Готовый перевод Of Marauders and Monsters / Мародёры и Монстры: Глава 48

Квестус снова услышал голос Помфри из камина и закатил глаза. Прошло всего два часа с тех пор, как она звонила в последний раз. Неужели она совсем ему не доверяет? То, что он не смог спасти свою сестру в двенадцатилетнем возрасте, не означало, что он не сможет дать пару зелий встревоженному оборотню, будучи высококвалифицированным бывшим аврором в возрасте пятидесяти лет. Действительно. Он не был глупым.

"Что на этот раз, Помфри?" - спросил он нетерпеливо. "И постарайся говорить тише. Люпин спит".

"Он?" Помфри говорила немного задыхаясь, как будто только что бежала. "Хорошо. Прости, у меня всего несколько минут..."

"Замечательно. Тот факт, что ты постоянно меня достаёшь, начинает раздражать".

Помфри издала звук, как раненый морской лев. Голос ее был совершенно расстроенным. "Я должна убедиться, что с ним все в порядке! Он - моя ответственность, вы знаете, и я не должна была оставлять его вот так!"

"Боже правый, женщина, успокойся. Этот мальчик Люпин был более спокоен, чем ты, когда он буквально истекал кровью после того, как его скелет был жестоко разорван на части два раза за одну ночь. И опять же, он был без сознания..."

Руки мадам Помфри были зажаты над ее ушами. "Прекрати это! Прекрати, я..." Она начала немного плакать, и Квестус снова закатил глаза.

"Я бы сказал, что ты не имеешь права так расстраиваться из-за того, что это даже не является твоей проблемой".

"Только потому, что у тебя нет ни капли сочувствия!"

"Сочувствие может быть слабостью, в зависимости от ситуации. Особенно когда ты пытаешься сохранять спокойствие. Постельный режим - очень важная концепция, ты, конечно, знаешь об этом".

"Я знаю, я просто..."

Снова раздражающее отступление. "Люпин тоже не любит заканчивать предложения, знаете ли". Квестус подбросил полено в огонь, слегка исказив лицо Помфри. "Он в порядке. Ему не больно, он спит, и он спокоен. Он немного запаниковал, потому что не мог застегнуть рубашку, но в остальном он вполне нормально разговаривает".

"Пожалуйста, скажи мне, что вы не допрашивал его снова".

"Конечно, нет. Это было мило, приятно и все такое. Очень любезно воздерживался от всех моих вопросов, как бы я ни был искушен. И у него хорошее чувство юмора, знаете ли".

"Я знаю", - сказала Помфри, которая наконец-то успокоилась. "Ночь после этого будет немного сложной", - добавила она. "Действие обезболивающего зелья закончится около полуночи".

"Хочешь, я дам ему еще?"

"Нет, две полные дозы за двадцать четыре часа - это вредно. Он привыкнет к этому и снова заснет. Если этого не произойдет, дай ему каплю зелья сна без сновидений - это должно сделать его достаточно сонливым, чтобы не обращать на это внимания. Как его рука?"

"Он сказал, что это "не нормально", что бы это ни значило".

Помфри выглядела немного обеспокоенной. "Для него это все равно, что признать, что она вот-вот отвалится. Прошел весь путь обратно в замок после первой луны, истекая кровью и бледный как ничто другое, а потом продолжал говорить мне, что ему не больно."

Это действительно было похоже на Люпина. "Хм. Ну, я уверен, что ты разберешься с этим завтра утром, когда вернешься. Ты обычно так и делаешь".

"Это был комплимент?"

"Нет. Только правда". Квестус зевнул. "Тебе пора возвращаться. Я разберусь с этим".

"Ты уверен, что ты...?"

"Да, я уверен. Меня буквально пытали раньше. Аврор и все такое. Я знаю боль как свои пять пальцев. Я справлюсь с этим".

Квестус одним взмахом палочки залил пламя водой, и лицо Помфри - наконец-то - исчезло. Она действительно была раздражающей.

Квестус не спал, проверяя эссе еще нескольких студентов (на этот раз пятых курсов). Он заснул около десяти часов, перо все еще было у него в руке. Это была лишь полудрема - такая, какой он обычно предавался во время слежки Авроров. Он дремал и отдыхал, но не был в полном беспамятстве - нет, он был в сознании и настороже, но получал сон, который, к сожалению, был необходим для выживания человека - и оборотня, как он предполагал.

В десять тридцать он услышал небольшой торжествующий звук, доносившийся из кровати Люпина. Он поднял голову и прищурился в сторону Люпина. Люпин сидел и улыбался, как маньяк. "Что случилось, Люпин?" спросил Квестус.

Улыбка полностью покинула лицо Люпина. "Я не хотел вас будить, профессор. Простите... Я только... успел застегнуть рубашку".

Борода Мерлина. Так вот из-за чего все это было? Две верхние пуговицы, которые Квестус оставил расстегнутыми для него? Серьезно? "Как давно ты проснулся?"

"Около двадцати минут. Зелье... действует, и я не могу заснуть".

"Обезболивающее зелье?"

"Да, сэр. И я не очень устал, больше нет. Я спал почти весь день".

"Значит, тебе больно?".

"Нет, не совсем... Боль осталась, но немного. Только немного некомфортно".

"Понятно". Квестус водрузил очки на нос и продолжил читать студенческие эссе. Он не мог заснуть сейчас, когда Люпину, скорее всего, понадобится его помощь через час или два. К его ужасу, чернила с пера немного просочились на его мантию, пока он спал. Он пробормотал очищающее заклинание и пошевелился в кресле, чтобы избавиться от боли в шее.

"Если хотите, можете пойти спать", - предложил Люпин после минутного молчания, и Квестус едва не рассмеялся вслух. Какое абсолютно нелепое предложение.

"Я полагаю, тебе понадобится помощь, когда действие зелья полностью закончится", - сказал он. "И Помфри меня убьёт, если я оставлю тебя одного".

"Я буду в порядке..." сказал Люпин, всегда невероятно упрямый.

"Ты точно не будешь. Теперь тебе не обязательно спать, но я бы предпочел тишину".

Люпин кивнул, пробормотал извинения и слегка покраснел. Квестус не знал, почему Люпин смутился - все, что сделал Квестус, было разумной просьбой. В этом Квестус был хорош. Разумный и вежливый: это был он. Ну, может быть, не последнее.

Через сорок пять минут Квестус снова поднял голову и увидел, что Люпин опять спит, что было вполне понятно. В конце концов, делать было больше нечего.

Квестус закончил читать эссе, и ему вдруг стало невероятно скучно. Он посмотрел на часы. Было почти полночь, но Люпин еще не проснулся. К большому сожалению профессора. Квестусу было ужасно интересно посмотреть, что произойдет, когда действие зелья закончится.

Он вздохнул, несколько минут смотрел на стену, а затем достал запасной кусок пергамента и начал составлять схему. Зуд еще не был удовлетворен, и, черт возьми, он собирался попытаться это исправить. Квестус всегда делал заметки, когда пытался что-то понять. Заметки были его главным хобби.

Оборотень - вырос в одиночестве из-за страха, что другие узнают об этом, из этого следует, что он абсолютно одинок. Последствия: боязнь сближения со сверстниками, проблемы с контролем эмоций, отсутствие индивидуальности (текущее мышление в основном под влиянием родителей), не следит за тем, что и кому говорит, отношение к взрослым сомнительное. Оборотень - вырос в постоянной боли. Последствия: невероятно упрям, считает, что может справиться со всем, сопротивляется помощи, очень горд, хочет контролировать ситуацию и неуважителен в попытках добиться этого.Оборотень - в детстве часто оставался один. Последствия: много читал, заучивал стихи (!?), странные навязчивые идеи и интересы (потому что на них не влияло давление сверстников, как на большинство других детей его возраста), немного эксцентричный, очень умный в книгах и не очень умный на улице (никогда не имел возможности применить свой интеллект в прошлом, когда речь шла о его прежнем образе жизни).Оборотень - окружен темными вещами. Последствия: мрачное и саркастическое чувство юмора временами. Оборотень - травма. Последствия: нервный, пугливый, Помфри упоминала о кошмарах.Оборотень - плохо относится к другим из-за предрассудков. Последствия: склонен к беспокойству. В основном уважителен. Иногда проявляет неуважение, но после этого чувствует себя виноватым. Мнение по умолчанию, если не доказано обратное: все его тайно ненавидят. Постоянно извиняется.Оборотень. Последствие: постоянно виноват. Сила воли, храбрость (отсюда Гриффиндор)

Квестус изо всех сил старался придумать такую черту характера Люпина, на которую каким-то образом не повлияла бы его ликантропия. Он не смог, и не был уверен, как к этому относиться. Возможно, это проявится позже, после того, как он проведет некоторое время среди детей своего возраста. Например, Блэк, Поттер и Петтигрю. Они оказывали не самое лучшее влияние, нет, но их наглые и безответственные натуры уравновешивали недостатки Люпина. Или нет?

По правде говоря, Квестус был в замешательстве. Он все еще не знал, что думать о Люпине, и уж точно не знал, что с ним будет дальше. Не похоже, что у мальчика было большое будущее: мало кто когда-либо нанимал, общался или даже разговаривал с такими, как он.

А Квестус даже не очень любил оборотней до встречи с Люпином (ну, он и сейчас их не любит, но, по крайней мере, он больше не испытует к ним полного недоверия). Прошло немало времени, прежде чем Дамблдор смог убедить его, что Люпин на самом деле не был опасным и злым. Квестус нечасто ошибался, и он пытался понять, почему в данном случае он был таким. Но, возможно, это было не так? Вполне возможно, что Люпин все же был злым, хотя Квестус искренне сомневался в этом. Он должен быть очень, очень хорошим актером.

Вдруг он услышал слабое хныканье, доносящееся из кровати Люпина. Вот он, значит. Квестус сложил пергамент, сунул его в карман, а затем встал, чтобы решить, что делать с ребенком. Он лежал на спине, его глаза были закрыты с такой силой, которую Квестус не считал возможной, а лицо было мокрым. Квестус не был полностью уверен, были ли это слезы или пот. Было слишком темно, чтобы понять.

"Хорошо. Как ты себя чувствуешь?" спросил Квестус.

"Блестяще", - прозвучал жалкий и водянистый ответ Люпина. Ну, это был глупый вопрос.

"Я не знаю, что делать", - сказал Квестус, хотя он знал, что Люпин, вероятно, не даст ему никаких указаний. "Обычно, когда авроры получают травмы на работе, мы просто оставляем их в покое, чтобы они сами разбирались с подобными вещами. Помфри намекнула, что я должен поступить иначе".

"Занимайтесь своими делами... Я не... против", - сказал Люпин, явно с трудом выговаривая слова.

"Как чувствует себя твоя рука?"

"Все в порядке..."

"Понятно. Как ты думаешь, сможешь ли ты заснуть самостоятельно?".

Ремус мучительно кивнул, стиснув зубы, а затем поднял правую руку, чтобы вытереть лицо, и прищурил глаза. Он действительно выглядел ужасно. Квестус применил заклинание "Люмос", чтобы получше рассмотреть его, и Люпин издал небольшой звук, когда свет попал прямо ему в глаза. Упс.

"Ты выглядишь не очень хорошо".

"Правда? Ч-чувствую себя замечательно".

"О, заткнись. Давай я снова поменяю повязку на твоей руке, кровь просачивается сквозь бинты".

Ремус прикусил губу со свирепостью, за которой было почти больно наблюдать, и в конце концов пустил кровь. Квестус смутно подумал, успокаивает ли вкус крови оборотней в человеческом облике, равно как и в волчьем. Он открыл рот, чтобы задать этот вопрос, но потом передумал и закрыл рот. О, нет. Неужели у него, Джона Квестуса, есть сомнения по поводу того, говорить то, что он хочет или нет? Он чуть не рассмеялся. Это было что-то новенькое.

"Постарайся заснуть, Люпин. Считай овец. Перечитывай свои стихи в голове. Мне все равно; все, что я знаю, это то, что Помфри, скорее всего, потеряет голову, если ты не поспишь сегодня". Он разжал руку Люпина, и дыхание Люпина стало еще более тяжелым и сбивчивым. Квестусу, вероятно, следовало подождать до поздней ночи. Что ж, он не сомневался, что Люпин справится. "Дыши, Люпин. Ты не дышишь".

Люпину было явно не до веселья, когда Квестус снова обхватил его руку. "Честно говоря, - сказал Квестус, не желая обращаться с Люпином как с ребенком, - дышать не так уж и трудно. Вдох. Выдох. Младенцы могут это делать".

Люпин вздрогнул от неожиданности.

"Нет, все должно быть ровнее". Квестус подождал мгновение. Люпин все еще не мог нормально дышать.

"Даю тебе пятнадцать минут; затем я дам тебе зелье сна без сновидений". Квестус запечатал повязки быстрым заклинанием, после чего снова наполнил чашку Люпина водой. "Честно говоря, это раздражает, и я не хочу сидеть здесь и наблюдать за тобой очень долго, если в этом нет необходимости. Хочешь чего-нибудь поесть, чтобы успокоить желудок?"

Люпин покачал головой. Что было совсем неплохо, поскольку он явно был не в том состоянии, чтобы есть.

"Хорошо, тогда. Пятнадцать минут".

Прошло пятнадцать минут, и вскоре Люпин снова тихо дремал.

Квестус не мог сказать, что он не впечатлен.

Ремус ненавидел полнолуние.

На следующее утро он проснулся с ужасной болью в голове и ощущением, что рука горит. Он сел, и боль пронзила его конечности и туловище. Болело все.

"Доброе утро", - сказал профессор Квестус, надвигая на нос очки из тонкой проволоки. Все вокруг казалось каким-то подводным - голова Ремуса кружилась, а в ушах шумел океан. Квестус что-то писал, но Ремус не мог разобрать слов. Вздрогнув, он понял, что его зрение затуманено.

"Я не вижу", - сказал он.

Голова Квестуса зашевелилась. "Совсем нет?"

"Все размыто", - уточнил Ремус, - "как будто я открываю глаза под водой".

"Ну, Помфри скоро вернется. Девочка полностью вылечилась; они вернутся примерно в семь тридцать".

"Сколько сейчас времени?"

"Около шести". Лицо Квестуса стало немного похоже на расплывшийся пудинг, и Ремус хихикнул.

"Все размыто", - сказал он.

"Да, ты уже говорил это".

"Нет, ну правда..." Ремус жестикулировал, не обращая внимания на стреляющие боли в руках. "Действительно, действительно, действительно, действительно размыто. Ой."

"Как ты себя чувствуешь, кроме размытого зрения? Вчера вечером, если я правильно помню, тебе было больно. Вел себя так, будто наступил конец света".

"Агония или будто застыл?"

"Что?"

Ремус снова хихикнул. Он не знал, почему сегодня ему все кажется таким смешным. Он быстро продекламировал какого-то Роберта Фроста. "Одни говорят, что мир закончится в огне, другие - во льду, я на стороне тех, кто предпочитает огонь, если бы ему пришлось погибнуть дважды, я знаю достаточно ненависти, чтобы сказать, что для разрушения лед тоже прекрасен и его вполне хватит..." Дальше Ремус забыл слова и запнулся. Он был уверен, что пропустил пару слов, но в данный момент не мог вспомнить, что это вообще были за слова.

Размытая фигура Квестуса была неподвижна, но Ремус мог представить себе суровое выражение его лица. "Я не понял ни слова из того, что ты только что сказал, Люпин".

"О, я тоже", - сказал Ремус. "Поэзия, понимаете? Почти никто ее не понимает, меньше всего я".

"Хм." Квестус встал, подошел к Ремусу и опустился на колени рядом с его кроватью. "Посмотри на меня".

Ремус так и сделал, и лицо Квестуса стало четче, когда он оказался немного ближе. "Значит, прошлой ночью было полнолуние?" спросил Ремус.

Квестус нахмурил брови. "Нет."

"О."

Наступило долгое молчание; Квестус по-прежнему смотрел Ремусу прямо в глаза. Становилось немного не по себе, поэтому Ремус отвел взгляд. "Нет, посмотри на меня", - укорил Квестус. "Твои зрачки расширены. И еще ты немного косоглазый. Ты совсем неважно выглядишь, Люпин".

"Ну, это не очень приятно", - сказал Ремус. Его слова, казалось, слиплись, как сыр в горячем сэндвиче. Это было забавно.

"Невнятная речь", - заметил Квестус. "Вероятно, сотрясение мозга. Большая потеря крови. По крайней мере, какая-то травма головы. Что ты с собой сделал?"

"Кажется, я помню, как ударился о стену", - услужливо подсказал Ремус. "Пытался сбежать и все такое. О, и я упал с лестницы".

"Лестница?"

"В доме. С-с-с..."

"Визжащая хижина".

"Да, это. Я упал с лестницы. Трудно пользоваться ими с четырьмя лапами и безумным желанием убивать людей".

Квестус слегка фыркнул, что заставило Ремуса хихикнуть. Он был похож на лошадь, когда так делал. Или единорога. Ремус никогда не видел единорога, но читал о них. Или даже огнедышащего дракона. Ремус однажды видел огнедышащего дракона. В одном из его старых домов - возможно, во Франции - было нашествие крошечных драконов. Они были размером с шоколадную лягушку, прыгали по траве во дворе и плавали в пруду. Однажды Ремус попытался поднять одну из них - она обожгла ему палец, но совсем чуть-чуть. Ремус вспомнил, как забавно они выглядели, прыгая по всей округе, и рассмеялся.

"Я не знаю, почему ты находишь это смешным, это должно быть очень неприятно", - сказал Квестус. "Я не буду пытаться исправить это, пока не вернется Помфри; я уверен, что она уже имела дело с травмами головы. Эта травма кажется неестественно тяжелой. Я очень надеюсь, что ты ничего не вспомнишь об этом. Скорее всего, ты будешь настаивать на том, что тебе очень стыдно".

Ремус не обращал на это особого внимания. "Ваши... почему у вас ссспектральные очки?" Очки - забавное слово.

"Я использую их только тогда, когда читаю в течение длительного времени", - ответил Квестус, возвращаясь в свое кресло. "От чтения с размытым зрением у меня болит голова. Как и у детей. С таким же успехом я могу иметь дело только с одним из них".

"Нет такого самолёта, как книга, чтобы увезти нас в дальние края, и нет таких карет, как страницы поэзии".

"Я собираюсь игнорировать это. Твоя речь становится все хуже. Вот еще одно Кровоостанавливающее зелье. Я полагаю, что потеря крови также способствует всему этому".

Ремус отпил и скорчил гримасу. "В этом есть крылья феи", - сказал он, ткнув пальцем в пустую чашку.

"Если ты не хочешь глотать крылья феи по какой-то нелепой благородной причине, то тебе следует знать, что их можно собрать, не причиняя вреда фее".

"Хотя я вегетарианец".

"Как я мог забыть?" Размытая фигура Квестуса села обратно, и Ремус закрыл глаза.

"Хаха, забавно, я чувствую, как он работает, если лежу очень спокойно..."

"Хм." Квестус не был впечатлен.

Наступило мгновение тишины. Ремус почувствовал сильное покалывание. "Что вы пишете?" - спросил он, осознавая, что перо Квестуса царапает пергамент.

"Записки. Для тебя".

"Для сегодняшнего урока?"

"Да".

"Спасибо, П-п-роффффф..."

"Даже не пытайся".

Ремус откинулся назад. "Мне холодно".

"Да, тебя немного лихорадило. Твоя речь немного улучшается".

"Это хорошо. Я не хотел вечно выглядеть идиотом, даже если..." Ремус отключился на середине предложения.

Он проснулся от звука голоса мадам Помфри. "...каковы же были симптомы?"

"Невнятная речь. Расширенные зрачки. Размытое зрение. Бред. Лихорадочное состояние. Либо он выпил галлон огненного виски прошлой ночью, либо происходит что-то еще".

"Здравствуйте, мадам Помфри", - сказал Ремус.

"О, Ремус! Я рада, что ты проснулся. Вот, возьми это". Мадам Помфри протянула Ремусу зелье, и он недоверчиво посмотрел на него.

"В этом есть лягушачьи глаза..."

"Вы этого не знаете, мистер Люпин".

"Я хочу!"

"Его обоняние лучше, чем можно было бы ожидать", - вклинился Квестус. "Я думаю, он почувствует их вкус с пугающей ясностью".

Ремус скорчил гримасу и выпил зелье, прежде чем успел передумать. "На вкус оно как..." Внезапно его зрение расфокусировалось, и голова закружилась. Он моргал, пока тошнота и головокружение не прошли. "Что случилось?"

"У тебя была травма головы", - сказала мадам Помфри голосом матроны. "Теперь все ясно".

Ремус потер виски. Он почти ничего не помнил о прошедшей ночи. "С девушкой все в порядке? Та, с которой ты был в больнице Святого Мунго?".

"С кем", - повторил Квестус, качая головой. "Это зелье сработало как надо".

"Она в порядке", - сказала мадам Помфри. "Они могли бы выпустить ее гораздо раньше, если вы спросите меня. Как прошел вчерашний день и прошлая ночь?"

"Хорошо", - сказал Ремус, а затем в ужасе закрыл рот рукой. "Я был ранен, мадам Помфри, мне позволено забывать вещи, это понятно, не так ли?".

"Нет", - сказала мадам Помфри, опуская крышку в банку.

Ремус застонал. "Я чувствую себя вполне нормально".

Мадам Помфри записала его в список запрещенных фраз. "Попробуй еще раз".

"Это было... это было... приемлемо! Нормально! За мной хорошо ухаживали!"

Мадам Помфри записала их все.

"Мне было очень больно, у меня была травма головы, видимо, левая рука искалечена, и я не мог застегнуть рубашку. Хотя", - сказал Ремус, довольно гордый собой, - "я справился с этим примерно в десять тридцать".

"После двадцати минут попыток", - поддразнил Квестус, и Ремусу он это не понравилось.

"У тебя все еще жар", - заметила мадам Помфри, снимая повязку с его руки. Ремус слегка поморщился и постарался не вскрикнуть. Квестус издал низкий свист.

Ремус посмотрел на свою руку, которая приобрела неприятный оттенок фиолетового. Он сузил глаза. "Прошлой ночью все было не так".

"Значит, профессор Квестус не очень хорошо поработал", - огрызнулась мадам Помфри, и у Ремуса открылся рот.

"Он делал все замечательно! Я чувствую себя... почти хорошо, видите?". Мадам Помфри записала и эту фразу.

"Тебе не нужно защищать меня, Люпин", - сказал Квестус, явно забавляясь. "Я думаю, Помфри знает, что я справился почти так же хорошо, как она могла бы, и намного лучше, чем ожидается от профессора Защиты от темных искусств".

Мадам Помфри стала розовой.

"На самом деле, - продолжал Квестус, - возможно, я мог бы попросить о повышении зарплаты. Собственно, я собираюсь сделать это прямо сейчас. Как думаешь, Дамблдор даст мне это?".

"Разве время, проведенное со мной, не является достаточно полезным?" невинно спросил Ремус, и Квестус рассмеялся.

"Абсолютно нет. "

Он ушел, и внезапно все снова стало нормальным.

http://tl.rulate.ru/book/67209/1974086