Готовый перевод Savage Divinity / Божественный дикарь: Глава 141

Глава 141.

Проснувшись под теплым одеялом, он почесал живот и зевнул, слегка потянувшись. Его рука покрутилась, как будто ждала, пока он придет в сознание, он вздохнул, когда остальную часть его тела залила боль. Все мучительно зудело, как будто иголки вонзались в его израненное и истерзанное тело, глаза горели в глазницах, а горло сжималось, угрожая задушить его изнутри. Теплое одеяло стало неудобной смертельной ловушкой, и он изо всех сил пытался освободиться от них, чтобы почесаться и утихомирить все свой зуд.

Некоторое время он безуспешно махал руками, но вскоре сдался и затих, измученный своими безрезультатными усилиями. Измученный жаждой и слабостью, он моргнул и оглянулся вокруг, не в состоянии видеть сквозь темноту. Изо всех сил пытаясь сесть, он продолжал рассеянно царапать свою сухую, грубую кожу, чувствуя, как она шелушится и из нее что-то течет, вытекание жидкости облегчал его дискомфорт, напряжение стихало. Его тело было слишком слабым, чтобы он мог встать, он попытался позвать на помощь, но начал задыхаться, он снова понял, что ничего не слышит, однажды он уже слышал эту оглушительную тишину.

Да, серьезные травмы. По крайней мере, он был жив.

Маленькая, тонкая рука прижалась к его груди, он почувствовал движение, должно быть, кто-то говорил, но он не мог разобрать ни слова, только вибрации от тесного контакта эхом отдавались через его кости. Озадаченный и сбитый с толку, он двинулся вперед, но слабый, как только рожденный котенок, он едва пошевелил рукой, волоча ее по кровати. Руки крепко прижали его к спине, громкие звуки становились все настойчивее. Не в силах сопротивляться, он откинулся на спину, задыхаясь, истощенный своей короткой схваткой. Нежное прикосновение коснулось его лица, и он устроился в постели, снова погрузившись в сон. Они были дружелюбны, иначе убили бы его и покончили с этим. Не о чем беспокоиться.

Знакомая пустота окружила его, и он снова увидел приближающихся к нему призраков. С улыбкой он бросил им вызов, пожирая их целиком и купаясь в тепле, у нему пришла удивительная сила. Казалось, прошло всего несколько секунд, прежде чем он снова проснулся, его кожа раздражалась и зудела еще хуже, чем раньше. Все еще полусонный, он отбросил одеяло, яростно царапая, игнорируя боль. Кто-то схватил его за запястье и удержал на месте, чьи-то колени прижали его. Мечась, он боролся, чтобы пошевелиться ради того, что могло бы успокоить его горе. Приглушенные протесты и угрозы вырвались из его горла, когда он боролся, обещая возмездие любому, кто обидит его.

Ощущение холода проникло в его грудь и, в его голове как0будто нажали выключатель, он снова откинулся. Он был ошеломлен облегчением, его благодетель намазал лосьон на его воспаленную кожу, его измученное тело остывало под нежными прикосновениями. Плача, он пытался вознести благодарность, но его язык и губы казались неуклюжими и безразличными. Не в силах расслышать свой голос, он продолжал пытаться, надеясь, что его послание все же дойдет, пока мягкие руки его благодетеля не прижались к его губам, и он снова заснул, она погладила его лицо, успокаивая его, чтобы он отдохнул.

Пожалуйста, пусть это будет женщина, было бы унизительно, если бы мужчина так заботился о нем.

Он не знал, сколько раз просыпался, но держался за краткие воспоминания о сознании. Каждый раз, когда он просыпался, его благодетель ложкой кормил его бульоном или вытирал его тело теплой влажной тканью, она упорно трудилась, чтобы сохранить ему жизнь. И каждый раз, когда он просыпался, он пытался задавать вопросы, но не мог услышать ответы, он мог только лечь обратно, истощенный самыми незначительными усилиями. Его разум, казалось, заикался, когда он спал, время шло с краткими мгновениями забвения, как будто он двигался вперед с миганием глаз. Единственными вещами, которые остались прежними, были тишина, темнота и призраки.

Он пытался навестить своего брата, но каждый раз, когда он пытался расслабиться, он засыпал вместо этого, его ум и тело истощены испытанием, призраки не желают оставлять его. Сон. Терзания. Пробуждение. Еда. Повтор. Цикл продолжался бесконечно, ничего больше не оставалось в памяти, ни зрение, ни запах, ни звук, ни вкус, только ощущение зудящего одеяла и неровной подстилки на его коже, которое все время было на нем.

Пока однажды он не открыл глаза на сияющий блеск. Сморгнув слезы, он прикрыл глаза от резкого взгляда и впервые осмотрел окрестности. Свет лился из плохо подогнанной двери, сделанной из сломанных ветвей, связанных вместе. Голые глиняные стены были тусклыми и бугристыми, без окон и украшений. Грязные коврики из плетеной травы устилали пол, а в углу рядом с грубым камином, где готовили еду, стоял крошечный столик. Скудный интерьер кричал о нищете, не было никакой другой мебели, кроме сундука для одежды, его кровать была всего лишь циновкой из соломы, на которой можно было лежать, а рядом лежала вторая куча соломы. Одноместный номер был кухней, столовой и спальней все в одном, больше не на что было смотреть, самое простое жилье.

Все было слишком ярким, светящимся, и он натянул одеяло на голову, блокируя ослепительное освещение, которое так его мучило. Его тело напряглось от боли, исходившей от его мышц, он стонал от дискомфорта, пытаясь зарыться в свою соломенную постель. Рассеянно отметив, что его руки были свободны и подвижны, он оглянулся, и его разум испытал ужас, не в состоянии понять то, что он видел.

Его левая рука напоминала ночной кошмар, с двумя пещеристыми полосами гноя, как будто его рука была сформирована из гнилой желтой мякоти, и кто-то вырыл в ней ложкой борозду. У него слегка перехватило дыхание, когда он осмотрел все остальное тело. Такие же раны были обнаружены на ногах и боках, на его теле были следы укусов и там отсутствовали куски кожи. Некоторые из них были еще влажными от крови, другие засохли и покрылись коркой, темно-коричнево-красная корочка не менее тревожила, чем желто-зеленые кратеры. Его правая рука была цела, но отросшие пальцы были ужасающим зрелищем, опухшие, наполненные жидкостью мешочки поверх обрубков, ногти отсутствовали.

Теряя сознание, он откинулся назад и закрыл глаза, пытаясь стереть воспоминания. Дрейфуя в сознании еще несколько раз, он мало помнил о своих моментах бодрствования, его разум не желал принимать его положение. Он был воином, сильным и жизнерадостным, а не слабым, потрепанным полуживым, как пережеванный кусок мяса. Призраки продолжали беспокоить его, и он пожирал их глазами снова и снова, не обращая внимания на все остальное, прячась в тайниках своего разум.

Проснувшись еще раз, он услышал звуки спора и любопытство охватило его. Приподнявшись на локти, он внимательно прислушался. Хриплый мужчина взмолился: “Перестань упрямиться, Цин-Цин. Я уже трижды просил, и больше не буду просить еще раз, будь моей женой. С тобой все будут хорошо обращаться, обещаю. Я буду следующим вождем нашей деревни, комфорт и положение в обществе будут твоими.

Сердитая женщина ответила, ее голос был раздраженным, но приятным. “Я уже говорил тебе раньше, Джен, и повторю еще раз: я не собираюсь выходить за тебя замуж, даже через тысячу лет. Если ты попытаешься меня заставить, Я убью тебя, а потом себя, только попробуй.”

“Черт бы тебя побрал, женщина, разве я не был добр к тебе? Когда я плохо с тобой обращался? Женщины бросаются на меня, а я ни разу не взглянул на них! Моя семья заботилась о тебе после смерти твоих родителей, и ты платишь мне тем, что живешь с другим мужчиной? Как ты смеешь так унижать меня, да еще с бандитом.”

“Не смеши меня, Джен, он раненый ребенок. Кроме того, я благодарна твоей семье за помощь, но не настолько, чтобы продать за нее свою жизнь. Если понадобится, я найду способ отплатить им, но я не буду раздвигать ноги перед тобой, не сейчас, и когда-либо еще. Пожалуйста, уходи и никогда больше не беспокой меня этим.”

“Ааххх! Ты глупая женщина, у тебя нет навыков, чтобы выжить. Что ты умеешь делать? Стирать одежду, бегать по делам и чинить одежду за несколько медяков в месяц? Никто больше не захочет тебя, с твоим ядовитым языком и сварливым характером, и особенно когда мой отец заговорит с ними. Через несколько недель ты будешь голодать и готова раздвинуть ноги перед любым, кто пожалеет мешок риса, запомни мои слова.”

“Мать обеспечит, я не боюсь за свое будущее, пока она ведет меня. Думаешь, деревня - это все, что есть на этом свете? Империя безгранична, людей много. Я могу дойти до следующей деревни и найти лучшего, чем ты, одним щелчком пальцев.”

“Если ты выйдешь на улицу, то через неделю будешь мертва или еще хуже, идиотка-мечтательница. Это суровая реальность мира, Цин-Цин, ты в безопасности только здесь, со мной. Этот бандит, за которым ты присматриваешь? Он не возьмет тебя на руки и не увезет, как в одном из тех пустых любовных романов, которые ты всегда читаешь. Если он проснется, а вы лучше молитесь, чтобы он этого не делал, единственное, что он сделает вместе с тобой, это будет смеяться, пока ты будешь кричать о милосердии. Чума на тебя за то, что ты растратила мою доброту. Если он не перережет тебе горло, когда закончит, не приходи ко мне плакаться. Меня не интересуют испорченные товары.”

Брюнетка вошла в хижину и захлопнула дверь, хлипкая панель подпрыгнула на месте, пока она крепко не прижала ее. Одетая в простую рваную тунику, она раздраженно фыркнула и прислонилась к двери, все ее тело дрожало от гнева и страха. Собравшись с силами, она вытерла слезы, повернулась и увидела, как он уставился на нее, она вскрикнула от удивления и шокировано отшатнулась.

Чувствуя себя смущенно, он пробормотал слабым голосом: ".. Я не собираюсь тебя насиловать. Обещаю." После короткой фразы у него все высохло во рту, и он закашлялся, откинувшись назад. Черт, он всегда смеялся над неловкостью брата среди женщин, но, похоже, они оба страдали этим недостатком. Какая замечательная вступительная фраза: "не собираюсь тебя насиловать", именно то, что хочет услышать каждая женщина.

По крайней мере, брат не проснулся, чтобы увидеть, как он барахтается. Как бы он ни был добр, брат любил поддразнивать, не проявляя никакого сожаления.

Женщина отбросила покрывало, сжала его руку, прижала к себе, а он прищурился и отвел взгляд. Его рука больше не была такой отвратительной, почти нормальной по текстуре, хотя все еще отвратительной. “О, это просто чудо! Все говорили, что будет милостью перерезать тебе горло, но уже через две недели ты проснулся и заговорил. Как замечательно, что Мать вернула тебя к жизни, у нее должно быть есть планы на тебя. Что случилось? Что ты помнишь? Где ты путешествовал? Ее нетерпеливые глаза смотрели на него с тревогой, не замечая, как она прижимала его бесформенные пальцы к груди. “Ты встретил ее? Расскажи мне все.”

Его лицо покраснело, когда он пробормотал:"... Ничего. Я ничего не помню. Последнее, что я помню, я ложился спать, а потом проснулся в пещере или что-то вроде того. Это ты меня нашла?” Воспоминание о руке, поглаживающей его щеку, разожгло его страсти, и он убрал руку от нее, немедленно проклиная себя за то, что ведет себя как дурак. Почему бы не насладиться ощущением, пока есть возможность? Она была хорошенькая, хотя Лин и Мила были красивее. В свои двадцать с небольшим, с локонами до плеч и загорелой кожей, она была неземной красавицей, даже одетая в лохмотья и вся в грязи. Ее тонкой фигуре не хватало чуть больше веса, и она казалась хрупкой и слабой, но это было мило, он казался ей беззащитной. Поняв, что он пристально смотрит на нее, он смущенно натянул одеяло на голову. “У меня глаза болят от света.”

Грутсно. Даже брат не был настолько неумехой, чтобы прятаться от женщин. С таким же успехом он мог бы сменить свое имя на "Падающая Черепаха", постоянно прятавшаяся в своем панцире. Он отметил, что его раны выглядят намного лучше, больше не зияющие раны, хотя он был далеко не здоров. Его рука все еще выглядела плохо, неровные контуры вокруг заживающих ран напоминали ему фарш, которым он набивал пельмени, которые он так любил есть. Тем не менее, было улучшение, и казалось, что он был здесь около двадцати дней. Он исцелялся быстро из-за брата? Он надеялся, что брат скоро проснется, он не был готов справиться с этим. Дайте ему врага, чтобы он сражался, и он бы не испугался, но лежа в постели, раненый и слабый, все это пугало его. Что, если он никогда не поправится?

Он услышал, как она роется в сундуке, и она взволнованно заговорила. “Ах да, конечно. Я читала об этом, когда глаза восстанавливаются, им требуется время, чтобы приспособиться. Ты был слепым и глухим, когда я нашла тебя, скорее мертвым, чем живым, и посмотри на себя сейчас. Невероятно, как быстро ты выздоровел. Подняв покрывало, чтобы обнажить его голое тело, она прижала несколько полос черной ткани к его рукам, ее глаза были прикованы к его лицу. “Вот, оберни их вокруг головы, чтобы отфильтровать свет, и мы будем удалять их один за другим с течением времени. Тебя не было в пещере, я нашла тебя на Западном берегу озера Сокровищ. Ходила собирать моллюсков, а ты ползал и кричал. Ты больше ничего не помнишь? Куда вы направлялись или по какому маршруту плыла ваша лодка?”

“Э... Я не думаю, что я был на лодке, мой брат ... ну, мы не очень любим лодки."

“Вы, должно быть, путешествовали на лодке, я нашла вас в водорослях, грязи и с укусами рыб. Вероятно, из-за напора воды лопнули глаза и барабанные перепонки." Она посмотрела на него, опустив голову под одеяло и неловко приблизившись к нему, и он вдохнул ее запах, запах свежей воды и чистой земли. Под ее правым глазом был маленький красивый шрам, крошечное несовершенство делало ее более красивой и реальной, она изучала его лицо, широко раскрыв глаза от беспокойства. “Ты действительно ничего не помнишь?” Нет, он ошибался, она была так же красива, как Мила и Лин, может быть, даже больше.

Отвернувшись, он прикрыл свое отвратительное, израненное тело и закрыл глаза. “Я ничего не помню до того, как проснулся на пляже. Спасибо за заботу, но я устал и хочу отдохнуть." Внутренне крича на свое жалкое поведение, он не мог найти в себе мужества снова повернуться.

Одеяло снова опустилось на него, и она похлопала его по плечу. “Ах, милый мальчик, не волнуйся, что я все вижу, кто, по-твоему, держал тебя в чистоте последние недели? Я обхватывала тебя руками, чтобы ты не поцарапал свою кожу, ты был настоящим кошмаром. В любом случае, ты отдохнешь и поправишься, ты выглядишь намного лучше, чем когда я нашла тебя. Мать провозгласила, что ты должен жить, так что ты будешь жить, иначе мое имя не Ай Цин. Кстати, как тебя зовут?”

Слишком смущенный, чтобы ответить, он притворился спящим, когда она нежно погладила его лицо, хотя с состоянием его тела представление вскоре стало реальностью, он снова ушел в темноту.

Решив, что это немощь делает его таким, он решил быть более мужественным и храбрым, когда в следующий раз проснется. Он был так обязан ей за заботу, что готов был перевернуть мир и взять ее на руки, как в тех историях, которые она якобы читала. Его разум наполнился мыслями о ней, когда он бездумно пожирал призраков, которые преследовали его. Ай Цин, красивое имя, означающее романтичеая или любящая, или даже любящий поцелуй. Ах, Цин-Цин, Как было бы здорово поцеловать твои прекрасные розовые губы и сделать тебя моей женой...

Брат согласился бы, я уверен в этом.

http://tl.rulate.ru/book/591/448947