Готовый перевод Savage Divinity / Божественный дикарь: Глава 83

Глава 83.

В течении нескольких секунд в воздухе появляется напряжение, когда мы стоим на небольшой поляне на вершине холма, мое сердце стучит в груди, на лбу появляются капли пота. Черт возьми, зачем кто-то пришел за этим ублюдком, Каем? Пожалуйста, будь мягкой, сестра, не будь слишком равнодушной.

Перед тем как заговорить, Альсансет на мгновение приковывает взгляд к Ду Мин Гю, все еще сидя за столом.

— Генерал Чо Цзинь Кай погиб в бою шесть дней назад, став жертвой только что сформировавшегося демона. — Ну, это было похоже на рыбий такт. Хуже того, она возвращается к своей работе, фактически отстраняя старика, продолжая говорить, она окунает свою кисть в чернила. — Мила, проследи, чтобы генерал-лейтенант имел доступ ко всем отчетам о битве, и покажи нашим гостям, где они могут разбить лагерь.

Сумила встает из - за своего стола, отряхивая руки, в то время как Ли Сон слегка отодвигает ее в сторону, прежде чем она жестом указывает им следовать, но Ду Мин Гю стоит неподвижно, не мигая, просто глядя на Алсансет. Капелька пота медленно стекает по моему лицу, пока проходят секунды, лагерь суетится, солдаты и Стражи выполняют свои обязанности, звуки ударного оружия и далекие, веселые разговоры заполняют тишину.

Игнорируя все остальное, старик продолжает смотреть на Альсансет, которая продолжает писать свой доклад, как будто у нее не было хлопот в этом мире, и на нее не смотрел человек, который значительно превосходил ее. Внутренне поморщившись, я приготовился к взрыву страстей, ожидая, что солдаты и сопровождающие начнут хвататься за оружие, кричать и требовать крови. Он кажется уравновешенным, так что я могу только молиться, чтобы он не сделал ничего опрометчивого, и кроме того, Судья здесь, который должен обеспечивать нам некоторую безопасность.

После нескольких десятков ударов сердца моя паника почти утихает, поскольку становится все более и более ясно, что старик в шоке. Мое сердце начинает болеть за бедную душу этого человека, и я хотел бы выразить свои соболезнования, но я не знаю, как это будет воспринято. В том смысле, что я предложил ему прокатиться на Забу, и это, очевидно, было ошибкой. Как кто-то должен действовать в этой ситуации? Все остальные, похоже, просто игнорируют его, поскольку он остается прикованным к своему к месту, его мысли и эмоции для меня полная загадка. Его стражники стоят смирно, не обращая внимания на новости, их лица каменны и нечитаемы, но напряжение в их телах безошибочно; они готовы сражаться.

Проходят минуты, а Альсансет продолжает свою работу, ведя обсуждение с несколькими Стражами, отправляя их на запад и юг, чтобы добыть больше еды, наши запасы зерна и овощей начинают заканчиваться. Она вызывает армейских офицеров и приказывает проверить лагерь, быстро пройтись, чтобы проверить есть ли какие-то проблемы, прежде чем снова возвращается к своему отчету. Честно говоря, я думаю, что она просто пытается выглядеть занятой сейчас, в основном потому, что я не совсем уверен, что она продолжает писать. Я имею в виду, сколько бумажной работы у нее может быть? Стражи на самом деле не похожи на тех, кто принимает приказы в трех экземплярах.

Ветер поднимает и разбрасывает бумаги, которые я инстинктивно хватаю, хватаю их в воздухе и бегу за страницами, которые ускользают от меня. Поймав последнюю страницу, Я оборачиваюсь, чтобы вернуть их Альсансет, и замираю, увидев сцену перед собой.

Почему-то за 5 секунд которые я потратил, чтобы поймать бумаги, вся эта ситуация перешла во враждебное противостоянии: стражники генерал-лейтенанта стояли с оружием в руках, расположенные по кругу вокруг старика, в то время как силовики окружали Судью таким же образом, их тяжелые, короткие посохи были наготове, их лица в масках, скрывали все эмоции, кроме решимости, упрямо смотря на генерал-лейтенанта.

Ветер продолжает подниматься, кружась вокруг нас, казалось, увеличивая силу с каждым мгновением, проносясь мимо моих ушей с почти громоподобным шумом, заглушая все другие звуки, бросая грязь и пыль, когда кружится вокруг нашей маленькой группы, ослепляя нас. Я чувствую давление в ушах, как будто они вот-вот лопнут, и мой рот открывается, чтобы попытаться выровнять его. Лицо старика исказилось от гнева, вены на его шее и лбу вздулись, кулаки сжались, кровь просачивалась между пальцами, природа реагировала на его ярость, ветры сходились к тому месту, где он стоял, пыль создала полдюжины видимых следов, ведущих к нему. Альсансет стоит твердо, ее руки прижаты к отчетам, удерживая их на месте, ее лицо спокойно и собранно, невозмутимо проявлением силы.

Моя одежда начинает развеваться, когда ветер проносится мимо меня, почти подталкивая меня к старику, когда я откидываюсь назад, готовя Мир к атаке, чтобы защитить мою сестру. Адужан кладет на меня руку, удерживая простым прикосновением, иначе я бы уже бросился вперед. Вокруг нас, вне вихря давления, Стражи стоят наготове, их луки подняты, стрелы направлены, готовые вырваться и пронзить воздух в любой момент, если что-то пойдет не так.

Резко воющий ветер исчезает, вся территория мгновенно оседает, и если бы не было развевающихся на ветру волос и взъерошенной одежды, я бы волновался, что все это мне привиделось. Наконец, старик говорит, его голос хриплый и тихий.

— Если есть хоть малейшая вероятность, что вы, дикари, стали причиной смерти Кая, я обрушу смерть и бедствия на девять поколений всех ваших семей. — Каким-то образом его голос разносится по вершине холма, несмотря на низкий уровень громкости, и, судя по всему, Стражи вокруг нас тоже слышат его. Некоторые отводят луки назад, но остаются достаточно дисциплинированными, чтобы не стрелять. Повернувшись на каблуках, он начинает двигаться к Сумиле, следуя за ней, и Судья тоже выходит, его поза невозмутима, его лицо в маске скрывает любые эмоции, которые он может чувствовать.

Почти сразу все вокруг нас возвращается в нормальное русло, Стражи идут по своим повседневным делам, Альсансет снова садится, чтобы продолжить писать, как будто ничего необычного не произошло. Остановившись на мгновение, я подхожу к столу и кладу страницы обратно на стол Альсансет, и с моих губ сходит нервный смешок.

— Что ж, все прошло хорошо.

Она игнорирует меня, продолжая строчить, и я смотрю на то, что она пишет, на ее почерк, почти неразборчивый в последних нескольких предложений, на ее руку, дрожащую, незаметно для остальных глаз, но легко различимую при взгляде на результаты ее каллиграфии. Нежно погладив ее по плечу, я пытаюсь предложить поддержку, снова не зная, что делать. Социальные нюансы сложны. Подняв глаза, она коротко улыбнулась мне, прежде чем положить кисть, тяжело сглотнула и глубоко вздохнула, успокаиваясь, прежде чем заговорить.

— Держись подальше от этого человека, Рейн. Хотя Судья обеспечивает нам некоторую защиту, если Ду Мин Гю достаточно расстроен из-за своего ученика, он может просто убить нас всех и наплевать последствия. Он может даже преуспеть. — Она косо посмотрела на Адуджан и сказала, — держи его рядом, заставь его учиться и держаться подальше от неприятностей. Будет лучше, если Мин Гю не узнает, что Рейн был причиной нашего спора с генералом. — Она раскрывает объятия, и я обнимаю ее, похлопывая по спине, когда мы обнимаемся.

Я немного злюсь на то, что все думают, что это моя вина, я имею в виду, я был не один в той драке в баре. Это кажется несправедливым, в худшем случае это должна быть только половина моей вины. Открыв рот, чтобы оправдаться, я с силой сжал губы, увидев взгляд Альсансет, словно она хотела, чтобы я поссорился с ней, готовясь отчитать меня за покорность. Выходя из палатки, я тихонько ускользаю с Адуджан, когда мы направляемся к палатке, чтобы забрать мою книгу.

Забравшись в нашу палатку, я, наконец, поворачиваюсь к Адуджан и спрашиваю:

«Разве это не самая безумная вещь, которую ты когда-либо видела?»

Пораженная моим вопросом, Адуджан на мгновение безучастно смотрит на меня, погруженная в собственные мысли. “

«Это было невероятно. Он - человек, благословленный Божественным Ветром, обладающий силой, к которой стремятся все воины.»

Ее глаза широко раскрыты от обожания, и если бы мы стояли, я думаю, она бы упала в обморок. Человеку было лет сто, есть какое-то благородство. Но кто бы мог ожидать, что она будет его фанаткой.

«Тадук гворил мне, что такие вещи возможны, но он никогда не показывал мне и не объяснял, как это делается. Не хочешь объяснить?»

Она насмехается над моим выжидательным взглядом.

«Откуда, черт возьми, мне знать? У меня нет учителя или наставника, все, что я знаю, это то, что любой, кто может сделать подобное, тому что, мы только что видели, является экспертом высшего уровня в Империи. Один на десятки миллионов, Рейн, вот насколько редки такие люди. Я поняла, что он силен после того, как он пересек реку, но это было так невероятно...»

На ее лице появляется задумчивое выражение, как будто она тоскует по старику, и я стараюсь не обращать внимания на всплеск ревности, вспыхивающий во мне. Парень морщинистый и старый, а Адужан - просто мой друг. Нет нужды ревновать.

«Тьфу, и как теперь сдержать обещание не культивировать, наблюдая такое удивительное проявление силы и не в состоянии медитировать для этого. Только представь, если бы я смогла научиться этому, или если бы он захотел взять меня в ученицы...»

Она сидит, ее тело расслаблено, а лицо полно тоски.

«Он учил этого придурка Кая, кто знает, насколько он хороший учитель.»

Глупо ревновать старика к девушке, которая всего лишь друг. Но я все еще ревновал, несмотря на все мои усилия.

«Он учил человека, который, несмотря на огромные личные недостатки, сумел достичь звания генерала, будучи еще молодым. Среди Народа я сомневаюсь, что больше, чем горстка, смогла бы сравниться с ним в одном бою, и вполне вероятно, что только Главный Генерал мог победить его с уверенностью.»

Ее глаза сияют, когда она поет хвалу нашему врагу.

«Только подумай, как было бы удивительно учиться у него, человека, который может вызвать ветер одним сгибанием пальца.”

Мысль о возможности сделать то же самое вызывает во мне мотивацию, когда я хватаю свою книгу. Мне все еще нужно немного почитать, но я слишком нервничаю, чтобы сидеть на месте.

«Ты обещала не культивировать, но как насчет спарринга? Сейчас я никак не могу учиться, мне нужно сжечь часть этой энергии, и похоже, что у тебя есть много свободного времени.»

Хитро улыбаясь, она слегка наклоняет голову.

«Спарринг с тобой? Я думаю, что я могу, но нужно чтобы мы были одни. Я не хочу, чтобы люди шептались, что я издеваюсь над калекой.»

Мы с нетерпением отправляемся на поиски уединенного места, мы оба не можем оставаться на месте, мои, казалось бы, древние мечты летать по воздуху, проливая огонь и молнии на моих врагов более реалистичны, чем когда-либо.

Схватив несколько тренировочных орудий, мы выезжаем к Южному концу лагеря, находя небольшую поляну за рекой, и после нескольких быстрых разминок я стою напротив нее, мой тренировочный меч наготове, я неловко держу его перед собой.

Без каких-либо указаний она бросается вперед, ее тупое короткое копье свистит к моей шее, когда я отскакиваю в сторону, позволяя ее оружию скользить по моему копью, отталкивая ее выводя из равновесия. Если бы у меня была вторая рука, этот спарринг был бы выигран пронзительным ударом в почку, и по выражению ее лица она это знает. Улыбка змеится по моему лицу, и я не могу удержаться, чтобы не подразнить ее.

«Похоже, этот калека ... одержал верх.»

Ее стон оправдывает приходящую боль, поскольку она удваивает свои усилия, не проявляя милосердия ко мне, она начинает кружится справа от меня, пользуясь моей инвалидностью. Она дважды толкает вперед свое копье, когда я становлюсь в позу, мои взмахи слишком широкие и не попадают по цели, когда я сражаюсь наотмашь, и она также использует это, двигаясь опасно близко, она сбивает меня с ног, отправляя меня в грязь, у меня перехватывает дыхание.

Я вижу черно-белые пятна, и когда мое зрение проясняется, Адуджан стоит надо мной, прижав ногу к моей груди, а копье к моему лицу, самодовольно ухмыляясь.

— И подумать только, ты так хорошо двигался сегодня утром, но я думаю, что все сложнее, когда перед тобой настоящий противник.

Хлопая по ботинку, чтобы отодвинуть его, она крепко прижимает его ко мне, отказываясь меня отпускать. По-детски. Схватив ее за ногу, я поднимаю правую ногу и зацепляю ее за жилет, запуская ее назад, ее нога поднимается, и она изящно вращается на месте, как и ожидалось. Все еще лежа на земле, я поднимаю левое колено, чтобы ударить ее в вращающуюся лодыжку, спотыкаясь и отправляя ее на землю с глухим стуком. Вскарабкавшись, я отбросил ее оружие в сторону и сел ей на живот, мои колени прижались к ее рукам, а моя рука на ее горле.

— Это здорово, теперь, когда у меня только одна рука, Мы равны.

В ответ она выставляет бедра и яростно отбрасывает меня, и вскоре наши позиции меняются, моя единственная рука полностью вытянута и удерживается в суставе, в то время как ее колено тяжело опирается на мое горло. Она держит колено там в течение нескольких секунд, отрезая путь крови к моему мозгу, а затем поднимает, возобновленный поток заставляет все светится вокруг, когда я задыхаюсь от воздуха на спине.

Как только у меня появляется возможность сесть, я замечаю ее гигантскую усмешку, когда она приседает передо мной, ожидая, пока я приду себя.

— Это весело, избивать тебя, когда ты почти беспомощен. Мне это понравилось. — Она протягивает руку, чтобы помочь мне подняться, но, чувствуя злость, я вывожу ее из равновесия, и она врезается в меня. Катаясь, наш спарринг превратился в борцовский поединок, моя единственая рука крепко схватила ее бицепс, она извивается, пытаясь вырваться из моих когтей, когда я перемещаюсь к ее спине, обнимаю ее за шею, удерживая ее на месте, мои ноги обвиваются вокруг ее талии.

Борьба в грязи изнурительна, каждое движение требует больше энергии, чем ожидалось, и через несколько минут Адуджан слабо борется, ее сила тратится на борьбу с моим преимуществом в весе, и она несколько раз хлопает меня по руке. Отпустив ее, я откидываюсь назад, хватая ртом воздух, я задерживал дыхание во время этого боя. Она прижимает голову к моему плечу, ее грудь вздымается, ее лицо багровое от усталости, она сидит между моими ногами, мы вдвоем задыхаемся, когда мы переводим дыхание.

Теперь, когда адреналин прошел и наши соревнования зашли в тупик, я понимаю, что мы вдвоем находимся в компрометирующей ситуации, сидя вместе, с переплетенными конечностями и потными телами. Если бы мы так спарринговались в открытом поле, я думаю, что Альсансет заставила бы меня встать перед ней на колени, пока она ругала меня за непристойности и неприличия. Единственная причина, по которой она никогда не читала мне лекций о Мэй Лин, было то, что было очевидно, что девочка кролик инициировала весь наш физический контакт.

Как будто она почувствовала, что я думаю о другой женщине, Адуджан толкает меня локтями в живот, и я скручиваюсь пополам от боли, теперь моя голова опирается на ее плечо. Оставив меня задыхаться, она встает и берет наше оружие, бросая мой меч к моим ногам.

— Еще раз. — Ее губы нахмурились, очевидно, она была недовольна проигрышем. Гордая маленькая Адуджан не могла вынести того, что была избита калекой, даже если это только потому, что она слишком много дурачилась.

Посмеиваясь над нелепостью всего этого, я поднимаю меч и осторожно встаю.

— Больше никакой борьбы. — Кивнув мне в знак согласия, мы снова начинаем спарринг, на этот раз правильно. Мы спаррингуемся и отдыхаем, болтая о том, как другой может стать лучше, отмечая недостатки и сильные стороны, мы переводим дыхание, прежде чем снова встать, чтобы начать все сначала.

Мы спаррингуемся до обеда, и после горячей еды я провожу остаток дня, изучая книгу, которую мне дал Токта, сухое чтение, я работаю над запоминанием текста и диаграмм путем повторения. После ужина я направляюсь в палатку целителя, и как только я вхожу, Токта заставляет меня работать, растирать травы и делать мази, пока расспрашивает меня о моих знаниях, не только из книги, но и об основах исцеления. Он, кажется, оценивает, насколько я понял, но я не могу сказать, впечатлен он или разочарован, его тон никогда не меняется. Если бы не тот факт, что он потратил долгие минуты, исправляя меня, я бы даже не знал, прав ли я.

Когда наступает ночь, я пользуюсь паузой в вопросах, чтобы задать один из своих.

— Если я отрежу себе палец, могу ли я просто прикрепить его, а не отрастить заново?

На мой вопрос он поворачивается ко мне, пристально глядя на меня, сузив глаза, изучая мое лицо. Я пытаюсь выдержать его взгляд, но не могу не сжаться под его вниманием. После того, как проходит, кажется, вечность, он вздыхает и жестикулирует, чтобы я сел за его стол с ним. Он говорит спокойным тоном, все его внимание на мне, это отличается от его обычного пренебрежительного отношения.

— Можешь, но только если это твой палец. У тебя есть еще вопросы. Спрашивай.

Получив разрешение, я оживляюсь и спрашиваю:

— Почему это должен быть мой палец? Что, если я возьму чей-нибудь палец и прикреплю его? — Или, знаете, руку медведя.

— Ты умрешь. — Его тихий голос застает меня врасплох, и я наклоняюсь, чтобы внимательно слушать. — Если кровь несовместима, любой трансплантат будет отвергнут и будет гнить, убивая тебя изнутри, поскольку тело будет пытаться уничтожить все следы чужеродной крови. Если прикрепить, то в следующий раз, когда ты будешь медитировать, Энергия Небес отвергнет тебя, сжигая привитый палец и убивая тебя в процессе.

Вот и моя мечта о медвежьем оружии.

— Почему?

Он просто пожимает плечами на мой вопрос, сам не зная ответа.

— Таков путь этого мира. Есть пределы, которые были наложены на нас Матерью, и мы работаем в них. Откажись от мыслей об экспериментах и изучи правильные методы.

— А как насчет улучшений? — Если мне нужно выучить все эти знания, чтобы отрастить руку, то понятно, что я хочу внести изменения, например, более широкие кости или более плотные мышцы.

— Это невозможно. Тебе нужны знания, чтобы направить Ци в правильное развитие руки. Тело понимает, какой должна быть рука, план уже намечен, но оно просто не может отрастить ее без твоего руководства, без снабжения ее надлежащими материалами. Отклонения от этих планов приводят к росту бесформенного комка связанных нервов и мышц, поэтому любая ошибка, которую ты сделаешь, заставит тебя кричать в агонии, и ты будешь не в состоянии сосредоточиться ни на чем другом. Не стесняйся попробовать, но ты только создашь больше работы для меня, чтобы удалить твои попытки экспериментировать, и я предупрежу тебя сейчас: боль будет долгой.

Удрученный, я задаю последний вопрос.

— Как насчет изменения моего тела, как сделать себя сильнее? Тадук сказал мне, что это невозможно сделать, но никогда не объяснял почему.

Это вызывает удивленную реакцию Токты, и он быстро спрашивает:

— Ты когда-нибудь пытался сделать что-нибудь подобное?

— Да, но ничего не происходит. — Мое лицо краснеет, надеясь, что он не спросит, что я пробовал. Хреново быть коротким.

— Перестань пытаться, это плохо кончится. Я не могу поверить, что Тадук дал тебе столько воли. — Глубоко вздохнув, он начинает рассказ. — История империи длинная, и ты не первый, кто задумывается над этими вопросами. Совсем недавно, почти 800 лет назад, ученый Чжэнь Ши предположил, что процесс превращения Оскверненного в Демона может быть воспроизведен с помощью Ци, и потратил десятилетия на проведение экспериментов, пытаясь улучшить человеческое тело.

Он замолкает на мгновение, погруженный в собственные мысли. Когда он говорит, его голос становится беспокойным.

— Он убил сотни тысяч людей в процессе, документируя каждую неудачу в мельчайших деталях, доказывая, что ничего другого, это невозможно. Человек был блестящим и целеустремленным, но чудовищем в человеческой коже, испытывающим как человека, так и зверя, каждый эксперимент заканчивался болью и страданиями его подопытных, его методы становились все более радикальными и жестокими с течением времени. В конце концов империя пронюхала о его экспериментах и послала воинов, чтобы остановить его, но они не смогли привлечь его к ответственности. Чжэнь Ши сбежал и, вероятно, продолжал эксперименты, пока не умер.

После долгой паузы его глаза снова сфокусировались на мне, его рука крепко сжала мое плечо.

— Оставь свои мысли об изменении своего тела. Научись правильно лечить, у тебя быстрый ум и талант, не растрачивай его в погоне за бесплодной мечтой. — Отпустив меня, он откидывается на спинку стула, выглядя еще более усталым, чем когда-либо, его глаза преследуют воспоминания. Выскользнув, я медленно возвращаюсь в палатку, обдумывая все.

Что-то, что сказал Токта, резонирует в моем сознании, что мое тело знает, как все должно быть, что он имеет план, в таком случае, почему бы ему не восстановить мою руку самостоятельно, с помощью обычного исцеления? Это не имеет смысла, что я должен направлять его, но я буду продолжать учиться, изучая "правильный" способ исцеления. Как только я научусь этому, я смогу понять, как это улучшить.

Получив больше вопросов, чем ответов, я лежал без сна в своей палатке, глядя в темноту, и один вопрос, в частности, постоянно кружил у меня в голове.

Интересно, смогу ли я найти копию этих заметок. Хотя методы сбора информации были чудовищными, было бы глупо не использовать эту информацию.

В худшем случае, это даст мне знать, почему не стоит пытаться.

http://tl.rulate.ru/book/591/82097