   Она вежливо поклонилась. “Это все, о чем я прошу”. С этими словами она развернулась и ушла без единого слова. 

   Мэл нахмурилась, глядя на то, что осталось от моей офисной двери и гнило на полу. “Я уберу это и заменю, ладно?” 

   “Пожалуйста”, - сказала я устало. “Прости”. 

   “Это не твоя вина”, - беззаботно ответила она, легко подпрыгнув к беспорядку и заставив его исчезнуть странным, извивающимся, порхающим жестом рук и пальцев. “У тебя еще одна встреча перед обедом”. 

   Из-за дверного проема выглянуло лицо мужчины и посмотрело внутрь. Лицо у него было смуглым с густой копной вьющихся черных волос на макушке и аккуратно подстриженной бородой, пронизанной маленькими серебряными пятнами, обрамляющей красивое, довольно благородное лицо. На его голове была простая черная шелковая ермолка, которую удерживала на месте серебряная заколка. 

   “Иисус!” - воскликнула я, вставая и быстро обходя стол, чтобы поприветствовать его.

   Он просиял. “Во плоти”, - сказал он радостно, пройдя остаток пути и оказавшись в поле зрения. 

   Он был совсем не таким, каким я его представляла, даже зная его некоторое время. Почти каждое его изображение в классическом искусстве и литературе изображает мудрого, благородного человека в традиционных одеждах ближнего востока или в похожем одеянии. В нем определенно были мудрость и благородство…но он стоял в моем дверном проходе, одетый в потертые синие джинсы, рабочую рубашку в сине-зелёную клетку с закатанными рукавами, простые рабочие ботинки и оранжевый пуховый жилет, который будто сбежал из 1980-х и ужасно гармонировал с рубашкой. На цепочке на его шее висел простой серебряный крест вместе со Звездой Давида. 

   На жилете была неумело пришита нашивка с надписью “Спасите китов”. 

   “Спасите китов?” - спросила я, забавляясь. “Не «Спасите людей»?” 

   “Уже пытался, чувак”, - протянул он, широко улыбаясь. “То, что они сделали после этого, полностью на их совести”. Вместо того, чтобы пожать мою протянутую руку, он обнял меня и поцеловал в лоб. “Привет, малышка”. 

   “Привет тебе”, - тепло сказала я, обнимая его в ответ. “Я не ждала тебя. Проходи и садись! Разделишь хлеб со мной? Все равно уже почти время обеда”. 

   “Пока ты не захочешь, чтобы я превратил воду в вино или что-то в этом роде”, - пошутил он. “Это стало немного надоедать”. 

   “Мэл, ты не-”, - начала спрашивать я, но она исчезла с хлопком, прежде чем я успела закончить. 

   Иисус моргнул. “Ха? Но…” 

   Я пожала плечами и указала на стулья у моего стола. “Думаю, она немного телепат. Она вернётся через несколько минут и принесет какую-то еду, которая тебе по душе, даже не спросив, что ты хочешь. Просто она такая”. 

   Мы сели вместе с одной стороны стола, оставив большой стул с другой стороны пустым. Некоторым посетителям я оказывала немного большую любезность и почтение, и единственный сын Яхве был одним из них. Возможно, он на самом деле был библейским мессией, а может и нет - не думаю, что даже он знал наверняка - но он был одним из самых по-настоящему хороших людей, которых я когда-либо встречала. Кроме того, как Аватар монотеистического божества, возглавлявшего три старейшие живые религии мира, он заслуживал некоторой дополнительной вежливости. 

   “Надеюсь, было не слишком трудно принять все те души”, - сказал он сочувственно. “Думаю, Отцу просто надоело, и ты бы не поверила, что сказал Люцифер о том, какие они плаксивые”.

   “О, я верю”, - вздохнула я. “Я сама потратила три дня подряд, слушая это, пока мы пытались отфильтровать их всех через суд и назначить соответствующие наказания”.

   Иисус слегка вздрогнул. “Мне страшно подумать, что Аид собирается сделать с некоторыми из них”. 

   “Я тоже не хочу об этом думать”. 

   Мэл появилась снова с коричневым бумажным пакетом. “Сэндвичи!”, - радостно сказала она, доставая завернутый в белую бумагу сверток и рассматривая, что на нем написано. Затем она протянула его Иисусу. “С фрикадельками!” Она вытащила второй, проверила и протянула мне. “Итальянский сэндвич!” Она вытащила третий, положила на стол, а затем вручила Иисусу бутылку крем-соды, бутылку рутбира для меня и виноградную газировку для себя. Затем она села за стол и начала разворачивать свой обед. 

   “Это совершенное безумие”, - сказал Иисус, явно удивленный и впечатленный. “Не прошло и десяти минут, как я добрался сюда, я подумывал о том, чтобы купить сэндвич с фрикадельками на обед”. 

   Мэл просияла, а затем начала уплетать что-то похожее на сэндвич-чизбургер со спагетти. Я не стала спрашивать. На мгновение показалось, что Иисус собирался это сделать, но потом он передумал и принялся за обед. 

   Некоторое время спустя он швырнул скомканную обертку в мусорное ведро, стоящее у стены, вежливо вытер рот салфеткой и улыбнулся Мэл. “Это было идеально, спасибо”. 

   “Всегда пожалуйста”, - чопорно сказала она, все еще кушая. 

   Я закончила трапезу примерно в то же время, что и он, и потягивала газировку. “Отвечая на твой вопрос, это было не так уж и плохо. Тартар очень гибкий, и лишь несколько из них были действительно настолько плохими, что требовали личного внимания Аида”. 

   “Очень немногие люди действительно и по-настоящему злы”, - согласился Иисус. “Я рад слышать, что это была не слишком невозможная задача”. Он неловко заерзал. “Знаешь, поскольку я здесь, чтобы попросить еще об одной услуге…” 

   Ох, парень. “За спрос не бьют”, - мягко ответила я. 

   Он кивнул. “Да, мне так говорили. Ну…знаешь…Отец велел мне спросить, можем ли мы, типа, расширить часть Лимба до Подземного мира и получить некоторую помощь в его поддержании”. 

   Я задумалась на мгновение, затем пожала плечами. “Все, что я могу сделать - это передать запрос Аиду и сообщить тебе, что он скажет. Ему, вероятно, потребуется некоторое время, чтобы обдумать это, но это не такая уж плохая идея. Почему сейчас?” 

   “Становится перегруженным, понимаешь?” Он вздохнул. “Даже со всеми ангелами, по мере того как агностики и атеисты становятся все более многочисленными, мы получаем их все больше и больше. Потому что они типо падшие католики или бывшие евреи или что-то в этом роде”. 

   На мгновение я подумала о том, чтобы спросить, погружался ли он в это, но вместо этого кивнула. “Могу представить. Я спрошу Аида. Возможно, он захочет поговорить об этом с Яхве лично”. 

   “Круто”, - сказал Иисус с явным облегчением. “Уверен, Отец не будет возражать. Он и твой босс, кажется, всегда довольно хорошо ладят”. 

   “Забавный старый мир, да?” Я улыбнулась. 

http://tl.rulate.ru/book/71443/3829234