Готовый перевод Twig / Твиг: Глава 7: Сея сомнения

Арка первая: Прополка

Глава седьмая: Сея сомнения.

   – Лови, – сказала Мэри.

   Что-то полетело в меня. Я не разглядел в темноте, и оно отскочило от двери возле моей головы.

   Я определил, куда оно отскочило, и подобрал это. Я не мог увидеть, но форму я прощупал. Ключ.

   – Не оборачиваясь, запри дверь. Если она откроется или ты попробуешь что-нибудь провернуть, я выстрелю.

   Я сделал, как она приказала.

   – Как-то слишком быстро, – сказала она. – Встань спиной к двери. Подёргай ручку.

   Я послушался, повернул ручку в сторону, потянул за дверь, повернул ручку до упора и снова потянул её. Дверь ударялась о раму.

   – Я ошиблась, – сказала она. – Брось мне ключ.

   Я бросил.

   В отличие от меня, ей удалось его поймать, но у неё было преимущество света из печи. Она подняла его на свет, рассмотрела.

   Пока она не смотрела на меня прямо, я осмотрел комнату. В дальнем конце комнаты был верстак с инструментами, и она сидела на его углу, ноги болтались и не доходили до пола. На ней не было её формы, она была в свитере, плаще и капюшоне, и юбке с чулками и сапогами. Пистолет был у неё на коленях, указывал на меня. В пределах её досягаемости было и другое оружие; топор, молот и нож, которые она, вероятно, планировала использовать, если до того дойдёт.

   Рядом со мной, напротив, не было ничего существенного. Я был некомфортно близко к печи, но отверстия в крышке смотрели не на меня, поэтому я получал тепло, но оставался без выгоды – света, который лёг в комнате несколькими линиями. Пространство вокруг печи было чистым, поэтому огню было не распространиться. Угольное чудовище. В углу была куча топлива, и раздвижная дверь для подачи угля.

   Мы высказывали наши подозрения о том, что они займутся нами, а затем исчезнут, чтобы закончить свои миссии. Её путь отступления я начинаю ощущать.

   Я начал скользить к полу.

   – Что ты делаешь? – Спросила она. – Остановись.

   Я остановился на полпути, ноги согнуты, спиной прислонился к двери.

   – Я сажусь, – сказал я.

   – Я не верю ничему, из того, что ты делаешь. Определённо не этому, – сказала она мне. Её формулировка была определённо хорошей. Очень правильная, провозглашающая её девочкой, воспитанной лучшими учителями.

   – Ты ясно дала понять, что я умру, – сказал я, держась в той же позиции. – Я не ожидал этого так скоро, но я всегда знал, что это произойдет. Если есть шанс умереть сидя, сразу после интересного разговора, я считаю это довольно хорошим концом.

   Она покачала головой, и свет от огня затанцевал на её лице. – Это не разговор. Это допрос.

   – Теперь я ошибся.

   Мне показалось, что её выражение лица изменилось. Нахмурилась.

   Она поняла, что я ей подражаю? Знает ли она, что такое подражание?

   – Могу я сесть? – спросил я.

   – Ноги отдельно друг от друга, руки, так, чтобы я могла их видеть, – сказала она.

   Я повиновался, но не упал на пол. – Но могу я сесть?

   – Это подразумевалось. Спиной к двери, пожалуйста.

   – Подразумевать опасно, когда на тебя направлен пистолет, – сказал я и скользнул вниз, держа руки поднятыми. Я положил запястья на колени, ладонями к ней, пальцы раздвинул.

   Я потратил ещё секунду, расположил плечи удобнее.

   Она ничего не сказала и ничего не сделала. Осталась в тени.

   – Жёстко, – прокомментировал я. – Просто я провёл три часа, или вроде того, сидя на кровати. У меня была готова ловушка, я собирался обрушить её на того, кто пройдёт через дверь. Не ожидал, что это будет Эд.

   – Он был цел, – заметила Мэри.

   – По той же причине я не сказал ему, что ты такое на самом деле. Никакого прока, только его смерть. Если бы это и сработало, я бы всё равно остался в хреновом положении. Кот выпрыгнул из мешка.

   – Ты очень спокоен, Сильвестр, – сказала Мэри, резко изменив тему. – Почему?

   – Как я уже сказал, я не слишком удивлен своей смерти. Знаешь, около недели назад...

   – Не тяни время, – сказала она мне.

   – Это важно, я обещаю, – заверил я. Несколько секунд прошли в тишине. Я снова начал: – Около недели назад профессор Хайле из отделения неврологии Академии отвез в Академию меня. Знаешь почему?

   – Продолжай, Сильвестр, – сказала она. – Не задавай мне вопросов, пытаясь выжать из меня информацию.

   – Будь ты действительно милостива, ты бы ответила мне. Это какая-то пытка, отправить меня в могилу без ответов.

   – Я предложила это только потому, что не собираюсь давать тебе ничего иного в обмен на информацию, – сказала мне Мэри. – Ты продолжишь?

   Я вздохнул.

   – Я был ранен. Я специально ранил себя, умудрился попасть в карету профессора Хайле и прогнать его из неё, чтобы мне удалось взглянуть в файлы. На меня, на Гордона, на Хелен, Джейми, Лилиан и Иветт.

  Ни в её лице, ни в её языке тела ничего не изменилось.

  Она не знала? Разве она не знала, что это не настоящий состав группы? У них не было подробностей? Или она настолько хорошо скрывала свою реакцию?

   Я должен предположить, что она всё знает, и не пытать свою удачу, пока она не прострелила мне ногу.

   – Проблем было немало, но была причина, по которой я зашёл так далеко. Мне нужно было выяснить, что они нам не говорят. Я хотел узнать, как долго по их ожиданиям мы протянем.

   – Протяните?

   – Ожидаемая продолжительность жизни. Или проекта. Больше славы в освоении нового, чем в изменении чужой работы, и вся установка Академии связана с инновациями больше, чем с хорошими результатами. И мы жертвы этого.

   – Ты и остальные, – сказала Мэри.

   – Мы, Мэри, – возразил я и наклонил голову, пока угол света от огня не был достаточно ярким в моих глазах. Я не очень хорошо видел её, но знал, что она увидит отражение. – Ты тоже.

   – Мы говорим не обо мне, – сказала она. – Продолжай.

   Я откинул голову назад, пожав плечами. – Большинство из нас не доживут и до двадцати. Не учитывая внешнее вмешательство.

   Мои руки сдвинулись и указали на неё, внешнее вмешательство.

   – Меня не заботит ваша ожидаемая продолжительность жизни. Я точно знаю, когда ты умрёшь.

   – Я даже не сказал остальным, – сказал я. – Пообещал Гордону, что сообщу позже, но возможности всё не появлялось. Как можно сказать кому-то...

   – Сильвестр, – грубо сказала Мэри.

   – Ладно. Ладно. Новые проекты. Ты знаешь, как отделы распределяют бюджет для различных мер? Мы получили финансирование как специальный проект. Получили больше, чем некоторые. Шесть отдельных случаев, каждый из которых с совершенно иным подходом. Если хочешь знать, против чего выступаешь, то это всё. Мне не нравится профессор Хайле, но он дал нам деньги, и он пошёл на риск. Более долгосрочный подход, чем некоторые другие особые проекты, и менее чем двадцать лет, до того, как большинство из нас выдохнутся, это о чём-то да говорит.

   – Детали.

   Я пожал плечами. – В других проектах есть несколько больших имен. Знаешь доктора Иботта? Конечно ты знаешь Иботта.

   – Подробности о тебе и твоей группе. Пожалуйста, не испытывай меня, Сильвестр.

   – Хайле борется за то, чтобы держать свой отдел на плаву, в то время как другие получают регулярные инъекции денег, чтобы продолжать инновации. Он получает много критики, потому что в этот век инноваций и немедленных результатов у нас уходит слишком много времени на то, чтобы достичь чего-то, что можно показать. Это их слово, «показать». Если правильно его произнести, то можно за ним и 'чудовище' укрыть.

   Я улыбнулся, а Мэри не казалась хоть сколько-нибудь удивлённой.

   – Мы должны развиться во что-то чудовищное с течением времени. Большинство из нас. Каждый член группы со своей ролью, определенной личностью и определенным набором навыков, созданных с использованием совершенно различных подходов. То, с чем ты имеешь дело... мы хороши, но мы этого ещё не достигли.

   – Определённой личностью, – вторит мне Мэри. – Ты назвал себя злодеем, ещё в столовой.

   – Я – чёрная овца, ну или чёрный баран, Мэри. Гордон – талантливый герой, Хелен – актриса, Джейми – книжный червь и хранитель записей, Иветт – решение проблем, она выходит из тени, чтобы ответить на вопросы и решить всё одним махом, а Лилиан – ученица на грани становления учителем, чтобы, в конце концов, стать мастером, превзойдя профессоров в их сфере Академии наук. Я? Я всего лишь ублюдок.

   Резкие контрасты между светом и тенью обманули меня или выражение Мэри изменилось?

   Прости, Иветт. Я бы хотел, чтобы ты была с нами, в этой роли, если ни в какой-нибудь иной. Фантомный враг, о котором они ничего не знают.

   – Было умно отправиться за мной. Идти за слабым звеном. Хороший у тебя инстинкт.

   – Что-то говорит мне, что ты не слабое звено, Сильвестр.

   Я пожал плечами. – Мы противоположны, не так ли?

   – Противоположны?

   – Я должен закрывать пробелы других. Ты... ты очень специализированна. Ты была готова к одной задаче. Всё остальное – второстепенно. Я сделан, чтобы быть частью сложного целого. Ты... ты воспользовалась теми мальчиками, но их у тебя нет. Нет поддержки. Ты среди таких же, как ты, но ты одна.

   Мои глаза приспосабливались к мраку. Она не двигалась. Обе руки сжимали пистолет.

   У неё не двинулся и волосок. Только языки пламени двигали по ней лучи света.

   – Ты меня не знаешь, – сказала она.

   Наш диалог достиг глубины, я почувствовал её. Раньше мне, наверное, приходилось гадать. Теперь я подозревал, что отсутствия движений были волевыми. Она очень старалась не давать мне никакой информации.

   Я пожал плечами. – Я знаю больше, чем ты думаешь. Ты не доверяешь своим... должен ли я называть их собратьями по эксперименту?

   – Я думаю, что ты пытаешься наложить на меня свой собственный опыт.

   – Думаешь ли? Если ты думаешь, что я не доверяю остальным из нас свою жизнь, то ты ошибаешься настолько, насколько это вообще возможно, – сказал я и сжал руки, разминая тыльные стороны ладоней пальцами, чтобы они захрустели. Она настороже, это отвлечёт её, заставит её разделить внимание между слежением и прислушиванием. – С другой стороны, ты параноик. Чрезвычайно осторожна. Заперла дверь, приняла дополнительные меры, держишь больше оружия, чем помещается в руки. Ты сделала мальчиков частью своего плана, но ты не доверила им свой тыл.

   – Ты продолжаешь это говорить. 'Мальчики'. Я знаю, что ты пытаешься заставить меня что-то упустить. Продолжай пытаться и...

   – Чушь, – прервал я её. – Хочешь узнать, как мы работаем? Это лишь часть. Всё, что делаешь ты, даже это? Мы можем собрать всё по частям и распутать. Мы можем разделить и разгадать. В каждом действии, которое ты принимаешь, ты, так или иначе, участвуешь. Нет другой девушки. Мальчики были группой. Эд сказал, что они отвлекут любого, кто пойдёт по коридору. Они, множественное число.

   – Друзья Эда, имеешь в виду?

   Я покачал головой. – Эд и его самые близкие приятели не сидели с нами за обедом. Остальные, вроде Гордона, не станут делать что-то подобное. Они были твоими собратьями по эксперименту. Мальчики. Они работают как группа. Но пока они разделяют между собой задачу отвлечения внимания, с тобой нет никого. Будь ты готова разобраться с неизвестным количеством целей, с тобой, в тени, стояла бы ещё одна девочка, готовая сбежать тем же маршрутом.

   Я указал на закрытую воронку рядом с ней.

   – Ты показала себя, действовала индивидуально, принимала решения. Ты показала это, пока занималась делом, когда сказала, чтобы мы наслаждались едой. Это говорит мне, что ты сделала это добровольно, чтобы выделиться. В этой истории нет другой девушки. Ты одинока, Мэри Элизабет Кобурн, и ты это знаешь.

   Она посмотрела на пистолет. – Мне кажется, я хочу выстрелить.

   – Это напомнило мне кое о чём, ну, твоё неожиданное желание выстрелить в меня. Когда сделаешь это, можешь сделать мне одолжение? Выстрелишь в сердце?

   Она посмотрела на меня.

   – Я всегда думал, что моя голова уйдёт первой. Я бы хотел оставить это на волю судьбы.

   – Не зная, кто ты, я не уверена, что готова рискнуть. Насколько я знаю, тебя они вырастили в пробирке.

   – Я настоящий. Рождённый женщиной, – сказал я. – Корректировка сделана после, поэтому моя голова работает несколько иначе. Выстрел в сердце убьет меня. Но, может быть, выстрелишь в сердце и понаблюдаешь, как я умираю, а потом закончишь выстрелом в голову? Как один эксперимент другому, я был бы очень признателен.

   – Ты убеждённый в предопределённости маленький говнюк, не так ли? Это действительно не постановка, а?

   – Я уже говорил, что мы противоположны. Даже наши позиции создают довольно хороший контраст. Ты сверху, вооружена до зубов. Я внизу. Поджариваюсь. Моя слабость – моя голова. Твоя...

   – Меня это поражает, – сказала она, прервав меня, удивляясь собственному удивлению в голосе. – Я сижу здесь, и мне кажется, что меня допрашивают. В течение прошлых минут или двух мы едва говорили о тебе что-то хоть сколько-нибудь важное.

   Это было прозрение, которое должно сопровождаться нажатием на курок.

   Я надеялся подводить к этому дольше, но...

   – Будь я им, я бы сказал тебе, что ты особенная, – сказал я.

   Она не нажала на курок.

   – Тебе не нужно ничего говорить, – сказал я, даже опустил голову, чтобы посмотреть на пол, дабы ей не пришлось беспокоиться о том, не изучаю ли я её. – Я просто буду говорить вслух. Ты одна. Ты достаточно умна, и у тебя достаточно свободы, чтобы ты знала, что случилось с твоими предшественниками. Слухи обошли школу, и ты показала, что способна соединить точки.

   Я продолжил: – Это оставляет вопрос. Как он удерживает тебя? Как он убеждает тебя, что ты в безопасности, что ты не пойдёшь по тому же пути, что остальные? Моя мысль состоит в том, что он говорит тебе, что ты единственная успешная из всех попыток. Это, помимо всего прочего, он заправляет тем, что убей ты своих родителей, и никто не станет тебя подозревать, сироту. Ты получишь наследство, и всё закончится счастьем.

   Выстрела всё нет.

   – Ты поверила ему. И всё ещё веришь, потому что у тебя нет иного выбора, только столкнуться с мрачной реальностью. С реальностью, что твоя продолжительность жизни измеряется в часах. Он говорит тебе сделать всё возможное, чтобы разобраться с нами, как можно осторожнее, а затем разобраться с родителями. Рвотное могло быть его идеей, но всё это, затащить меня в эту комнату и зажечь печь, всё очень хорошо проделано, ты приложила к этому усилие. Ты приложишь усилие к устранению своих родителей...

   Я приостановился.

   Ты прилагаешь усилия, потому что думаешь, что он тебя похвалит. Ты станешь его триумфом. Его девочкой. Ты любишь его как родителя или кого угодного иного, кто ведёт тебя во взрослую жизнь.

   –... И ты окажешься в точно такой же ситуации, как и остальные; не в состоянии двигаться, пока семейный дом горит вокруг тебя, – сказал я. Нападение на её отношения с кукловодом могут оставить меня с пулей в теле. Я поднял голову, чтобы посмотреть на неё Я не мог разглядеть её лицо во мраке. – Как он это делает, Мэри?

   – Я думала, что мне не нужно ничего говорить, – сказала она.

   В её голосе не было интонации, как иногда бывает у Хелен.

   Я неправильно понял?

   – Я пытаюсь помочь тебе, ты, глупая маленькая дура! – сказал я, снова сжимая кулаки. – Он сделал что-то, что сделало тебя остроумнее, что-то, что вложило идеи в твою голову, заставил тебя пойти по пути, который он выбрал. Я хочу понять, чтобы помешать тебе спрыгнуть с обрыва, который ждёт тебя в конце!

   – Кажется, ты что-то забываешь, Сильвестр, – сказала она и спрыгнула с края верстака, свободной рукой поправив платье и прикрепив плащ к плечу. Пистолет никогда не сходил с меня. – Ты же не думаешь, что если продолжишь повторять «о, я умру, я умру, ты меня убьешь», будто это неважно, то я потеряю бдительность, и тебе удастся провернуть это? Начать говорить о том, как я передумаю и позволю тебе выжить, а затем изменю свой ход мыслей?

   – Нет, на самом деле ты полностью ошибаешься, – сказал я. – Я действительно этого не делал. Но это говорит о том, что ты так думала. Эту идею ты получила от него? Так он думает и на это он обращает внимание?

   Она покачала головой.

   Но это не было покачиванием отрицания.

   Мэри теряла веру. Если я и мог как-то удержать её от приближения ко мне и нажатия на курок, то только дать ей, за что держаться.

   – Ты права, я допрашивал тебя. Думал вслух и наблюдал за твоей реакцией. Я считаю, что ты заботишься о нём, и ты хочешь сделать это прямо здесь, для него. Я могу дать тебе то, что ты хочешь.

  Я считаю, что ты заботишься о нём. Если в своём сердце она была человеком, чьи чувства были под замком и наконец был найден ключ.

   – Пулю в твою голову? Чистое устранение? – спросила она. – Хорошо проделанную работу?

   – Я не скажу тебе, где Иветт. Но я могу сказать тебе, за кем следует следить. Ты можешь сказать ему, и он будет доволен. Тобой.

   Она взяла пистолет двумя руками, нацелилась мне в грудь.

   Просто показуха.

   Ни за что она теперь не выстрелит.

   Я решил ударить сильнее. – У меня есть условие.

   Она рассмеялась. Полностью контролируемый смех.

   – Не возвращайся домой. Не иди к родителям. Если я прав, то ты обнаружишь, что вся работа проделанная кукловодом доведена до автоматизма. Ты увидишь их лица, и сразу станешь как сшитый, твои движения станут очень ограниченными, но остроумие, доставшееся от кукловода, останется. Казнишь маму, казнишь папу, а затем сожжёшь себя вместе со всеми уликами. Если я ошибаюсь, ты ничего не потеряешь. Ты можешь взять информацию, которую я тебе дал, можешь сообщить подробности кукловоду, получить редкий комплимент, который так много значит для тебя, а затем убить своих родителей, на следующий день.

   – Отсрочка даст вам возможность действовать против нас. Если я свяжусь с ним, у вас будет шанс его узнать. Мной не так легко манипулировать.

  – Нет, не легко, – согласился я. – Но ты ошибаешься в моих мотивах. Несколько лет назад, в начале моего становления Сильвестром, я украл свой файл. Я узнал о сроке жизни. Это было настолько обыденно, просто строка в документах, идущих с экспериментом. Я решил, что посвящу себя помощи другим. Если я смогу удержать их в живых дольше или поддержать их, я сделаю это. Но я считаю, что лучше всего доказать, что секретный проект профессора Хайле был успешным. Потому что тогда они захотят сохранить нас в живых, они посвятят нам больше.

   – И как это связанно?

   – Ты похожа на других. На меня, хотя мы и противоположны. Я хочу, чтобы ты оставалась живой, потому что ты мне близка. Не родственник, но птица того же пера. Твой успех – наш успех, даже если мы находимся на противоположных сторонах. Даже успех кукловода, в какой-то мере.

   – Я начинаю жалеть, что вообще позволила тебе говорить.

   – Потому что я попал в точку? – спросил я, надеясь.

   – Потому что это самый большой груз дерьма, который я когда-либо слышала, – сказала она.

   Уткнувшись затылком в дверь, я слышал шаги. Тяжелые, бег.

   Нет! – подумал я, ни на мгновение не изменив выражение своего лица.

   Не сейчас, проклятый ты идиот. Ты вынудишь её пристрелить меня.

   Шаги отдалялись Неправильное направление. Я сопротивлялся желанию вздохнуть с облегчением.

   Теперь меня заставили спешить. Я не мог удержать её, предложить ей приманку так, чтобы она не нажала на курок.

   – Гордон – это за ним тебе следует следить. Исследование? Этому он всё ещё учится. Исполнение, маскировка, проникновение? С третьим у него всё в порядке, с точки зрения чистой ловкости и способности достигать мест, но остальное – стороны, которые ему нужно укрепить. Но когда они выяснят, кто такой кукловод, то у них будет только Гордон, чтобы справится с этим человеком. Можешь рассказать кукловоду.

   – Предполагаешь, что я ему хоть что-то скажу.

   Ты должна, – подумал я. – Иветт, как неизвестная, слишком опасна.

   – Если только ты ему что-то расскажешь, да, – согласился я.

   Шаги возобновились. Раздался голос.

   Гордон был слишком быстрым, а остальные были у лестницы.

   Ради бога, будь хотя бы тише.

   Я услышал восклицание, быстрое и более спокойное, чем предыдущее. Затем тишина.

   Они увидели свет из печи под дверью, или что-то услышали.

   Теперь они шли.

   – Делай, что должна, – сказал я. – Но знай, что бы ты ни сделала, как только ты вернёшься домой, чтобы выполнить свой последний приказ, ты станешь просто цифрой для кукловода, и не более того. Ты вернёшься к инструкциям, которые он дал тебе, и посреди этого ты будешь совершенно и полностью одинока.

   Выражение её лица стало холодным. Сердитым. Глаза убийцы. Я поверил, что в ней не было ни малейшей капли милосердия, когда всё пришло к этому. В её мире была только она и её создатель.

   – Тем временем, Мэри, имей в виду, что есть ещё такие как ты. Включая меня, по крайней мере, пока ты не нажмешь на курок.

   Лучшим способом лгать было верить в ложь. Не то, чтобы я лгал, но идея была связана со следующей.

   Лучший способ удивить кого-то – удивиться самому.

   Дверь вырвалась в комнату с силой, которая послала меня с моего места, у её основания, в центр комнаты.

   Гордон отодвинул в сторону остатки двери. По тому, как он держал свою руку, казалось, что он вывихнул плечо.

   Мэри, удерживая пистолет, на мгновение остановилась, решая между мной, лежащим в двух шагах от неё и мальчиком, который был в два раза больше неё и, по-видимому, оказался способен пробить собой дверь.

   Она решила в то же мгновение, в которое Гордон сдвинулся. Пистолет повернулся на него, и он бросился к промежутку между стеной и печью. Пуля мелькнула и врезалась в край печи.

   Она сделала пять выстрелов, а затем нацелилась на меня. Я закрыл лицо руками.

   Я услышал выстрел, но не почувствовал его.

   Она подошла к столу, чтобы схватить топор, и двинулась ко мне.

   Собирается взять меня в заложники с топором? Она была достаточно осторожна, чтобы заранее заострить его.

   Это было бы идеально для неё, но другие не позволят этого. Но было и преимущество у действий в одиночку, полагаю.

   Я указал на Гордона.

   Он уже выходил из-за печи. Она бросила своё оружие в него, мастерским движением, выпустив ручку так, чтобы топор полетел вращаясь. Гордон вновь нырнул за печку, а топор угодил туда, где мгновение назад была его голова.

   Она перепрыгнула мои ноги по дороге в угольный желоб, открыв его крышку.

   Гордон пошёл дальше.

   Я услышал скрежет.

   – Нет! – воскликнул я. Не логично, но только на это оказался способен мой мозг в данный момент.

   Гордон остановился.

   В воронке появился огонь.

   Наш золотой мальчик ударил крышку, прежде чем огонь коснулся кучи угля у основания желоба.

   Позволив Мэри совершить свой хорошо спланированный побег.

   Я позволил своей голове опуститься на пол. Надо мной, в дверях, я видел, как остальные стояли по обеим сторонам двери, вглядываясь в комнату.

   – Что ты от неё узнал? – Спросила Хелен.

   – Как ты, Сай? – спросил я, добавив в голос немало сарказма: – Как ты это сделал, Сай? Ты в порядке?

   – Ты в порядке? – Спросила она.

   – Да.

   – Что ты от неё узнал? – спросила она снова.

   Я вздохнул.

   Гордон протянул мне руку, чтобы помочь подняться на ноги.

   – Я думаю, что она выросла в пробирке, – сказал я. – Когда я надавил, первым, что появилось в её голове, было выращивание в пробирке. Вот на это я и ставлю.

   – Из пробирки? – спросил Гордон. – С нуля? Нет, это было бы почти невозможно, если они должны были заменять детей.

   Я кивнул. – Клоны. Возможно, с имплантированным поведением. Наверное, что-то заткнуто, чтобы запечатлеть их создателя и отменить типичную любовь к своим родителям.

   – Мы можем работать с этим в качестве отправной точки, – сказал Джейми.

   – У нас много работы, – заметил я, глядя на след на полу, оставшийся после её выстрела в меня.

   Слишком далеко, чтобы не быть намеренным промахом.