Готовый перевод Savage Divinity / Божественный дикарь: Глава 188.2

Болао тяжело дышала, кровь пульсировала в висках, пока она мчалась через темный лес. Голова кружилась, во рту пересохло, сердце бешено колотилось. Она пыталась успокоиться, шепча молитвы Матери, прося о помощи. Как она могла так относиться к своим верным слугам? Оглянувшись на Падающего Рейна, лежащего без сознания позади нее, она пришпорила лошадь, осторожно пробираясь между деревьями. Враги преследовали ее, и с горсткой выживших Претендентов она не была уверена, что сможет прорваться. Кто ждал ее в этом лесу? Бекхаи, вероятно, посланники Отца, но как они выследили ее? Почему майор Ючжэнь бросила столько сил на поиски одного прапорщика? Ладони болели от сжатых поводьев, и она отбросила все мысли. Приказав остановиться, она выровняла дыхание и оглянулась на оставшихся Претендентов. Их было так мало, и все они гибли в междоусобицах, вместо того чтобы объединиться против общего врага.

– Мы в ловушке, – сказала она, голос дрожал, но она старалась держаться. – Разделитесь, разбейтесь в разные стороны или бегите. Им нужен Рейн, так что я их отвлеку. По крайней мере, один из вас должен вернуться в центр и предупредить мастера об этой новой угрозе.

– Жрица, тогда вы останетесь без охраны! – возразил один из Претендентов.

– Я не боюсь смерти. Познакомиться с Матерью в вашем обществе было бы честью.

– Отдайте мне Изменника, я отвлеку их вместо вас, – предложил другой.

Хор отказов прозвучал в ответ, но Болао была непреклонна.

– Мать дала нам всем это испытание, не только мне. Только благодаря моей жертве вы все будете жить, чтобы исполнить ее волю. Это мой последний приказ: предупредить Империю о новой способности врага прятаться среди нас. Пусть Мать ведет вас.

Развернув коня, она умчалась в ночь, крича и погоняя лошадь вперед. Она боролась с желанием оглянуться, подавляя панику и слезы, продолжая шуметь как можно громче. Она не хотела умирать, ей так много нужно было сделать, но что ей оставалось? Бекхаи хотели вернуть своего оскверненного молодого хозяина, и она была самой привлекательной приманкой. Десять лет одинокой, душераздирающей службы, вознагражденной чем? Смерть от рук врага – недостаточно, теперь ее заклеймят как предательницу, а годы святой работы будут забыты как труды сумасшедшей. Хуже того, ее противники использовали бы это, чтобы повернуть мнение против Чистки и мастера. Слишком трудно, Мать, твоя покорная слуга просит совета.

Через несколько минут после того, как она отделилась от своих Претендентов, Болао заметила движение в тени перед ней. Отпустив поводья, она сжала кулак и повернулась, чтобы ударить Падающего Рейна по голове, убить этого фаворита Отца, который вызывал столько раздора. Последний акт неповиновения перед тем, как покончить с собой, чтобы лишить врага этого наслаждения.

– Кузина! – знакомый голос остановил ее руку, наполнив ее чем-то, от чего она почти отказалась: надеждой. Из-за деревьев показалось его лицо, едва различимое в темноте.

– Шуй-Шуй! – воскликнула она, тут же поморщившись от своей оплошности. Он был взрослым человеком, и ему приходилось командовать солдатами, хотя здесь их было немного. Она не могла продолжать называть его детским именем на людях, это было невоспитанно. – Извини, кузен, не расстраивайся. Спасибо Матери, что ты здесь, ты должен мне помочь.

– Конечно, только не делай ничего опрометчивого, – ответил он, и даже в полумраке она могла различить его красивое лицо, следы мальчика, за которым она когда-то присматривала, озорного негодяя, который всегда искал неприятности. После того как отец взял его к себе в ученики, они стали счастливой маленькой семьей, живущей вместе на мосту, больше походили на брата и сестру, чем на кузенов. О, как ей хотелось вернуться в те беззаботные дни!..

Глаза Шуи наполнились беспокойством, он подъехал и взял ее за руку. Так тепло, а ведь она забыла, как хорошо, когда тебя обнимают.

– К счастью для нас, они доверили мне блокировать твой побег. Оставь Рейна с моими людьми, и я доставлю тебя в безопасное место, клянусь.

Утомленная долгим бегством, его слова вызвали слезы на ее глазах, она была рада, что он все еще доверяет ей.

– Шуй, в доказательство мне нужен Рейн. Он осквернен и представляет опасность для Империи.

– Невозможно, – покачал головой Шуи, его отчаяние было очевидно. – Я хочу сказать, что скрывать его невозможно. У Фунга есть следопыт, настроенный на его кровь. Я думаю, Бекхаи не хотели его снова потерять. Вот почему мы так быстро вас догнали. Ты не должна была разделять свои силы или прокладывать все эти ложные тропы, мы бы никогда не догнали, если бы ты ехала прямо к безопасному месту.

– Тогда возьми меня в плен и отведи нас обоих к майору Ючжэнь, – снова началась паника, мысль о неудаче была неприемлема. – Она поймет, когда проснется Рейн. Смеющийся Дракон сказал, что Рейн даже не знал, что он был осквернен, что это объясняет несоответствие в его поведении, но теперь он знает, и он обратился. В нем было столько ярости и безумия, что на него было страшно смотреть.

– Кузина, забудь про Рейна и про Империю. Если он обратился, пусть этим займется кто-нибудь другой. Я здесь, чтобы спасти тебя, – Шуи сжал ее руку, предлагая небольшое утешение. – Майор Ючжэнь выдвинула обвинение в измене, сказала, что ты работаешь с Оскверненным – Смеющимся Драконом. Конечно, все это чепуха, но она приказала нам убить тебя, как только поймаем. Более того, она послала гонцов, чтобы сообщить о твоих действиях в города. Она постановила, что любой, пойманный на пособничестве тебе, разделит твой приговор. Если тебя схватят, то несомненно, замучают до смерти прежде, чем кто-либо сможет спасти тебя.

Слегка улыбнувшись, он снова повернулся к лесу.

– Я почти не верю, что мои люди не выдадут тебя, невеста Рейна предложила щедрую награду за твою голову. Кровожадная маленькая девочка.

– А как же мои Претенденты? – спросила Болао.

Шуи не ответил, что само по себе было ответом. Все больше и больше она узнавала о своей слабости. Всего несколько минут назад она была готова отдать свою жизнь за них, но теперь, когда она нашла безопасность, она не чувствовала угрызений совести за их смерть, только облегчение от того, что она будет жить. Какой позор. Икнув, она присела в седле и настороженно огляделась по сторонам, представляя скрытые опасности в каждой тени.

– Тогда как я вернусь к хозяину? – спросила она, голос дрожал от напряжения.

– Ты не сделаешь этого, – ответил он, сжимая ее руку так сильно, что стало больно. – Все будут ждать, что ты отправишься на Юг, это слишком опасно. Я отвезу тебя домой, на Мост, к дяде. Он перевернет небо и землю, чтобы защитить тебя. А я поговорю с... Нет, я потребую, чтобы мой отец сражался за тебя. Мы заявим, что все это недоразумение. Не беспокойся ни о чем.

При мысли о встрече с отцом весь ее мир будто побелел. Она вспомнила предсказание мастера, дрожь пробежала по телу, мурашки покрыли кожу. Пот струился по спине, дыхание сбивалось, когда она представляла, как отец разочаруется в ней. Боль от того, что он отвергнет "Шрайк", была настолько сильной, что сердце сжалось.

Вырвав руку из хватки Шуя, она издала сдавленный крик и попыталась убежать. Но он был готов к этому, вырвал у нее поводья, удерживая лошадь на месте. Соскочив с седла, она зацепилась ногой за стремя и свалилась на землю. Голова ударилась о твердую, утрамбованную почву. Едва оправившись, она бросилась в темноту, ища выход.

Шуй догнал ее, схватил и повалил на землю. Она брыкалась, царапалась, визжала, пытаясь вырваться. Покачивая бедрами, она высвободила руку и толкнула его локтем в челюсть. Сладкая свобода была так близка...

Но страдальческий стон остановил ее. Сердце сжалось. Подбежав к нему, она осмотрела его раны. Кровь стекала по губам, щека распухала на глазах.

– Мне так жаль, Шуй-Шуй, пожалуйста, успокойся...

– Я в порядке, – пробормотал он, крепко сжимая ее запястье.

Она могла бы убежать, но вместо этого помогла ему сесть, прислонив к дереву, и нежно погладила по щеке. Все еще одурманенный, он не отпустил ее, обнял. Не желая оставлять его в таком состоянии, она задрожала, когда он прошептал:

– Больше не убегай.

– Мне очень жаль, – она прижалась щекой к его груди, отпуская все свои страхи. – Я не могу пойти к папе, он не поймет, почему я ушла.

– Он твой отец и очень тебя любит.

Она покачала головой, вздохнув. Здесь, в его объятиях, было так тепло и спокойно. Она так скучала по нему, но всегда была работа.

– Мне приходилось делать ужасные вещи, Шуй-Шуй. Мне снятся кошмары о них каждый день, но это было необходимостью. Мой путь праведен, мои действия справедливы, никто не понимает, даже ты. Я видела твой страх, чувствовала, как ты напрягся, когда я обняла тебя. Я только обуза для тебя и папы, только хозяин понимает. Не беспокойся обо мне, мастер все исправит, я знаю, он это сделает, – всхлипывая, она продолжила. – Пожалуйста, ты должен помочь мне вернуться к нему.

– Ты не хочешь вернуться к отцу? – его грудь вздрогнула, когда он снова взмолился. – Пойдем со мной к нему, он так по тебе скучает. Я обещаю, он поймет и защитит тебя, клянусь.

Она напряглась, готовясь бежать, но покачала головой.

– Не могу. Только мастер может помочь мне, только он понимает меня.

Шуй-Шуй крепче обнял ее, нежно погладив по спине.

– Ладно, ладно, не сбегай. Я помогу тебе.

Эти три простых слова сняли все напряжение с ее тела. Упав ему на грудь, обмякшая и измученная, она закрыла глаза и замерла, прислушиваясь к его словам.

– Я люблю тебя, кузина, ты моя семья. Я больше никому не позволю причинить тебе боль.

Она почувствовала резкую боль в пояснице, напряглась и ахнула. Его тело сотрясалось от рыданий, дрожащие руки Шуй-Шуй крепко обнимали ее, когда он прошептал:

– Мама, что он с тобой сделал? Я хотел спасти тебя, как только услышал, что он забрал тебя, но отец не позволил.

Все еще дрожа, Шуй-Шуй продолжал бормотать, прижимая ее к себе, пока она истекала кровью. Его кинжал сделал свое дело.

– Бедняжка, он всегда был таким веселым и милым, – подумала она. – Как, должно быть, ему больно.

– Он сказал, что хорошо оставить тебя. Во-первых ради клана, во-вторых ради семьи. Он продал тебя, и я не сделал ничего, чтобы остановить его. Мне так жаль.

Боль исчезла, когда она лежала, улыбаясь далеким воспоминаниям.

– О, как все изменилось! Я помню, когда ты лежал в моих объятиях, а сейчас я... Но это тоже хорошо.

Ее слова вызвали новую волну рыданий, и она слегка шикнула на него. Так много нужно было сказать, но так мало времени.

– Все в порядке, маленький кузен, не плачь. Это к лучшему. Не вини себя. Скажи папе, что мне жаль и я люблю его.

Она добавила, слегка вздрогнув:

– Я и тебя люблю.

Закрыв глаза, она с улыбкой прижалась к его груди, крепко обняла и выдохнула в последний раз. Даже если Мать отвергнет ее за грехи, она, по крайней мере, умрет в объятиях Шуй-Шуя.

http://tl.rulate.ru/book/591/482250