Готовый перевод You Like Me, Not My Daughter?! / Ты любишь не мою дочь, а меня?!: Глава 6. Истинные намерения и оправдания

В этот день Таккун в обычное время пришёл качестве репетитора.

Пока они занимались на втором этаже, я на первом занималась стиркой... И тут позвонила Оиномори-сан.

Вначале мы немного поговорили о работе, а потом перешли к основной теме.

Вот только...

«Ха-ха-ха. Я и не знаю, а ты там веселишься. Вот уж не думала... Тебе студент, живущий по соседству, в любви признался», — весело смеялась она.

Эх, не стоило говорить.

После обсуждения работы, я начала «У моей подруги такое случилось», а она сразу обман раскусила.

Вот что значит бизнес-леди.

Умение болтать у неё на высоте.

Ну, я сама расслабилась, слишком уж откровенничаю.

«Атерадзава Такуми-кун, значит... Кстати, ты уже вроде рассказывала. Рядом живёт молодой человек, который помогает твоей дочери заниматься. И ты была бы рада, если бы они начали встречаться».

— ...

«Вот только Атерадзава-кун решил приударить не за дочкой... А за мамой. Хи-хи. А-ха-ха. Просто шикарно».

— ... Ничего смешного.

«Ах, прости».

После моих слов Оиномори-сан извинилась.

Но голос был таким же радостным.

«И всё же такая невинная любовь. Он ведь тебя уже десять лет любит?»

Похоже на то.

И любовь и правда невинная.

Даже слишком.

«Какой однолюб, даже завидно».

— Завидно... Блин. Не издевайтесь, Оиномори-сан. Я же серьёзно посоветоваться хочу.

«Хм? Так я и не собиралась издеваться», — удивлённо проговорила она: «Посоветоваться... Хм. В этом посоветоваться? А я думала, ты хвастаешься... Ладно. Так с чем советоваться хочешь?»

— Так вот... Что мне теперь делать?..

«Встречаться с ним», — ответила женщина.

Вроде... Не издевается.

Обычный ответ дала.

«Как я поняла, он хороший парень. Вот и встречайся. Ничего не выйдет, расстанетесь».

— ... Т-так просто?

«Вот так вот всё просто. Скорее это ты слишком мудришь».

— ...

«Катсураги-кун, похоже ты переживаешь из-за разницы в возрасте... И ему ведь уже двадцать? Скорее даже грубо обращаться с ним как с ребёнком».

— Тут вы правы... Но для меня тут не всё так просто.

«Хм?»

— Если рассуждать здраво, не могу же я встречаться с парнем, который на десять лет моложе... Вряд ли что-то получится...

«... Пф. А-ха-ха. А-ха-ха-ха-ха-ха!» — рассмеялась Оиномори-сан.

Громко и не сдерживаясь.

— О-Оиномори-сан?

«А-ха-ха. Ах, прости, прости. Рассмеялась. Когда ты это «рассуждать здраво» сказала».

— ...

«Интересно, кто десять лет назад — вроде этому кому-то тоже около двадцати было — ребёнка решил взять?» — спросила женщина: «Тогда только с работой определилась, без сбережений за душой. И ведь не было опыта, как детей растить. И всё же ты взяла Миу-тян. Уж не было ли это странным «здравым рассуждением» Катсураги Аяко?»

— ...

Я вспомнила.

Что было десять лет назад.

Думала ли я, что делаю, когда во время похорон решила, что буду заботиться о Миу?

Нет, ни о чём я не думала.

Что в голову взбрело, то и сказала.

«Да уж. За эти десять лет ты изменилась», — в голосе было какое-то недовольство: «Тогда... Ты была ещё молодой. И потому не думала о последствиях и просто решалась. Решила пожертвовать своей жизнью ради кого-то. И всё потому... Что тебе нечего было терять».

— Нечего...

«Те, кому нечего терять, могут всё. Бросят любой вызов. Но чем дольше живёшь, тем больше обживаешься. И начинаешь переживать, что можешь чего-то лишиться. Деньги, семья, друзья, может гордость и самоуважение... Всё это приходит с годами».

— ...

«С годами человек всё сильнее боится действовать», — сказала Оиномори-сан: «Ты смогла взять ребёнка, потому что была молода, Катсураги-кун. Но... Уже всё иначе. Для тебя тоже годы продолжали идти. И за эти десять лет ты приобрела то, что не хочешь потерять».

Десять лет назад...

Я вспомнила, как разговаривала с родственниками, когда решила взять Миу.

Если честно... Я их тогда презирала.

Я была раздосадована тем, что они только о себе думают, а не о Миу.

Но.

Если подумать... Может им и правда было непросто тогда.

Они пытались уберечь собственную жизнь, в первую очередь думали о семьях. Им не было наплевать на Миу, просто были свои семьи, которые куда важнее ребёнка родственников... У них было то, что они не хотели потерять.

Но у меня... Ничего такого не было.

Потому я решилась и сделала это.

Может это доброта, любовь, чувство справедливости. Может это были и правильные чувства.

Но... То, что сподвигло меня к этому.

Это то, что мне было нечего терять.

Я была ещё слишком молода...

«Быть героем — значит быть одиноким. Ну да. С семьёй героем не быть. Какой ты герой, если для тебя семья важнее всех остальных, да и тот ещё герой, если он на родных наплевал. Что ни думай, тот, у кого семья, героем не станет».

— ...

«Десять лет назад тебе не о ком было заботиться, ты была свободна, Катсураги-кун. А сейчас... Миу-тян — твоя семья. Ты обжилась семьёй за эти десять лет. У тебя хорошие отношения с соседями, десять лет назад ты была лишь новичком на работе, а теперь у тебя другая должность и ответственность. Ты сама не хочешь лишиться этого... Вот и весь твой здравый смысл. Эти слова одни из любимых у взрослых», — сказала Оиномори-сан: «Добро пожаловать, Катсураги-кун, ты в мире скучных взрослых».

Эти слова больно кольнули меня.

Закончив говорить, я просто сидела на стуле, когда дверь в гостиную открылась.

— Мама. Наболталась?

— А... Да. А Таккун где?

— Уже ушёл. Ты разговаривала, так что он не попрощался.

Я посмотрела на часы, было уже больше девяти вечера.

Похоже я заболталась.

— Эй, мама.

Я закрыла ноутбук и убрала, когда Миу села напротив меня.

Смотря мне в глаза, она серьёзно заговорила:

— Так что ты решила насчёт братика Таку?

— Что... Ничего. Всё же я не могу с ним встречаться...

— Я не о том, — Миу почесала голову и вздохнула.

А потом раздражённо продолжила.

— Мама, после его признания... Ты вечно убегаешь.

— А?..

— Только и говоришь «если рассуждать здраво, это невозможно», и «я виновата перед семьёй Атерадзава». Ещё и начала придумывать свои планы, чтобы тебя возненавидели. Только и делаешь что бежишь.

— Не бегу я.

— Бежишь.

Её холодный взгляд был направлен на меня.

Я даже отвела свой взгляд в сторону... Но сбежать не смогла. От холодного гнева было никуда не деться.

— Ты используешь эти слова, чтобы сбежать. Мама... Ты ни разу не говорила о своих чувствах.

— ... М.

После её слов, я поняла.

Я вообще не думала.

Но ведь и правда, неосознанно... Я только и пыталась сбежать.

С самого начала решила вести себя так, будто признания не было, и вела себя как обычно.

«Здравый смысл» — удобные слова, которые позволяют скрыть, что ты на самом деле думаешь, помогают убегать, используя всякие «я покажу свои плохие стороны и разрушу иллюзии».

Мне нечего было возразить на эти слова.

Да.

Я так ничего и не сказала.

У меня не было ответа.

Я... Сбегала.

С тех пор как Таккун признался, я всё время бежала...

— Мама. Хватит убегать, и подумай серьёзно. Дай свой ответ.

С порицанием Миу смотрела на меня.

— После всех этих здравых смыслов... Ты мной прикроешься? Отбрось все эти выдумки и определись... Что ты думаешь о братике Таку как о мужчине?

— ...

Я так ничего и не сказала.

Слова Миу и Оиномори-сан крутились у меня в голове.

Мысли были хаотичными... Но я думала.

Должна была всё обдумать.

Не сбегать... А обдумать.

Прямо принять признание Таккуна и мои чувства.

И вот.

— ... Люблю, — сказала я. — Конечно люблю. Я всегда любила Таккуна. Он искренний и добрый... И в моём вкусе. Я была бы счастлива, если бы стала встречаться с ним. И я счастлива, что нравлюсь такому как он.

— ...

Одна бровь Миу приподнялась от удивления.

Она собралась что-то сказать.

— Но, — я продолжила, не дав ей этого сделать. — Я не могу воспринимать Таккуна... Как мужчину.

Таков был мой ответ.

Не отговорка, а мои чувства.

— Я очень люблю его... Но эти чувства... Скорее как у матери к сыну. Я не люблю Таккуна в романтическом смысле.

Всё это время... Все десять лет я смотрела на Таккуна.

Он рос и стал таким мужественным... Но я не вижу его как мужчину. Я просто не могу его так воспринимать.

— Миу, я... Всегда думала, что вы будете вместе. Считала, что вы отлично подходите друг другу. Конечно это просто мои желания... Но из-за того, что я так думала, я могу воспринимать Таккуна скорее лишь как сына.

— ...

— И ещё, Миу... Истинные мысли и отговорки, всё это не так просто.

Оиномори-сан сказала, что всё просто.

Но не для меня.

Я не могу так считать...

— Миу, ты предложила отбросить все отговорки и сказать всё как есть... Но это невозможно. Истинные мысли и отговорки не так просто разделить.

Отбросить отговорки так, чтобы остались лишь истинные мысли. Если бы всё было так просто, было бы очень уж удобно.

Но они нужны не только для того, чтобы скрывать правду.

Будь я ребёнком.

Тогда всё было бы проще.

Можно было бы просто снять отговорки, как шкурку с фрукта.

Но... В мире взрослых это невозможно.

Фрукт зреет... Шкурка и сама мякоть, правда и оправдания становятся одним целым.

Оправдания остаются пятнами на истинных чувствах.

Важные чувства становятся одним целым с оправданиями.

— Знаешь, Миу... Мне уже за тридцать. Я не могу любить, просто полагаясь на свои чувства и порывы страсти. Мне надо думать о жизни сейчас и что будет потом. Я не могу просто обнажить свои чувства и остаться беззащитной.

Я думаю о рисках.

Вижу только их.

Насколько велик риск для семьи и моего положения, если я буду встречаться с молодым человеком, живущим по соседству, который младше меня на десять лет.

Ладно бы, если я была одна.

Но если и на Миу будут смотреть косо...

— ... М.

В итоге, как и сказала Оиномори-сан, я думаю, как скучная взрослая.

Если смотреть на плюсы и минусы, тут одни минусы. Вместо того, чтобы думать, что я могу получить что-то ещё, я больше боюсь потерять то, что уже есть. Я думаю как типичная взрослая, боюсь, действую осторожно и осмотрительно.

Но... Оно и неплохо.

Я ведь родитель.

И не могу оставаться ребёнком.

Десять лет назад я приняла решение стать взрослой.

— То есть... Ты не можешь встречаться с братиком Таку, — после паузы сказала Миу.

Поражённо и смиренно.

— ... Да. Верно.

— ...

Миу закрыла глаза и вздохнула. Гнев, печаль, на лице перемешались разные чувства, которые одним словом не выразишь.

Однако.

Последовавшие слова заставили моё сердце остановиться.

— ... Ну вот, братик Таку!

Вот. Так крикнула Миу.

Я повернулась в сторону коридора.

Через несколько секунд дверь в гостиную открылась.

И появился...

— Т-Таккун?..

В гостиную неуверенно вошёл Таккун. Виноватый, поникший и опечаленный.

— Как же так... Ты же должен был уйти домой...

— ... Простите.

— Братик Таку не виноват. Это я попросила, — не дав ему извиниться, сообщила Миу. — Я специально сказала, что он ушёл, чтобы братик Таку узнал об истинный чувствах мамы.

— ... Почему ты так сделала?

— Так ведь... Мне жалко братика Таку.

Её голос был холодным.

— Он набрался храбрости и признался, он уже давно тебя любит... А ты давала лишь невнятные отговорки.

— Это...

— Ты просто старалась сгладить углы, чтобы не причинить боль... Может это и было добрым поступком... Но это нечестно.

— ...

Я ничего не говорила. Ничего не могла ответить. Слово «нечестно» сильно кольнуло меня в сердце.

— Аяко-сан... — и вот наконец заговорил Таккун. — Я... Мне правда очень жаль.

Первым делом он извинился.

— Всё из-за моего признания... Я доставил вам столько головной боли... И даже Миу доставил проблемы... Я разрушил наши отношения... Мне очень жаль. Но, ну, знаете... С-спасибо.

Дальше пришла благодарность.

— Вы серьёзно думали обо мне... Спасибо вам за это. Пусть и подслушав, я узнал о ваших чувствах... И рад этому. Я не получил желанного ответа, но это тоже ответ. А-ха-ха.

Тут Таккун... Засмеялся.

Его смех был пустым и сухим.

Очевидно искусственный.

Просто болезненная улыбка.

— А-ха-ха... Ну, я сразу понимал, что ничего не получится. Ничего бы не вышло. Мальчишка вроде меня не пара такой замечательной женщине как вы.

Радостным, даже неестественно радостным голосом он говорил.

— Когда вы сказали, что не воспринимаете меня как мужчину... Мне было нечего ответить. Так и есть. Так всегда и было. Для вас это как признание сына. Конечно такое не очень приятно. Я ужасен... Вы были добры, потому что мы соседи... Потому что я ребёнок, а я всё это время воспринимал вас как женщину... Я и правда ужасен...

Просто до невыносимости радостный голос дрожал.

— ... А, а-ха-ха. Забудьте всё, что было, Аяко-сан. Считайте, что этих дней не было... Пусть всё станет как раньше... Как было...

Голос становился всё тише.

Таккун... Заплакал.

По улыбавшемуся лицу стекали слёзы.

Поняв это, он прикрыл одной рукой лицо, сказал «простите» и покинул гостиную.

— П-подожди! Постой, Таккун...

— Мама!

Я собралась за ним, когда меня остановил холодный голос дочери.

— Догонишь ты его, и что дальше?

— Что дальше?..

А что дальше?

Что я буду делать?..

Догоню, извинюсь, пожалею... А дальше?

Поплачу вместе с ним... А потом?

И зачем это?

Утешу я... Тут только саму себя.

Всё это нужно для самоудовлетворения, чтобы хоть немного оправдать себя.

— Так нечестно, мама, — сказала Миу.

Сказала с упрёком.

Я мне было нечего ответить. Нечестно. Я и сама так думала. Самой отвратительно от того, как нечестно я поступаю.

Я опустилась на колени в гостиной.

Из глаз собирались потечь слёзы, но я сдерживалась.

Всё же тот, кто причинил боль, плакать не должен.

http://tl.rulate.ru/book/71226/1909159