Готовый перевод Desolada / Опустошенный: Глава 1. Синхронизация

Мне было всего шестнадцать лет, когда они пришли, мужчина и женщина в белых одеждах магистрата, высшей власти городского правления. За ними маршировали два десятка солдат, одетых в военную форму, несмотря на жару.

Я сидел в забытьи под лимонным деревом, перед моим семейным поместьем. Эверетт, мой преподаватель логики и риторики, разглагольствовал о значении языка, пока я отдыхал в тени, время от времени кивая головой, как будто слушал.

— Молодой господин — произнес Эверетт.

Я никогда раньше не слышал, чтобы его голос звучал так неуверенно. Я открыл глаза. Два магистра прогуливались по аллее, их лица были скрыты за масками из слоновой кости.

Что здесь делали судьи архонта? В отличии от обычных детей вроде меня, они жили в другом мире, который иногда переплетался с нашим, но они никогда не совмещались.

Как правитель Велассы, Нони обеспечил стабильность в регионе. В Огромном городе с населением в сто тысяч человек только невменяемые и отчаявшиеся нарушали закон. Это было не потому, что Веласса была какой-то религиозной утопией. Это было из-за таких монстров, как те двое в масках из слоновой кости, призраков божественного правосудия.

Я был так зациклен на этих двоих, что едва заметил, как солдаты окружили поместье. Эверетт понял опасность раньше меня, он сразу же бросился бежать.

Он пробежал меньше десяти метров, прежде чем женщина-магистр загадочно подняла руку. Его одежда загорелась, добела раскаленная сила расплавила плоть и превратила его волосы в факел. Его крики пронзили тишину, воцарившуюся в округе. Я никогда не забуду ту едкую вонь, смесь горелой свинины и медного привкуса его кипящей крови.

Магистры продолжили свой путь по проспекту. Меня охватило странное чувство, как будто мое тело больше не принадлежало мне. Я чувствовал, что погружаюсь в какой-то болезненный сон наяву. Крики Эверетта стихли, и над всем снова воцарилась пустая тишина. Его почерневший труп безмолвно рухнул на траву. С такого расстояния я мог видеть, как легкий ветерок сдувал с его тела облачка пепла.

Я вздрогнул, когда солдат поднял меня за шиворот. Я даже не заметил, как он подошел. На меня смотрели затуманенные глаза, налитые кровью после ночной попойки. Его руки были потрескавшимися и мозолистыми, костяшки побелели от выцветших шрамов. Я чувствовал себя беспомощным..

— Не сопротивляйся — произнес солдат.

— Этот человек был твоим учителем? Да? Прирожденный - величайший учитель из всех — добавил он, его голос был чуть громче шепота.

Двери особняка открылись, и несколько слуг вышли наружу. Горничная попыталась убежать, но она так же превратилась в сгусток пламени в считаные секунды. Остальные слуги захлопнули дверь, как будто дерево могло защитить их от того, что надвигалось.

Солдат наблюдал за мной, изогнув губы в легкой улыбке, ему было любопытно, как я отреагирую. Улыбка исчезла, когда он увидел отсутствие эмоций на моем лице.

— Бессердечный ублюдок, не так ли? — спросил у меня солдат.

Я знал Эверетта больше десяти лет. Одним из моих самых ранних воспоминаний было то, как он ругал меня. Каким был этот конец для него? А как насчет той горничной, единственной ошибкой которой было то, что она работала на нас, а не на тысячи других богатых семей в Веласса?

Вид их тел, жалких и искореженных, образовал холодную пустоту глубоко в моей груди. Это была смерть. Случайное разрушение под полуденным солнцем. Священники говорят, что смерть - это следующий шаг, мост, который ведет наши души в рай.

В тот момент даже мне пришлось покачать головой от их наивности. Там не было никакой красоты, ничего божественного. Самое смешное было то, что архонт Нони приказал магистрату прибыть в мое фамильное поместье. Он был пламенем небес, ставшим плотью, благословенным дитем Прирожденного. Рай был его домом. Те, кого он осудил, отправились в другое место.

Из поместья донеслись крики. Даже издалека я узнал баритон моего отца, прорезавшийся сквозь панику. Дверь открылась, и вышел он, гигант, облаченный в дорогой костюм, на боку у него висела сабля. Несмотря на его рост и холодные голубые глаза, я никогда не представлял его бойцом. Единственный раз, когда я слышал, как он повышал голос, это когда он взрывался смехом. Но в тот момент, с клинком в руке и взглядом на труп горничной, я увидел его с другой стороны.

— Что все это значит? — произнес он, широко раскрыв глаза и посмотрев на магистров. Позади них он заметил меня: — Леонес! Он не имеет к этому никакого отношения.

К этому времени магистры были почти у галереи, достаточно близко, чтобы я подумал, сможет ли мой отец сразить их. Он был похож на воина из легенды, стоящего лицом к лицу с этими демонами в их белых одеждах. Они шагнули вперед, и его меч дрогнул. Еще шаг вперед, и он опустил клинок с потерянным выражением на лице.

Женщина провела пальцами по колоннам галереи, поднимаясь по лестнице.

— Какой прекрасный дом — Ее голос доносился из-под маски, мягкий и мелодичный: — Это гордость и отрада семьи. Мужа, жены, их не по годам развитого сына. Пятнадцать слуг. Четыре сменяющихся наставника. Продуктивные граждане, живущие идиллической жизнью в идиллическом городе. И о чем мы просили вас, люди? Облагали ли мы вас несправедливыми налогами?

— Не притворяйтесь — сказал мой отец: — Не притворяйтесь, что то, что вы делаете, правильно. Бессмысленное истребление тех, кто с вами не согласен. Какое чудовищное преступление я совершил, что вы убиваете этих людей просто за то, что они рядом со мной?

Женщина кивнула, затем указала на меня, солдат потащил меня вперед за руку. Когда я попыталась сопротивляться, он схватил меня и другой рукой, держа как в тисках. Поднимаясь по лестнице, я заметил, что от ее прикосновения на колоннах остались обугленные полосы.

Она прошла вперед, пока не оказалась почти лицом к лицу с моим отцом.

— Какие отвратительные преступления вы совершили? — спросили женщина взглянув в мою сторону. Я почти чувствовал ее самодовольную улыбку под маской: — Самое отвратительное из всех. Вы допрашивали архонта Нони. Ваши маленькие тайные встречи с другими вашими сотрудниками. Писания, осуждающие его божественное происхождение.

— Это историческая дискуссия. Были и другие архонты, которые могли управлять огнем. В мире много могущественных существ, обладающих силами, подобными ему. Я просто прободил исследование на тему архонтов и того, могут ли другие стать такими же могущественными, как они. — ответил отец.

Женщина поднесла руку ко рту и рассмеялась.

— Такая нелепая ересь. Вы даже не пытаетесь это отрицать. Даже если бы мы притворились, что это не ересь, какими навыками вы обладаете, чтобы проводить такое исследование? Вы торговец тканями. То, что может сделать Архонт, делает нас похожими на детей, сжигающих муравьев линзой. Без архонтов мы были бы рабами Гоэтии. Пищей демонов.

Мой отец покачал головой. Он выглядел избитым, потерянным, мысль о том, что он боец, не более чем иллюзия.

— Я могу перестать копаться в этом. Мне казалось это интересным. Действительно ли все это необходимо? Убивать невинных ради исследований? — произнес отец.

Женщина повернулась в мою сторону. Я отдернул голову, когда она протянула руку, но солдат удержал меня на месте. Ее пальцы прошлись по моей челюсти и скулам, наполнившись приятным теплом, которое заставило меня вспомнить о тлеющем трупе Эверетта.

— Вы, должно быть, считаете меня бессердечной. У меня есть дочь. Она немного младше тебя. О, что бы я ни сделал, чтобы защитить ее. — промолвила мне она.

В голове у меня было пусто. Из того, что я понял, мой отец собирал исследования об архонтах и подобных фигурах. Даже среди архонтов Нони был известен своей эксцентричностью, он даже не позволял рисовать или как-либо иначе изображать себя. Человек поумнее или храбрее мог бы ей что-нибудь сказать. Мог бы сделать что-нибудь, чтобы убедить ее уйти. Все, что я мог сделать, это оглянуться на нее и ее удивительно нежные глаза.

— Возможно, у твоего отца действительно просто академический интерес к архонтам. Они действительно такие загадочные существа, что-то среднее между человеком и законом природы. — произнесла она, выпрямляясь и отряхнула мантию: — Но не задавай им вопросов. Именно из-за них вы жили так комфортно в этом милом маленьком поместье у моря. Все эти лимонные деревья и щебечущие птицы. Тысячу лет назад человечество разводили, как домашний скот. Не было счастливых семей. У нас даже не было языка.

Из глубины поместье раздался крик. Вероятно, одна из служанок пыталась сбежать через боковую дверь. Именно тогда отец нанес удар. Сабля глубоко вонзилась в плечо женщины с глухим стуком. Прежде чем он смог замахнуться снова, мужчина-магистр взмахнул рукой, и все вокруг вспыхнул ярким оранжевым светом. Когда мое зрение прояснилось от вспышки, я увидел, что отец упал на одно колено, его предплечье было обожжено, от него осталась лишь кость, как палка из древесного угля. Сабля наполовину расплавилась, превратившись в кусок жидкой стали.

Женщина прислонилась к колонне, струйки крови стекали из-под ее рукава, а рука бесполезно свисала вдоль тела. Она дотронулась до глубокой раны на плече. Плоть зашипела, когда она прижигала рану. Она глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки, затем кивнула своему спутнику.

Мой отец посмотрел на меня, его лицо было бледным, а глаза потрясенными. Ему удалось скривить рот в пародии на улыбку. Его губы произнесли "прости", обращаясь ко мне. Мгновение спустя его охватило пламя, такое сильное, что солдату пришлось оттащить меня на пару шагов назад. Он не закричал. Такой жар стирает все, даже ощущение боли. Огонь поглотил его с милосердной быстротой, превратив в почерневший скелет. Он рухнул недалеко от тела горничной, которая пыталась сбежать.

— Он должен был страдать больше. — сказала женщина.

— Вам следовало меньше говорить. — произнес мужчина-магистр, после взглянув на солдата, который держал меня, добавил: — Отведите мальчика внутрь. Убедитесь, что периметр защищен. Мы потратили на это достаточно времени.

С ворчанием солдат распахнул входную дверь и подтолкнул меня к особняку. Осознание того, что сейчас произойдет, прорвалось сквозь туман. Я схватил мужчину за руку, пытаясь притянуть его ближе. Другой его кулак уткнулся мне в живот, выбив из меня дух. Я опустился на колени, тяжело дыша, едва замечая, как он уперся ботинком мне в лоб, пока он не толкнул меня назад в прихожую.

Дверь захлопнулась.

Ожидая, пока мое дыхание придет в норму, я огляделся. Сбиваясь с толку тем, насколько обычно все выглядело внутри прихожей. Я тысячу раз проходил через нее, мимо всех растений и гобеленов, и все выглядело так же, как всегда. На мгновение мне показалось, что можно притвориться, будто ничего не произошло. Эверетт закончил свой урок пораньше. Я шел на кухню, где повар готовил мне полдник. Все было в порядке.

— Леонес! — вскрикнула одна из горничных заметив меня и поспешила ко мне: — Что происходит? Что случилось с твоим отцом? Неважно, пойдем. Мы разберемся с этим, не волнуйся.

Слегка придя в себя, я вскочил на ноги и попробовал открыть дверь. Она отказалась сдвинуться с места даже после того, как я навалился на нее всем своим весом. Горничная так же попыталась помочь мне, но безрезультатно. Дверь стала теплой на ощупь.

— Другой выход. — сказала горничная, тяжело дыша.

Ее руки были липкими от пота, когда она вела меня вглубь поместья. Вокруг нас клубился дым. Поместье было построено из камня, но почти все в нем было огнеопасным. Стены украшали гобелены, мебель была деревянной Возможно, мы могли бы потушить обычный огонь, но божественная магия магистрата могла поглотить даже каменный фундамент.

— Я не хочу умирать. — пробормотала горничная, шмыгая носом и вытерла его.

— Ты не умрешь. — возразил я.

Она ничего не ответила, потащив меня вглубь поместья. Дым клубился мимо нас густым туманом. Горничная вдохнула его первой и согнулась пополам, кашель сотрясал ее тело, пока слезы не потекли по ее лицу. Спрятав лицо в рукав, я упал на пол и прополз под этими темными облаками дыма. Горничная последовала моему примеру, все еще пытаясь выкашлять яд из легких. Жара была пронизывающей, сначала как солнце в середине лета, но быстро превратилась в неприятное тепло, которое истощало мою энергию. Я подумал об Эверетте, горничной и моем отце - они сгорели дотла за считанные мгновения. Это казалось почти милосердной смертью по сравнению с дымом и жарой в здании.

Я заметил, как пламя распространилось по комнате. Оно пробежало по лозам плюща, растущим вдоль стен. Оно коснулось узорного ковра висящего на стене, и тот тоже загорелся. Пожар ненасытно пожирал комнату, превращая мой дом в страну оранжевого, желтого и черного дыма. Я всхлипнул, когда моя кожа покраснела от жара. Я повернулся к горничной и увидел, что она сдалась. Она рухнула на пол, обхватив голову руками, время от времени издавая раскатистый кашель. Струйки дыма поднимались от головы, пока ее волосы завивались и сгорали.

Я даже не знал ее имени.

Моим самым большим сожалением было то, что я не увижу свою мать в последний раз. Нет, моим самым большим сожалением было то, что я был слабым ребенком. Все наши судьбы были оборваны, потому что мы спровоцировали монстров, бесконечно более могущественных, чем мы сами. Я лежал там с закрытыми глазами, желая быть одним из этих монстров. Желая спасти свою семью.

Мое тело покалывало от онемения, которое позволяло мне не обращать внимания на воспаленную кожу. Я открыл глаза, по какой-то причине решил встретить свою смерть с достоинством. Не то чтобы кто-то помнил упрямый героизм подростка, погребенного под распространяющимся адом. Было невозможно что-либо разглядеть за волнами клубящегося дыма. Жар высасывал влагу из моих глаз, когда я смотрел на смерть.

Над головой клубился дым. Картина казалась невозможной, мне казалось, что мое зрение раздроблено, как будто я смотрю на все сквозь темную призму. Я мог чувствовать что-то за дымом. Это было обещание силы. Если бы только я мог протянуть руку, я мог бы схватить какую-нибудь прореху в реальности и изменить ее своей волей. Возможно, то, что я почувствовал, было царством смерти, чистилищем, прорывающимся, чтобы приветствовать меня.

Я медленно поднял руку. Мне потребовалась вся сила воли, что у меня была в тот момент, чтобы сдвинуть пальцы на несколько дюймов. Глубоко внутри меня было упрямство, которого я никогда раньше не замечал, взрыв воли, который отказывался умирать. Я задействовал эту силу, чтобы поднять дрожащую руку в облака дыма.

Жар вырвался наружу. Языки пламени, лижущие комнату, вспыхнули, превратившись в ад, который поглотил все, яркое оранжевое небо пронзило ядовитые облака.

http://tl.rulate.ru/book/67150/3533053