Готовый перевод Twelve Devil Dolls / Двенадцать дьявольских кукол: Кукла первая - Рыцарь

День Кукольника... Он, наконец, наступил. Нел ждала его целый год! Целых три сотни, шесть десятков и пять дней прошло с прошлого такого дня. Нел считала их очень трепетно, каждое утро с любовью выводя осколком угля по одной небольшой палочке на каменной стене ее совсем крохотного укрытия. Она очень старалась попасть в уже нарисованные когда-то давно палочки. Неизвестно, кто первый пользовался этим каменным закоулком до нее: разбойник, сверженный принц, может даже сбежавший заключенный... Не имеет значения. Этот кто-то оставил после себя особенные нестираемые палочки, которые Нел обводила изо дня в день. Сегодня, наконец, она добралась до особенной, последней палочки, обведенной ярко-белой, нестираемой краской. Именно сегодня Нел сможет пойти на рынок и наестся вдоволь. "С днем Кукольника!" скажут ей и дадут яблоко или конфету. Она не совсем поймет это словосочетание, но с напором повторит его в ответ. Не совсем внятно, но очень стараясь, она скажет "Снем кукойника!", улыбнется и пойдет дальше. Только сегодня взрослые будут улыбаться нищей босой девочке.

Без дома, без семьи, без друзей... Часовой город не любит лишних винтиков. Все должно подчинятся правилам, все должно быть полезно, все должно быть в работе... Но Нел не могла ни служить, ни работать. Она была глупа от природы, глупа и безмерно добра.

Нел была добра той добротой, которая чиста и безвозмездна; на которую способны только такие как она... Поврежденные. Она не могла злиться, не была способна навредить. Взгляд ее всегда выражал лишь любовь, глупую и простодушную, но оттого и очень нежную, искреннюю.

Глаза свои она всегда прятала. Если она смотрела кому-то в лицо, то ее всенепременно били. Часто очень больно, наотмашь. Взрослые не любят думать, не любят чувствовать, не любят смотреть ей в глаза. Может быть все в этом городе жестоки до безобразия, а может слабосердечны до жестокости.

Нет, отнюдь не все люди в городе злые, Нел встречала и других! Один дяденька, совсем тонкий, прямо как соломинка, взглянув в ее глаза, почему-то расплакался. Он встал перед ней на колени и дал очень много цветных монеток и бумажек, сказал что-то странное, Нел не запомнила его слов, и ушел. Скорее даже убежал, совсем не оглядываясь, будто увидел в ней что-то ужасное. Нел лишь улыбнулась своей единственной улыбкой ему вслед и понесла все эти бумажки и монетки к себе, в убежище, домой.

В тот же день, какое счастье, по пути ей встретился другой очень добрый и приветливый дяденька. Большой, круглый, в яркой одежде, он потрепал Нел по голове и показал яблоко. Красное, спелое, совсем свежее. Безумно вкусное! Голод мучал ее уже как день, сама по себе она тогда была очень слаба. Ей, конечно же, захотелось именно этого яблочка. Дяденька указал сначала на яблоко, потом на охапку бумажек. Нел сразу поняла, что он предлагает обменяться. Она дала ему сперва одну монетку, дядя быстрым движением спрятал ее в глубины своего яркого костюма и покачал головой... Нел дала две. Три. Пять... Дяде все было мало.

В конце концов Нел протянула все, что осталось. Дядя посмотрел на Нел сочувственным взглядом, как бы говоря "Прости, не хватает". Девочка чуть не расплакалась, но все же сдержалась. Она уже развернулась, чтобы поискать еще монеток и бумажек, как вдруг дядя ее схватил мясистой своей рукой ее небольшое плечико. Он протягивал ей яблоко со страдальческим видом, будто бы отдавая самое ценное, что у него было. Нел обрадовалась. Дядя сжалился над ней! Нужно было видеть счастье на ее лице, когда в ручках ее крохотных оказалось такое желанное яблочко. Яркое, красное... И обязательно очень вкусное! Глазки Нел искрились от счастья. Вдруг она забылась и, подняв голову, заглянула дяде прямо в глаза.

Лицо его исказилось мгновенно. Такой укол совести не мог выдержать ни один человек. Подобное безобразное состояние в его душе не должно вызывать каким-то там девчонкам с улицы!

И вдруг, как бы зевая, он ударил ее по щеке, а затем, споткнувшись и пробежав пару больших шагов, размахивая руками, словно пытаясь ухватиться за воздух, наступил на выпавшее из рук Нел яблоко... Такая трагическая случайность...

Дядя, рассмеявшись своей неуклюжести, пошел прочь, а Нел побрела в убежище, чуть не плача от досады и никого не виня. Там у Нел был один друг.

Большой и сильный. Она нашла его в убежище очень и очень давно. Вернее сказать - он был рядом с ней с самого начала. Была у него одна странность - он почти всегда спал, но стоило коснуться его холодной железной груди и он оживал. Глаза его начинали светиться, тело его начинало тикать, шуметь и скрипеть, как, в общем-то, и все вокруг. Этот шум был совсем тихим, даже незаметным. Привычным и расслабляющим. В тот день Нел долго лежала на его железных коленях, а он гладил ее по голове, нежно, заботливо...

Нел очень любила его. По ночам, когда Нел забывала перед сном его усыпить, он исчезал. Утром он обязательно приносил что-нибудь вкусное, будь то мясо или фрукты. Нел была благодарна, но, почему-то, друг ее очень утомлял. Когда он не спал, Нел чувствовала усталость, ей самой хотелось спать, тело ее не слушалось и чувство голода обострялось особенно сильно... Именно поэтому Нел старалась не оставлять его бодрствующим долго. Всего они общались час или два в день, дольше Нел просто не могла. Хотя, это сложно назвать общением в том понимании, в котором мы привыкли его воспринимать. Они просто сидели вдвоем. Нел любила устроится на его коленях и слушать его тикающее сердце... Чуть расслабившись, Нел начинала петь. Бессвязно, протягивая своим слегка сиплым голоском гласные в случайном порядке, она утоляла свою потребность в творчестве, в созидании. Родись она в обычной семье, из нее могла бы получится неплохая певица... Да, она бы не смогла петь в опере или играть в театре, болезнь бы не позволила, но вот выступать с двумя или тремя песнями на крохотной сцене она бы могла. Поврежденные известны своей усидчивостью и терпением. Нел же превосходила всех поврежденных в этих качествах. У нее бы обязательно, всенепременно получилось, однако... Однако она живет в каменном кармашке где-то на окраине города, голодает и мерзнет...

Но не сегодня, сегодня День Кукольника и сегодня ей удастся согреться возле костра, когда взрослые будут сжигать огромную деревянную куклу, наесться вместе со всеми на уличных гуляньях, поплясать с детьми чуть позже полудня. Почувствовать себя не лишним винтиком, а частью единого общего целого, частью большого часового города.

Нел, нацепив на себя самое яркое и нарядное, что у нее было - ожерелье из латунных шестеренок, выпавших откуда-то из очень сложных механизмов города, вышла из убежища, помахав на прощание своему единственному другу.

За пределами убежища было пусто. Абсолютно.

На улице не было ни единого человека, все они куда-то исчезли. Из-за плещущей через край радости и всеобъемлющего чувства счастья Нел не смогла заметить эту пустоту, точнее - не придала ей никакого внимания. Ей казалось это естественным, она думала, что проспала, что все уже празднуют где-то в центре, на большой площади. Немного рассердившись на собственную беспечность, она поскакала вперед, прямо к центру города, туда, где уже должен был стоять огромный деревянный человек в смешной шляпе с огромными полями.

Нел шла переулками, обходными путями, кое-где ей приходилось пролезать через щели в ограждениях. Она пробиралась к центру все ближе и ближе и никак не могла заметить отсутствие музыки и голосов. Часовой город гудел механизмами и ничем больше.

Оставалось совсем немного, всего один лаз, открытый Нел несколько месяцев назад. Пусть он был не совсем удобным, пусть в нем не всегда было чисто, пусть в нем было ужасно темно, но этот лаз вел прямо на площадь. Сквозь огромное здание, мимо десятка улочек и проулков. Самый короткий путь. Странный пробел в огромном массиве механизмов. Тут и там двигались и скрипели огромные шестерни, но Нел не обращала на них внимания. Она не размышляла об опасности подобных пробелов, точнее - не могла размышлять об этом, но у нее было нечто иное, что позволяло ей безошибочно определять опасность механизма, некое чутье. Особенная интуиция механика, позволяющая лишь слухом выявить неисправность и определить общее состояние механизма. Так и в этот раз она точно знала, что проход этот безопасен и надежен.

Вот, уже увидев в конце длинного темного лаза свет, Нел обрадовалась и поползла быстрее, настолько, насколько позволяли ее крохотные конечности. Она уже чувствовала на себе добрые взгляды и общее возбуждение народа, уже ощущала на языке сладкий вкус особого масла, каким поливают блины только на День Кукольника. И вот осталась всего пара движений. Последнее напряжение и... Свет.

Яркий, теплый, солнечный. Не успев еще толком ничего разглядеть, Нел уже улыбалась так, как умела только она - с особой любовью и искренностью.

Но вот глазки ее начали потихоньку привыкать к яркому свету, появились первые очертания площади, вот стоит большой фонтан, высокие дома вокруг и улочки, прямые как стрелы, скамьи по краям и пустота... Никого. Совсем никого...

Но вот зрение ее окончательно вернулось и она заметила на одной из скамеечек две фигуры, закутанные в пыльные плащи. Одна побольше, другая поменьше.

От них исходила странная, пугающая аура. Вдруг Нел поняла, что очень не хочет с ними связываться, особенно с фигурой побольше. Какой-то странный, тяжелый страх охватил ее крохотное сердечко. Ей очень захотелось убежать, скрыться от этой странной пары, но вот тело ее не слушалось. Она так и осталась стоять прямо перед небольшим лазом, из которого вылезла минутой ранее, скованная, неподвижная, чуть не плачущая от страха.

Вдруг фигура поменьше поднялась со своего места. Молча, стуча тяжелыми сапогами по мостовой, она зашагала в сторону Нел. Сердце ее, до этого застывшее в страхе, теперь забилось с ужасающей силой. Она, дрожа и торопясь, попыталась залезть обратно, в пробел между шестернями Часового Города, куда-нибудь туда, где ее не смогут достать.

Деревенея от страха, она развернулась и судорожно дрожа, нырнула в тоннель. И вот, когда уже почти вся она скрылась в нем, за спиной раздались грохот и скрежет. Сзади что-то взорвалось и Нел почувствовала порыв ветра и поток осколков своей совсем небольшой спинкой.

Вдруг ее схватили за ногу и потянули. Дыхание ее прервалось, сердце пропустило удар, она потеряла сознание от перенапряжения.

- Ну и ну... Бедная девочка. - проскрипел старческим голосом небольшой мужчинка в пыльном плаще.

Он перехватил Нел так, что она оказалась вся в его руках. Бледная, крохотная, болезненно-худощавая. Старичок слегка сгорбился над ней, присмотрелся к ее неказистому ожерелью. Кучка латунных шестеренок, начищенных до блеска. Нел очень старательно терла каждую из них вчера вечером полами своей оборванной тунички. Дедушка шел через площадь совсем неторопливо, громко стуча стальными каблуками своих тяжелых сапог.

Добравшись, наконец, до своего спутника, сидевшего все это время абсолютно неподвижно, он стальным тоном произнес несколько фраз.

- Модель восемь, Принц, активация. Увеличить потребление до необходимого для когнитивной деятельности уровня. Цель: принести мне модель один, Рыцаря. Время - час. Исполнять!

Стоило последнему звуку сорваться с языка старика, как его спутник исчез и лишь через мгновение послышался хлопок, громкий и гулкий. Скамейка, на которой некогда сидела пара путешественников, разлетелась щепками по всей округе. Дедушка с Нел на руках направился к одной из стрел - улочек. Сейчас он искал хоть какое-нибудь деревце в этом огромном механизме города, но уже через секунду исчез и сам, совсем бесшумно.

За этой сценой наблюдали сотни пар глаз, испуганных и трепещущих за стеклами сотен окон домов этого огромного механического города. А где-то в небе рассеивалось черное пятно, еще два часа назад бывшее небольшим шариком черного, всепоглощающего цвета, разработанным более сотни лет назад десятком алхимиков на особый случай. Черный туман, означавший скорое разрушение всего города, символ остальным, бесшумно рассеивался в голубой лазури...

Принц передвигался невероятно быстро, даже будучи всего лишь куклой, он обладал неким подобием души, мог думать и даже страдать или сочувствовать. Он ненавидел своего нынешнего хозяина. Его металлический голос раздражал Принца, низводил его механическое "Я" до вещи, простой игрушки, куска стали и дерева. Он помнил Отца, его трепетные руки, подстраивавшие его механизм, его нежный голос и глаза, нежно-голубые. Отец ненавидел войну, ненавидел смерть, ненавидел жестокость. Принц помнил, что он и остальные одиннадцать его братьев и сестер были созданы для того, чтобы принести и сохранить мир на всем континенте, но... Но этому не суждено было сбыться.

Сразу же после смерти Отца он попал в семью богатых вельмож какой-то восточной страны. Они понятия не имели о нем, о его предназначении и возможностях... Он был палачом, защитником и даже шутом, безделушкой на званых вечерах и оружием в войнах. И все из-за одной оплошности Отца. "Кукла не может причинить вред кукловоду; кукла не может перечить кукловоду; кукла обязана подчиняться кукловоду". Свод глупых правил, что привели к ужасающим последствиям.

Принц недовольно топнул по крыше одного из зданий, отчего осыпалась кровля.

Принц уже чувствовал Рыцаря, пусть и аура его была ничтожно слаба. Только Принц мог чувствовать других, в этом была одна из его особенностей. Это было то, что делало его уникальным.

Вот он нашел небольшой проход, завешанный цветным тряпьем и изрисованный углем. Внутри его встретил полумрак. Стены были раскрашены десятками черточек. Вдруг он вонзил свою стальную руку в кирпичный пол и вырвал хорошую часть брусчатки. Из под нее показался круг Кукольника.

У стены лежал в неактивном состоянии рыцарь.

Принц молча взял его на плечо и вышел из этого каменного закутка. Сломав опоры и обвалив это проклятое убежище.

Через несколько минут он был уже за пределами Часового Города. Там, в лесу, под кронами зеленых деревьев, он встретил своего нынешнего хозяина с крохотной спящей девочкой. Он положил неактивного рыцаря рядом с ней и повернулся лицом к старику.

- Модель восемь, Принц, деактивация, уменьшить потребление до минимума. Цель: следуй за мной до дальнейших приказаний. Исполнять!

Его сознание заволокло туманом, Принц ненавидел этот приказ.

http://tl.rulate.ru/book/66612/1766843