Готовый перевод Choice and no alternative / Выбор и безальтернативность: Глава 3.3.

III

После уроков я переоделся в школьную форму, переложил спортивную одежду в вещмешок и, взяв учебную сумку, побрёл неторопливо на выход. Ровно в тот момент, когда спускался по лестнице, я встретил идущих в наш класс Комию и Томако. Они шли с вещмешками наперевес и что-то рьяно обсуждали, — к несчастью, я не расслышал суть их разговора.

Поравнявшись с обеими на секунду, я бросил на них украдкой взгляд и встретился с их глазами. Я не видел в этих глазах того же животного страха, как некогда у Юмикавы, или той же неприязни, как некогда у Катагири.

Похоже, они не поняли, что это было нарочно.

Комия, молча, перевела внимание дальше по курсу, словно бы и вовсе меня не знала, в то время как Томако допустила грубейшую ошибку для своего нового статуса: она заговорила со мной.

— Здорово играл, Такеши-кун!

Я остановился на лестничной площадке, глянул вниз по лестнице и заметил два силуэта одноклассниц из компании Комии. Уверен, я на мгновение выразил на своём недоумённом лице возмущение, в роде: «Ты что такое творишь?!». Однако то, в чём я не мог себя обмануть — мне было приятно слышать её слова.

И тем не менее…

…

[1. Поблагодарить]

[2. Игнорировать]

…

…я уже знал, какой выбор мне необходимо сделать.

Состроив потрясенную, непонимающую гримасу, я легкомысленно спросил:

— А Вы... — да причём с такой интонацией, что могло бы показаться, что я действительно её не знаю. — …Томако-сан, если не ошибаюсь? 

Она и вправду не ожидала такого поведения. Впрочем, такого поведения не ожидала и Комия. Они просто уставились на меня с пораженными физиономиями.

Полагаю, она просто бестолковая. Должно быть, Томако пока не совсем понимает принцип работы иерархии, — я утомлённо вздохнул. — Слухи, которые родились в начале недели или слухи, что родились сегодня, — неважно, так или иначе, они меня очерняли. И если кто-то, вроде Томако, начнёт со мной водиться, то непременно… пострадает.

…

— Ты, правда, дружишь с ним? Серьёзно?

— О чём вы? Мне просто было его жалко!..

…

Совесть сломает Томако, и когда это произойдёт — её душу будет уже не спасти.

Когда одноклассницы прошли мимо меня, я сказал:

— Ну… мне пора, — и отправился своей дорогой.

На лице Томако вновь застыли эмоции тоски и одиночества: я уже дважды игнорировал её.

О чём она постоянно только думает? У неё в голове опилки? Неужели до сих пор не понимает, что мы с ней слеплены из разного теста? Я — парень, которого мало волнует общество и ответственность, и Томако — девушка, что желает светиться, словно звезда, и цвести, подобно цветку. Для неё я… определённо балласт, — даже думать на это счёт не стоит! Да и… мои распутные глаза не с потолка взяты…

Осилив лестницу и пройдя несколько коридоров, я добрался до школьной раздевалки, переобулся, предварительно удостоверившись, что мои красные кеды зашнурованы и готовы к выходу, после чего выбрался наружу.

Меня озарили ярко-багровый лучи, заходящего солнца, которые столь нежно щекотали мои щёки и бледную шею. Казалось, протяни я руку и мне удастся ухватиться за один из таких лучей, однако те, то ли преднамеренно, толи невзначай, — таяли на моей руке, словно застывшая кровь.

В этой мнимой крови я видел отражение Юмикавы и Лиса, — лица тех самых, кому по моей непосредственной вине был причинён неизгладимый вред. Кровь являлась напоминанием о моём бесстыдном и невежественном выборе, однако в то же время кровь — есть напоминание о том, что делает меня собой.

Виновен ли я, что два человека пострадали? Что ж, отпираться бессмысленно, я, безусловно, виновен, — и если бы Вы спросили меня в этот самый момент: «Испытываешь ли ты свою вину?», то ответ на данный вопрос был бы весьма неоднозначен.

С одной стороны, для меня цель всегда оправдывала средства, однако, тем не менее, с другой стороны я слыл человеком, не обделённым совестью, а потому каждый раз, поступая против своих принципов, я ощущал неприятное чувство вины.

Даже сейчас, глядя на окровавленную светом руку, я…

— Эх…

…я испытывал к себе отвращение и лёгкое чувство тошноты за столь бесстыдно совершенный грех.

— Некоторые люди просто нравственно уродливы…

Я не относил эти слова лично к себе, однако в то же время… не мог отделаться от мысли, что я имею отношение к числу таких людей.

«Ты победил — более эти размышления не имеют смысла. Так к чему терзать себя теперь?» — весьма мудро вновь рассудил он — тот, кого я окрестил Мудрым человеком. Однако его проницательный порыв особо не имел смысла, ведь я и сам пришёл к тому же умозаключению.

— М-м-м… ладушки, пора прогуляться…

Я достаточно нескромно потянулся, дабы размять уставшие плечи, после чего направился прямиком к дорогому сердцу месту.

Однако едва ли я достиг школьных ворот, как меня встретила…

— Братик, ты чего так долго?

…никто иная, а именно моя сестрёнка Юи, как всегда, в паре со своим ручным медведем.

Что она здесь забыла? Я, по-моему, предельно ясно дал этой глупышке понять, что ей следует отправиться домой, — вздохнув, размыслил я.

— Разве я тебе не сказал отправиться домой?

— Угх, братик, неужели ты забыл, какой сегодня день?

Нет же, я лучше, чем кто-либо другой на этом свете, осознавал, какой сегодня день, а потому иронизировал:

— И ради этого стоило дожидаться меня здесь? Я полагал, что ты меня настолько хорошо знаешь, что с лёгкостью бы догадалась, куда я отправлюсь после школы, — я посмотрел на Юи равнодушно и добавил: — к тому же, в этот день.

Сестрёнка, ты хотя бы сама в курсе, что сказала глупость, которая тебе не свойственна? Неужели тебя что-то тревожит?

При иных обстоятельствах я просто не видел резона в том, чтобы дожидаться меня после школы, когда как в этом не было необходимости.

— Хи-хи… Ну, на самом деле, мне хотелось просто с тобой немножко прогуляться. Это столь большая проблема?

И почему я не удивлён?

— Что ж, если ты сама того желаешь, — отвечал я. — В таком случае, посетим моё любимое место?

— Братик, к твоему сведению, оно и моё любимое тоже.

— Да-да… — отмахнулся я. — Тогда пошли.

Мы неспешно проходили алые, невыразительные улицы, которые при всей надёжности моего зрения не запечатлелись ни в глазах, ни в памяти. Я проходил здесь неоднократно, однако не похоже, что меня когда-либо волновало окружение.

Даже сейчас я смотрел не под ноги, а на сопровождающую меня сестру.

Она была одета в школьную форму средней школы с тёмно-синей юбкой, матросской фуку белого цвета и чёрными, как смоль, чулками. Моя сестра не носила аксессуаров, вроде часов, браслетов, ожерелий и уж тем более колец; однако ж, под рукой она всегда держала небольшого, коричневого медведя с розовым бантиком на шее, который вкупе с её милой внешностью составляли образ юной, невинной леди.

Тёмно-голубые глаза Юи, как и каштановые хвостики, изящно переливались багровым цветом на свету; однако ж, белая, словно снег, бархатная кожа девушки, сплошь и рядом, оставалась неизменно бледной. Из-за полуопущенных ресниц, невеликой густоты, её глаза местами не отражали света, по причине чего несведущему в жизни человеку могло бы по-глупости показаться, что они мертвы.

К тому же, сестра имела одну из тех оригинальных, привлекательных физиономий, которые особенно хорошо подцепляли на крючок недальновидных, неотесанных парней. У неё был немного острый носик, зубы ослепительной белизны и маленькие ушки, а также губы утончённой нежности, которые, казалось, при любом страстном касании отдавали жаром.

Прямая осанка и разительно упругие формы тела иной раз принуждали задержать взгляд на её бедрах, весьма скудной, незрелой груди и деликатных участках попы. Порой, взглянув на её тонкие, словно аристократические, ручки, можно было нескромно удивиться худобой её бесцветных пальцев.

Походка Юи обыкновенно держалась энергичной, однако в минуты глубокого спокойствия или, напротив, сильного волнения, — та становилось по-взрослому неторопливой. Как, в принципе, это было и в данный момент.

Именно сейчас, купаясь в лучах багрового заката, наши силуэты однозначно выглядели кровавыми. Что ж, в крови искупались и наши с Юи сердца. Людям, которые прежде с нами не были знакомы, могло бы, наверно, показаться, что мы по-своему милы и по-своему неприятны, однако я считаю, что людей полностью добрых или окончательно злых нет, и в помине быть не может. В каждом человеке заключён контраст плохого/хорошего человека.

Ведь до тех пор, пока есть контраст выборов — есть и разные контрасты сторон личности человека, — и не имеет смысла, насколько добрым этот человек пытается казаться. Едва у него появиться резкая мотивация, как он, несмотря на моральные принципы и законы этого мира, перевернёт вселенную, дабы добиться своих эгоистичных целей. Понимание добра и зла всегда являлось вещью субъективной.

Прекратив любоваться внешностью сестры, я предложил:

— Юи, дай мне свой портфель, я понесу.

— Спасибо! — она одарила меня нежной улыбкой.

Вы меня, должно быть, спросите: «Почему ты не на велосипеде сегодня?», — а я вам отвечу: «Дело в дне недели». И что же с ним не так? — всё просто! Суббота всему голова: именно в этот день каждой недели мы с сестрой отправляемся в больницу, дабы проведать нашу матушку, — однако же, лично я просто сижу на скамье в холле, либо в коридоре перед дверью.

От моего непосредственного присутствия ничего не изменилось бы, поскольку мать меня ни в грош не ставит. Но меня «настоящего» это отношение особо более не задевало.

И тем не менее, вместо больницы я желал посетить совсем другое место, а потому свернул к нему.

Оставив позади ещё несколько кварталов, я…

*Шу-у-у-у-у-у*

...я увидел расстилающуюся вдали реку и услышал беглый шум воды.

Забавно, я нисколечко не изменяю своим ценностям.

Поблизости находилась старая детская площадка, — я двигался именно в её сторону.

— Вот мы и на месте, — в конечном итоге огласила Юи.

Сейчас мы стояли посреди старой детской площадки: проржавевшие, давно некрашеные, турники; исцарапанная, местами помятая, горка; обесцвеченные, пошарпанные лавочки, расположившиеся по обе стороны площадки; проступающая трава из песка, — всё веяло мраком. Не нужно иметь вооружённого взгляда, дабы понять, что за данным местом давно не ухаживали. Повезло хоть, сигаретных бычков не разбросано, то тут, то там; а в небе не завис противный запах дыма.

Как только я прихожу сюда, то чувствую какую-то ностальгию, что ли. Знаете то ощущение запаха сырости перед дождём? Я испытываю что-то подобное, когда оказываюсь здесь. Хах, наверное, потому что река рядом…

Я сел на качели, предварительно проверив грязное ли «седло», положил школьную сумку сбоку от себя и устремил взор на реку. Юи последовала моему примеру, однако её очи были направлены на меня.

Теперь-то поведаешь мне то, что держишь на уме?

— Слушай, братик, а кто та девушка, с которой мы познакомились на балконе? — она крепче сжала косолапого.

Так вот, в чём дело. Неужто сестра ревнует меня к ней?

— Ты о Катагири? — на мой вопрос Юи кивнула. — Она является второкурсницей в моей школе и имеет сравнительно хорошие академические способности, я бы даже сказал: превосходные. Если говорить о рейтинге успеваемости, то Катагири занимает лидирующую строчку на втором году обучения.

— …

Сестра, молча, ожидала продолжения.

— К моему удивлению, внешность — не определяющий фактор оценки её личности. В день первого нашего знакомства, я думал, что отношусь к Катагири с неприязнью из-за неподобающего для старшеклассника легкомыслия, однако по ходу диалога я осознал, что моё отношение к ней испортилось по причине некой странности её поведения.

— Какого рода странности?

— Нескрываемо фальшивая улыбка, которую она тянет, чуть ли не до ушей. Это выглядит так, словно Катагири намерено демонстрирует поддельные эмоции на лице, дабы никто не смог прочитать, что у неё на уме. По крайней мере, даже я изначально заблуждался в своём суждении.

— Ну, это подметила и я…

На мои слова Юи что-то пробормотала, однако мне не удалось расслышать, что именно.

— А Катагири-семпай о себе что-нибудь рассказывала? Например, о родственниках, любовных отношениях или друзьях?

— За исключением того, что она знакома с Президентом студсовета, носит красную ленту и до чёртиков любит резаться в телефонные игры — мне ничего неизвестно, увы.

Сестрёнка мило, беззлобно ухмыльнулась, прикрыв глаза, после чего проговорила:

— Ясно-ясно! Ну, ничего не поделаешь, если ты не знаешь — это не большая проблема, — на этом данную тему можно было считать закрытой, однако…

Я озадачено наклонил голову.

— Братик, можешь мне пообещать кое-что?..

Юи поднялась с качели и встала напротив меня.

— В чём дело?

— Держись подальше от Катагири-семпай, — ответила она со славной улыбкой.

Однако эта улыбка не источала позитивных эмоций, — скорее, являлась крайне враждебной, вкупе с её пустыми глазами. Юи прислонилась своим лобиком к моему лбу, так что я мог ощущать губами жар её дыхания, а также влажность слегка вспотевших волос. Длинные хвостики сестры щекотали мою шею при любом мизерном касании, как и её голень, которая едва ли не упиралась мне в пах.

Несмотря на то, что эта ситуация меня крайне возбуждала, я продолжал держаться индифферентно.

Это предупреждение?..

Я, конечно, и сам чувствовал в Катагири нечто гнилое, свойственное нам с Юи, однако старался не придавать этому особого значения, поскольку она вела себя со мной достаточно дружелюбно. Но если сама сестра говорит мне насторожиться и быть бдительным — значит, она видит в Катагири некую опасность.

— Почему? — полюбопытствовал я.

— Просто интуиция.

Юи редко полагалась на интуицию — именно поэтому, услышав нечто подобное из её уст, я осознал степень возможных неприятностей. Интуиция никогда не бывает беспочвенной, хах? Я и сам редко полагался на сомнительные нотки в сердце и всегда старался подходить ко всему с рациональностью, однако в этот раз я действительно решил прислушаться к Юи.

…

[1. Согласиться]

[2. Отказаться]

…

Выбери я первый вариант, то прекрасно бы содействовал бы своей первой цели — "не стать жертвой издевательств​​​​​​". Однако… что-то не даёт мне покоя. У меня есть некоторое предчувствие, что изоляции будет недостаточно, а потому…

— Прости, Юи, я хотел бы ещё немного понаблюдать за Катагири, если ты не против.

— Эх, ну что с тобой поделаешь?.. — она вздохнула. — Только не переусердствуй, договорились?

— Ты говоришь это не тому человеку: я априори не люблю стараться.

— Да-да, — сказала она на выдохе.

Сестра являлась той девушкой, которая бы никогда не пошла против моих желаний, — и неважно, насколько те являлись непритягательными.

Должно быть, это ещё не все вопросы.

— Кстати, а что насчёт ребят из твоей команды и той девушки, за счёт которой ты смог достичь победы?

— Ты пытаешься выудить у меня информацию о них, дабы определить степень их потенциальной угрозы?

— Точно-точно! — она похлопала в ладоши. — Ты весьма проницателен, братик.

Это не проницательность, Юи. Просто ты весьма прямолинейно задавала вопросы насчёт Катагири. Спрашивать о любви, дружбе и семье, — это всё равно, что пытаться выяснить слабости человека. В обычной ситуации такую информацию приобретают в ходе сближения, однако нас с Катагири нельзя назвать «близкими людьми», — размыслил я и удручённо вздохнул.

Юи, наконец, отстранилась от меня и села, обратно, на качели.

— Так что? Расскажешь мне обо всех, с кем взаимодействовал? Ну, или, по крайней мере, о тех, кого знаешь, хи-хи, — она сконфужено усмехнулась.

Чертовка! Знает ведь, что у меня нет друзей, и надсмехается, — я бросил на неё сухой взгляд.

— Тогда следует начать с…

Таким образом, я рассказал Юи всё, что мне удалось выяснить за неделю, естественно, опуская некоторые факты, дабы не вызывать беспокойства. Например, я не упомянал имена тех, кого считал положительными персонами​​​​​​. Тема разговора затронула мои несколько «уязвимые» места в жизни школы, так что пару раз сестра подавала признаки тревоги, однако мне удалось её заверить, что для меня это не столь большие проблемы.

— Если я всё правильно понимаю, то в скором времени у тебя могут появиться некоторые сложности, — заключила сестра.

— Может быть и так. Однако… я не думаю, что это сильно повлияет на меня. В любом случае, я не позволю ситуации усугубиться ещё сильней, будь уверена.

— Не беспокойся, братик, я никогда в тебе не сомневалась, — проговорила Юи, перечеркивая палкой на земле имена тех, кого считала для меня угрозой. Когда на земле осталось последнее имя, она с силой растоптала его ногой, после чего встала и впоследствии огласила:

— Ладно-ладно! — затем похлопала в ладоши. — Пошли, а то мама, должно быть, уже заждалась.

Я никак не прокомментировал её слова, — просто встал со своего места и, следуя примеру Юи, побрёл в направлении больницы, однако, прежде всего, я решил взглянуть, чье имя она так невзлюбила.

«Катагири Мику»

Именно это едва различимо было написано на земле.

Похоже, эта ненависть возникла не на пустом месте. Что же случилось между этими двумя, пока я участвовал в баскетбольном матче? — озадачившись этим вопросом, я покинул детскую площадку.

Некоторое время мы шли в неком молчании, пребывая каждый сам себе на уме. Я размышлял о том, чем могла Катагири спровоцировать мою по обыкновению сдержанную сестрёнку, а Юи, по-видимому, анализировала ранее полученную информацию. Не похоже, что кого-то из нас беспокоила данная тишина, — просто мы являлись такими людьми.

Когда до больницы было уже рукой подать, Юи задала вопрос:

— Ум, кстати, братик… А кто тот парень, против которого ты сегодня играл на баскетбольном матче?

Ах, да, я же вообще не упомянул этого человека в диалоге, поскольку не считал его опасностью.

— Его зовут Хайро Хошимо. Между прочим, он один из лучших учеников на первом курсе. А что? Заинтересовалась? — паясничал я.

— Просто он выглядел достаточно способным в этом виде спорта, — Игнор?! — Однако даже так, ты обыграл его, верно?.. Братец Ю, ты же обычно не выкладываешься на полную, не так ли? Даже учитывая то, что я за тобой наблюдала, — ты же ненавидишь находиться в центре внимания. Неважно, каким образом. Тогда почему в этот раз ты так загорелся? Это на тебя совсем не похоже.

Хах, действительно, почему?..

— Что ж, видно, я ещё раз решил убедиться в том, что люди презирают мои методы…

Я в мыслях грустно улыбнулся.

— Твои методы специфичны, но именно они добиваются результата. Поэтому тебе нет нужды осуждать себя в чём-либо.

По-видимому, сестра подумала, что я подверг своё мировоззрение сомнению, по причине чего стала быстротечно лить бальзам мне на раны. Глупо. Так как я не в силах изменить свою манеру мышления — сомнениям просто-напросто негде разгуляться.

— Порой я воспринимаю некоторые вещи весьма резко, вспомнить тот же матч сегодня. Как только мне приходиться воспринимать развлечение, как соперничество, то и подход совершенно меняется. Соперничество я воспринимаю, как вражду; вражда у меня ассоциируется с войной, а на войне, как говориться, нет места жалости.

— И потому — ты его раздавил, так? — простодушно подтвердила Юи, похлопав в ладоши.

Я неважно пожал плечами.

Не сказать, что раздавил — лишь разбил в пух и прах.

— А ты не думаешь, что это может повлечь собой некие последствия?

— Маловероятно.

— Ты так уверен?

Этому есть трезвое объяснение.

Когда я сказал Хайро, что ему следует покинуть поле и отправиться к Юмикаве, я обратил внимание толпы на драму между «получившей травму» и «причинившим травму». Все посетители спортзала, вероятно, только и болтали об этом «неудачном» случае. Это привело к тому, что они забыли о событиях происходящих непосредственно в самом матче. Одно событие обыкновенно съело другое, подобно шарам в «Agar.io».

Разве я не напоминаю собой Куруоко, пропадающего из виду, за счёт более «сияющих», хах?

— В конечном счёте, я ведь сам отдал все лавры Хайро, не так ли?

— Ах, кроме меня, братик, никто более не может распознать, что же означает каждое твое действие. Даже она не могла, правда? Иначе не попала бы по глупости в твою паутину.

Та девушка воспринимала меня, как слабого и ни на что негодного человека — это и сыграло с ней злую шутку. Люди существа социальные, потому даже я смог возыметь нужные «средства» от своих «союзников». А моё возмездие оказалось поистине животрепещущим. Во всяком случае, Юи права, этого у неё не отнять.

— Что-что, а это, в самом деле, можешь разобрать только Ты, Юи. Больше на подобное никто не способен.

— Есть вещи, которые могут понимать лишь крайне близкие друг другу люди.

Я никак не прокомментировал её слова, не кивнул и не согласился, — в этом напрочь не имелось смысла. Очевидные утверждения не требует аргументации, именно поэтому я промолчал.

«Крайне близкие друг другу люди», — звучит весьма экстравагантно для брата и сестры. За что боролся, на то и напоролся, хах?

В сопровождении подобных диалогов мы и добрались до больницы.

Мой удел, как и всегда, оставаться в коридоре, — посему я решил прогуляться и купить себе кофе. Кофе вечером, — почему нет? Спустившись со второго этажа в холл, я стал свидетелем занимательной картины.

Что этот парень здесь делает?..

Поодаль от входа, за автоматическими, больничными дверями, стоял силуэт, окровавленный светом заходящего солнца. Этим силуэтом являлся Хайро Хошимо.

Судя по школьной форме, домой он ещё не возвращался.

И если сравнивать этот образ с тем, который он «проповедует» в школе, то можно прийти к заключению, что это совершенно два разных человека. Парень, который стоял перед больницей, являлся нервозным и поникшим, — примерно также выглядят люди, судьба которых стоит на кону.

По крайней мере, об этом говорил мой прошлый «пережитый» опыт.

Что же привело Мистера Вселенного сюда? Это из-за Юмикавы? Нет, не может быть. Травма, нанесённая ей, являлась не столь великой. Тогда почему? — с подобными мыслями я стоял в тени холла за торговым автоматом.

Наблюдая за Хайро в пределах видимости, мой взгляд внезапно затуманился.

…

[1. Подойти]

[2. Остаться]

…

Не исключено, что это самая первая и единственная в моей жизни возможность — что-то узнать о слабости Хайро. Один фашист однажды сказал: лезь в душу и убеждай человека только тогда, когда тот ментально беззащитен, — и если брать это знание во внимание, то Хайро, на мой взгляд, выглядит сейчас уязвимее, чем когда-либо.

Я уже, было, собирался подойти и всё разузнать, но вдруг передумал:

Это не моё дело. К тому же, я уже достаточно мерзостей за сегодня сделал, — одной больше, и я начну чувствовать себя подавленно.

Тем не менее, он ушёл, так ни с кем и не встретившись. В таком случае, возникает резонный вопрос: «С какой целью он сюда приходил?». Не ноги же его привели, правильно? И ответ на данный вопрос, сколько бы меня не спрашивали, я найти был не в силах: недостаточно информации.

Он просто пришёл сюда и… элементарно постоял? Что не так с этим парнем? И при этом он стоял ни где-нибудь, а перед больницей, — должно быть, дело в ней, — это единственный вывод, к которому я пришёл. 

Не сумев победить автомат в бартере, я отдал ему полные 120 иен, после чего смог, в конце концов, обрести долгожданный, горячий стаканчик кофе.

Теперь можно возвращаться обратно. Навряд ли, конечно, сестра договорила с матерью, однако я всё равно не знаю, чем себя занять. Может, почитать книгу? 

Как только показался проём ведущий на лестничную площадку я…

— Ой!

…врезался в вышедшую девушку, которая ничуточки не смотрела по сторонам.

Фух, главное — кофе в порядке! Блин, правила дорожного движения не знаешь? Посмотрел налево, посмотрел направо — и только тогда пошёл.

Очухавшись от «остолбенения», она тактично встала в позу и произнесла:

— Прошу прощения, моя вина: я была не осмотрительна.

Этого промежутка времени мне хватило, чтобы разглядеть «плутовку».

Вокруг этой девушки был преисполнен аромат папайи, что символично сочетался с её образом здоровой и энергичной леди. Она обладала огненно красным цветом волос, расстилающимся едва ниже лопаток, и ярко-голубым оттенком радужек глаз. На её левой щеке было намалёвано розовое сердечко. 

Примечательно то, что она, беря во внимание школьную форму, училась в том же учебном заведении, что и я, — однако она не из моего класса. А также на её шее с золотой клёпкой "отличия" висела чёрная лента​​​​​​, что предельно доходчиво давало понять, что она не обделена образованностью. 

Красная лента выдавалась тем, кто входил в десятку мест в рейтинге по успеваемости; синия лента — тем, кто входил в двадцатку; чёрная лента — тем, кто входил в тридцатку. Ученики входящие в топ тридцать учатся на бюджете, остальные — на коммерческой основе. Обычные же ученики носили красные бантики и галстуки, в зависимости от пола. Только что переведённые ученики и ученики по обмену носили синие банты и галстуки.

Стоит ещё отметить, что существовал вид "сортировки" учеников по обуви: ученика с чёрным носком увабаки определяют, как первокурсника; с синим носком — как второкурсника; с красным — как третьекурсника. 

К тому же, наша школа особенна тем, что она была снисходительна к личным предпочтениям своих учеников в роде: цвета волос, причёсок, макияжа и украшений. Дот тех пор пока Вы хорошо учились — из учебного заведения Вам не вылететь.

Как бы то ни было, на этой барышне форма выглядела весьма вызывающе, но не мне порицать.

«Кстати, ты ведь подумал об этом изврат? Об её кхм-кхм… размерах» — раздалось где-то в сознании.

Если говорить об этом, то её тело достаточно зрелое. Соблазнительная осанка, милые черты лица, средняя грудь — всё, как говориться, находилось при ней. Порой он стебался надо мной, как это было сейчас, однако не сказать, что его трёп являлся неправдой.

Я удовлетворительно кивнул ей и прошёл мимо.

— Эй, парень, ты ведь из моей школы, не так ли?

Когда я прошёл достаточное расстояние по лестнице, то услышал это странное «обращение».

Чтоб Вы понимали, со мной даже ради шутки нечасто заговаривают, а тут средь бела дня незнакомка сама навязала диалог. И нет ничего неправильного в том, что я и первично, и вторично и даже троично весьма сильно напрягся. Подозрительность в тот момент являлась, как по мне, вполне естественной.

Я с ней знаком? А если нет, то к чему было беспокоить меня? Не спорю, бывают эпизоды случайных бесед, с кем попало на улице, однако я к подобному не питаю доверия.

— Весьма грубо обращаться к незнакомцу на «ты», не находите? — индифферентно заметил я.

— Брось, мы ведь ровесники, так к чему нам формальности?

А она непомерно своенравна... 

— Вот так бесцеремонно? Что ж, справедливо, — я пожал плечами и сузил взгляд, присматриваясь. — И? Что же тебе нужно? Не просто же так ты преисполнилась желанием поболтать со мной? 

Хотя если основываться на полученных сведениях о ней — она всецело ведь могла начать этот диалог бесцельно и незатейливо.

— На самом деле, я обратилась к тебе без особой причины, — так всё же я был прав? — Мне стало любопытно, что привело тебя сюда, вот и спросила.

Как бы то ни было, я не заметил проявления лжи на её лице или в тоне голоса.

Если бы кто-то слышал мой мыслительный процесс, то, вероятно, назвал бы меня апофеником, однако этот термин значительно отличается от того, что происходит у меня в голове. Да, мне свойственно искать подтекст в репликах и выражениях людей, однако это не пустые переживания.

[P.S. Апофения — переживание, заключающееся в способности видеть структуру или взаимосвязи в случайных или бессмысленных данных.​​​​​​] 

— Вот как? — я выдохнул. — «Что привело тебя сюда», спрашиваешь? Ничего особенного, просто мать в больнице.

— Эм, это не звучит, как «ничего особенного», ты в курсе?

Верно, это не звучит, как нечто нормальное. Навряд ли кто-то вообще сможет меня понять, да и объяснять что-либо я не намерен.

Я поднял взор вверх по лестнице, после чего, вернув его на место, простодушно наклонил голову вправо, — обычно так делают животные. Обнажая свою незащищённую часть тела — шею, они доказывают степень своего доверия, дружелюбности и безобидности. Этого эффекта я и намеревался достичь.

Всё же я не планирую обретать славу бесчувственного человека, даже если частично так и есть.

— Как я и сказал, это ничего особенного.

«Нет необходимости в беспокойстве» — вот, что она будет подразумевать под этими словами.

Говорят: люди легки на помине, — никогда не знаешь, где и в какой ситуации нам сведётся ещё встретиться.

Я сделал легкий глоток кофе и проговорил:

— Мне нужно идти. Меня, должно быть, уже ждут. Это была довольно занимательная «беседа». Auf Wiedersehen, — после чего артистично и невозмутимо поклонился.

[P.S. с нем.: Auf Wiedersehen — До свидания]

Она улыбнулась во все свои кристально чистые зубы, шутливо отдала честь и скрылась за дверным проёмом.

Везёт мне на «нелепые», но, своего рода, «оригинальные» знакомства. Комия, Томако, Юмикава, Катагири — с каждой из них я познакомился при «забавных» обстоятельствах. Эх, я эдакий Удачливый кролик Освальд собственной персоной, — смех, да и только!

Пребывая сам себе на уме, я мало-помалу добрался до палаты матери и сел на скамью в коридоре.

Думаю, Юи будет ещё не скоро, тогда чем бы мне заняться? Ах, точно! Я же собирался почитать. 

Я достал книгу под названием «Отец Горио» из школьной сумки и пролистал до интересующей меня страницы. Сведущие строки звучали так:

«Теперь я знаю всё: чем хладнокровнее вы будете рассчитывать, тем дальше вы пойдёте. Наносите удары беспощадно, и перед вами будут трепетать. Смотрите на мужчин и женщин, как на почтовых лошадей, гоните не жалея, пусть мрут на каждой станции, — и тогда Вы достигните предела в осуществлении своих желаний»

— Ха…

Я внутренне едко усмехнулся, однако, невзирая на мою достойную попытку воздержаться, данная эмоция отразилась на моём бездушном лице.

Иронично то, что данный роман вошёл в цикл «Человеческой комедии», а герой рассказа, Отец Горио, оказался брошенным собственными алчными дочерьми, о которых он так горячо заботился.

Почему-то в голове промелькнули силуэты Томако, Комии, Юмикавы и Катагири.

Дочери, хах?..

Спустя двадцать минут я захлопнул чтиво и вложил листочек-закладку в обозначенную страницу.

Что ж, данная история прекрасный пример того, что личные чувства и эмоции, стоящие выше собственной выгоды — непременно сведут тебя в могилу, — в довершении сегодняшнего дня это лучшее на мой взгляд заключение, символично подходящее дневным событиям. Более лучшей аналогии я прежде не встречал. 

До возвращения Юи оставалось минут десять — это время я провел, слушая музыку в наушниках.

На заднем плане моего сознания играла Heathens от Twenty One Pilots, которая никоем образом не мешала мои раздумьям. Для человека, проживающего в Японии — нации процветающей своим образованием — у меня с успехом получалось выделить время на прочтение зарубежной литературы и познание новой, просветительной информации. Кто бы мог подумать, что отсутствие социальных взаимоотношений обогатит меня недоступными для многих знаниями?

— Братик, я вернулась.

Юмикава Сайко — каша, которую мне, должно быть, придётся расхлёбывать в недалёком будущем.

— Близятся перемены… — тихо пробубнил я.

— Ты что-то сказал?

— Нет… ничего.

Юная леди озадаченно покрутила медведя.

"Теперь я знаю всё: чем хладнокровнее вы будете рассчитывать, тем дальше вы пойдёте. Наносите удары беспощадно, и перед вами будут трепетать… и тогда Вы достигните предела в осуществлении своих желаний​​​​​​" — я вновь прокрутил эту цитату в голове.

Если я — отец Горио — этакий "Христос отцовской любови".

Если Томако, Комия, Юмикава и Катагири — мои алчные дочери — этакие представительницы "Эталона человеческого эгоизма". 

То, стало быть, я буду брошен ровно так же​​​​​​, как и тот великодушный дед? Брошен по той же банальной и беспочвенной причине, по которой его бросили они? Брошен из-за банального стеснения? Брошен ровно в тот момент, как только будут выжаты все соки?

Вот уж нет, я Вам не апостол Божий. 

Неважно, какие трудности встанут на моём пути, я в любом случае достигну своих целей. Потому что… именно это и является качеством победителя.

Рекомендации:

1) Читайте произведение со шрифтом Times New Roman!

2) Оставьте комментарий, порадуйте автора!

3) Нажмите кнопку "Спасибо" в конце! 

http://tl.rulate.ru/book/62626/1834604