Готовый перевод Purple Days / Пурпурные дни: Интерлюдия 3. Ученик Могучего

Гаэнис Бернарис будет помнить тот день до конца жизни. В тот день он работал в отцовской кожевельне, во второй смене подряд, ведь был наказан за "ничегонеделание", помогая выделывать вонючую кожу, которая была основным источником дохода его семьи.

Он подумал, как же так случилось, что он до сих пор не выработал иммунитета к той вони, хоть и работает здесь с раннего детства, когда вдруг услышал крики.

– Отец, что случилось? – воскликнул он, нервничая, когда обычно спокойный отец влетел в мастерскую и схватил его за шею, как малыша. Друзья Гаэниса частенько смеялись над юношей и говорили, что его отец лучше относится к своим рабам, чем к собственному сыну.

– Отведи свою мать и сестру в подвал, и закрой крышку, НЕМЕДЛЕННО! – закричал старик, толкая юношу, развернулся и побежал закрывать окна и двери кожевельни.

Гаэнис вылетел из мастерской, но успел сделать лишь один шаг до соседнего дома, как едва не попал на колеса неуправляемой кареты. Вокруг него метались какие-то люди и кричали какие-то глупости, что-то на счет конца света и о возвращении драконьих лордов; бессмыслицы, которые быстро кристаллизировались в чистый ужас, когда он взглянул вверх и увидел здоровенного черного дракона, который летел прямо в их город.

Вся жизнь мгновенно пронеслась перед его глазами, когда великий дракон, словно появился прямо из древних легенд, решил оставить невредимой Башню Воспоминаний и половину городской аристократии, прежде чем изменить направление прямо к их площади, построенной во время правления драконьих лордов, где могли разместиться даже крупнейшие из тех мифических созданий.

Он вспомнил, как подумал, что даже эта площадь окажется недостаточной для такой огромной твари, но вдруг заметил, как драконий всадник что-то сделал с шеей зверя, и перепуганная тварь замахала крыльями и резко замерла, сложив крылья, и камнем упала на площадь, круша все под собой.

Он так и стоял на месте, напуганный до глубины души, когда капитан городской стражи привел толпу перепуганных пращников, гордость военной мощи Толоса, которые не раз побеждали варваров и пиратов; те закаленные ветераны тысячи и одной битвы воевали против наемников, дотракийцев и гискарских охотников за рабами.

Каждый-каждый пращник двигался так, словно вся тяжесть их свинцовых снарядов заковала их ноги, покинув мешки, прицепленные к поясам.

Их чуть менее напуганный капитан подгонял солдат и клял все на свете, пока они шагали на площадь. Гаэнис не обвинял их, он бы и сам с удовольствием бежал в противоположном направлении, если бы не боялся отцовского кулака больше огромную тварь, которая была окружена не менее чем тысячей людей, которыми могла утолить свой голод... а вот отец...

Поэтому он зашел в дом, нашел шокированную мать и плачущую сестру и отвел их в подвал. Он вспоминал, что тогда размышлял на счет драконов и их чутья, и молился Великой Мераксес, чтобы тварь не нашла их здесь.

Пропускали часа, не было слышно криков, не было и зловоние сожженной плоти, поэтому Гаэнис покинул их тайник и с удивлением обнаружил, что город медленно вернулся к привычной рутине существования.

Через два дня им всем рассказали правду, и еще через день он встретил принца Джоффри из дома Баратеонов, прозванного Могучим жителями Толос, Спасителя Города и Убийцем Драконов.

---

На первый взгляд Могучий не производил впечатление человека, убившего одного из крупнейших драконов в истории мира. Он не был таким уж высоким, имел белокурые волосы и выглядел хилым; впечатление усиливалось тростью, без которой он никуда не выходил.

Нет, только глаза выдавали его могущество. Светло-зеленые они были, металлически отблескивали приглушенной, стальной зеленью; они словно прижимали его к земле каждый раз, как Могучий переводил взгляд на юношу.

Контраст между теми глазами и мечом чужеземца казался еще более поразительным, чем-то напоминая об бурных грозовых молниях. Сдержанный желтый оттенок переходил в почти прозрачный, стально-золотистый блеск, что отражал в цвет светлой зелени, когда он осторожно поднимал меча обеими руками, вытянув их на всю длину и держа рукоятку вертикально; он словно смотрел свозь лезвие взглядом, который проникал далеко в мир духов.

– Магия и страшные поступки выковали его... что же, это очевидно, – сказал Могучий, разглядывая лезвие из валирийской стали, созданное владыками драконов в древности технологией, давно утраченной человечеством. Он, казалось, вдохнул сущность меча, сделав глубокий вдох и закрыв глаза.

– Чары, драконье пламя и смерть... Так... – пробормотал он, словно наслаждаясь вкусом экзотического вина.

Гаэнис застыл неподвижно, словно статуя, внутри их мастерской, не рискуя даже вдохнуть воздух, когда увидел, как чужак коснулся плоского края лезвия ладонью, с закрытыми глазами, и слегка наклонил голову, словно почувствовал летний ветерок во время послеполуденного духоты.

– Чудовищное и дерзкое, выкованное в крови и пламени, чарах и криках, – продолжил Могучий, его ладонь и далее двигалась вдоль лезвия меча; он на мгновение нахмурился.

– Такая сила... для такой низменной цели, – добавил он неодобрительно, углубившись в мысли.

Гаэнис через силу проглотил слюну, глядя, как Могучий поднял меч вверх и приложил лезвие плоской стороной ко лбу. Глаза вестеросца до сих пор были закрыты, хотя он очевидно сейчас смотрел вперед, вдаль.

– Создан ради золота, как инструмент для престижа... жалкой власти жалких королей... Цель, давно забытая и устаревшая... но какая же у тебя сейчас судьба? – спросил он самого меча, слегка двигая лезвие вперед движением лба.

– Нет. Глубже, – прошептал он, максимально концентрируясь,

– Цель в перерождении... служить отчаянным мостом... конечным звеном... теперь я вижу, это придуманная на скорую руку попытка починить сломанное, чтобы передать величественную энергию Пурпура... но куда? И почему? – спросил он, словно обращаясь к Гаэнису, открыв глаза, и опустил меч, разглядывая его в замешательстве.

– Я... Я не знаю, о Могучий, – еле смог проговорить юноша пустым голосом.

Чужак грустно улыбнулся ему:

– И я не знаю, Гаэнисе, и я не знаю... но даже сейчас чувствую, как он словно дополняет меня... Словно с маленьким толчком он войдет в надлежащее гнездо... Как идеально он подходит... – сказал он удивленно, переводя взгляд обратно на лезвие, углубившись в раздумьях.

– я должен быть ножнами его сущности... – прошептал он.

---

Когда стало очевидно, что тварь была диким зверем, весь Толос вздохнул с облегчением, убедившись, что не будет возврата к эре драконьих лордов. Джоффри провозгласили спасителем города, что вовремя убил огромного неприручённого дракона в тот судьбоносный день, прежде чем тот успел вернуться к цивилизации и сжечь Толос до тла.

О незнакомце хорошо позаботились, и когда он передал почти всю тушу твари в качестве репарации городу за разрушения - его популярность среди горожан только выросла. Еще никто не убивал дракона так и одним только мечом... лишь в легендах типа этой, что буквально свалилась на Толос того судьбоносного дня.

Поэтому когда пришелец спросил на счет обычной мастерской и кого-то, кто немного разбирается в обработке кости - Гаэнисовий отец ухватился за эту возможность представить своего сына перед вниманием дворян. Как рассказывал Джоффри - лорды Толос практически засыпали его с головы до ног подарками, пытаясь вышвырнуть из города, потому что боялись из- за приобретенного им влияние, который он может использовать, если пожелает попытаться захватить власть в городе в свои руки... это все изрядно его веселило.

Могучий, кажется, и не имел таких амбиций, он успокоил аристократию, объявив о планах покинуть город через несколько месяцев, а единственными требованиями были нахождения помощника и мастерской.

Итак Гаэниса хобби, которое так часто вызывало проблемы с его отцом, на этот раз превратилось в новую профессию, в обработку драконьей кости из челюсти, которую он должен был превратить в ножны для меча Убийцы Драконов. Ну, скорее, его обязанностями были доставания припасов и работа помощником в мастерской, где сам Могучий работал над костью с чрезвычайным умением, но все же...

Простой помощник и пара ушей, чтобы слушали ужасающие в своей абсурдности размышления вслух, однако он не имел выбора, только слушать и помогать таинственному Могучему.

Часто Джоффри застывал на месте, стоя так часа подряд; со временем это стало привычной рутиной в течение недель. Гаэнис стоял возле него, молча ожидая в течение тех долгих часов, пока Могучий продолжал возиться со своей собственной души, готовясь к финальному присоединению в мистическом месте, которое только он один мог видеть.

Гаэнис ничего не знал об искусстве колдунов до того дня прилета дракона, но все же Могучий так радостно рассказывал, чего желает достичь, описывая, как стоит работать с костью, металлом и собственно душой, рассказывая упрощенную версию (без сомнений, пугающе магической и опасной), которую он играет с таинственным магом, в миллионы раз сильнее обычного человека... в миллионы раз сильнее, чем сам Могучий! Того мага пришелец называл именем "Пурпур".

– Гаэнис, молоток, – неожиданно произнес он.

Пришло время.

Гаэнис рванулся выполнять приказ, так как уже был готов к такому запросу; он осторожно положил до сих пор незаконченные ножны перед Джоффри и передал инструмент в руки.

Могучий взялся за работу с выдающимся умением, до сих пор с закрытыми глазами, используя тот же меч как необычный резец для резьбы зловещих, чрезвычайно сложных рун на ножнах. В руках Могучего меч-бастард двигался словно хирургический скальпель, когда он легонько и убежденно ударял молотком, вырезая сложный узор, что расползлась по всей поверхности кости.

– Если бы я использовал обычную сталь, то это бы заняло десятилетия... кроме того, меч, который сам покрывает резьбой собственные ножны? Это же так поэтично, – приговаривала живая легенда с намеком на сарказм, когда ее спрашивали.

Помощник стоял, сохраняя тишину, наблюдая работу настоящего художника, медленно переводя взгляд по завитках, извилистом узоре, который теперь покрывал весь меч. Мастер становился все более загадочным с течением времени, отдавая предпочтение молчаливому одиночеству мастерской над звуками собственного голоса.

– На самом деле они не нужны, эти завитки, – неожиданно проговорил он вслух, счастливый, как всегда, когда озвучивал крохи информации о своих таинственных действий,

– Но они помогают мне сфокусироваться, помогают правильно разместить в пространстве... – он запнулся, раскрыв глаза, и наклонил ножны и легонько подул на них, сдувая прах, который некогда был драконьей плотью и костью,

– Емкость, изготовленная для хранения содержимого, изготовленная из плоти существа, что помогло выковать то же содержимое... – прошептал он загадочно, значение фразы было очевидным лишь для него самого.

– Изготовлена, чтобы помочь владельцу контента воплотить давнюю цель... – он прервал предложение, одновременно подняв меч и ножны, и рассмотрел их с обеих сторон.

– Но этого не достаточно, – сказал он, в глазах запрыгали огоньки безумия, когда он обернулся к Гаэнису,

– Место для заякоренния тщательно выверенное, оно не предназначено для размещения дополнительной сущности... но Пурпур является пластичным, изменчивым, – прошептал он с взбалмошной улыбкой, словно только что объявил великий секрет,

– Что является невозможным для сущности, которая реальнее самой реальности? Чем является небольшое приложение перед тенью Светлорева? – снова спросил он, осторожно вставляя меч в ножны, и Гаэнис осознал, что все это время Джоффри говорил сам с собой,

– Что это изменит, если я вырежу небольшую дополнительную углубление в собственной душе? – добавил он, когда меч щелкнул, полностью войдя, и пришелец сел на землю в странной позе, по которой раз обмолвился в разговоре, рассказывая о дальнем востоке.

Меч в ножнах вдруг засветился, когда волосы на предплечьях, руках, шеи Гаэниса, и вообще везде, стали дыбом; в воздухе разнесся резкий запах бури и штормового моря и молнии, а Джоффри закрыл глаза и обнял меч, который держал вертикально. Рукоятка возвышалось словно корона над волосами на голове, а золотой лев на конце рукоятки начал меняться на серебряный, когда Могучий заговорил.

– Или они обратят внимание на дополнительный элемент, на ножны, когда меч вскользнет на место и заякориться? – Могучий спросил сам у себя, прежде чем повернуть голову к Гаэнису.

– Прощай, Гаэнис, – сказал он, и руны вдоль ножен резко начали сиять; уверенная улыбка стала шире, когда искры начали прыгать по всей длине меча.

Гаэнис глубоко поклонился, когда улыбка Джоффри сменилась гримасой боли. Помощник не рискнул произнести хотя бы одно слово, он схватил мешок, который Могучий оставил ему лично возле дверей, заполненный инструментами и сияющими монетами Толоса. Он покинул ту комнату, а затем и само здание, быстро шагая прочь, как раз вовремя, чтобы услышать ужасный крик; яркий свет вспыхнул из окна верхнего этажа и ослепило юношу даже через опущенные веки.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/61076/1874879