【Повествовательная уловка】
Уловки используются в составе детективных романов для того, чтобы заставить читателя не так истолковать прочитанное. Например, умышленно скрываются пол или возраст персонажей, а может, даже хронология событий. Таким образом, читатель, используя своё предвидение, получает неверное понимание истины, чем создаётся неожиданный поворот.
— Слушай, есть в повествовательных уловках кое-что , что не даёт мне покоя.
Внезапно заговорила мой друг детства, Изуми. Фишка такая у неё — о всяком заговаривать внезапно.
Старшая школа в префектуре Камиока, комната на первом этаже.
Зимние каникулы только-только начались, и, как бы это ни было не прискорбно, проводились дополнительные занятия.
Но до их начала оставалось ещё больше двадцати минут.
Мы с Изуми пришли как всегда пораньше и как всегда завели беседу о детективах.
Я и она оба читаем детективные истории с определённой долей фанатизма, поэтому у нас крайне хорошо вяжется разговор.
Мой друг детства, с которым мы были вместе с начальной школы, прямо заговорила со мной, ни капельки не беспокоясь о взглядах окружающих. Меня же, наоборот, они каплю беспокоили.
— Собственно, повествовательные уловки — это уловки, которые вбрасываются в историю извне… разве это, говоря о книжной этике, честно?
Далее последовало от Изуми.
— В смысле?
— В подавляющем большинстве случаев повествовательные уловки предназначены для самого читателя, правильно? Возьмём для примера неправильную интерпретацию возраста. Пускай для примера будет протагонист, который кажется двадцатилетним, но в конечном итоге оказывается, что всё~ это время он был стариком. Но люди-то вокруг него в течение всего времени были в курсе его реального возраста. Получается, единственным, чей мир перевернулся, оказывается только сам читатель, а для упомянутых персонажей не произошло ничего необычного.
В словах Изуми чувствовалась определённая сила.
Когда она наклонилась вперёд, через вырез в её белой рубашке мне показалась такая же белая грудь, из-за чего я немного затараторил.
— Ты права, — ответил я. — А что именно не так?
— Ну смотри…
Изуми облокотилась на стол, чтобы подчеркнуть следующее.
— Что случится, если убрать из книги все содержащиеся в ней повествовательные уловки? Что останется? Примитивные физические уловки, обыкновенное полицейское расследование и опознание, а ещё преступник, которого ты и так подозревал. И это всё?
— Да, думаю, парочка парочка такиг книг легко найдётся.
Я согласился.
— Так что в этом такого? Хочу сказать, по крайней мере для читателя повествовательные уловки существуют, чтобы выполнять свою задачу. Они несут форму неожиданности и могут стать краеугольным камнем в истории.
— И ты определённо прав, вот только… В детективных книгах, где используются повествовательные уловки, существует одно главное правило. А имею в виду я…
3 Рассказчик не может лгать.
Сказал я с улыбкой.
Изуми указала на меня, как будто бы говоря: «Именно».
— В случае с повествовательными уловками для создания ошибочного представления о половой принадлежности автору, чтобы всё сработало, нужно установить ту или иную ловушку. К примеру, чтобы заставить кого-то воспринимать женщину как мужчину, нужно поместить её в род деятельности, где женщин меньшинство, или наделить такую женщину немного мужественным или сильно нейтральным именем, например Акира или Макото. Так ведь, Акира?
Я опешил.
Как ни удивительно, меня зовут Акира. Но, когда Изуми поступила в среднюю школу, она начала звать меня по фамилии — Коузуки. Уже давно она не обращалась меня по-другому, тем же Акирой, и из-за этого я чуть-чуть смутился.
— Но моё-то имя тут ни к чему?
Перебил я её.
— Итак, что насчёт уловок для ошибочного восприятия пола?
— Ах, точно, — сказала Изуми, её лицо тоже напряглось. — В общем, проблема, которую мне хочется поднять, та же самая: «персонажи в истории ни капли не удивлены», «рассказчик не может лгать» — вот они.
— Верно.
— Итак, отсюда исходит другая проблема… «что случится, если читатель будет видеть эту уловку насквозь», это я хочу обсудить.
— Звучит вполне возможно.
Я кивнул.
— Нельзя написать заведомо ложную информацию, значит читатель с хорошей интуицией может заметить наличие недостатка информации и разглядеть истину.
— Именно, вот именно. А когда истина раскрывается подобным образом… произведение становится скучным. Чем сильнее завязка произведения полагается на повествовательные уловки, тем скучнее будет читателям, которые их разглядели.
— Понимаю, фундаментальная проблема.
Сказал я. Собрав все мысли в кучу, я вновь заговорил:
— Но в какой-то степени, по моему мнению, с этим ничего нельзя поделать. Не существует идеальной повествовательной уловки. Чем больше автор пытается играть честно, тем тяжелее становится ввести в заблуждение читателя. Авторам детективов стоит стремиться к тому, чтобы обмануть как можно большее количество читателей, но готов поспорить: десятерых из десяти перехитрить будет невозможно.
— Понятно.
Сказала Изуми, приложив руку к подбородку.
— Тогда что нужно сделать, чтобы обмануть как можно больше читателей?
Странная постановка вопроса: мы оба с ней на читательской стороне.
— Давай подумаем.
Но я попробовал поразмышлять на эту тему.
— Мне кажется, стоит писать новеллу с расчётом на то, что уловка ослепит глаза читателя. Издателю хочется, чтобы книги продавались, поэтому на развороте всегда вывешивают: «Внезапный поворот на последней странице!!!» Но одно только это уже говорит читателю, что в произведении есть повествовательная уловка...
Если в такой новелле гендерно-нейтральный персонаж, находящийся в профессии, которой занимаются в подавляющем большинстве мужчины, окажется... девушкой, сработает ли это вообще? Сколько бы автор ни ломал мозг над тем, как изобразить её мужчиной, читатель в любом случае заметит её пол.
— Да, правда.
— Поэтому если хочется, чтобы эта личность выглядела мужчиной вопреки всему, тогда стоит использовать более неожиданные средства.
— Например?
— Например...
Небольшая отплата Акире за недавнее.
— Тебя зовут Изуми.
— Да.
Изуми посмотрела на меня непонимающим взглядом.
— Что из того?
— Предположим, в новелле появился персонаж по имени Изуми. Если его изображать в ходе всего действа девушкой, а потом он окажется мужчиной, создастся неожиданный поворот. На самом деле, «Изуми» окажется всего лишь его кличкой. Но если заставить читателя считать, что это его настоящее имя, а оно явно женское, то он не заметит Изуми-мужчину.
Изуми кивнула.
— То есть если мы возьмём твою фамилию Коузуки, но не дадим правильного чтения для неё и извернём как имя, можно будет заставить читателей решить, что ты женщина по имени Кацуки.
— В точку.
(П/П: 香月 чаще всего читается как Кацуки)
Разумеется, в реальности всё обстояло совсем иначе.
Моё имя, Коузуки Акира, принадлежало самому что ни на есть настоящему мужчине, а Утагава Изуми — самая настоящая женщина.
— Ах, но...
Пришло время подытожить.
— В случае с повествовательными уловками, как бы бессмысленно это ни было, как бы легко их ни замечал читатель, мне кажется, они по-своему важны. По крайней мере, в развлечении, которым являются повествовательные уловки, есть своя ценность, когда их находят в том или ином месте.
— А в чём она заключается?
— Слышала когда-нибудь про «баяс-тренинг»?
Изуми покачала головой.
— В отличие от тебя, я в английском не знаюсь.
— Ой, точно. Баяс-тренинг – это мысленная тренировка, призванная обнаружить подсознательные предрассудки и предубеждения внутри себя. Я слышал, в последнее время она становится популярной на западе.
— Хочешь сказать, такие повествовательные уловки выполняют задачу баяс-тренинга?
Я уверенно кивнул.
— Особенно уловки с ошибочным восприятием пола. Предположим, есть полицейский по имени Макото, и она представляет сексуальное меньшинство этой области — женщину. Перед читателем ставится повествовательная уловка, заставляющая думать, что она является мужчиной. Некоторые читатели заметят, что она — женщина, а в то же время другие продолжат чтение, принимая её за мужчину. Так и рождается своеобразный эффект: такой читатель осознаёт, что «полицейский с нейтральным именем, которому, по случайности, нравятся женщины» также и сам может быть женщиной. В жизни есть трудности, и кому-то их преодолевать проще, а всё зависит от умения обращать внимание на такое.
— Ясно. Но как это связано с произведениями, где читатель легко понимает, в чём заключается уловка?
— Скептический читатель сам заметил пол оговорённой личности. Для нас — людей, кто являются «суммой предубеждений» — это большой шаг вперёд.
— Эйнштейн, — сказала с ухмылкой Изуми.
— Ну, это моя специальность.
Я улыбнулся ей в ответ. И её улыбка мне казалась мне обворожительной. Её бледный цвет кожи, её плавно переходящие в арку губы — всё завораживало.
В конце концов Изуми тихонько заговорила:
— Но для таких людей... то есть представителей меньшинств, даже если большинству их образ жизни может показаться особенным, но для них самих же это должно быть естественно.
— Ты права, — я согласился. — Возможно, именно для того, чтобы донести это до нас, эти уловки там и находятся.
Изуми пробормотала:
— В мире повествовательных уловок — конечно, их главной целью является ввести в заблуждение читателя, но, возвращаясь к прошлому примеру — тот человек не рассказывает всем и вся, что «даже если я веду мужской образ жизни, на самом деле я женщина». Для него, этого человека, не имеет значения, как она выглядит в глазах остальных, и этот полицейский продолжает жить как обычно. Как мне кажется, именно этому учит нас эта повествовательная уловка.
— Точно.
Я уверенно кивнул.
— В этом смысле даже в нашей повседневности где-нибудь за поворотом могут прятаться повествовательные уловки. В области, на детали которой мы не обращаем внимания, если посмотреть от третьего лица, как читатель, могут быть детали, относительно которых мы вводим кого-то другого в заблуждение.
Пока мы разговаривали, у меня возникло какое-то неприятное чувство.
Чтобы избавиться от него, я взглянул на часы.
До начала дополнительных занятий первогодок осталось около пятнадцати минут.
— Какой у тебя первый урок?..
— Второгодки. Как и все дополнительные по естествознанию.
— Понял. А у меня первогодки. Ну ладно, я пошёл.
— Ладно.
Взяв в руки сумку с учебниками, я встал. Улыбнувшись в ответ на ухмылку Изуми, я повернулся к ней спиной.
Нехорошо, совсем нехорошо.
Она — моя друг детства и подруга, с которой я часто разговариваю. Ни больше ни меньше. Нельзя, чтобы она стала для меня чем-то большим.
Но, что бы я ни говорил, мне надо продолжать привычный образ жизни. Чтобы обеспечивать моих жену и ребёнка, я продолжу преподавать английский в старшей школе. И пока это всё, что мне нужно делать.
И вообще, о какой любви говорить учителю в сорок лет? Если уж на то пошло, у Изуми есть свои муж и ребёнок.
С немного неспокойным настроением я вышел из учительской.
http://tl.rulate.ru/book/60270/1554458
Сказали спасибо 9 читателей